Я тянусь к двери Белой Часовни, и в это время все окна взрываются. Такое ощущение, что мир близится к концу, стеклянный мир…

Надеюсь, я не слишком опоздал…

Чтобы остановить то, что следует остановить.

Помочь тому, кому нужно помочь.

Я забегаю в Часовню, за кафедру. Потом думаю о Маге и нахожу комнату в глубине здания – с потолка свисает открытая дверца люка. Взмахнув крыльями – у меня по-прежнему есть крылья, – цепляюсь за край проема и подтягиваюсь наверх.

Попадаю в круглую комнату. Здесь жуткий разгром, а Маг сидит на коленях в центре, закрыв глаза. Плечи его дрожат. Кто-то лежит перед ним на полу – и на мгновение мне кажется, что это Баз. Но Баз отправился к тугодумам: в этом я не сомневаюсь.

Кто бы там ни лежал, процесс очевидно запущен.

Я прокашливаюсь и кладу ладонь на бедро. Клинок появляется без формулы призыва. Окружающий мир просто реагирует на мои желания. Мне даже не нужно думать.

Мне не нужно думать.

Маг положил руки на грудь человека и что-то распевает. Их окружает дымка сильной магии. Через минуту я узнаю песню…

– «Как пришел, так и ушел. Чуть выше, чуть ниже».

Я осторожно делаю шаг вперед: не хочу прерывать Мага посреди заклинания. Особенно если он пытается кого-то оживить.

– «Так держать, так держать», – поет Маг.

Еще один бесшумный шаг, и я вижу на полу Эб – и вскрикиваю, ничего не могу с собой поделать.

Маг поворачивает голову, все еще бормоча слова песни группы «Queen».

– Саймон! – говорит он.

Он так потрясен, что отдергивает руки от Эб.

– Не останавливайтесь, – говорю я, падая на колени. – Помогите ей.

– Саймон, – повторяет Маг.

Из груди Эб течет кровь.

– Помогите ей! – говорю я. – Она умирает!

– Я не могу, – говорит Маг. – Но, Саймон… Ты здесь. Я все еще могу помочь тебе.

Он тянется ко мне, его руки влажные от крови Эб. Я знаю, что должен рассказать ему все. Резко встаю, отстраняясь от Мага.

Он поднимает свой клинок, тоже в крови, и встает. Над ухом у него зияет рана, кровь течет по шее и плечу.

– Вы ранены, сэр. Я могу помочь.

Он качает головой, глядя мимо меня. Думаю, его шокировали мои крылья, но вряд ли я смогу их сейчас убрать.

– Саймон, я в порядке.

Слишком поздно. Я ведь подумал о том, чтобы ему стало лучше: рана над ухом затягивается сама по себе.

Маг подносит руку к голове. Его глаза округляются.

– Саймон…

У меня дрожит подбородок, и я стискиваю рукоятку меча до тех пор, пока дрожь не прекращается. Стараюсь подумать о том, чтобы и Эб стало лучше, – скорее всего, я думал об этом все время, – но она по-прежнему лежит неподвижно и истекает кровью.

Маг подкрадывается ближе ко мне, словно к зверю.

– Ты прибыл как раз вовремя, – тихо произносит он, поднимает руку и касается моего лица; я чувствую, как по щеке течет струйка крови. – Я должен принести тебе извинения, – говорит Маг. – Я многое понял неправильно.

Я смотрю ему в глаза. Мы с ним одного роста.

– Нет, сэр.

– Я не о силе, – говорит он. – Саймон, ты действительно самый могущественный волшебник из всех когда-либо живших. Ты… чудо. – Он обхватывает мое лицо влажными ладонями. – Но ты не Избранный.

Я не Избранный.

Ну конечно.

Не Избранный…

Слава магии! За весь день это единственные разумные слова. Но они ничего не меняют…

Я все еще должен сказать ему.

Я сглатываю ком в горле:

– Сэр, мне нужно вам кое-что сказать. Баз и Пенелопа…

– Сейчас они ничего не значат! Никто из них. Питчи и их война. Будто на кону не стоит вся существующая магия! Будто в нашу дверь не постучал Великий Поглотитель!

– Сэр…

– Я думал, что могу спасти тебя, – шепчет он.

Теперь Маг стоит совсем близко. Держит мое лицо так, словно я ребенок. Или собака.

– Я думал, что смогу сдержать обещание и позаботиться о тебе. Что я найду верный текст, затерявшуюся рифму. Смогу излечить тебя… Но ты был неподходящим сосудом.

Он кивает самому себе. Маг до сих пор смотрит будто мимо меня.

– Вот это я понял неправильно, – говорит он. – Тебя.

Я опускаю взгляд на Эб, потом отступаю от Мага.

– Тоскливиус… – говорю я.

Лицо Мага искажается.

– Ты никогда не будешь достаточно сильным, чтобы справиться с ним! Саймон, тебя одного недостаточно, но это не твоя вина.

– Моя! – Я качаю головой, но Маг крепко держит меня за подбородок. – Сэр, я думаю, моя сила связана с Тоскливиусом. Возможно, я причина его появления!

– Вздор! – Слюна Мага долетает до моих губ. – Есть предсказание о Тоскливиусе – «Величайшая угроза, с которой когда-либо сталкивался мир магов». Так же как был предсказан Величайший Маг.

– Но Баз говорит…

– Не слушай этого щенка! – Маг отпускает мой подбородок и отходит, поднимая руки и взмахивая окровавленным клинком. – Он слеплен из того же теста, что и его мать. Разве кто-нибудь считает, что в Уотфорде было лучше под ее руководством? Эти коридоры пустовали! Только самые богатые, самые сильные волшебники могли овладеть силой слова. Наташа Гримм-Питч обожала свое могущество и богатство. Она обожала прошлое и не позволила бы Уотфорду измениться.

Маг расхаживает из стороны в сторону. И разговаривает с полом. Таким я его еще не видел – он слишком много двигается, слишком много говорит.

– Должен ли я оплакивать ее смерть? – громко спрашивает он. – Если бы не это, новое поколение детей магов не научилось бы использовать свою силу. Должно ли мне быть жаль? Мне совсем не жаль! Что из этого величайшее благо? – Маг снова замыкает круг и кладет ладонь мне на шею, удерживая мой взгляд. – Мне. Совсем. Не жаль. – Он наклоняется ближе, касаясь головой моих волос. – Если бы я вернулся в прошлое, то ничего бы не изменил. Ничего. Кроме тебя… Саймон, я не могу излечить тебя. – Маг качает головой и рычит сквозь зубы. – Я не могу излечить тебя – могу лишь освободить. И исполнить пророчество.

Я не знаю, что сказать. Поэтому киваю.

Все это время я знал, что я фальшивка. Какое облегчение услышать это наконец от Мага. И услышать то, что у него есть план. Пусть просто скажет мне, что делать.

– Саймон, отдай мне свою магию.

Я делаю шаг назад – наверное, от удивления, но Маг держит меня за шею. Он прижимает правую ладонь к моей груди, прямо над сердцем.

– Я могу забрать ее. Наконец я нашел способ, но потом узнал, что ты сам до этого добрался. Теперь ты можешь свободно отдать свою магию, так ведь? Как ты отдавал ее паршивцу Питчу? – (Я чувствую прикосновение его пальцев к своей коже.) – Саймон, не заставляй меня забирать ее силой…

Я опускаю взгляд на Эб. Вокруг ее рук и плеч растеклась лужа крови и почти добралась до кончиков светлых волос.

– Подумай об этом, – бормочет Маг. – У меня есть контроль, которого никогда не будет у тебя. Мудрость… Опыт… С твоей силой я смогу стереть Тоскливиуса с лица земли. Смогу раз и навсегда разобраться со всеми конфликтами. Наконец, смогу закончить то, что начал!

– И что вы начали?

– Свои реформы! – шипит Маг, потом роняет голову, будто сильно устал. – Я считал, что будет достаточно лишить их власти. Изменить правила. Но эти людишки словно тараканы: они лезут на тебя, стоит только выключить свет. Из-за Тоскливиуса я не могу сосредоточиться на своих врагах… – Маг наклоняет голову на правый бок, – и не могу сосредоточиться на Тоскливиусе из-за постоянных разборок. – Голова его поворачивается налево. – Все пошло не так. – Он снова смотрит на меня. – Ты должен был стать решением всех проблем.

– Я не Величайший Маг.

– Ты просто ребенок, – с разочарованием произносит Маг.

Я закрываю глаза. Он щиплет меня за шею:

– Отдай ее мне.

– Вы можете пострадать, сэр.

Маг с силой хватает меня за руки:

– Саймон, сейчас же!

Я открываю глаза и смотрю на наши руки. Конечно, я мог бы отдать ему свою магию. Всю без остатка. И тогда бы он… Тогда бы Маг забирал магию из мира или искал способ этого не делать…

Я сжимаю руку и даю ему немного магии. Горсть.

Маг стискивает мои пальцы, его тело напрягается, но он не отпускает меня.

– Саймон! – Глаза Мага озаряются светом. В буквальном смысле. – Думаю, работает!

– Конечно работает, – говорит мой голос.

Но не я сам – рядом с нами стоит Тоскливиус. Над телом Эб.

Маг замирает, открывая рот. Я и забыл: он же никогда не видел Тоскливиуса.

– Саймон, – произносит Маг. – Это же ты.

– Нет, это Тоскливиус, – отвечаю я.

– Таким я нашел тебя в тот день. – Распахнутые глаза Мага наполняются нежностью. – Мой мальчик…

– Я не он, – говорит Тоскливиус. – И никому не принадлежу.

– Ты – моя тень, – отвечаю я.

Теперь я его не боюсь.

– Скорее, сквозное ранение, – говорит он. – Или след выхлопных газов. У меня была уйма времени поразмышлять.

– Тоскливиус Коварный, – шепчет Маг.

– Идиотское имя, – говорит Тоскливиус, подкидывая мячик. – Это ты придумал?

Маг поворачивается ко мне и хватает за запястья:

– Ну же, Саймон, отдай ее мне. Он прямо здесь.

– Когда у тебя появились крылья? – спрашивает Тоскливиус. – У меня никогда не будет крыльев. Или меча. Даже нормального мячика не будет, а я бы хотел футбольный.

Маг дергает меня за руки, все еще глядя на Тоскливиуса:

– Ну же, Саймон! Давай покончим с этим раз и навсегда!

– Давай же, – говорит Тоскливиус. – Он прав. Закончи все. Всю магию. И все на свете.

Тоскливиус кидает мне мячик, и, чтобы поймать его, я отталкиваю Мага.

– Саймон! – восклицает он.

Я прячу резиновый шарик в карман пиджака – не знаю, когда пожелал себе этот серый костюм, – и смотрю сверху вниз на Тоскливиуса. Это единственный способ.

Я беру мальчика за плечи.

Он смеется.

– Что ты собираешься делать – ударишь меня? Сорвешься? Уверен, это не сработает.

– Нет, – говорю я. – Я собираюсь все закончить. Мне жаль.

– Тебе жаль?

– Мне жаль, что все хорошее произошло только после того, как я оставил тебя.

Тоскливиус выглядит растерянным. Я закрываю глаза, потом представляю, что отворяю все двери, распахиваю все окна, поворачиваю каждый кран – и вливаю в него свою силу.

Он не вздрагивает и не отстраняется. А когда я открываю глаза, он все еще смотрит на меня, уже менее озадаченно.

Тоскливиус кладет руки поверх моих и слегка кивает мне. Его губы лишены улыбки, во взгляде – суровость. Даже сейчас он выглядит маленьким подонком.

Я киваю в ответ.

И отдаю ему всю силу.

Отпускаю ее.

Маг пытается растащить нас – он кричит на меня, ругается, – но я прикован к центру земли, а руки Мага проходят сквозь Тоскливиуса. Мальчик постепенно исчезает, мне становится сложнее держать руки у него на плечах.

Вряд ли я причиняю ему вред. Тоскливиусу. Он просто выглядит уставшим.

Он лишь дыра. Все, что остается после того, как я перегораю.

Да, иногда дыры хотят стать больше, но Баз ошибался: иногда они просто хотят наполниться.

Я отдаю Тоскливиусу все без остатка и чувствую, как он тянет меня за собой. До этого я изливал в него магию, но теперь ее высасывают из меня. Погружают в вакуум.

Мои руки проскальзывают сквозь плечи Тоскливиуса, но магия не перестает литься в него.

Я падаю на колени, и поток усиливается.

Кончики моих пальцев покалывает. Я чувствую запах дыма. По коже пробегают искры.

«Нет, я не срываюсь, – думаю я. – Я гасну».