Глава 6
Встреча с Гусом оставила послевкусие желчи на губах юстициара.
Или это испарения кожевенных мастерских оседали вокруг? Или это горькие капли вновь разразившегося ливня стекают по его лицу?
Какие, к демонам, слёзы? Что он несёт?
Интересно, это нормально — чувствовать такую опустошённость? Постоянно? Просто гнетущая пустота в груди. Будто бы у тебя вырвали кусок то ли сердца, то ли души. Будто бы ты потерял какой- то ориентир, на который до этого шёл. А теперь остался один, во тьме и без идей по поводу того, куда идти дальше.
Это может быть хоть сколько- то нормально?
Вряд ли.
Отряхнув шляпу от воды, он выглянул из переулка.
Люди уныло жались к бокам улицы под хлещущим ливнем, давая фургонам колесить по центру мощёной Разбойничьей улицы. Вода лилась ручьём по пологим скатам крыш в толпу. Сотни ног уныло шаркали по лужам.
Вода, вода, вода.
Быть может, это боги лили слёзы над всеми пропащими душами Веспрема? Над каждым несчастным, чью душу поглотила эта огромная выгребная яма?
Вряд ли. Баэльт бы не пролил ни одной слезинки над этим убожеством.
Шум ввинчивался ему в уши. Нескончаемый гул голосов толпы. Вопли бродячих торговцев. Ужасные песни пьяниц, что шатались тут и там. Грохот колёс фургонов. Настойчивый и давящий шелест ливня. Стук сотен дверей, что открывались и закрывались.
Бесконечный, отвратительный шум.
Он вдохнул в себя дым и выдохнул его через нос. Привычный запах чего- то пряного перебивал вонь переулка. Рядом с ним кто- то закашлялся, и из- под кучи мусора выбрался оборванный человек с бутылкой в руке. Увидев Баэльта, он рванул вглубь переулка, что- то бессвязно вопя.
— Пьян, — безразлично буркнул Баэльт, вновь выглядывая на улицу.
Одна из дверей на той стороне улицы хлопнула, и из небольшой лавки под названием «Алан и Херольд: ростовщичество и долговые выплаты» вышел высокий человек. На его груди тускло блеснул медальон, который он тут же упрятал под синий плащ, подальше от косых струй воды.
Баэльт поплотнее прижался к мокрой стене переулка и пониже опустил шляпу, с которой струйкой сливалась вода.
На сегодняшний день ему хватило встреч со старыми коллегами.
Юстициар на той стороне улицы поглядел по сторонам. Накинув капюшон себе на голову, он тут же влился в толпу.
Убедившись, что юстициар удаляется прочь в толпе, Баэльт выскользнул из переулка и вклинился в уныло бредущую и гудящую толпу. Расталкивая людей, он с проклятьями выбрался на мостовую.
— Пшёл прочь! — рявкнул на него кто- то, и он едва успел отскочить от прогрохотавшей рядом телеги. — Разуй глаза, придурок!
Его обдало водой, когда колесо угодило в лужу. Однако хуже от этого не стало — он и так вымок до состояния рыбы. Вода заливалась за шиворот, пропитала всю ткань на нём и прилепила волосы к черепу.
Хуже уже быть не может, мрачно подумал он.
Проскочив между двумя телегами, он растолкал ещё пару человек, толкнул дверь лавки.
Его вторжение радостно отметил звон колокольчика, прицепленного к двери.
Внутри было жарко. Небольшая лавка освещалась не менее чем сотней свечей, и, на взгляд Баэльта, лучше бы света тут было поменьше. Он лишь освещал сотни образцов долговых расписок и других документов, развешенных по небольшому отрезку между витриной, дверью и стойкой.
Заляпанный мокрыми разводами пол скрипел под шагами бывшего юстициара. За стойкой, блестящей и лакированной, сидел лысеющий человек в очках, возящийся с бумагами. Он лишь на миг оторвался от дел и взглянул на Баэльта.
А в следующий миг вскочил, как ужаленный. Маленькие глаза в сетке морщин гневно расширились, а старческий зоб задвигался, силясь выдавить из горла слова.
— Я уже отдал всё, что мог! Какого хрена?! — для старика у него был мощный голос. — У меня больше нет ни монеты!
Баэльт приподнял шляпу и смерил его взглядом одного глаза.
— Надо же. Такой приём мне оказывают в первый раз.
Глаза старого ростовщика тут же сузились, а он, недовольно скривив лицо, плюхнулся на место, подняв в воздух облако пыли.
— А, это всего лишь ты, Мрачноглаз. Отойди подальше от стойки — с тебя воды натечёт сейчас…
— Всего лишь я? — нахмурился Баэльт, делая ещё шаг вперёд. — Такое ощущение, что ты рад меня видеть.
Алан Деннетро, вольный ростовщик и в прошлом банкир, проворчал что- то под нос, передвигая к себе бумаги и аккуратно заполняя их.
— Сейчас я тебе даже рад. По крайней мере, ты никогда не обирал меня, будучи юстициаром. В отличие от того ублюдка, что только что покинул это прекрасное место.
— Прекрасное место? — недоверчиво хмыкнул юстициар, показательно обводя взглядом всё вокруг.
— Для меня эта лавка — самое прекрасное место! — отмахнулся Алан. — Сидишь на жопе ровно, раздаёшь золото всяким кретинам, а потом имеешь с этого выгоду. А если кретины оказываются полными кретинами — то посылаешь по их следу Рина. Не жизнь, а сказка!
— Пока в твоей жизни не появляются юстициар, который имеет выгоду уже с тебя, — кивнул Баэльт, криво улыбаясь и затягиваясь плактом.
— Не дыми этой хренью здесь! — закашлялся Алан, стараясь разогнать дым рукой.
— Ответишь на парочку вопросов — и я уберусь быстрее, чем ты скажешь «деньги».
— Деньги, — буркнул Алан и тут же закатил глаза. — Боги. Это мне так долго придётся тебя терпеть?
— Даже дольше, — Баэльт вновь затянулся. — Я пришёл поговорить о Рибуре. Точнее, о его смерти.
— Рибур? Рибур Должник? — вытаращился из- за очков Алан.
— Именно он.
Откинув голову, ростовщик издал звук, который можно было принять за кашель. За всю свою карьеру юстициар видел много реакций на чью- либо смерть. Слёзы, изумление, страх, равнодушие…
Но хохота он ещё не видел.
— По- твоему, это смешно? — проскрипел он.
— Это ужасно смешно! — сквозь хохот выдал Алан, вытирая проступившие слёзы с сухой старческой кожи. — Херольд! Херольд!
В глубине лавки раздался шум, и Баэльт холодно поднял взгляд на дверь. А через миг дверь с грохотом распахнулась, и выскочил здоровенный, бородатый мужик с кинжалом в руке. Завидя Баэльта и смеющегося Алана, он растерянно замер.
— Представь себе — эта бородатая сука преставилась! — продолжил хохотать Алан, и здоровяк растерянно захлопал глазами.
— Кто? — непонимающе протянул Херольд, и Баэльт с любезностью змеи объяснил:
— Рибур, цехмейстер кузнечного цеха.
Херольд пару раз глупо моргнул, а потом пожал плечами. Спрятав кинжал, он вернулся в заднюю часть лавки, захлопнув дверь.
Наконец, Алан прекратил смеяться. Он лишь слегка похихикивал, периодически икая. Когда он начал растирать старые руки, слегка трясясь от хихиканья, Баэльт отстранённо подумал, что старый Алан стал живым воплощением жадности и скупости.
— И зачем тебе этот громила? Я стоял тут с мечом и не самым дружелюбным видом, а он просто смотрел на меня, раззявив пасть.
— Если бы я щёлкнул пальцами, он в два счёта выпустил бы тебе кишки, — пропыхтел Алан, стараясь вернуть лицу спокойное выражение. — Надо же! Я не знал, что ты можешь приносить хорошие новости!
— По- твоему, его смерть — хорошие новости? — тихо спросил Баэльт, чувствуя, как переполняется презрением. — Я думал, ты довольно долго прожил в этом городе, чтобы понять, что это не так.
Он медленно надвинулся на ростовщика.
— Или тебе надо стать ближе к смерти? — прорычал юстициар, склоняясь над стариком и обдавая того новой порцией дыма. — Как думаешь, что произойдёт быстрее — я выпущу тебе кишки или же ты позовёшь своего детину? — рык перешёл в низкий и угрожающий. Старик перед ним сжался в кресле, резко сморщиваясь и становясь ещё старее. — Ну, что быстрее — меч или крик?! — он выдвинул меч из ножен.
— Теперь его цех точно выплатит его задолженность! — выпалил Алан, прикрываясь руками. — Он вечно занимал на имя цеха, а тратил сам! Теперь долги перейдут на цех, а их- то я смогу припереть к стенке. Я, конечно, не рад смерти его как личности… Но вот смерти его как долгового субъекта я очень рад!
Баэльт покачал головой, отступая на шаг.
— И ты не знал об этом, разумеется? До того, как я принёс тебе эти чудесные новости?
— Слушок прошёл, но не более!
— Тогда потрудись, чтобы от тебя этот слушок не разошёлся.
— Не разойдётся! — с подобострастием кивнул Алан.
Он не виноват. Абсолютно не виноват. Он жадная сволочь, которая наслаждается течением золота из его лавки и обратно. Но он не виноват.
В который раз последняя сволочь выходит из- под подозрений без единого движения или попытки оправдаться.
Только в Веспреме сволочность, лицемерие и жажда наживы могли быть залогом невиновности.
Но ему нужно было удостовериться. Просто удостовериться, что этот сжавшийся перед ним старик не может ничего, кроме как запугивать Рином своих клиентов.
— Ты слышал что- либо о бывших солдатах из Келмора? — резко бросил Баэльт, и, когда Алан растерянно открыл рот, ударил рукой по стойке. — Живо!
— В первый раз слышу, в первый раз! — взвыл Алан. — Когда ты стал таким, Мрачноглаз?! Пугаешь не самого лучшего, но всё же старого и слабого человека!
Действительно, задумался Баэльт, когда. С Гусом он говорил далеко не так. Неужели он так повёл себя со стариком лишь из- за какого- то непонятного и ему самому чутья?
А что, если жадный до денег ростовщик, самый очевидный вариант, и был убийцей?
Однако Баэльт прекрасно знал, что это не так. При всей низости своей природы, Алан Деннетро не обидел бы ни одно живое существо. Хотя мог отвалить приличную сумму Рину за то, чтобы тот попугал его должников. Попугал — но не более.
И вряд ли ради шестисот монет он станет менять принципы. Лицо Алана, побледневшее, медленно возвращало цвет.
Они молчали, глядя друг на друга. В лавке были слышны лишь тихий треск лучины, приглушённые голоса Херольда и его клиента из- за двери и шум улицы, что глухо пробивался в лавку.
— Я верю, что ты не виноват, — вздохнул Баэльт, сгоняя с себя маску угрозы.
— Я рад этому, Баэльт, честное слово, рад, — выдохнул Алан, медленно проводя пятнистой рукой по своему старому лицу и размазывая чернила по скуле. — Не хотел бы я быть тем, кого ты всерьёз подозреваешь, видят боги. Кто тебе платит в этот раз?
— Кое- кто, — буркнул Баэльт, размышляя.
— Кое- кто? Ладно, демоны с ним, с этим кое- кем, не моё дело… Чего молчишь- то? — осторожно спросил старик, протягивая руку к бумагам и перу.
Баэльт бросил быстрый взгляд на его седые волосы. На глубокие морщины. На выцветшие глаза, которые явно повидали многое.
Пожалуй, если у кого спрашивать, то у него.
— Скажи мне, пожалуйста, — он едва не поперхнулся от осознания того, что говорит. — У тебя когда- нибудь было чувство, что всё, что ты делаешь, бессмысленно, глупо и неправильно? Что ты потерялся? Что ты идёшь не туда? Что у тебя были тысячи шансов, а ты все их упустил из- за своей глупости и упёртости?
Алан поднял на него живые глаза и медленно покачал головой.
— Это называется жизнью, Мрачноглаз. Кто- кто, а ты должен понимать её правила. Хорошего тут будет гораздо меньше, чем плохого. Ты читал Траллера?
Баэльт наморщил лоб. Имя тронуло край его разума узнаванием.
— Траллер? Погоди… Драматург. Из Нирноса. Читал пару раз.
— Тогда ты должен помнить его великую фразу, — старик виновато улыбнулся и откашлялся. — «Человек, фэйне, аргринг, нидринг — любой, кто рождён разумным, обречён на страдания. И страдания есть привычный удел всего мыслящего. Богатый, бедный, здоровый, больной, слабый, могущественный — никто не избежит их гибельных прикосновений». А страдания, как и следующее за ними безразличие — прямой путь туда, где ты сейчас.
Пару мгновений Баэльт оторопело стоял и глядел в пол.
А затем благодарно кивнул и, развернувшись, зашагал в сторону выхода.
Опять под дождь, опять скользить то между людьми, то по переулкам…
Он приоткрыл дверь и слегка замер, когда звуки живущего города наполнили его уши.
— Алан, — бросил он через плечо.
— Что? — настороженно поинтересовался ростовщик.
— Спасибо, — тихо попросил Баэльт, выходя.
