Глава 8
Воскресенье десятого
I
Назавтра было воскресенье, и отец Джордан с разрешения капитана в семь утра в салоне решил провести службу в честь праздника Святого Причастия. Из пассажиров службу посетили мисс Эббот, Джемайма, мистер Макангус и — сколь ни удивительно — мистер Мэрримен. Команду представляли третий помощник капитана, радист, два юнги и стюард Денис. Аллейн стоял в дальнем конце помещения, слушал, наблюдал и не впервые с чувством некоторого сожаления отметил, что эта часть духовной жизни как-то прошла мимо него.
По окончании службы пассажиры вышли из салона на палубу, где к ним присоединился и отец Джордан, надевший, как и обещал, «обычное свое облачение», черную сутану. Следовало отметить, выглядел он в ней очень эффектно, особенно когда легкий ветерок развевал его блестящие черные волосы. Мисс Эббот, как всегда, держалась чуть в стороне от остальных и наблюдала за ним со сдержанной почтительностью. Над всей этой сценой витал дух воскресного утра. Даже мистер Мэрримен притих и был задумчив. Мистер Макангус, очевидно, как и мисс Эббот, знакомый с тонкостями англо-католической службы, смотрел радостно и просветленно. Он сделал комплимент Джемайме, сказал, что выглядит она потрясающе, и какое-то время крутился вокруг нее, склонив голову набок. Красновато-коричневые его волосы здорово отросли, особенно сзади, а также довольно неаккуратными прядями падали на лоб и виски. Но он всегда надевал на выход фетровую шляпу, мало того, порой не снимал ее и в салоне, а потому эти недостатки прически особенно заметны не были.
Джемайма весело отвечала на его невинные комплименты, потом обернулась к Аллейну.
— Вот уж не ожидала увидеть вас здесь в такую рань, — заметила она.
— Почему нет?
— Но вы же так поздно легли! Все расхаживали по палубе. Целиком ушли в свои мысли, — поддразнила его Джемайма.
— Все это, конечно, прекрасно, — парировал Аллейн. — Но позвольте в таком случае узнать, где же были вы сами? Под каким углом зрения и откуда вели наблюдение?
Джемайма покраснела.
— О, — притворно весело отмахнулась она. — Да просто сидела на веранде, вон там. И мы не хотели вас окликать, вы выглядели таким задумчивым и сосредоточенным. — Она еще больше покраснела, покосилась на остальных, столпившихся вокруг отца Джордана, и быстро добавила: — Мы с Тимом Мэйкписом говорили о елизаветинской литературе.
— Как-то очень тихо говорили, — мягко заметил Аллейн.
— Ну… — Джемайма посмотрела ему прямо в глаза. — Между мной и Тимом нет никакого пароходного флирта. Вы не подумайте. По крайней мере… мне так кажется.
— Нет флирта? — повторил Аллейн и улыбнулся.
— И ничего другого тоже! О, Боже! — пылко воскликнула Джемайма. — Я что-то совсем запуталась!
— Хотите поговорим об этой путанице?
Джемайма взяла его под руку.
— Я достиг того возраста, — заметил Аллейн, — когда очаровательные юные леди могут безбоязненно брать меня под руку. — И они двинулись по палубе.
— Сколько, — спросила Джемайма, — мы уже в море? Боже мой! Что за дурацкая фраза!
— Шесть дней.
— Ну, вот вам, пожалуйста! Шесть дней. Все это просто смешно. Разве могут люди за шесть дней разобраться, как они относятся друг к другу? Это нереально.
Аллейн заметил, что вполне разделяет ее чувства.
— Но бывает, что и быстрей, — добавил он. — Сразу же, с первого взгляда.
— Правда? И эти люди, они так и прилипают друг к другу?
— Как морские моллюски к скалам. Хотя… ей понадобилось немного больше времени.
— И что же?.. Вы…
— Мы женаты и очень счастливы, благодарю вас.
— Как прекрасно, — мечтательно вздохнула Джемайма.
— И однако, — торопливо уточнил Аллейн, — не думайте, что я подталкиваю вас к каким-то скоропалительным решениям.
— Об этом можете не предупреждать, — с чувством произнесла она. — Однажды я уже повела себя как последняя дурочка, совершила большую ошибку.
— Вот как?
— Да, именно так. Тем вечером, когда мы отплыли, должна была состояться моя свадьба, вот только жених бросил меня за три дня до этого. Разразился дикий скандал, и я улизнула, оставила моих бедных родителей расхлебывать всю эту кашу. Так что очень некрасиво получилось, вы уж поверьте, — дрожащим голосом добавила Джемайма.
— Полагаю, ваши родители были счастливы от вас избавиться. Куда легче для них, если вы не будете вертеться рядом и выпускать пары.
Они дошли до конца кокпита, остановились у маленькой веранды и смотрели на корму. Джемайма заметила, что после посещения церковной службы всегда почему-то становится легкомысленно болтлива — наверное, именно поэтому сейчас так и разоткровенничалась.
— Вероятно, и воздействие теплой погоды тоже сказывается, — предположил Аллейн.
— Наверное. Только и слышишь, что люди в тропиках становятся куда менее сдержанными. Но вообще-то виной всему вы. Как раз вчера я говорила Тиму, что если попаду в затруднительное положение, то первым делом стоит обратиться к вам. И он со мной согласился. Ну и вот, я обратилась. Наговорила бог знает чего.
— Я польщен. Так у вас что, неприятности?
— Вообще-то нет, не думаю. Просто надо присмотреться к нему повнимательней. И чтобы он тоже присмотрелся. Потому как что бы вы там ни говорили, все равно сомневаюсь, что человека можно хорошо узнать всего за шесть дней.
Аллейн заметил, что за шесть дней в море человека можно узнать куда лучше, чем за много недель на берегу. Однако, осторожно добавил он, если обстоятельства позволяют. Джемайма с ним согласилась. Несомненно, рассеянно сказала она, на море могут происходить самые странные вещи. Да взять, к примеру, хотя бы ее, со свойственным молодости эгоизмом. В голову лезут самые невероятные мысли. Поколебавшись немного, Джемайма с видом ребенка, испытывающего беспочвенные страхи, торопливо добавила:
— Я даже начала думать, что Цветочный Убийца действительно у нас на борту. Нет, можете себе представить?
Тут Аллейну весьма пригодилось выработанное долгими годами службы в полиции умение сохранять невозмутимый вид при получении самой неожиданной информации. Пришлось как нельзя более кстати.
— Интересно знать, — равнодушным тоном заметил он, — с чего это вдруг такая мысль посетила вашу хорошенькую головку?
Джемайма почти дословно повторила слова, которые говорила Тиму накануне днем.
— Нет, конечно, — добавила она, — он счел это полным безумием с моей стороны. Как вы и как ЖСП.
— А кто такой, этот ЖСП? — спросил Аллейн.
— Это прозвище, которое мы придумали Дейлу. Означает: Жутко Симпатичный Парень. Хотя на самом деле мы не находим его столь уж симпатичным.
— И тем не менее вы поделились с ним этими своими фантазиями, я прав?
— Он просто меня подслушал. Мы расселись на его и миссис Дэ Бэ роскошных шезлонгах, а Дейл вдруг выскочил из-за угла с подушками, так и излучая фамильярство и благодушие.
— Ну а теперь при свете дня все эти ваши страхи, надеюсь, испарились?
Джемайма шевельнула носком туфли и отбросила в сторону какой-то мельчайший невидимый предмет.
— Не совсем, — еле слышно пробормотала она.
— Нет?
— Нет, правда. Буквально прошлой ночью, когда я уже легла спать, кое-что произошло. Не думаю, что нечто совсем уж ужасное, но я опять разволновалась. Моя каюта находится по левую сторону отсека. И из постели отлично виден иллюминатор. И вот, вы знаете, наверное, случаются такие моменты, когда толком не поймешь, спишь ты или бодрствуешь… А может, паришь где-то между сном и явью? Я как раз и пребывала в таком состоянии. Глаза закрыты, тело кажется невесомым. А потом я вдруг проснулась, словно от толчка, лежала с открытыми глазами и смотрела в иллюминатор, — Джемайма судорожно сглотнула слюну. — Ночь была такая ясная, лунная. И перед тем, как снова закрыть глаза, я увидела луну. Она заглянула ко мне в каюту и почти тотчас исчезла, а вместо нее появился целый хоровод звезд, но вскоре и они исчезли. Чудесное зрелище! Ну а чуть позже, когда я снова открыла глаза и посмотрела в иллюминатор… Там кто-то был и смотрел на меня!
Аллейн выждал секунду-другую, затем спросил:
— А вы совершенно в том уверены?
— О да. Там он стоял, загораживая собой звезды и луну, и голова такая большая заполнила почти весь иллюминатор.
— Вы узнали этого человека? Кто он?
— Понятия не имею. Некто в шляпе, но я видела лишь очертания. Да и длилось это всего секунду. И я крикнула — нет, не обычное «Эй! Кто там?» — просто заорала, и он сразу исчез. Буквально в ту же секунду. Должно быть, поднырнул, а потом бросился бежать. И снова в иллюминаторе возникла луна, и я сидела, перепуганная насмерть, и думала: «Что если убийца и впрямь на борту? Что если после того, как все ложатся спать, он крадется в ночи по кораблю, как призрак Мидиана или Гедеона в том благостном гимне?» Так что, как видите, я свои страхи еще не преодолела.
— А вы Мэйкпису об этом рассказывали?
— Я его еще не видела. Он в церковь не ходит.
— Ну да, конечно, не видели. Но может, — предположил Аллейн, — то был Обин Дейл, задумавший новую проказу?
— Знаете, а я как-то об этом и не подумала. Может, он восполняет таким образом небывало низкий спрос на свои представления?
— Ну, уж он-то скорее подбросил бы вам на подушку игрушечного паука. А вы запираете дверь на ночь? И днем тоже, когда хотите передохнуть?
— Да. Нас предупреждали, что на пароходе у пассажиров пропадали вещи. О господи! — воскликнула Джемайма. — Как же это я сразу не догадалась? Так вы считаете, это был он? Просто мелкий воришка? Надеялся выудить что-нибудь из иллюминатора, пока человек спит? Как думаете?
— Такие случаи уже бывали, — сказал Аллейн.
Тут зазвенел колокольчик — приглашение к завтраку. Джемайма весело произнесла:
— Так вот, значит, кто это был.
Аллейн призадумался и заметил:
— Послушайте. С учетом того, что вы мне только что рассказали, советую задергивать шторку на иллюминаторе на ночь. Поскольку очевидно, что на борту обретается не вполне благонадежный персонаж. И будь я на вашем месте, то не стал бы выходить в одиночестве на палубу с наступлением темноты. Он может выскочить и просто напугать вас до полусмерти.
— Хорошо, — отозвалась Джемайма. — Но, боже, как все это неприятно. И кстати, вы бы посоветовали то же самое миссис Дэ Бэ. Она просто обожает разгуливать по палубе, даже танцевать в свете луны. — Джемайма улыбнулась. — Нет, вообще она замечательная женщина, — добавила она. — Просто полна joie-de-vivre, и это в ее-то возрасте. Великолепно.
Аллейн призадумался над тем, как миссис Диллингтон-Блик воспримет этот его совет, и подивился тому, как много разных удивительных и неожиданных новостей смогла поведать ему Джемайма за время одной недолгой прогулки.
А потом спросил:
— Она что, действительно танцует в лунном свете? С кем?
— Одна.
— Только не говорите мне, что миссис Дэ Бэ проделывает все эти па на прогулочной палубе! Ведь вес у дамы солидный.
— Нет, на другой палубе, той, что ниже и ближе к носу корабля. И вес тут совершенно ни при чем.
— Поясните.
— Боюсь, придется рассказать вам еще об одном ночном происшествии. А произошло оно позавчера ночью. Было страшно жарко, и мы с Тимом засиделись допоздна, но, не подумайте, не ради какой-то любовной болтовни, мы долго спорили о литературе. Ну а потом я пошла к себе в каюту, однако там было жутко душно, и я понимала, что заснуть не удастся, и к тому же этот спор застрял в голове. Ну и я прошла мимо окон, что смотрят на нижнюю палубу, вроде бы ее называют кокпитом, правильно? А затем стала думать, стоит ли спускаться вниз, а после подниматься наверх, чтобы пройти в носовую часть, куда я и хотела попасть. И пока я вот так стояла и размышляла, то смотрела вниз на кокпит, где находятся разные механизмы, прикрытые брезентом, они отбрасывали такие длинные черные тени. И тут вдруг дверь внизу приоткрылась, и на палубу упал луч света.
Лицо Джемаймы, такое оживленное и радостное в начале повествования, слегка омрачилось.
— Если честно, — продолжила она, — секунду или две мне было немного страшно. В этом маленьком квадрате света возникла тень. И потом… показалось, что та кукла, Эсмеральда, вдруг ожила. Мантилья, веер, пышная кружевная юбка — все в точности, как у нее. Признаюсь, я снова вдруг подумала о Цветочном убийце. Прямо так и задрожала, увидев ее.
— Ничего удивительного, — заметил Аллейн. — И что же дальше?
— Ну а потом кто-то закрыл дверь, и световое пятно исчезло. И я сразу поняла, кто это. Миссис Дэ Бэ стояла там совсем одна. Я смотрела сверху вниз, видела ее голову. А потом это произошло. Луна поднялась еще выше, и свет ее упал на палубу. Все эти прикрытые механизмы отбрасывали чернильно-черные тени, но были и пятна лунного света — просто удивительное зрелище. И она выбежала в круг света, развернула веер, сделала несколько пируэтов и поклонов, ну а затем скользяще отступила шага на два-три назад, как делают танцоры с кастаньетами в «Гондольерах». И еще, кажется, она прикрывала мантильей лицо. Поразительное зрелище.
— Да уж, следует признать. Так вы уверены, что это была миссис Дэ Бэ?
— Ну, конечно! Кто ж еще? И знаете, я нашла это зрелище весьма трогательным. Вы не согласны? Она пробыла там всего несколько минут, а потом бросилась обратно в каюту. Дверь отворилась, ее тень промелькнула в луче света. И я услышала мужские голоса, они смеялись, а потом вдруг все стразу стихло. Ну скажите, разве не удивительная женщина эта наша миссис Диллингтон-Блик? Вы не согласны?
— Я просто потрясен. Хотя поговаривают, что слоны тоже танцуют в глубине джунглей.
Джемайму возмутило это сравнение:
— Да она была легкой, как перышко! У полных людей это, знаете ли, случается. Танцуют, как волшебные феи. Хотя, наверное, вам все же стоит предупредить ее не выходить одной и не открывать двери из-за этого гнусного воришки. Только, пожалуйста, никому не говорите, что я рассказала вам о ее танце в лунном свете. Получается, будто я подсматривала.
— Не скажу, — пообещал Аллейн. — И вам тоже не следует разгуливать по ночам одной. Можете сказать об этом Мэйкпису, думаю, он со мной согласится.
— О, — кивнула Джемайма, — ну конечно же, согласится! — И в уголках рта у нее появились такие милые ямочки.
Компания, центром которой был отец Джордан, приближалась.
— Завтракать! — выкрикнул мистер Макангус, и Джемайма откликнулась:
— Сейчас идем. — Шагнула вперед, обернулась, сощурилась и бросила Аллейну: — Вы были так добры. Спасибо, Алан.
Не успел он ответить, как она отправилась со всей остальной группой на завтрак.
II
Во время завтрака Тим то и дело пытался поймать взгляд Аллейна, но его старания не увенчались успехом. И когда Аллейн вышел, он уже поджидал его в коридоре и с вымученной сердечностью произнес:
— Я нашел те книги, о которых вам говорил. Может, зайдем ко мне в каюту или предпочитаете, чтобы я принес их вам?
— Принесите ко мне в каюту, — ответил Аллейн.
И сразу же стал подниматься наверх. Через пять минут в дверь его каюты постучали, и вошел Тим, нагруженный какими-то совершенно ненужными учебниками.
— Тут есть кое-что любопытное, — сказал он. — Хотелось бы вам показать.
— Джемайма Кармишель подозревает, что на борту у нас Цветочный Убийца, и Обин Дейл знает об этом.
— Но сами-то вы как об этом узнали, черт возьми? — воскликнул Тим.
— Она мне сообщила.
— О…
— И мне непонятно, почему вы об этом умолчали.
— До обеда просто не было подходящего случая. Хотел подойти после обеда, но вы сидели с Дэ Бэ и Дейлом в салоне, а позже, ну, в общем…
— Вы обсуждали елизаветинскую литературу на веранде?
— Именно.
— И на какой же стадии разговора вы назвали мисс Кармишель мое имя?
— Черт… Нет, все не так плохо, как вы думаете. Так… подождите. Она вам и это тоже сказала?
— Просто выкрикнула перед всей честной компанией, когда они шли на завтрак.
— Считает, что имя Алан вам дали при крещении.
— Это еще почему?
Тим рассказал ему.
— Нет, мне правда очень стыдно, — добавил он. — Просто сорвалось с языка. До сих пор поверить не могу, что свалял такую глупость.
— Я тоже. Будем считать это нелепой оговоркой по уши влюбленного юнца. Нет, ну и угораздило же меня назваться вымышленным именем! Следующий шаг — наклеить фальшивые бакенбарды. Всегда об этом подумывал, но теперь вижу — мне этого не избежать.
— Уверяю вас, Джемайма понятия не имеет, кто вы такой.
— Уже хоть что-то. И да, кстати, она рассказывала об инциденте, который произошел прошлой ночью. Думаю, вы согласитесь, это уже серьезно. Я пытался доказать ей, что ночами тут орудует мелкий воришка. Советую и вам придерживаться той же версии.
— Но что произошло?
— В иллюминатор к ней заглядывал какой-то любопытный. Она сама вам расскажет. И, возможно, расскажет еще, как миссис Диллингтон-Блик танцевала на палубе в лунном свете.
— Что?!
— Я собираюсь к капитану. Отец Джордан там тоже будет, и вы приходите. Тогда все и узнаете.
— Да, конечно. Предпочитаю быть в курсе событий.
— В таком случае, — произнес Аллейн, — дадим вам еще один шанс.
— Нет, мне правда очень стыдно за эту обмолвку, Аллейн.
— Меня зовут Бродерик.
— Извините.
— Она славное дитя. Это, конечно, не мое дело, но надеюсь, вы не натворите глупостей. У нее уже был в жизни один печальный опыт, не хотелось бы, чтобы он повторился.
— Похоже, — заметил Тим, — она доверяет вам куда больше, чем мне.
— У каждого возраста свои преимущества.
— Я понимаю.
— Уверены?
— Абсолютно. Очень хотелось бы, чтобы она доверилась мне.
— Тогда… присматривайте за ней хорошенько.
— Буду стараться изо всех сил, — отозвался Тим. И на этой ноте они вышли из каюты и отправились искать отца Джордана, чтобы затем всем вместе зайти к капитану Баннерману.
Разговор оказался непростым.
Еще перед отплытием в компании «Кейп Лайн» Аллейна предупреждали, что капитан Баннерман человек крайне упрямый. — «Просто тупоголовый старый козел, — заметил один из чиновников. — Стоит с ним не согласиться и начать возражать, и он сделает твою жизнь просто несносной. К тому же он много пьет, и когда напьется, становится особенно неуступчив. Но если ты у него на хорошем счету, тогда поладить с ним можно».
Аллейн думал, что сумеет последовать этому совету, но как только начал описывать эпизод с появлением фигуры в лунном свете, которую видела Джемайма в пятницу ночью, понял, что нарывается на неприятности. Он дал собственную интерпретацию этой истории и предложил ряд мер, которые следует предпринять, чтобы подобная ситуация не повторилась. Затем он принялся рассказывать о человеке, который заглядывал к Джемайме в иллюминатор. Капитан тут же сказал, что отдаст распоряжение дежурному офицеру, дабы тот предпринял соответствующие меры и таких происшествий больше не было. А затем добавил, что этой истории особого значения придавать не следует, потому как часто в тропиках люди ведут себя самым странным образом — Аллейну уже изрядно надоело слушать данный аргумент. Он постарался выдвинуть более серьезную интерпретацию событий, но эта попытка не нашла понимания у капитана.
Что же до миссис Диллингтон-Блик, тут капитан заметил, что не собирается принимать мер по расследованию или предотвращению подобных эпизодов. И далее прочел им целую лекцию на тему того, что людям посторонним не стоит подрывать авторитет главного человека на корабле, тем более во время плавания, и сильно распалился, обсуждая этот предмет. Существуют ограничения. Существуют профсоюзы. Даже у пассажиров в наши дни есть свои права, с сожалением добавил капитан. И то, что произошло, не является ни малейшим отклонением от этих прав и ограничений. А потому он и пальцем не шевельнет, чтобы что-то предпринять, и настоятельно советует Аллейну последовать его примеру. На том и порешим, добавил он в конце.
Капитан стоял, засунув руки в карманы кителя, и смотрел через иллюминатор куда-то вдаль, на линию горизонта. Даже спина и толстая шея выражали ослиное упрямство. Остальные трое мужчин обменялись многозначительными взглядами.
— Этого парня у меня на борту нет, — не оборачиваясь, громко заявил капитан. — Я это точно знаю, и вы зарубите себе на носу. Я работаю на компанию «Кейп» вот уже двадцать лет и с первого взгляда на человека могу определить, способен он устроить неприятности во время плавания или нет. Однажды пришел наниматься матросом один тип, с виду настоящий убийца, и стоило мне всего раз глянуть на него, и я понял — от этого только и жди неприятностей. Чутье еще ни разу не подводило. И потом, я глаз не свожу с наших пассажиров. Слежу за ними самым пристальным образом. Ни на одном из лиц не написано, что этот человек убийца, ни малейших признаков. — Капитан медленно развернулся и направился к Аллейну. На красной физиономии читалось крайнее самодовольство. — Так что нечего тут гоняться за призраками, бессмысленная затея, — заметил он, дыша на Аллейна перегаром. А затем вдруг достал из кармана волосатый веснушчатый кулак и со всей силой грохнул им по столу. — Такие вещи, — прорычал капитан Баннерман, — на моем корабле не случаются!
— Смею ли я заметить вам вот что, — начал Аллейн. — Я бы не пришел к вам с этим предложением, если бы не считал положение дел столь серьезным. Нет, возможно, вы и правы. И на корабле действительно нет никакого убийцы. Но допустим, сэр, вопреки всем вашим заверениям и ощущениям, он все-таки здесь. — Аллейн указал на настольный календарь капитана: — Суббота, десятое февраля. Если он здесь, то до крайнего срока осталось четыре дня. И разве мы не должны предпринять все возможное, чтобы помешать ему совершить новое преступление? Я прекрасно понимаю, что все эти предложения могут показаться вам надуманными, смехотворными, просто абсурдными наконец! Меры предосторожности против угрозы, которой не существует. Но разве не лучше, — он взглянул на упрямца капитана и еле сдержался, чтобы тоже не сжать ладони в кулаки, — разве не лучше удостовериться, чем потом сожалеть? — В голосе Аллейна звенело отчаяние. Отец Джордан и Тим пробормотали что-то в знак согласия, но капитан тут же перебил их:
— Ага! Значит, вы допускаете, что угрозы может и не быть. А я вам что говорю? В таком случае все эти меры не годятся. То, что вы предлагаете, идет вразрез с моими принципами, и я, как капитан, этого не допущу! Не считаю их необходимыми, и нечего тут спорить.
— Если позволите, всего одно слово… — начал было отец Джордан.
— Не трудитесь. Я уже все решил.
— Что ж, прекрасно, сэр, — сказал Аллейн. — Будем надеяться, вы правы. Мы должны уважать ваши решения.
— И вообще я не потерплю всех этих дурацких вмешательств или… или всякой там критики.
— Но я же не предлагал вам…
— Все это было похоже на критику, — недовольным тоном пробурчал капитан и добавил: — И вообще, веселость и бодрость духа еще никому не повредила.
Это последнее высказывание показалось Аллейну столь неуместным, что он даже не нашелся, как на него ответить.
Поэтому просто холодно произнес:
— Что ж, благодарю вас, сэр. — И направился к двери. Остальные последовали за ним.
— Эй! Постойте! — крикнул капитан, и они остановились. — Выпить не желаете?
— В данный момент нет, большое вам спасибо, — ответил Аллейн.
— Почему нет?
— Обычно воздерживаюсь от спиртного, пока солнце не перевалит за нок-рею. Кажется, так называется у вас эта мачта.
— Я заметил, вы и так не слишком много пьете.
— Что ж, — извиняющимся тоном отозвался Аллейн. — Я ведь при исполнении.
— Ага! Но теперь-то, когда бояться нечего… Нет, не то чтобы я не одобрял саму идею в целом. Вы исполняете свои обязанности, как и мы, все остальные, даже в тех случаях, когда все это напрасная трата времени и денег налогоплательщиков.
— Идея в целом, вот именно.
— Ну а вы, джентльмены?
— Нет, благодарю вас, — ответил Тим.
— Нет, большое спасибо, — сказал отец Джордан.
— И без обид, ладно?
Они поспешили заверить его, что ничуть не обижены, выждали еще секунду-другую и направились к двери. Обернулись и напоследок взглянули на капитана. Крупный с квадратной фигурой, он деревянной походкой направлялся к угловому буфету, где держал спиртное.
III
Остаток субботнего дня прошел довольно спокойно. То был самый жаркий день за все время плавания, и пассажиры выглядели угнетенными. Миссис Диллингтон-Блик была одета во все белое, Обин Дейл — тоже. Они возлежали на своих шезлонгах на веранде и вяло улыбались проходившим мимо людям. Время от времени они держались за руки, изредка слышался звучный смех миссис Диллингтон-Блик.
Тим с Джемаймой провели большую часть дня возле полотняного плавательного бассейна, который установили в дальнем конце кокпита. За ними пристально наблюдали супруги Кадди, устроившие себе очень удобный наблюдательный пункт в тенистой части прогулочной палубы, прямо под верандой. Чуть позже тем же днем мистер Кадди вышел в одеянии для плавания, в красновато-коричневых укороченных панталонах. Пребывание в воде привело его в игривое настроение, заставившее Джемайму поспешно выбраться из бассейна и приведшее Тима в состояние крайнего раздражения.
Мистер Мэрримен сидел на своем обычном месте, погруженный в чтение Нила Крима, и когда описание всяческих ужасов подошло к концу, принялся смачно обсуждать печальную судьбу самых разных дам, как раз из разряда тех, кому так нравился роман «Вещь, которую он любил». Время от времени Мэрримен весьма неодобрительно отзывался о литературном стиле этого произведения и об описанных там полицейских методах. Поскольку Аллейн оказался поблизости, ему пришлось выслушивать эту критику. И неизбежно мистер Мэрримен снова заговорил о Цветочном Убийце. И Аллейн услышал в свой адрес самые нелестные отзывы, к примеру: «старательная, но безграмотная ищейка, не по заслугам наделенная полномочиями».
— Лично я считаю, этот Аллейн, — фыркнул мистер Мэрримен, — чьи снимки печатают в вечерних выпусках газет, есть воплощение самой крайней глупости.
— Правда?
— О да, я вас уверяю, это просто кошмар какой-то, — с чувством превосходства откликнулся мистер Мэрримен. — И если бы неизвестный преступник увидел все это, он бы окончательно успокоился. На его месте я бы поступил в точности так.
— В таком случае, вы, наверное, считаете, — заметил Аллейн, — что существует умение определить, насколько «обманчив внешний вид людей»?
Мистер Мэрримен метнул в его сторону одобрительный взгляд.
— Источник? — резко спросил он. — И контекст?
— «Макбет», акт первый, сцена четвертая. Дункан в замке Кодор, — ответил Аллейн и почувствовал себя Алисой в стране Чудес.
— Что ж, прекрасно. Насколько я понял, вы знаете толк во второсортной мелодраме. Да, — нравоучительно продолжил мистер Мэрримен, снова впавший в педагогический раж, — безусловно, существуют некие внешние характеристики, могущие послужить информированному наблюдателю отправными точками. К примеру, я могу с первого взгляда выделить умного мальчика в толпе самых безнадежных тупиц. И поверьте мне, — сухо добавил он, — это счастье выпадает совсем не часто.
Аллейн спросил, готов ли он применить свою теорию для более обобщенной классификации. Может ли, к примеру, мистер Мэрримен, утверждать, что существует «криминальный тип» лица?
— Как-то раз вычитал где-то, что полиция так не считает, — пояснил он.
Мистер Мэрримен ехидно заметил, что раз в кои-то веки полиция проявила здравомыслие.
— Если спросите меня, существуют ли типы лиц, говорящие о жестокости человека или низком его интеллекте, то я отвечу вам — да. Но человек, о котором мы рассуждаем, — тут он приподнял книгу в руке, — не является характерным примером. Тот факт, что он одержим неким дьяволом, вовсе не отражается у него на лице. И всякий желающий может в том убедиться.
— Примерно то же выражение и в том же контексте употребил и отец Джордан, — заметил Аллейн. — Он считает, что человек может быть одержим дьяволом.
— Неужели? — воскликнул мистер Мэрримен. — Ну, это традиционный взгляд церкви. И непременным атрибутом наверняка считает наличие раздвоенных копыт и вил в лапах?
— Понятия не имею.
На палубу упала тень. Подошла мисс Эббот.
— Лично я верю в дьявола. Твердо верю, — сказала она.
Она высилась над ними, стояла спиной к солнцу, и лицо ее было темно и печально. Аллейн начал было приподниматься с шезлонга, но она быстрым жестом остановила его. А затем взгромоздилась на кнехт, где сидела, выпрямив спину и болтая большими ступнями в теннисных туфлях.
— Но как еще, — воскликнула она, — можно объяснить все эти жестокости в нашей жизни? Выходит, Бог позволяет дьяволу мучить нас по каким-то своим непонятным причинам?
— Боже милостивый! — довольно мягко возразил ей мистер Мэрримен. — Мы оказались в настоящем гнездилище ортодоксальности, не так ли?
— Вы же верующий человек, — заметила мисс Эббот. — Я права? Посетили службу. Так почему вы смеетесь над дьяволом?
Мистер Мэрримен глянул на нее поверх очков и после довольно долгой паузы ответил:
— Мисс Эббот, дорогая моя, если вы сможете убедить меня в его существовании, то обещаю, никогда больше не буду насмешничать над Злом Номер Один. Точно вам говорю.
— Я не сильна в дебатах, — нетерпеливо произнесла она. — Лучше поговорите с отцом Джорданом. Он наделен мудростью и знаниями и постарается все объяснить со своей точки зрения. Наверное, вы думаете, некрасиво было с моей стороны влезать в ваш разговор и навязывать вам свою веру. — Мисс Эббот выдвинула челюсть вперед и упрямо продолжила: — Но когда я слышу, как люди насмехаются над дьяволом, этот дьявол просыпается во мне. Я хорошо с ним знакома.
Тут на палубе появился Обин Дейл в сногсшибательном наряде — шортах из акульей кожи, алом пуловере и экзотических эспадрильях, приобретенных в Лас-Пальмасе. На нем были огромные солнечные очки, волосы картинно встрепаны.
— Вот, собираюсь окунуться, — заявил он. — Как раз самое подходящее время, перед обедом, да и вода просто потрясающая. Мадам, конечно, и слышать об этом не пожелала. Ну, кто со мной?
Мистер Мэрримен уставился на него. Аллейн сказал, что подумает. Мисс Эббот соскочила с кнехта и отошла. Дейл посмотрел ей вслед и покачал головой.
— Бедняжка, — заметил он. — Нет, мне, право, ее очень жаль. Жизнь — это настоящий ад для подобных женщин, вы согласны?
Дейл глядел на них. Мистер Мэрримен демонстративно раскрыл книгу, Аллейн пробормотал что-то неразборчивое. — Уж я-то навидался таких предостаточно, — продолжил Дейл, — во время своей фантастической работы. Легион Одиночек — так я их называю. Ну, разумеется, про себя.
— Да уж, — пробормотал Аллейн.
— Нет, давайте разберемся. Что еще остается делать женщинам с такой внешностью? Удариться в религию, исследовать Центральную Африку? Ну, что еще? Задайтесь этим вопросом. Лично я не знаю на него ответа, — добавил Дейл с фальшиво философским видом. — Вот такие дела.
Он достал трубку, осмотрел ее со всех сторон, потом произнес:
— Ах, ладно, — и не найдя здесь должного отклика, двинулся прочь слегка развалистой стильной походкой.
Мистер Мэрримен пробормотал в книгу непечатное слово, а Аллейн отправился на поиски миссис Диллингтон-Блик.
Он нашел ее на веранде. Она сидела в шезлонге и обмахивалась веером, огромная и, тем не менее, восхитительная. Интересно, подумал Аллейн, как бы изобразил ее Генри Мур. Она радостно приветствовала его и беспомощным жестом изобразила, как влияет на нее жара. Тем не менее белоснежное ее платье было аккуратно отглажено. А кружевной платочек, который она кокетливо достала из выреза платья, и прическа были безупречны.
— От вас так и веет прохладой, как от свежего огурчика, — сказал Аллейн и уселся в шезлонг Обина Дейла. — Что за обворожительное платье!
Миссис Д.-Б. состроила ему глазки.
— Бог ты мой!
— Нет, все ваши наряды просто обворожительны. А это платье просто великолепно, согласны?
— Как это мило с вашей стороны, — радостно откликнулась она.
— Ах, — заметил Аллейн, наклоняясь к ней поближе, — вы даже не представляете, насколько большой комплимент сейчас получили. Я, знаете ли, весьма критично отношусь к дамским нарядам.
— Да уж, действительно. Тогда позвольте узнать, что именно вам так понравилось в моих?
— Они нравятся мне прежде всего потому, что задуманы и скроены так, чтобы подчеркнуть весь шарм их хозяйки, — ответил Аллейн и мысленно адресовал этот комплимент Трой.
— А вот это то, что я называю превосходной ремаркой! Впредь стану одеваться так специально для вас! Обещаю, — сказала миссис Диллингтон-Блик.
— Правда? В таком случае мне следует подумать, что бы я хотел видеть на вас. Ну, например, сегодня вечером. Может, стоит выбрать то замечательное испанское платье, которое вы приобрели в Лас-Пальмасе? Согласны?
Тут настала долгая пауза, и миссис Д.-Б. отвела глаза.
— А не кажется ли вам, что это немного чересчур? — заметила она наконец. — Воскресный вечер, помните.
— Ну, тогда, может, завтра?
— Знаете что, — медленно начала она, — я избавилась от этого платья. Можете считать меня ужасной глупышкой, но та чудовищная история с куклой от бедного и милого мистера Макангуса совершенно выбила меня из колеи. Ну, скажите, разве это не глупо?
— О, — с притворным разочарованием воскликнул Аллейн. — Какая жалость! Какая безвозвратная потеря.
— Знаю. И тем не менее пришлось поступить именно так. Перед глазами до сих пор стоит бедняжка Эсмеральда. Смотрит на меня, как те несчастные убитые девушки. Я просто не могла этого больше выдержать, вот и выбросила это чудесное изумительное платье за борт!
— Нет, только не это!
Миссис Диллингтон-Блик хихикнула:
— Нет. Нет, конечно. Я его не выбросила.
— Тогда отдали кому-то?
— Джемайма вполне бы могла в нем плавать. Но как-то не представляю мисс Эббот или миссис Кадди танцующими фламенко в этом платье.
Тут снова возник Дейл. Он шел от бассейна в плавках-шортах «Палм Бич» и выглядел как на рекламе какого-нибудь роскошного лайнера.
— Эх вы, пара бездельников, — в сердцах произнес он и торопливо сбежал на нижнюю палубу.
— Мне надо пойти переодеться, — вздохнула миссис Диллингтон-Блик.
— Но не в испанское платье?
— Боюсь, что нет. Простите, если вас разочаровала. — Она протянула прелестные маленькие ручки, и Аллейн помог ей подняться.
— Что ж, — протянул он, — очень жаль, что мы никогда не увидим его.
— О, я бы не была так уверена в этом, — миссис Д.-Б. снова хихикнула. — Я ведь еще могу и передумать. Что если найдет вдохновение?
— Потанцевать в лунном свете?
Несколько секунд она стояла неподвижно, словно окаменела, затем одарила его самой ослепительной из своих улыбок.
— Как знать, как знать? — заметила миссис Диллингтон-Блик.
Аллейн проводил ее глазами. Она прошла по палубе и скрылась за дверью в салон.
— «… Думаю, ты согласишься, — писал инспектор тем же вечером жене, — что эта на первый взгляд второстепенная информация дает определенный повод для беспокойства».
IV
«Мыс Фаруэлл» плыл вдоль западного побережья Африки и вошел в климатическую зону, которая способна вытянуть все силы из людей неподготовленных. Жаркий ветер, дующий с побережья, действовал на нервы и был насыщен загрязнениями. Воздух казался серым от пыли, это мутное облако затеняло солнце, но не преуменьшало силы его лучей. Мистер Мэрримен даже умудрился обгореть. Видно, у него была температура, но он отказывался принимать какие-либо меры. Члены команды заболели дизентерией, похоже, та же болезнь началась и у мистера Кадди, который зачастил к Тиму за консультациями, мало того, описывал малоприятные симптомы любому, кто соглашался его выслушать.
Обин Дейл стал пить гораздо больше, ну и выглядел соответственно, тем же самым занимался и капитан Баннерман, что изрядно беспокоило Аллейна. Капитан был тяжелым запойным пьяницей и становился все более несговорчивым в разгар этих запоев. Он отвергал любую попытку Аллейна обсудить порученное ему расследование и сердито бубнил одно и то же: никаких убийц и лунатиков на его корабле нет и быть не может. Он становился все более угрюмым, замкнутым и тупел с каждым днем.
Мистер Макангус, напротив, стал невероятно разговорчив и зачастую терялся в лабиринте совершенно нелогичных умозаключений.
— Он страдает, — сказал Тим, — словесной дизентерией.
— Что касается мистера Макангуса, — откликнулся Аллейн, — его состояние носит характер эндемии. И мы не должны винить в том тропики.
— Однако во многом оно обострилось из-за тропиков, — устало произнес отец Джордан. — Известно ли вам, что вчера вечером он поскандалил с мистером Мэррименом?
— Из-за чего? — спросил Аллейн.
— Да из-за этих вонючих якобы лечебных сигареток, которые он курит. Мэрримен говорит, что его тошнит от этого запаха.
— Хотя бы в этом готов с ним согласиться, — заметил Тим. — Одному Господу известно, какой дрянью они напичканы.
— От них воняет, как от стога мокрого сена.
— Ладно, — сказал Аллейн. — Вернемся к нашим баранам, джентльмены. К нашим неблагодарным трудам.
Поскольку с капитаном договориться не удалось, они сами разработали план действий. С наступлением темноты каждый из них должен взять по опеку одну из женщин. Тим тут же заявил, что возьмет Джемайму, и его предложение сочли справедливым. Отец Джордан предложил Аллейну позаботиться о миссис Диллингтон-Блик.
— Она меня беспокоит, — заметил он. — У меня создается впечатление, будто она считает меня волком в облачении священника. И если я буду таскаться за ней по пятам в темноте, лишь укрепится в этом своем мнении.
Тим усмехнулся, глядя на Аллейна:
— А ведь она положила на вас глаз. Считаю, стоит отбить ее у телевизионного короля.
— Перестаньте вгонять меня в краску, — сухо отозвался Аллейн и обернулся к отцу Джордану. — Считаю, что с парой остальных вы справитесь вполне. — Миссис Кадди не оставляет своего супруга ни на секунду и… — Тут он вдруг умолк.
— Ну а бедняжке Кэтрин Эббот, по-вашему, особая опасность не грозит.
— Как думаете, что с ней такое происходит? — спросил Аллейн, вспомнив, что говорила мисс Эббот, выходя из каюты отца Джордана в субботу вечером. Лицо священника оставалось непроницаемым.
— Не наше это дело, копаться в причинах несчастья мисс Эббот, — ответил он. — Мне так кажется.
— Знаете, — начал Аллейн, — у меня возникает чисто рефлекторная реакция, мне всегда любопытно, почему люди ведут себя именно так, а не иначе. Когда мы обсуждали алиби, ее реакция на разговор о программе Обина Дейла, что показывали вечером пятнадцатого января, была весьма странной. Так мне показалось.
— О да, я тоже это заметил! — подхватил Тим. — И знаете, это навело меня на размышления. Сам не знаю почему, но я подумал, что тем вечером она была не зрительницей, а жертвой этой самой программы.
— Думаю, все же зрительницей.
Отец Джордан как-то странно взглянул на Аллейна, подошел к иллюминатору и уставился вдаль.
— Что касается жертвы, — продолжил Аллейн, — то ею была женщина, которая, как вы помните, говорила Дейлу, что не хочет объявлять о своей помолвке, поскольку тем самым может огорчить свою лучшую подругу, — он умолк, но Тим сразу же подхватил:
— Не считаете же вы, что этой ближайшей подругой была сама мисс Эббот?
— По крайней мере, это хоть как-то объясняет ее реакцию на программу.
Настало молчание, затем Тим прервал его:
— А чем вообще занимается мисс Эббот? Работает где-то?
Отец Джордан, не оборачиваясь, ответил:
— Она работает на фирму, выпускающую пластинки. Большой специалист по церковной музыке, особенно по песнопениям георгианской эпохи.
Тут у Тима непроизвольно вырвалось:
— Обладая таким голосом, сама, наверное, не поет.
— Напротив, — возразил Аллейн. — Еще как поет. И голос у нее очень приятный. Сам слышал, той ночью, когда мы отплывали от Лас-Пальмаса.
— У нее очень необычный голос, — заметил отец Джордан. — Если бы была мужчиной, то ее можно было бы назвать контртенором. Она представляла свою фирму на конференции по церковной музыке в Париже три недели назад. Я там был и видел ее. Она считается одним из ведущих специалистов.
— Неужели? — пробормотал Аллейн, а затем торопливо добавил: — Что ж, следует отметить, нас не слишком интересует мисс Эббот в плане расследования. Солнце садится. Пора приступать к своим обязанностям.
По вечерам одиннадцатого и двенадцатого, согласно плану, Аллейн сосредоточил все свое внимание исключительно на миссис Диллингтон-Блик. Эти его маневры вызвали немалую досаду у Обина Дейла, веселую усмешку на лице Тима, удивление Джемаймы и стали объектом непрерывного наблюдения со стороны миссис Кадди. Сама же миссис Диллингтон-Блик была просто в восторге. «Моя дорогая! — писала она своей подруге. — Я все-таки подцепила Брутального Красавца! О, дорогая, это просто чудесно. Нет, не подумай, ничего такого… осязаемого. И все же! Он просто не сводит с меня глаз! А когда восходит тропическая луна, я прямо так и чувствую — это может закончиться чем-то очень приятным. Пока дело далеко не зашло, но всякий раз, стоит мне выйти после ужина на маленькую уютную веранду, он тут же поднимается и мчится следом за мной. А наш О. Д., дорогая, просто сходит с ума от ревности, а это всегда так приятно. Ну, скажи! Я совершенно безнадежна, верно? Но зато — как это весело!!»
Вечером двенадцатого числа, когда все они собрались за кофе, Обин Дейл вдруг заявил, что хочет устроить вечеринку в своей каюте-люкс. Там у него стоял приемник с проигрывателем, на котором можно было послушать его любимые пластинки.
— Всех приглашаю, — торжественно заявил он, размахивая стаканчиком с бренди. — Отказы не принимаются! — И действительно, в подобных обстоятельствах трудно было отказаться от приглашения, а мистер Мэрримен и Тим ему даже обрадовались.
Каюта-люкс произвела впечатление. На стенах были развешены многочисленные снимки сувенирных кукол, изображающих Обина Дейла, снимки нескольких знаменитостей, а также фотография самого Обина Дейла, раскланивающегося перед самой большой знаменитостью. Здесь же находился письменный стол, обтянутый свиной кожей, и подставка для проигрывателя, тоже обитая свиной кожей. Были здесь и турецкие сигареты с монограммами — подарок, как с мальчишеской гордостью объяснил Обин Дейл, от одного из самых преданных поклонников. Ну и, наконец, гостей тут ждало целое море выпивки. Мистеру Макангусу достался стакан со слишком толстыми стенками, и он разлил содержимое и испачкал подбородок, при виде чего капитан страшно развеселился, Кадди и миссис Диллингтон-Блик тоже посмеялись, а сам Макангус воспринял это вполне спокойно. Обин Дейл извинился с видом мальчишки, которого выбранили, и тотчас принялся потешать гостей, невероятно смешно и точно пародируя телевизионных знаменитостей. Затем они прослушали четыре пластинки, в том числе запись выступления самого Дейла по случаю Дня Империи. Там он восхвалял широту взглядов британцев, особо подчеркивая одну национальную черту — всегдашнее их уменье посмеяться над самими собой.
— Как же мы гордимся всем этим, — насмешливо шепнул Тим Джемайме.
После четвертой пластинки большинство гостей одолела дремота — явление для тропиков вполне обычное. Мисс Эббот первой извинилась и вышла, остальные потянулись следом за ней, все, за исключением миссис Диллингтон-Блик и капитана. У Джемаймы от пребывания в душной комнате разболелась голова, и она была рада возможности выйти на свежий воздух. Они с Тимом сидели у правого борта, прямо под иллюминатором каюты мистера Макангуса. С верхней палубы лился слабый свет корабельного фонаря.
— Посижу пять минут, а потом спать, — произнесла Джемайма. — Голова просто раскалывается, точно ее обручами сдавили.
— Аспирин у тебя есть?
— Как-то не догадалась захватить. Да и времени не было.
— Тогда я принесу. Только никуда не уходи, ладно? — Тим заметил, что свет корабельного фонаря и свет из иллюминатора мистера Макангуса падают прямо на скамью, где она устроилась. Он слышал, как мистер Макангус напевает у себя в каюте визгливым фальцетом, расстилая постель на ночь. — Сиди здесь и жди, — сказал Тим, — хорошо?
— Ну куда же я денусь? Мне совсем не хочется карабкаться по снастям или тянуть какие-то там канаты. А нельзя ли выключить этот свет над головой? Нет, — торопливо добавила Джемайма, — вовсе не для создания интимной обстановки, честное слово, Тим. Просто он режет глаза, вот и все.
— Выключатель с другой стороны. На обратном пути выключу, — пообещал он ей. — Вернусь скоро, и глазом моргнуть не успеешь, Джем.
Когда он ушел, Джемайма откинулась на спинку скамьи и закрыла глаза. Она прислушивалась к рокоту двигателей, к шуму моря и пению мистера Макангуса. Правда, через пару секунд он умолк, через сомкнутые веки проникало уже меньше света. «Он выключил эту свою дурацкую лампочку, — с благодарностью подумала Джемайма, — и теперь, бедняжка, улегся на свою койку в целомудренном одиночестве». Она открыла глаза и посмотрела на мутное пятно света, льющегося с верхней палубы.
В следующую секунду и оно погасло.
«Тим возвращается, — подумала Джемайма. — Быстро же он».
Теперь она оказалась в полной темноте. Слабый бриз шевелил волосы. Шагов она не слышала, но чувствовала — кто-то приближается к ней сзади.
— Тим? — спросила Джемайма.
На плечи легли руки. Она тихо вскрикнула:
— Ой, не надо! Ты меня напугал.
Руки скользнули к шее, и она почувствовала, как сильные пальцы ухватились за жемчужное ожерелье, стали скручивать его, пытаться порвать. Джемайма ухватилась за эти руки и поняла: это не Тим!
— Нет! — закричала она. — Нет! Тим!
Послышался топот торопливо удаляющихся шагов. Джемайма вскочила со скамьи и бросилась бежать по темному проходу под верхней палубой. И угодила прямо кому-то в объятия.
— Все в порядке, — сказал Аллейн. — Все хорошо.
V
А через несколько секунд появился и Тим Мэйкпис.
Аллейн сжимал Джемайму в объятиях. Она дрожала, бормотала что-то невнятное, приникала к нему, как насмерть перепуганный ребенок.
— Какого черта… — начал Тим, но Аллейн остановил его:
— Это вы выключили свет на верхней палубе?
— Нет. Джем, дорогая…
— Кого-нибудь встретили по пути?
— Нет. Джем!..
— Ладно. Держите ее. Она сама все расскажет, когда немного придет в себя.
Аллейн расцепил руки.
— Теперь волноваться не о чем, — сказал он. — И врач здесь, пришелся как нельзя более кстати.
Аллейн передал Джемайму на попечение Тима и бросился бежать по палубе.
Он включил свет на верхней палубе и обежал ее по периметру. Заглядывал в каждый коридор и проход, укромный уголок, смотрел за кнехтами, за грудами складных стульев. И, продолжая эту охоту, понимал: он опоздал. Ничего и никого не было видно, кроме причудливых черных теней, что залегают на палубах кораблей в ночное время. Под предлогом, что он где-то обронил свою записную книжку с паспортом и кредитками, Аллейн по очереди постучался в каюту каждого из мужчин, в том числе и мистера Кадди. Дейл, все еще одетый, сидел у себя в гостиной. Все остальные были в пижамах и раздражены — каждый до определенной степени. Аллейн вкратце рассказал отцу Джордану о том, что случилось, и они договорились вместе с Тимом пойти к капитану.
Затем он вернулся к скамье, на которой сидела Джемайма. Жемчужины раскатились по палубе, несколько штук лежали на сиденье рядом. Инспектор собрал их все и подумал, что теперь уже нечего больше искать. Но ошибся. Заглянул за спинку скамьи и обнаружил какой-то бесцветный и смятый крохотный обрывок. Поднес его к свету и сразу же понял, что это такое. То был крохотный фрагмент цветочного лепестка.
И от него до сих пор, хоть и совсем слабо, пахло гиацинтом.
