Глава 5
В субботу утром Бэй, ночевавшая в доме тети Клер, проснулась довольно поздно. Едва открыв глаза, она немедленно поняла: Клер делает лавандовые леденцы. Запах окутывал весь дом длинным мягким одеялом, проникая повсюду, утоляя все печали.
Этикетки на жестянках с медом и лавандой гласили: «Лавандовая эссенция дарит радость, а капля меда поднимает дух. Радостное настроение передается всем вокруг».
Бэй оделась и пошла вниз помогать. День, проведенный здесь, в изоляции от внешнего мира, должен был помочь ей отвлечься от мыслей о хеллоуинской дискотеке и не гадать, с кем придет Джош. В его компании было множество девчонок, но Бэй ни разу не видела, чтобы он выделял какую-то одну.
Она вошла в кухню, на ходу заправляя свои длинные волосы под бейсболку, готовясь надеть фартук и взяться за работу. Вместо этого она обнаружила, что готовые лавандовые леденцы с медовой начинкой уже лежат на столе в ожидании, когда их разложат по банкам. Вот это да: лавандовые леденцы были самыми трудоемкими в изготовлении и занимали дольше всего времени. Клер, видимо, встала совсем ни свет ни заря. При варке леденцовую массу требовалось непрерывно перемешивать, после чего ее необходимо было перелить из посуды, где она варилась, скрутить в длинные жгуты, тонкой струйкой вылить на них мед, купленный на местном фермерском рынке, еще раз скрутить, охладить и потом вручную нарезать, вместо того чтобы просто разлить в формы, как это делалось с двумя другими вкусами, розой и лимонной вербеной. Клер подкрашивала леденцы капелькой органического пищевого красителя, чтобы придать им весенний цвет. Сегодняшняя партия леденцов напоминала бледно-сиреневые цветочные бутоны.
На покрытом нержавеющей сталью кухонном островке стояла одинокая тарелка. Услышав шаги Бэй, Клер обернулась от плиты и переложила из сковороды на тарелку горку румяных оладий.
— Завтрак готов, — объявила она.
Положив овсяные оладьи на тарелку, она полила их сиропом и украсила последними оранжево-желтыми цветками календулы, которые собрала в саду перед тем, как там все отцвело. Эту партию она хранила в холодильнике.
— Ты готовила! — сказала Бэй.
— Это то, что наша бабушка делала нам с твоей мамой на завтрак утром в субботу.
— Я не собиралась так долго спать. Ты уже совсем закончила на сегодня? — спросила Бэй, придвигая к столу табуретку. — Я хотела тебе помочь.
— Я рано встала. Мама хочет, чтобы я отвезла тебя к ней в салон, как только ты поешь.
Ну понятно.
— Она не хочет, чтобы я сегодня работала.
Так вот зачем были цветки календулы. Они были призваны нейтрализовать негативную энергию. Клер не хотела, чтобы Бэй злилась на мать.
— Посмотри, какая красота на улице. — Клер выглянула в окно кухни. — В такую погоду грех сидеть в четырех стенах.
Бэй принялась за еду, одновременно разглядывая профиль тетки. Клер, с ее темными глазами, изящным носом и оливковой кожей, была классической красавицей, точно сошедшей со старых картин.
— Чем ты собираешься сегодня заниматься? — спросила Бэй.
Клер пожала плечами:
— Тайлер повез Марию на гимнастику, а потом они вместе поедут к нему в офис. Мне нужно доделать кое-какую бумажную работу, но я хочу еще заскочить на рынок, кое-чего купить, раз уж у меня образовалось свободное время. Я тоже устала от сидения в четырех стенах.
Это было что-то новенькое. Клер всегда была домоседкой, и это никогда ее не тяготило.
— Можно задать тебе один вопрос?
— Конечно, — отозвалась Клер.
— Тебе и правда нравится делать леденцы?
Клер поколебалась, потом произнесла — осторожно, словно что-то заученное, как будто она заранее ожидала, что кто-то может ее об этом спросить:
— Это немного однообразная работа, и я не совсем так представляла себе это, когда начинала свой бизнес, но у меня хорошо получается, к тому же сейчас на эти леденцы большой спрос. И деньги будут очень кстати, когда придет пора оплачивать Марии обучение в колледже.
— Я скучаю по твоей стряпне, — сказала Бэй, глядя в тарелку. Она тянула время, не желая доедать, потому что после этого нужно было уходить. — В особенности в это время года. Ты собираешься что-нибудь готовить к первым заморозкам?
— Если время будет.
Бэй кивнула, понимая, что это означает «нет».
И тем не менее яблоня все равно должна была зацвести, и это само по себе было поводом для праздника, с едой или без еды.
Бэй бросила взгляд на календарь на стене кухни.
Оставалась еще неделя.
Бэй очень надеялась, что они все продержатся до того времени и не наделают глупостей.
После завтрака Клер повезла Бэй в город. Когда они вылезали из фургона Клер, Бэй случайно оглянулась на сквер и увидела на лужайке Финеаса Янга с друзьями. Они кружком сидели на траве, играя в какую-то замысловатую игру, сочетавшую в себе одновременно карты и кости.
Похоже, она была далеко не единственным подростком в городе, чьим родителям очень хотелось выгнать детей на свежий воздух.
Клер двинулась к входу в «Уайт дор». Сказав ей, что подойдет через минуту, Бэй перебежала через улицу и направилась в сквер.
— Привет, Фин, — поздоровалась она, подойдя к ребятам, играющим в тени наполовину ушедшей в землю головы Горация. — Что ты делаешь?
Не поднимая головы, Фин бросил очередную карту поверх общей кучки.
— Проигрываю.
— Вчистую, — подтвердил Дикус Хартман, побив ее своей и расхохотавшись.
Дикус был толстый, с сальным лицом, но, по правде говоря, его место было именно тут, вместе с остальными мальчишками. Они были единственными, кто соглашался с ним водиться.
— Ты точно не идешь сегодня на дискотеку? — спросила Бэй.
Она уже задавала ему этот вопрос, но ей нужно было знать наверняка, даже если это грозило ей насмешками Финовых дружков. Хуже быть уже не могло. Ей требовался надежный человек, который смог бы рассказать ей в понедельник, с кем Джош пришел на дискотеку, во что был одет и как себя вел.
— Точно, — отрезал Фин. Дикус заржал и принялся заново сдавать карты. — А ты?
Фин вскинул на нее свои бледно-зеленые глаза, щурясь на свет, точно крот.
Бэй покачала головой.
— Значит, кое-кто выиграет сегодня кучу бабок, — заметил Дикус.
— О чем это ты? — насторожилась Бэй.
Дикус с самодовольным видом молчал. Бэй ткнула Фина носком ноги:
— Фин?
Вид у Фина сделался смущенный.
— Ребята заключили пари, придешь ты на дискотеку, чтобы приворожить Джоша, — Фин покрутил в воздухе пальцами, — и устроить сцену, или нет.
— Пари, — ровным тоном повторила Бэй.
— Не обращай внимания, — сказал Фин, делая ход. — Они просто придурки.
— А Джош тоже в нем участвует? — поинтересовалась Бэй.
— Он считает, что ты не придешь, — сказал Дикус.
— Он просто так говорит, — возразил Фин, пытаясь смягчить удар. — В пари он не участвует.
С чего Джош вообще стал о ней говорить? Если он хотел, чтобы она от него отвязалась, чтобы все эти смешки по поводу ее записки сошли на нет, ему надо было просто не обращать на все это внимания. Сказал бы ей в лицо, что она ошиблась и он не желает иметь с ней ничего общего, а не устраивать вокруг нее все эти дурацкие игры, шарахаясь от нее, точно от зачумленной. И уж последнее, что ему стоило делать, — это участвовать в глупых разговорах о том, придет или нет Бэй на эту их дурацкую дискотеку, чтобы… чтобы что? Навести на него чары? Так вот какого мнения он о ней?
— Фин, будь готов сегодня к шести вечера, — бросила она внезапно.
— Зачем? — не понял он.
Бэй двинулась прочь, стискивая кулаки. Вот тебе и надежды не наделать глупостей.
— Затем, что ты идешь со мной на дискотеку.
Клер стояла рядом с рабочим местом Сидни, думая о делах, которые ждали ее дома, пока ее сестра делала укладку Мэдисон Эллиот.
— Чарли сегодня утром произнес мое имя, представляешь? — сказала Сидни, перекрикивая рев фена.
Малыш Чарли сидел рядом с ее столиком в переносных качелях, которые купила Сидни, и что-то лепетал, во весь рот улыбаясь всем проходящим мимо. Очаровашка. Он уже усвоил, что одинокий мужчина в салоне красоты неизменно привлекает к себе всеобщее внимание.
Вайолет Тернбулл, худющая — кожа да кости, — оторвалась от экрана компьютера, за которым, вместо того чтобы исполнять свои администраторские обязанности, бродила по Интернету.
— По-моему, это было больше похоже на «стыдно», чем на «Сидни», — заявила она.
— С чего бы ему говорить «стыдно»? — спросила Сидни, бросив на Чарли нежный взгляд, от которого Клер стало страшно за сестру. Страшно за то, что ей будет больно, что она слишком очевидно влюблена в этого малыша. — В любом случае он просто умница.
— Мне нужно идти, — сказала Клер. — Тебе принести что-нибудь поесть?
— Это было бы очень кстати.
Сидни переложила работающий фен в ту же руку, в которой держала щетку, и, порывшись в кармане своего фартука, протянула Клер деньги.
— Можешь купить мне сэндвич с оливками и карамельно-яблочный латте из кафе «Браун бэг»?
— Еще кто-нибудь что-нибудь хочет? — спросила Клер, обращаясь к остальным мастерам.
— Мне американо, — попросила розоволосая Джейни.
— У меня нет денег, — горестно сообщила из-за своей стойки Вайолет.
— Ты же вчера получила зарплату, — напомнила Джейни.
Она явно не испытывала к новой администраторше особой симпатии.
— Я экономлю.
— Я заплачу́, — предложила Сидни. — Что тебе купить, Вай?
Вайолет воспрянула духом и начала перечислять:
— Клубный сэндвич с картошкой фри и маринованными огурчиками и две банки колы.
Джейни со своего места метнула на Вайолет уничижительный взгляд.
— Что такое? — возмутилась та. — Я не успела позавтракать.
Сидни кивнула на деньги, которые только что дала Клер:
— Можешь еще захватить у Фреда парочку бананов и пачку кукурузных колечек? Я обычно держу на кухне запас для Чарли, но, по-моему, Вайолет вчера все доела.
Клер явно посмотрела на Сидни с выражением, которое та уже видела.
— Только ничего не говори.
— Я ничего и не говорила, — сказала Клер.
Сидни выключила фен. Мэдисон Эллиот не услышала ни слова из их разговора. Она оторвалась от журнала, который читала, и улыбнулась. Волосы ее выглядели потрясающе. У Сидни всегда была полная запись. В том, что касалось волос, она была настоящей волшебницей. Стрижка у Сидни гарантировала, что дальнейший день сложится идеально: нигде не будет никаких очередей, начальство повысит зарплату, а дети самостоятельно поужинают и улягутся спать пораньше. Клер ощутила легкий укол зависти. Сидни никогда не приходилось прикладывать никаких усилий ради своего дара. Она прикладывала куда бо́льшие усилия, пытаясь откреститься от него в юности. Сидни, Бэй и их пожилой родственнице Эванель все это, казалось, давалось совершенно без всякого труда. Клер же приходилось работать не покладая рук. Всегда. А в последнее время приходилось еще труднее.
Клер как раз закончила собирать деньги со всех остальных, кто заказал ей еду, когда в салон вошла Бэй. Ее бледная кожа сияла, щеки раскраснелись, как будто она проглотила что-то яркое и теперь светилась изнутри. Все немедленно оставили свои дела, поскольку было совершенно ясно: что-то случилось.
— Я иду на хеллоуинскую дискотеку, — объявила Бэй.
При виде реакции сестры Клер едва не рассмеялась. Сидни уронила руки, точно признавая свое поражение.
— Ты меня разыгрываешь.
— Нет, — сказала Бэй. — Не разыгрываю.
— Ты узнала о ней несколько недель назад, а теперь вдруг решила идти? У тебя даже костюма нет!
— Мне не нужен никакой костюм.
— Разумеется, он тебе нужен! — отрезала Сидни. — Девочки, ни у кого нет хеллоуинского костюма взаймы для Бэй на сегодняшний вечер?
— У меня есть костюм развратной вампирши, — сказала Джейни.
— Нет.
— Развратной медсестры? — предложила Джейни.
— Нет.
— Развратной…
— Никакого разврата, — перебила ее Сидни. — О господи, это катастрофа! Иди сюда. Может быть, я сумею что-нибудь сделать с твоими волосами.
Сидни похлопала по креслу, которое не так давно освободила Мэдисон Эллиот. Опустив голову, Бэй подошла к матери, совершенно смущенная. Проходя мимо Клер, она старательно избегала смотреть ей в глаза, и Клер подавила улыбку. Когда Бэй опустилась в кресло, Сидни сдернула с нее бейсболку, и длинные темные волосы рассыпались по плечам. Сидни провела по ним пальцами, глядя на отражение дочери в зеркале.
За его раму были заткнуты многочисленные фотографии Бэй. На одной она, шестилетняя, лежала под яблоней. На другой была запечатлена на вечеринке в честь ее девятилетия, когда Клер испекла для нее черничный торт. Еще на одной она, двенадцатилетняя, стояла рядом с Финеасом Янгом на автобусной остановке: это был первый раз, когда Сидни позволила им дожидаться школьного автобуса без нее. А теперь Бэй была в зеркале, пятнадцатилетняя и готовая отправиться на свою первую в жизни дискотеку.
Сидни, похоже, почувствовала, что Бэй сейчас отпустит комментарий относительно круглых, как два пятака, глаз матери, потому что откашлялась и велела администраторше:
— Вайолет, когда придет миссис Чин, попроси ее немного подождать, а потом вымой ей голову вместо меня.
— А как же обед? — возмутилась Вайолет.
— Клер еще даже за ним не уехала. У тебя полно времени.
Бэй поерзала в кресле.
— Мама, приходить в костюме вовсе не обязательно. Подумаешь, дискотека.
— Это твоя первая дискотека. И вовсе не «подумаешь». Я не позволю тебе пойти без костюма. Ни у кого нет какой-нибудь одежды из восьмидесятых? — спросила она своих парикмахерш. — Я делаю отличные начесы.
Клер наконец решила прийти племяннице на помощь.
— У бабушки Мэри было несколько старинных платьев, я их сохранила. Они такие длинные и полупрозрачные, в духе вечерних платьев времен двадцатых годов. Думаю, они могли принадлежать ее матери.
Сидни улыбнулась, как будто вспомнила что-то почти забытое.
— Я думала, ты единственный человек в семье, который устраивает садовые вечеринки вроде празднования первых заморозков, но теперь я припоминаю, что бабушка Мэри как-то рассказывала мне про пикники в саду. Она приглашала гостей и одевалась садовой нимфой.
— Отлично, — быстро и решительно произнесла Бэй, желая положить этому конец. — Я надену платье бабушки Мэри и буду садовой нимфой.
Клер с Сидни переглянулись. Для Сидни принять этот поступок дочери было большим шагом. Бэй была Уэверли, которая хотела нарядиться Уэверли. И не в насмешку, как однажды в их детстве сделала Сидни, на Хеллоуин нарядившаяся Клер: она нацепила длинный черный парик, чуть ли не полностью закрывавший лицо, и фартук с надписью «Поцелуй повариху» на груди; это показалось ей очень смешным, потому что целоваться с чудаковатой Клер желающих не было. Из всех возможных вариантов Бэй выбрала быть Уэверли. Потому что она ею была. И костюм этот на самом деле вовсе не был маскарадным. Сидни сдалась окончательно, увлеченная открывшейся перспективой поколдовать над волосами Бэй. Многие годы дочь позволяла ей исключительно подстригать кончики.
— Замечательно, — заключила Сидни, регулируя высоту кресла. — Клер, купишь у Фреда каких-нибудь цветов, чтобы я могла вплести их в ее волосы?
— Я быстро.
— Погодите, захватите заодно мне еще какой-нибудь пирожок, ладно? — спохватилась Вайолет.
Но Клер уже прошла мимо ее стойки и переступала порог.
Рыжие осенние лучи косо падали на землю, как будто полуденное солнце рухнуло где-то вдалеке. В эту пору года свет становился каким-то другим, точно огонь маяка, который медленно затухал.
Клер уже собиралась свернуть направо, к кафе и лавке Фреда, когда заметила слева какой-то серебристый проблеск. Обернувшись, увидела, что перед магазином одежды «Максин» стоят две дамы и о чем-то разговаривают с пожилым мужчиной в сером костюме.
Это был он. Тот самый старик, которого она видела рядом со своим домом — дважды. Клер торопливо двинулась к ним, но наткнулась на ватагу студентов: те встали посреди тротуара, чтобы сделать групповое селфи, как будто им требовалось задокументировать сам факт совместной прогулки по тротуару. Клер стала обходить их вокруг и на мгновение упустила старика из виду.
Когда она вновь вскинула глаза, его уже и след простыл.
Озадаченная, Клер подошла к женщинам. Обе были ей хорошо знакомы. Одна из них, Пэтрис, раньше нанимала Клер обслуживать все ее юбилеи и дни рождения. Вторая была Тара, ее сестра, частенько приезжавшая погостить из Роли. Клер с Пэтрис ходили в одну школу. Сидни очень хотелось, чтобы у Бэй остались хорошие воспоминания о старших классах. Клер же, откровенно говоря, почти ничего не помнила о своей учебе в старших классах. Она приходила в школу, ни с кем там не общалась и ждала, когда можно будет после уроков пойти домой и присоединиться к бабушке на кухне.
— Клер, мы как раз говорили о тебе, — сообщила Пэтрис.
Ей было сорок с небольшим, и она вела непримиримую войну с возрастом. Волосы у нее были длинные, неестественно выбеленные и блестящие. Введенные в носогубные складки филеры не позволяли ей широко раскрывать рот, поэтому когда она что-то говорила, то становилась слегка похожей на рыбу. Ее голубые глаза были жирно обведены черной подводкой, что было ей уже несколько не по возрасту, а зрачки у нее от чрезмерного количества транквилизаторов постоянно были слегка расширены, хотя она считала, что этого никто не замечает.
— Что это за мужчина, с которым вы беседовали? — поинтересовалась Клер, стараясь говорить небрежным тоном, чтобы они не подумали, будто речь идет о чем-то важном, потому что это было не важно.
Во всяком случае, она не думала, что это важно.
— Какой мужчина? — переспросила Пэтрис.
— Ну, тот пожилой мужчина, с которым вы только что разговаривали. С седыми волосами. И в серебристом костюме.
— Мы ни с кем не разговаривали, — вмешалась Тара.
Она была старше сестры и никакой войны с возрастом не вела, по большей части потому, что, в отличие от Пэтрис, замуж вышла далеко не так удачно. Волосы у нее были не такие светлые, и она носила туники, призванные прикрыть совершенно приемлемый по меркам среднего возраста животик, которого, однако, не наблюдалось у ее не вылезающей из спортивного зала сестры.
— Он стоял тут, на этом самом месте, — сказала Клер, начиная раздражаться. — Где сейчас стою я.
— Прости, Клер, — заявила Пэтрис. — Мы не видели никого такого.
— Но вы же с ним разговаривали, — нахмурилась Клер.
— Мы разговаривали между собой, — сказала Тара. — Кстати, о чем?
— Я не помню, — ответила Пэтрис.
— Надо же, как забавно, я тоже не помню, — рассмеялась Тара.
— Мы вышли из магазина, и тут к нам подошла ты. Я думала, что мы говорили о тебе, но, кажется, это не так.
Пэтрис пожала плечами.
Клер попрощалась и пошла прочь, оставив Пэтрис с Тарой таращиться в пустоту, как будто кто-то погрузил их в транс.
Кто-то, кто оставил после себя в воздухе еле уловимый запах дыма.
