Глава 44
Все рухнуло ещё раньше.
Не сейчас, когда Баэльт переступил порог лавки. Разграбленной, разбитой, чёрной от копоти.
Всё рухнуло тогда, когда он оставил Каэрту в городе. Когда не выслал её. Когда не отправил за ней сразу. Когда думал о том, как плохо ему, а не как он ей нужен.
Проклятье, о чём он думал?..
Наверное, всё рухнуло ещё тогда, когда она прошептала «люблю» в первый раз.
Битое стекло скрипело под его испуганными шагами.
Стеллажи перевёрнуты. Стойка изрублена. Флаконы и бутыли разбиты.
Проклятье, пожалуйста, пусть тебя тут не окажется…
Он шел тихо, медленно, не желая торопить то, что должно произойти или уже произошло. Каждый его шаг нарушал мёртвую тишину. Осколки склянок скрипели под ногами. А в сердце — бешеным стуком.
Он заберет Каэрту. Они возьмут Эвета и уедут. Все будет хорошо. Так и будет. Так и должно быть после всего этого, всей этой бессмыслицы. Как он хотел.
С улицы раздавались какие- то крики. Но ему было всё равно.
Не как всегда, когда ему было всё равно просто так.
Сейчас у него было дело всей его жизни.
От одного её вида зависело всё.
Всё.
Ком встал в горле, когда он поднимался по скрипучей лестнице. Демоны… Так и не починил толком…
Он утёр перчаткой пот со лба. Разве тут жарко?
Нет. Ему просто страшно.
Во рту пересохло, а сердце с каждым шагом колотилось всё сильнее.
Мрачноглазу действительно было страшно. Страшно, как никогда ранее. Когда его избивали, когда его допрашивали, когда ему угрожали — он не боялся так, как сейчас.
Каждый его шаг сюда отдавал страхом. Когда он выхромал из Торговых Палат, поскальзываясь в крови. Когда он кубарем скатился с холма Торговых Палат, отбив себе все бока. Когда он ковылял по улицам под дождём.
Когда он стоял перед входом в лавку, не реагируя на крики погорельцев- соседей. Когда смотрел на дом, обдуваемый ветром.
Когда почувствовал тянущиеся из дверного проёма страх, огонь и смерть.
А теперь трясётся тут, поднимаясь на второй этаж… Почему туда?.. Ведь логичнее поискать её в подвале, она бы там спряталась.
Его будто бы ударили под дых.
Капли крови на полу. И запах.
Железо, кожа и пот. Запахи, которых здесь никогда не было и быть не должно было.
— Каэрта…
Но отозвалось одно лишь эхо.
Он протискивался по узкому коридору к её комнате. С каждым шагом ему хотелось развернуться, уйти отсюда, убежать, сесть на первый корабль и уехать.
Он не хотел знать, что там, наверху.
Но он должен.
Глубоко вздохнув и прикрыв в колющем изнутри ужасе- предвкушении, он заглянул в комнату.
А затем ошарашенно замер, уставившись на кровать.
Перед глазами пролетели воспоминания. О том, как много раз он приходил и падал на эту самую кровать пьяным. Воспоминания о том, сколько швов ему наложила Каэрта, сидя на этой кровати.
Сколько ночей они провели в этой кровати.
Все эти воспоминания вспыхнули.
И обожгли.
Потому что этого больше не будет.
Мрачноглаз смотрел уже не кровать.
Его взгляд был прикован к ней.
— Каэрта… — прошептал он, чувствуя, как глаз начинает подёргиваться. — Я пришёл…
Она не отвечала.
Такая красивая. Такая бледная и холодная.
Такая мертвая.
— Нет, нет, ну что ты, нет… — он сделал неловкий шаг вперёд. Всё расплывалось из- за слёз. — Нет, ну зачем… Не сейчас… Поднимайся…
Вместо этого он сам упал на колени рядом с ней.
Это не она умерла. Он умер. Вместо неё.
А он не хотел умирать.
Пальцы пробежали по её щеке. Кожа содрана. Разумеется, били.
На спине лишь одна рана. Маленькая, небольшая — от кинжала. Прямо в сердце, одним ударом. Милосердно.
На плечах отпечатки рук. Кожа тоже содрана — перчатки с металлическими вставками. Солдаты. Или головорезы.
Верёвка врезалась в идеально белую кожу рук. Распутывая грубый узел, Баэльт всхлипывал. А ниже…
Мрачноглаз прикрыл глаз, тихо содрогаясь.
Разумеется. Что он говорил? Не позволит ей стать второй Тишаей? Не допустит такого, что было с Тишаей?
Изнасилована. Убита. У себя дома.
У него дома.
Он встал и одним движением сбросил с себя плащ. Зачем он ему? Он больше не нужен ему. Он больше не юстициар. Никто.
А вот ей этот плащ был к лицу. Она однажды смеху ради напялила его. Она, бледная и миниатюрная, смотрелась в нём демонски смешно.
И мило.
Обернув её в плащ, Баэльт подхватил её на руки. Какая же она всё- таки лёгкая.
Спускаясь по лестнице, он старался не смотреть по сторонам. Какой толк? Воспоминания отравлены.
Он знал. С самого начала ведь знал, что так всё закончится…
Когда он, Баэльт, сходился с кем- то, всё шло по одному сценарию. Приязнь. Любовь. Идиллия. Разногласия. Ссора. Любовь. Катастрофа.
И этот цикл был тоже завершён.
Как и цикл с Тишаей.
Как и другие циклы до этого.
Мрачноглаз вышел из дома, качнулся под напором ветра.
Дождь неприятно холодил лицо и облеплял волосы вокруг черепа.
— Как много всего мы потеряли… — прошептал он, глядя на её бледное лицо.
Она — жизнь. Он — её.
— Эй, простите, можете помочь? Тут у нас…
Баэльт медленно поднял голову.
Какие- то оборванные люди, с надеждой глядящие на него.
— Отвали, — прорычал он, чувствуя, как жгучий комок ярости расползается по всему телу.
И он зашагал прочь. Сначала — зло, чеканя шаг, вздрагивая от редких всхлипываний.
Затем, когда боль в ноге, истощение и холод сделали своё, медленнее.
Когда он начал подниматься к Могильному холму, он уже едва тащился.
Вот и хорошо. Побольше побыть с ней.
Могильный холм всегда был не лучшим местом. В Веспреме считали глупой традицию зарывать тела умерших в землю. Большинство здешних просто сжигали мертвецов и развеивали их прах над морем. Традиция эта, как считал Баэльт, произрастала из бедноты и невозможности купить у города кусок земли даже на могилу.
А потому на небольшом Могильном Холме, огороженном высокой изгородью, всегда хоронили самых выдающихся людей Веспрема. Или самых богатых.
Сколько толстосумов, обманщиков и воров лежало тут? И сколько святых, лекарей, героев и жертв?
Он не знал. Но знал, что Каэрте тут сейчас будет самое место.
Под мокро шелестящим Похоронным дубом, что высился на самой верхушке холма.
Единственный кусок природы на весь город.
А дождь всё шёл. Дождь, смешиваемый с пеплом горящих домов. Дождь, смешиваемый с кровью убитых. Дождь, смешиваемый со слезами выживших.
Дождь, который был пеплом на костре сгоревших надежд. Пепельный дождь.
Солдаты не трогали его.
Он миновал пару постов, его обогнали две колонны солдат — но никто не задал ему ни единого вопроса.
Кое- где ему на дороге попался отряд стражи. Эти почтительно расступились перед ним, скорбно склонив головы под дождём.
Он не смотрел на них. Он смотрел лишь на Каэрту. И иногда — себе под ноги.
Всё же сломать себе шею сейчас было бы непозволительной роскошью.
Наконец, он, запыхавшийся и опустошённый, начал подниматься уже на сам холм, поросший травой. Мокрая дорожка скрипела у него под сапогами, Похоронный дуб грустно шумел листвой.
А он шёл мимо статуй и надгробий. Мимо странных символов и банальных досок. Просто шёл к самому Дубу.
Прошел мимо какого- то мальчишки, сидящего у очередной могилы.
А потом замер и медленно обернулся.
— Авет? — его холодный и мертвый голос разрезал воздух.
Мальчик поднял голову на звук.
— Эвет. Ты всегда путаешь моё имя, Баэльт.
— Да, — глухо проговорил Мрачноглаз. Его больше не звали Баэльтом, но… Но кого это волновало сейчас?
— А зачем ты здесь?
— Каэрта.
Мальчик серьёзно кивнул.
— О. Боги забрали её, — бесстрастно проговорил парень.
— Да. Они… — Баэльт всхлипнул. — Забрали её.
— Она рассказывала мне, как такое происходит, — мальчик подошёл поближе, глядя бессмысленным взглядом на плащ Баэльта. — Когда человек очень хороший или плохой для этого мира, боги забирают его к себе. Чтобы или наказать, или наградить. Госпожа Каэрта говорила, что мои мама и папа были хорошими. Она тоже была хорошей. Очень хорошей. Хоть и просила называть её мамой. Она ведь мне не мама. Глупо, да?
— Очень, — выдавил из себя Баэльт. — Сбегай к тому сараю — принеси лопаты.
Мальчишка кивнул и побежал.
А Мрачноглаз пошел вперед. Найти место, где можно оставить, похоронить, забыть все.
Дрожащие ноги подкосились, и Баэльт упал на колени. От опустошения или от того, что в его колено впился шип боли?
Его лицо уткнулось в холодное безжизненное лицо Каэрты, и несколько минут вокруг было слышно лишь завывание ветра и тихие всхлипывания.
И крики из города вокруг.
— Знаешь, — голос мальчишки заставил Баэльта вздрогнуть. — После первого раза не так больно.
— Что? — недоумённо спросил Мрачноглаз.
— Терять кого- то, — мальчик протянул ему лопату. — Я потерял семью — а потом как- то всё равно стало. Когда собаки загрызли Мики, мне было всё равно, хотя остальные плакали.
— Мики, — безразлично повторил Баэльт.
— Мы с ним играли. Мики Мышь. Младше меня на год. Любил дразнить собак — а потом убегал от них.
— А…
Баэльт встал и, вздохнув, начал копать.
После двух- трёх скребков о землю он бессильно сплюнул.
Корни. Разумеется. Корни. Грёбаные корни. Наверняка весь холм ими пронизан… И как тут вырыть что- то?..
— Выроем яму пониже, — буркнул он, подхватывая Каэрту на руки. — Поможешь мне.
— Ага, — легко согласился мальчик.
Когда они нашли подходящий участок земли, он осторожно уложил Каэрту рядом.
— Что ты здесь делал? — спросил Мрачноглаз, когда они копали.
— Прятался. Госпожа Каэрта велела сидеть в комнате и никуда не ходить. Я сидел. А потом услышал крики. К ней пришёл какой- то здоровяк. Она велела бежать сюда. Я не хотел, но она заставила.
— Почему сюда? — Баэльт не хотел слышать ответ. Ему было безразлично.
— Госпожа Каэрта сказала бежать сюда, если что. Она сказала, что никто не ищет живых среди мёртвых.
Мрачноглаз медленно поднял взгляд на мальчишку.
А затем молча продолжил копать.
Наконец, яма была готова. Не самая большая. Не самая опрятная. Оплывшая под дождевой водой. Яма, похожая на слизкое и мерзкое нутро какого- то зверя.
И он отдал этому зверю её тело. Осторожно опустил её на плаще.
А дождь всё шёл и шёл.
Смывая всю его жизнь. Все грёбаные надежды.
Так странно. Он не верил в происходящее. Будто бы он осознавал, что спит. Что сейчас вздрогнет, откроет глаза и проснётся.
Ему не верилось, что её нет. Это не укладывалось в голове. Она не могла исчезнуть.
Баэльт смотрел на нее, укрытую его плащом. Мертвую. Бледную. Красивую. Теперь и навсегда — в таком порядке.
А потом он снял шляпу.
Эту шляпу ему подарила Тишая. И он носил её с тех пор. Только её. Но теперь его нет.
Баэльт Эриэрн умер.
Как умер до этого Белеальте Эриэрн. После Тишаи…
Промокшая шляпа упало на тело, завёрнутое в плащ.
Подув, Баэльт сорвал оба медальона юстициара и швырнул их в могилу.
— Зачем ты это делаешь? — тихо спросил Эвет.
— Это должно остаться здесь.
Всё, что было в этом городе, останется здесь. Все люди, события, поступки. Вся кровь и вся боль. Всё останется здесь.
А он уйдет.
Баэльт Эриэрн мёртв. Цикл завершился. И у него нет сил пытаться начать новый.
Вновь взявшись за лопату, Мрачноглаз принялся засыпать могилу.
— Тишая, — шептал он сам себе под нос, сдерживая плач. — Прими её там достойно. И помоги найти покой. Если не мне, то ей.
Хоть кто- то в конце этой затянувшейся истории должен найти покой.
Мурмин, нервно барабаня пальцами по колену, смотрел в ночное небо.
Такими пристани он ещё не видел. Обычно тут были суета, крики и ругань, грохот бочек и ящиков, скрип снастей…
А теперь были лишь редкие крики пожарных команд. Плеск волн. Грохот стали. Треск огня, который пожирал близстоящий склад.
Но все эти звуки и рядом не стояли с тем гулом, который тут обычно царил.
Мурмин с шипением выпрямил ногу и слегка поёрзал на холодном камне порога разгромленной таверны. Духи, он слишком стар для всего этого. Волнения, убийства, ложь такого масштаба, холод от воды, сидение на камне.
И смерть короля в его городе.
Его городе. Как же странно это звучит. А осознаётся ещё страннее.
Мурмин вытер вспотевшие ладони о грудь. Проклятье, как же он сегодня перенервничал…
— Значит, всё можно наладить? — задумчиво протянул он.
— Вполне, — здоровенный гвардеец в позолоченной броне привалился к стене рядом и смотрел на капли дождя. — У Элетто приходилось налаживать и большее, уж поверь. Хочешь быть Торговым Судьёй — будешь.
— А взамен — всего лишь ложь о том, что Элетто умудрился назвать приемника перед смертью, да? — язвительно поинтересовался Мурмин. — Всегда мечтал оставить в дураках скопище благородных и богатых.
— Очень рад за тебя, — Херельде, капитан гвардии, затих на пару мгновений. — Имя я выберу потом.
— И кого выберешь?.
— Узнаешь первым, обещаю.
Мурмин устало усмехнулся. Это уж точно.
— Тебя не коробит от того, что вступил в сговор с нидрингом?
— Ты мне, я тебе. Мне плевать, кто ты есть. Хоть фэйне, хоть аргринг. Из оставшихся в живых и тех, кого я видел, ты — лучший кандидат место Торгового Судьи, — капитан придирчиво оглядел нидринга. — Уверенный. Судя по тому, что мне рассказали — поэт. Многое повидал. Ты вполне устроишь меня во главе Веспрема, если собираешься стоять во главе, а не грабить город.
— Судя по всему, ты мало обо мне слышал, если читаешь, что могу грабить, — хмыкнул нидринг.
— К тому же, от твоего вида и статуса будет зависеть то, как много людей поверит в правдивость последних слов Элетто. Тебе поверят, это сразу видно. А вот кому- то вроде того вашего Мрачновзгляда…
— Мрачноглааз, — поправил Мурмин, хмурясь. — Он не лучший командир — но юстициар отменный. Думаю, назначу его Главным Юстициарием. Он, конечно, бывает идиотом, но…
— Твой друг? — насмешливо спросил Херельде.
— Мы с ним не особо ладим в последнее время, — вцепившись в бороду, Мурмин нервно её поглаживал. — Дружба тут не при чём. Он хороший юстициар. И лучший из тех, кто сейчас на ногах.
— Твоё дело, — заверил капитан. — С лордом- маршалом я по поводу всего договорюсь.
— Вот и хорошо, — не особо расслабленно выдохнул Мурмин.
Он не доверял этому капитану. Высокий, с хитрыми глазами, он вызывал в Мурмине лишь подозрение.
— Да, хорошо, — кивнул капитан, улыбаясь. — Ты толковый нидринг, Мурмин Хорстон. Не будешь глупить — и наше сотрудничество будет самым плодотворным сотрудничеством в мире.
— Сплю и вижу… — прошипел Мурмин, доставая трубку. — Твоё сопровождение обязательно?
— Если не хочешь, чтобы тебя избили и ограбили — да.
— Для того вон там стоит десяток стражников, — ткнул Мурмин в сторону стражников.
— Неужто я так надоел?
— Нет. Просто я хотел бы переговорить с Мрачноглазом… — Мурмин запнулся.
— С глазу на глаз? — хохотнул капитан. — Ну ладно, говори… Только где он?
— Скоро приведут, — заверил Мурмин, хотя не был уверен в этом.
Мрачноглаз исчез сразу после того, как король появился. И было единственное место, куда он мог направиться.
Мурмин и сам направился туда, маскируясь осмотром улиц и оценкой ущерба. Медленно, часто останавливаясь и веля что- либо пометить писцу, он пробирался к лавке Каэрты.
Когда он увидел выпотрошенную лавку, сердце его заледенело. Когда он вошёл внутрь, оно ухнуло куда- то вниз, к пяткам.
Конечно, он не особо верил, что она выжила. В конце концов, у каждого в городе сейчас были не лучшие шансы на выживание…
Но ему не хотелось, чтобы его предположения оказались правдой.
Никогда ещё ему так не хотелось ошибиться.
Но её не было в доме. На кровати была лишь кровь.
Много крови.
Может, это всё же кровь кого- то, кто попытался ограбить лавку? Потасовка за золото между мародёрами?..
Пожалуйста, пусть так и будет…
Он лихорадочно раскуривал трубку и сделал пару резких затяжек.
Духи, пусть она будет жива… Пожалуйста… Я прощу Мрачноглазу всё, я отпущу её, пусть делают, что хотят, но пусть она будет жива!
Он готов был даже расстаться со своей золотой цепью и кольцом Торгового Судьи. Даже с жизнью.
Лишь бы она выжила… Лишь бы её чудесные глаза продолжали смотреть на мир вокруг, лишь бы её нежные руки продолжали спасать, лишь бы её…
— А ну пошёл! — из переулка на свет фонаря трое стражников вытолкали худого мужчину в грязной лёгкой куртке.
Изрядно побитого мужчину.
— Господин Хорстон, нашли! — бодро отрапортовал один из стражников, утирая разбитую губу.
— Кого?
— Мрачноглаза, ваша милость! Как и приказывали! Паскудник оказал сопротивление, вот мы его слегка и обработали…
— Идите, — кивнул Мурмин, едва не срываясь на крик.
Баэльт с трудом поднялся из лужи.
Лицо в кровоподтёках, глаз будто бы запал, повязка съехала вбок…
Мурмин вздрогнул и отвёл взгляд от пустой глазницы.
— Баэльт, — проскрипел он, едва не колотясь от напряжения. — Где ты был, демоны тебя раздери?
— Ты знаешь, где, — тихо- тихо ответил юстициар, пошатываясь. Выглядел он жалко даже для Мрачноглаза.
— Баэльт, — испуг и ожидание разрывали грудь Мурмина изнутри, царапая рёбра и грызя сердце. — Где она?
Баэльт молча покачивался перед ним, глядя в пространство пустым взглядом.
Это молчание длилось целую вечность. Целая вечность, уложившаяся в одно мгновение.
Мир вокруг замер. В уши хлынула тишина.
Казалось, всё вокруг замедлилось. Будто бы всё вокруг двигалось в вязком меду.
А затем Мрачноглаз медленно- медленно открыл рот и заговорил.
— Её больше нет.
Мурмин знал, что услышит это. Он знал с самого начала. Когда этот придурок не отослал её прочь из города. Когда он сам не смог заставить её уехать. Когда он не смог дойти до её дома в боях.
Но это было демонски больно. Будто бы какую- то струну внутри перерезали, и она, спружинив, хлестанула по сердцу. Или по тому, что называю душой.
Мурмин не знал.
Он ошалело открыл рот и уставился на Баэльта.
— Чего ты сказал? — прошипел он, резко вскакивая.
— Её больше нету… — прошептал Мрачноглаз дрожащими губами. — Её больше не…
Мурмин ударил прямо в лицо, опрокидывая его в воду.
— Её больше нету! — прохрипел он, опрокидывая Баэльта ударом. — Нету её! — удар ногой. — Ты, сукин сын, снова сделал это!
Удар.
— Умудрился потерять единственное, что делало тебя кем- то! Единственную женщину, которая любила тебя!
Но не любила меня.
Удар.
— Ты убил её, паскуда, ты, ты, ты! — удар, удар, удар.
Но комок в груди и не думал уходить. Лишь становился плотнее. Обжигая вены и вздувая каждый мускул его тела.
Требуя выплеснуть бешенство на сволочь, которая отобрала жизнь у его любимой.
Он вынырнул из- за кровавой завесы лишь тогда, когда его начали оттаскивать от свернувшегося Баэльта.
— Успокойся! — ревел ему в ухо голос кто- то.
Мурмин в ответ врезал ему локтём по носу.
Он прекратил орать лишь тогда, когда Херельде схватил его за плечо и сильно встряхнул.
— Отличная картина! — прошипел он, наклонившись к Мурмину. Нидринг в ответ лишь сипел и рычал. — Хочешь быть Торговым Судьёй — веди себя соответствующе!
И капитан гвардии отпустил его.
А Мурмин, пару раз выдохнув, обмяк в руках стражников.
Он прав. Да. Он прав. Точно. Верно.
— Отпустите, — глухо проговорил он. Стражники опасливо отошли, насторожено поглядывая на Мурмина.
Торговый Судья…. Обязанности…
Ему было на это наплевать, он хотел ударить этого корчащегося ублюдка ещё раз.
Но Херельде прав. Он не имеет на это теперь права.
— Ты, — прохрипел он, глядя на дрожащего Баэльта. — Ты, — он ткнул пальцем, а затем зло сплюнул в сторону. — Больше не появляйся в моём городе. Ты понял?! Уберёшься отсюда на первом же корабле. К демонам. Дорде!
— Да, — без особой радости отозвался сержант.
— Проследите за этим, — Мурмин снова сплюнул горькую слюну. — Уберите этого урода с моих глаз.
Он отвернулся, чтобы не смотреть на бывшего друга, которого утаскивали прочь.
— За что ты его так? — Херельде подал ему трубку.
— Личное, — прошипел Мурмин, выхватывая трубку.
— Ну, личное так личное… Можно обвинить его во всех ошибках…
— Он и так в них виноват.
— Я имею ввиду — прилюдно. Ты же…
— Херельде, — Мурмин поднял на него взгляд слезящихся глаз. — Не сейчас. Пожалуйста.
Капитан гвардии медленно кивнул.
— Только одно прежде, чем ты погрузишься в уныние, — проговорил он.
— Что? — опустошённо вопросил Мурмин.
— Назначь Главным Юстициарием Мелински, раз уж с этим не получилось.
Мурмин опустошённо кивнул.
Для чего всё это? Теперь, когда её нету?
Он не знал. Наверное, для города.
