Сколопендра буквально проломилась сквозь самодельный частокол. Во все стороны полетели щепки. Студенты с криками и воплями бросились кто куда. У многоножек очень острое обоняние — к коварному нападению гадину наверняка подвиг унюханный человечий запах. Сороконожка поначалу обмишулилась, приняла за добычу обычный лист, служивший постелью, и глубоко вонзила в него клыки — все едва успели рассыпаться по сторонам. С поразительной прытью она обвилась вокруг листа и прямо-таки брызгала ядом, который галлонами извергался из ее клыков и наполнял воздух отвратительной вонью.

Обе передние ноги гигантской сороконожки — по-научному, ногочелюсти, заканчиваются острым когтем-клыком. В них находится яд, ими она первым делом и жалит добычу. Хотя вообще-то у этого создания выделяющими яд железами и похожими когтями-клыками снабжены все пары ног до единой, так что ужалить она может хоть хвостом, хоть брюхом. В общем, захватившая лиственную постель сколопендра буквально сочилась ядом.

В момент нападения Амар сидел на крыше укрытия. И когда сороконожка сокрушила хлипкую постройку, он свалился аккурат в середину кольца, образованного ее ощетинившимся острыми когтями телом. Студент прижался животом к земле и попробовал спрятать голову.

Карен, кое-что понимавшая в анатомии многоножек, громко крикнула:

— Следи за ее ногами! В каждой ядовитый шип!

Сингх перекатился на спину и пополз, отталкиваясь каблуками. Ноги твари так и плясали вокруг со всех сторон, едва не доставая до него брызгающими ядом острыми когтями-наконечниками. Сейчас точно проткнет!

— Амар! — завопил Питер. Он подскочил к сороконожке с мачете и принялся наотмашь рубить ее в надежде, что она отодвинется от Сингха, но острейший стальной клинок впервые оказался не у дел — от панцирных колец он только бессильно отскакивал. Под крики Амара и беспорядочное метание пересекающихся лучей света от налобных фонариков все остальные тоже набросились на скрутившуюся бубликом гадину со своими мачете и принялись неистово рубить, пытаясь отвлечь ее от Амара и дать ему возможность спастись.

Членистоногое неожиданно бросило лист и принялось водить башкой туда-сюда, открывая и закрывая передние ногочелюсти, готовые в любой момент схватить следующую добычу. Зрение у него было так себе, а вот нетерпеливо мотающиеся по сторонам усики-антенны запросто засекали даже малейший запах. Один из толстенных усиков задел Карен за плечо — да так, что девушка кубарем отлетела к порушенному частоколу.

Сколопендра проворно крутанулась на месте, нацелив на нее башку.

Едва только тварь повернулась к Кинг, лежащий на спине Амар немедля откатился вбок. Суматошно вскочив, он поднял гарпун.

— Эй!

Поскольку крик не дал никакого эффекта, Сингх попросту запрыгнул сколопендре на спину. Он зашатался на выпуклом панцире, но кое-как удержался, хотя ненадежная опора у него под ногами жутко вихлялась во все стороны. Выровнявшись, студент занес гарпун. Но куда его тут втыкать?

— Целься в сердце! — выкрикнула Карен.

Где у сколопендры сердце, Амар не имел ни малейшего представления. Под его ногами был лишь длинный извивающийся ряд бронированных сегментов.

— Куда?! — вопросил уже в полном отчаянии.

— В четвертый сегмент!

Амар быстро отсчитал четвертый сегмент от головы и занес гарпун, но вдруг замешкался. До чего эта сколопендра великолепна, просто глаз не отвести… Но в этот момент чудовище резко выгнуло спину, и Сингх, очнувшись, обеими руками резко воткнул гарпун куда-то себе под ноги — словно лед колол ломом. Воткнуть-то воткнул, только вот сам не удержался на ногах и кубарем полетел вниз, крепко приложившись о землю. Гарпун остался торчать в спине твари. Та опять резко выгнулась, завихляла всеми своими сегментами и закрутилась в тугой клубок. Ногочелюсти резко захлопнулись, и острый зуб одной из них чиркнул Амара поперек груди, разорвав его рубашку и обильно оросив молодого человека вонючим ядом.

Сингх скорчился на земле, подвывая от боли. Грудь его словно жгло огнем. А сколопендра тем временем словно с цепи сорвалась, яростно мотая во все стороны застрявшим гарпуном. Рик с Карен подбежали к месту боя и оттащили Амара подальше. Тварь, яростно шипя, все сгибалась и разгибалась. Гарпун по-прежнему торчал у нее в спине.

— Все наверх! — выкрикнула Кинг. — Сороконожки не умеют лазать по деревьям!

Лагерь они разбили у самого подножия дерева, а дерево это густо поросло мхом. Все с разбегу стали запрыгивать на мох и полезли наверх, быстро перебирая руками и ногами. Поскольку сила тяготения в микромире не столь велика, лезли уменьшенные люди быстро и без особых усилий. Амар попытался было последовать за всеми, но на все его тело волной обрушилась нестерпимая боль — и пальцем не пошевелить. Питер кое-как подсадил его, ухватив под мышки и стараясь не хвататься за рану у него на груди. Кое-как они долезли до какого-то глубокого дупла в паре футов над землей и свалились внутрь, после чего забрались поглубже в мох. А потом осторожно выглянули наружу.

Сколопендра, вихляя всем телом, ползла из обломков форта прочь. Над ней по-прежнему раскачивался торчащий гарпун. Было хорошо слышно, как она злобно шипит. Но далеко она не уползла. Вскоре тварь замерла, и ее сиплое дыхание прервалось. Удар Амара оказался смертельным. А состряпанный Риком кураре опять оправдал все затраченные на него усилия.

Все сбились в кучу в тесном, заросшем мхом дупле в паре футов над землей — сюда уж точно никакая сколопендра не сунется. Налобные фонари студенты выключили. Амар, судя по всему, пребывал в забытьи. Питер и Карен заботливо придерживали ему голову, пытались ему что-то говорить, успокаивали его. У Сингха был шок: он обильно потел, хотя температура у него, похоже, резко упала — кожа была холодной и липкой. Его завернули в серебристое термоодеяло из рюкзака.

Пострадавшего внимательно осмотрели в свете фонарика. Взмах острого клыка сороконожки вскрыл кожу и мышцы на груди до самой кости, и Амар наверняка потерял немало крови. Да еще и получил изрядную дозу яда — вон, вся грудь им заляпана. Совершенно неясно, сколько этого яда успело попасть в кровь и какими могут быть последствия.

Сингх в бреду лишь слепо отбивался от своих товарищей. Дыхание его участилось и стало поверхностным.

— Жжет… — простонал он.

— Амар, послушай меня. Ты получил серьезное отравление, — втолковывал ему Питер.

— Надо срочно уходить!

— Сейчас тебе нужен полный покой.

— Нет!

Раненый стал вырываться с такой силой, что на помощь Дженсену пришлось прийти всем остальным.

— Вон оно ползет! — стонал Сингх. — Сейчас будет здесь!

— Да кто?

— Мы все умрем! — выкрикнул Амар и опять стал вырываться.

Все крепко держали его, пытаясь успокоить.

Питер знал, что яд многоножек пока не особо изучен наукой. Ни сыворотки, ни какого-то другого противоядия от таких укусов просто не существует. Дженсен опасался, что токсин может вызвать остановку дыхания. Рядом симптомов отравление ядом сороконожки очень походило на бешенство. Амар испытывал приступы гиперестезии — повышенной болевой чувствительности, а все окружающее воспринимал тоже чрезмерно чутко. Все звуки казались ему слишком громкими, он болезненно съеживался даже при малейшем прикосновении к коже и все время пытался сорвать с себя одеяло, повторяя: «Жжет, ой как жжет!»

Питер ненадолго включил фонарик, чтобы еще раз осмотреть Сингха.

— Выключи! — тут же завопил тот, отмахиваясь обеими руками. Так, еще и светобоязнь. Глаза наполнены слезами, стекающими по лицу, хотя он не плачет. Но хуже всего эта навязчивая убежденность в том, что он обречен. Вбил себе в голову, что в любой момент произойдет нечто ужасное. Только и стонет: «Надо уходить! Вон оно! Сейчас будет здесь!», но так и не говорит, что это за «оно».

— Бежим! — опять выкрикнул Амар и сделал попытку выбраться из дупла и выпрыгнуть вниз. Дженсен и все остальные терпеливо боролись с ним, держа его за руки и за ноги. Не хватало еще, чтоб он и впрямь спрыгнул с дерева в ночь.

Амар Сингх долго еще вырывался и несвязно бормотал, но ближе к утру немного поутих. Состояние его вроде как стабилизировалось. Или, наверное, он просто вымотался, устал. Питер счел это добрым знаком. Надо надеяться, что он все-таки выкарабкается.

— Я сейчас умру, — прошептал Амар.

— Умрешь, но только не сейчас. Когда-нибудь потом, — отозвался Дженсен.

— Я потерял веру. Когда я был маленьким, то верил в реинкарнацию. А теперь знаю, что никакой жизни после смерти не существует.

— Это яд в тебе говорит, Амар.

— Я стольким в своей жизни причинил зло! Стольких обидел! Теперь уже никак не исправишь.

— Да ладно тебе, Амар! Никому ты зла не причинил.

Питер очень надеялся, что голос у него звучит достаточно убедительно.

Все это происходило в полной темноте, поскольку включать фонарики они так и не осмеливались. Эрика Молл жутко боялась темноты еще с детства, и под бессвязное бормотание Сингха страх этот навалился на нее с новой силой. Страдания Амара терзали Эрику куда сильнее, чем всех остальных. Она крепилась-крепилась, но потом все-таки расплакалась. И никак не могла прекратить.

— Кто-нибудь заткнет эту бабу в конце-то концов?! — взвизгнул Дэнни Мино. — Мало того, что Амар спятил, так теперь еще и такое слушать прикажете? Эти сопли действуют мне на нервы!

И он тут же принялся ожесточенно скрести обеими руками физиономию, пощипывать себя за нос, то и дело залезая в него пальцами.

Питер обратил внимание, что Дэнни тоже далеко не в порядке, но неотложного внимания требовала в первую очередь Эрика. Обняв рыдающую девушку за плечи, Дженсен погладил ее по волосам. Они вроде как любовники, но любовь тут сейчас ни при чем. Это вопрос выживания. Нужно просто не дать всем этим людям пропасть ни за грош.

Молл затянула молитву по-немецки:

— Vater unser im Himmel…

— Обращается к Богу, когда наука обломалась, — фыркнул Мино.

— Да много ли ты знаешь о Боге? — бросил ему Хаттер.

— Ровно сколько и ты, Рик.

Остальные пробовали спать. Мох был теплым и пушистым, а жуткая схватка со сколопендрой отобрала у студентов последние силы. Заснуть все побаивались, но постепенно сон все-таки взял их одного за другим в свои мягкие руки.