Глава 26
Когда Кэт вошла в кабинет, профессор Пайпер протянула к ней руки:
– Кэт, ты вернулась! Не могу сказать, что знала это. Я очень сомневалась, но надеялась.
Она вернулась.
Кэт пришла сказать преподавателю, что приняла решение. Вновь. Она не собиралась писать итоговый рассказ. Слишком много чего нужно было написать и о многом побеспокоиться. Финальный проект напоминал тухлятину, оставшуюся с прошлого семестра. Даже думая об этом рассказе, Кэт чувствовала себя неудачницей (плагиат и глупый Ник, ворующий ее лучшие фразы). Она хотела оставить все позади.
Но, придя в кабинет профессора Пайпер, которая смотрела на нее, как Голубая Фея, и улыбалась, Кэт не смогла высказать вслух свое решение.
«Видимо, все дело в том, что мне не хватает матери, – с отвращением подумала Кэт. – Наверное, теперь я буду млеть при виде женщин среднего возраста, пока не стану одной из них».
– Очень щедро с вашей стороны дать мне второй шанс, – сказала она и села, повинуясь жесту профессора.
Вот сейчас следовало произнести: «Но я вынуждена отказаться». Вместо этого она проговорила:
– Наверное, я буду дурой, если не ухвачусь за него.
Профессор Пайпер засияла от счастья. Она подалась вперед, поставив локоть на стол и подперев голову рукой, будто позировала для фотографии лауреата.
– Итак, есть ли у тебя идеи для рассказа?
– Нет. – Кэт сжала руки в кулаки, вдавливая их в бедра. – Каждый раз, когда я собираюсь что-нибудь придумать… я чувствую пустоту.
Профессор Пайпер кивнула и сообщила:
– Я размышляла над тем, что ты сказала в прошлый раз: что не хочешь создавать собственный мир.
– Вот именно. – Кэт подняла глаза. – Нет внутри меня дивных новых миров, которые просятся наружу. Не хочу начинать с нуля.
– Но, Кэт, этого не хочет большинство авторов. Многие из нас не такие, как Джемма Т. Лесли. – Профессор обвела рукой кабинет. – Мы пишем о мирах, которые знаем. Я написала четыре книги, и во всех действие происходит в радиусе ста двадцати миль от моего родного города. Большая часть о том, что случилось в моей жизни.
– Но вы же пишете исторические романы…
Профессор кивнула:
– Я беру за основу то, что произошло со мной в восемьдесят третьем году, и переношу на героя из тысяча девятьсот сорок третьего. Таким образом, я разбираю свою жизнь на кусочки, пытаюсь ее понять, внедряя в свои истории.
– Значит, все в ваших книгах правда?
Профессор склонила голову набок и протянула:
– Мм… Да. И нет. Все начинается с небольшой правды, потом я раскидываю вокруг нее паутину, а иногда и вовсе ухожу в другую сторону. Но суть в том, что начинаю я не с нуля.
– Я никогда не писала чего-то, не имеющего отношения к магии, – сказала Кэт.
– Ты все еще можешь попытаться, если захочешь. Но не обязательно начинать на молекулярном уровне, с некоего Большого взрыва в твоей голове.
Кэт впилась ногтями в ладони.
– Может, для этого рассказа, – ненавязчиво произнесла профессор, – стоило бы начать с чего-то реального. Один день из твоей жизни, к примеру. Случай, тебя смутивший или заинтриговавший, который ты бы пожелала исследовать. Начни с этого и посмотри, что выйдет. Можешь придерживаться правдивых событий или превратить все в нечто другое, можешь добавить волшебства, но позволь себе с чего-то начать.
Кэт кивнула, чтобы поскорее уйти, с трудом переваривая все услышанное.
– Я хочу встретиться с тобой снова, – сказала преподавательница. – Через пару недель. Давай вернемся к этому разговору и обсудим, как продвигаются твои дела.
Кэт согласилась и заторопилась к выходу, надеясь, что ведет себя не грубо.
«Пара недель. Разумеется! Будто это способно залатать дыру в моей голове!»
Она протиснулась сквозь пеструю толпу студентов, выбравших своей специальностью английский язык, и вырвалась на заснеженную улицу.
* * *
Ливай не сдавался, крепко удерживая корзину с грязным бельем.
– Я сама в состоянии нести ее, – сказала Кэт.
Мыслями она витала в кабинете профессора Пайпер и была совершенно не в настроении для… для Ливая. Для его постоянных добродушных шуток. Он походил на золотистого ретривера. Или мячик в пинг-понге: легкий, беспрестанно прыгающий туда-сюда. Но Кэт не хотелось играть.
– Я уже взял, – отозвался Ливай. – Придержи дверь.
– Нет, ну в самом деле, – ворчала Кэт, – я могу понести сама.
Ливай лишь улыбался и посылал ей нежные взгляды.
– Милая, придержи дверь, я вынесу корзину.
Кэт сжала пальцами виски.
– Ты только что назвал меня милой?
– Само вылетело, – заулыбался он. – Но здорово получилось.
– Милая?
– А ты предпочитаешь «дорогая»? Это напоминает мне о маме… Как насчет детки? Нет. Лапочка? Котенок? Резиновая уточка? – Он замолчал. – Знаешь что? Остановлюсь-ка я на милой.
– Я даже не знаю, с чего начать, – сказала Кэт.
– Начни с двери.
– Ливай! Я сама могу нести свое грязное белье.
– Кэт! Я тебе этого не позволю.
– Почему ты должен мне позволять? Это же мое белье!
– По закону тебе принадлежит только девять десятых от имущества.
– Мне не нужно, чтобы ты носил за мной вещи. У меня есть две здоровые руки.
– Смысл не в этом, – сказал Ливай. – Я буду придурком, если позволю своей девушке тащить тяжелые вещи. А мне что делать: идти рядом, посвистывая?
«Своей девушке?» – повторила про себя Кэт, а вслух сказала:
– Уважать мои желания. И мою силу, мои… руки!
Ливай улыбнулся шире. Он не воспринимал ее всерьез.
– Я очень уважаю твои руки. Мне нравится, как они гармонируют со всем остальным.
– Из-за тебя я чувствую себя хрупкой и беспомощной. Отдай мне корзину, – потянулась к ней Кэт.
Ливай отступил на шаг:
– Кэтер, я знаю, что ты в силах нести ее. Но я не в силах позволить тебе. Я не могу идти рядом с тобой с пустыми руками. Ничего личного: я бы сделал это для любой обладательницы пары икс-хромосом.
– Еще хуже.
– Хуже? Но почему? Плохо, что я уважаю женщин?
– Это не уважение, а преуменьшение их сил. Уважай нашу силу.
– Я так и делаю. – Волосы Ливая упали ему на лицо, он подул на них и продолжил: – Будучи джентльменом, я проявляю уважение. С начала времен женщин угнетали и притесняли. Если я могу сделать их жизнь проще благодаря превосходящему по силе торсу, то я так и поступлю. При каждой возможности.
– Превосходящему!
– Да. Превосходящему. Хочешь помериться силой на руках?
– Мне не нужен превосходящий по силе торс, чтобы донести свою корзину с бельем, – сказала Кэт и зацепилась за ручки, стараясь отодвинуть Ливая в сторону.
– Ты специально игнорируешь самое важное, – заметил он.
– Нет, это делаешь ты.
– Ты покраснела, знаешь об этом?
– Что ж, – ответила она, – все потому, что я рассердилась.
– Не заставляй целовать тебя в порыве ярости.
– Отдай корзину.
– Накал страстей, разгоряченные лица… Так это и происходит.
Слова Ливая заставили Кэт рассмеяться. И это раздражало не меньше. Она использовала всю силу своего недостаточно крепкого торса, чтобы толкнуть Ливая корзиной в грудь.
Он легонько отстранил корзину, но не отпустил.
– Давай поспорим в следующий раз, когда я решу сделать для тебя доброе дело, хорошо?
Кэт посмотрела ему в глаза. Казалось, он читал ее, как открытую книгу, а может, каждая мысль субтитрами проходила у нее лице. Кэт выпустила из рук корзину и подняла сумку с ноутбуком, открывая дверь.
– Ну наконец-то, – сказал Ливай. – У меня уже трицепсы заболели.
* * *
Эта зима выдалась самой морозной и снежной из всех, которые Кэт помнила. Была середина марта – по календарю уже наступила весна, но погода стояла январская. Каждое утро Кэт, не задумываясь, обувала зимние сапоги.
Она слишком привыкла к холоду, привыкла ходить по заснеженной улице и не удосужилась посмотреть прогноз погоды – совсем не подумала о состоянии дорог и о том, что, возможно, Ливай зря повез ее сегодня домой.
Теперь она осознала все это.
Казалось, их машина единственная на трассе. Солнца видно не было, как и дороги. Примерно через каждые десять минут из мглы выплывали красные огни фар, и Ливай жал на тормоза.
Разговоры он прекратил где-то с час назад. Поджал губы и сощурился, вглядываясь в лобовое стекло, будто нуждался в очках.
– Мы должны вернуться, – прошептала Кэт.
– Ага… – сказал он, потирая рот тыльной стороной ладони, потом крепко обхватил рычаг переключения передач. – Но думаю, сейчас проще двигаться вперед. Позади еще хуже. Я надеялся, что мы успеем добраться до Омахи.
Слева проехала машина, послышался металлический лязг.
– Что это за шум? – спросила Кэт.
– Цепи противоскольжения.
Ливай не казался напуганным, скорее ужасно тихим.
– Прости, – извинилась Кэт. – Я не приняла в расчет погоду.
– Моя вина, – ответил он, на секунду улыбнувшись. – Не хотел тебя подвести. Но буду чувствовать себя хуже, если ты пострадаешь…
– Это точно не по-джентльменски.
Ливай снова улыбнулся. Кэт потянулась к рычагу переключения передач и накрыла его ладонь, потом убрала руку.
На несколько минут они вновь затихли – может, все длилось и не так долго. О времени сложно было судить среди всей этой серости и напряженной атмосферы.
– О чем думаешь? – спросил Ливай.
– Ни о чем.
– Так уж и ни о чем. С тех пор как я зашел за тобой, ты выглядишь задумчивой и странной. Все из-за моей встречи с твоим отцом?
– Нет, – ответила Кэт. – Я даже забыла об этом.
Снова тишина.
– Тогда что?
– Просто… кое-что по учебе. Расскажу, когда мы не будем в смертельной опасности.
Ливай хотел взять Кэт за руку, и она протянула ему ладонь, которую он тотчас же стиснул.
– Ты не в смертельной опасности. – Он вернул руку на рычаг. – Опасность лишь в том, чтобы несколько часов пробыть в затруднительном положении. Расскажи. Сейчас я не могу болтать, но слушать способен. Я хочу послушать.
Кэт отвернулась от окна и посмотрела на Ливая. Здорово было наблюдать за ним, когда он не смотрел в ответ. Ей нравился его профиль. Очень… ровный. От широкого лба до длинноватого носа шла прямая линия – кончик слегка выступал, но не сильно, – и еще одна прямая линия от носа до подбородка. Когда Ливай улыбался или изображал удивление, подбородок чуть смягчался, но не терял формы. Когда-нибудь Кэт обязательно поцелует его там, у самого края, где кожа казалась очень чувствительной.
– Так что случилось? – спросил Ливай.
– После пары я пошла… Ладно, ты же знаешь, что в прошлом семестре у меня был курс литературного мастерства?
– Да.
– И я не сдала свой итоговый проект. Я должна была написать короткий рассказ, но не сделала этого.
– Что? – От удивления Ливай повел подбородком. – Почему?
– Я… На то много причин.
Объяснить все оказалось намного сложнее. Кэт не собиралась рассказывать, какой несчастной была в прошлом семестре, как не желала возвращаться в колледж и встречаться с Ливаем. Пусть он не думает, что может так влиять на нее.
– Мне не хотелось писать тот рассказ, – сказала Кэт. – Конечно, дело не только в этом, но… в основном мне просто не хотелось. У меня творческий кризис. Да и история с папой… После его срыва я не сразу вернулась в колледж, пропустила сессию.
– Я не знал.
– Что ж, это так. И я решила не сдавать итоговый проект. Вот только моя преподавательница по литературному мастерству не выставила оценку. Она хочет дать мне второй шанс. Сказала, что я могу написать рассказ в этом семестре. И я ответила, что напишу.
– Это же здорово, – оценил ситуацию Ливай.
– Ага…
– Не здорово?
– Нет, здорово, конечно. Просто… хотелось оставить все позади. Бросить всю эту затею с сочинительством.
– Ты же постоянно пишешь.
– Я пишу фанфики! – воскликнула Кэт.
– Не лучший момент сбивать меня с толку. Все-таки я пытаюсь рулить в снежную бурю.
Перед ними материализовалась машина, и Ливай сосредоточился.
Кэт подождала, пока не спадет напряжение, и сказала:
– Я не хочу придумывать своих персонажей, свой мир – внутри меня этого нет.
Ливай ничего не ответил. Они двигались слишком медленно… Вдруг что-то промелькнуло за водительским окном: грузовая фура влетела в разделитель. Кэт прерывисто ахнула, и Ливай вновь нащупал ее ладонь.
– Осталось пятнадцать миль, – сказал он.
– Ему нужна помощь?
– Там была полицейская машина.
– Я не видела.
– Мне жаль, что мы оказались в такой ситуации, – вздохнул Ливай.
– Прекрати, – проговорила Кэт. – Не из-за тебя пошел снег.
– Твой отец возненавидит меня.
Кэт поднесла его руку к губам и поцеловала. На лбу Ливая собрались морщинки, словно ему было больно.
Она слушала скрежет дворников и вглядывалась в лобовое стекло, ожидая чего угодно.
– Ты уверена? – через несколько миль спросил Ливай. – Насчет сочинительства? Уверена, что в тебе этого нет? У тебя неисчерпаемый запас, когда дело доходит до Саймона и База.
– Это другое. Они уже существуют. Я лишь передвигаю их туда-сюда.
– Может, ты вроде Фрэнка Синатры, – кивнул Ливай. – Он не писал своих песен, но был гениальным переводчиком.
– Ненавижу Фрэнка Синатру.
– Да ладно, все его любят.
– Он обращался с женщинами, как с вещами.
– Хорошо… – Ливай устроился в кресле поудобнее и размял шею. – Пусть не Фрэнк Синатра… Арета Франклин.
– Фу! Дива.
– Рой Экафф?
– Кто?
Ливай улыбнулся, и Кэт вновь поцеловала его пальцы. Он бросил на нее удивленный взгляд.
– Суть в том… – тихо сказал Ливай. Шепотом они разговаривали, видимо, из-за снежной бури. – Талант бывает разным. Может, твой талант в интерпретации. Может, ты стилист.
– Думаешь, это имеет значение?
– Тим Бертон не придумывал Бэтмена. Питер Джексон не писал «Властелина колец».
– Если внимательно посмотреть, ты такой зануда.
Улыбка Ливая расползлась до ушей. Машина заскользила по дороге, и Ливай отдернул руку, но улыбка на его губах осталась. За окном медленно проплыла водонапорная башня в форме кофейника. Они уже приблизились к окраине города: здесь машин было больше, на дороге и в кювете.
– Ты все равно должна написать этот рассказ, – сказал Ливай.
– Почему?
– Чтобы повысить оценку. Разве тебе не нужно поддерживать высокие оценки для стипендии?
Кэт лишь несколько дней назад рассказала ему о стипендии. «Я встречаюсь с гением, – ответил он, – и стипендиатом».
Конечно, она хотела получить высокие оценки для среднего академического балла.
– Ага…
– Так напиши рассказ. Он же не обязан быть выдающимся. Тебе ведь не нужно писать, как Эрнест Хемингуэй. Повезло еще, что дали второй шанс.
– Да, – вздохнула Кэт.
– Я не знаю, где ты живешь, – сменил тему Ливай. – Показывай дорогу.
– Только будь осторожен, – посоветовала Кэт, чмокнув его в гладкую щеку.
* * *
– Не стоит тебе бриться налысо. Ты будешь выглядеть идиотом.
– С такими волосами я выгляжу хуже идиота. Я выгляжу злодеем.
– Не существует такого понятия, как прическа злодея, – засмеялся Саймон.
Парни лежали на полу библиотеки между двух стеллажей. Баз на спине, Саймон – опираясь на локоть.
– Посмотри на меня, – сказал Баз, откидывая назад волосы длиной до подбородка. – У каждого знаменитого вампира есть такой вдовий мысок. Это как штамп. Словно в парикмахерской я попросил сделать мне прическу «Дракула».
Саймон так сильно хохотал, что чуть не повалился на База. Тот отпихнул его свободной рукой.
– Я серьезно, – сказал Баз, по-прежнему придерживая волосы и открывая лицо. – Это почти как указатель на лице: «Вампир – здесь».
Саймон отстранил руку База и нежно поцеловал острый уголок у линии волос.
– Мне нравятся твои волосы, – сказал он, не отрывая губ от лба База. – Очень нравятся.
Из «Так держать, Саймон!», опубликовано в марте 2012 года на сайте Fanfixx.net автором Магикэт
