Глава 9
Четверг четырнадцатого
I
— Итак, — начал Аллейн, глядя на капитана Баннермана сверху вниз, — теперь вы верите, что наш убийца на борту? Верите или нет?
Уже произнося эти слова, он увидел, что спорить и доказывать что-либо просто бесполезно. Перед ним сидел пожилой усталый человек, раздавленный осознанием того, что недооценил ситуацию, но упрямо не желающий в том признаться.
— Черта с два я поверю, — буркнул капитан Баннерман.
— А вот я просто ушам своим не верю!
Капитан допил виски и с грохотом поставил стакан на стол. Перевел взгляд с Аллейна на Джордана и обратно, затем оттер губы тыльной стороной ладони и сказал:
— Вы вбили эту дурацкую идею себе в головы и теперь раздуваете шум из-за каждого пустяка, приплетаете его все туда же. Что именно произошло? Наша малютка мисс Джемайма сидела одна на скамье на палубе. Какой-то парень подошел сзади и положил ей руки на плечи. Ну, короче, заигрывал с ней. И что в этом такого сверхъестественного? Нет, ей-богу, я бы не стал винить… — Он весь раздулся, а лицо приобрело красновато-кирпичный оттенок. И продолжил: — Из-за всех ваших россказней малышка вбила себе в голову мысль об этих идиотских убийствах. Что вполне естественно, я бы сказал, особенно с учетом того, что эти разговоры не прекращаются. Ну и, понятное дело, она перепугалась. Вскакивает, кричит, бросается бежать. Что опять же вполне естественно. А вы врываетесь ко мне и хотите доказать, что она была на волосок от смерти. Нет, со мной такие штуки не проходят! Хотя бы один человек на корабле должен обладать здравым смыслом. И, клянусь всеми святыми, этот человек — я! Капитан!
Тут вмешался отец Джордан:
— Но послушайте, это ведь не единичный случай. Из этих инцидентов можно выстроить целую цепочку, как только что дал нам понять Аллейн. Обрывок посадочного талона в руке убитой на причале девушки. Затем эта странная история с куклой. Тот факт, что на борту слышали пение. Таинственный незнакомец, подглядывающий в иллюминатор к мисс Кармишель. И вот теперь это. Кто, скажите, из пассажиров рискнет, зная, что эти преступления не выходят у нас из головы, сыграть с ней такую злую шутку?
— Кто из этих людей чуть не убил ее? Скажите на милость!
Тим сидел, обхватив голову руками. Потом поднял глаза и сказал:
— Даже если вы считаете, сэр, что в этом нет ничего особенного, кому повредит, если мы предпримем все возможные меры предосторожности?..
— А чем еще вы здесь занимаетесь, черт побери, кроме как предпринимаете эти самые меры предосторожности? Разве только что сами не говорили об этом? Разве я, когда вы меня попросили, — капитан ткнул толстым пальцем в Аллейна, — я не разрешил устроить эту дурацкую вечеринку для выяснения алиби? Разве не я распорядился выяснить для вас, что происходило на пристани в день отплытия, хотя вся команда считала — их капитан просто тронулся умом? Разве не я сообщил в компанию, что у нас на борту имеется нежелательный элемент, чего на самом деле нет и не было, разве не я отдал приказ дамам запирать двери в каюты? Что еще я, черт побери, мог сделать? А ну, отвечайте!
Аллейн заметил спокойно:
— Могли кое-что сделать и не допустить, чтобы кто-то шлялся по ночам по безлюдным палубам, переодетый в испанское платье.
— Я уже говорил вам. Не имею права вмешиваться и нарушать права пассажиров у себя на борту.
— Позвольте внести одно неофициальное предложение?
— Нет.
— Может, стоит раскрыть все карты? Может, вы объясните пассажирам, кто я такой и для чего здесь? Нет, это вовсе не означает, что кого-то из них немедленно арестуют, — добавил Аллейн. — Но ввиду угрозы, которая, как я считаю, нависла над этим кораблем, я готов признать свое поражение. Так вы сделаете это?
— Нет.
— Вы отдаете себе отчет в том, что завтра ночью этот человек, согласно мнению экспертов, может совершить новое преступление?
— Его на борту моего судна нет.
— А ведь мисс Кармишель, — вставил отец Джордан, — непременно расскажет о своих страхах другим дамам.
— Нет, — сказал Тим.
— Почему нет?
— Нет, — вмешался Аллейн. — Она ничего не скажет. Я с ней говорил. И она согласилась, что это может вызвать панику. Она очень храбрая девочка.
— У нее был шок, — сердито заметил капитану Тим. — И это может привести к самым печальным последствиям. И я не могу позволить…
— Вот что, доктор Мэйкпис. Может, вспомните, что вы подписали контракт с компанией и являетесь членом моей команды?
— Разумеется помню, сэр.
Капитан с негодованием смотрел на него какое-то время, а потом заорал, как бешеный:
— Черт возьми! Тогда как вы объясните пассажирам, что завтра она весь день пролежит в постели и на следующий день тоже, а? Страдая от этого вашего шока? Ладно. В таком случае пусть не путается под ногами. Где она сейчас?
— Я дал ей нембутал. Она уснула. Дверь в каюту заперта, ключи у меня.
— Что ж, вот и пусть там остается. Стюард будет носить ей еду. Если, конечно, вы не считаете его сексуальным маньяком, — произнес капитан с сердитым смешком.
— Не в том смысле, что вы имеете в виду, — возразил Аллейн.
— Ну все, хватит!
— А где, — устало спросил отец Джордан, — миссис Диллингтон-Блик?
— В постели, — выпалил капитан и тотчас добавил: — Вместе со мной выходила от Дейла. Я проводил ее до двери в каюту.
— И все они запирают двери, не так ли?
— Она заперла, — мрачно ответил капитан.
Отец Джордан поднялся.
— Прошу прощения, но уже очень поздно. Первый час ночи.
— Да, — кивнул Аллейн и тоже поднялся. — Вот и настало четырнадцатое февраля. Доброй вам ночи, капитан Баннерман.
Выйдя, он коротко переговорил с отцом Джорданом и Тимом. Последний был просто в ярости.
— Проклятый старикан! — воскликнул он. — Нет, вы когда-нибудь видели такого упрямого старого осла?
— Будет вам, успокойтесь, — посоветовал Аллейн. — Мы с вами станем придерживаться прежнего плана. И кстати, предложение продержать мисс Кармишель в постели хотя бы сутки не лишено здравого смысла.
Тим надменно сказал, что подумает об этом. Отец Джордан поинтересовался, что же делать с остальными женщинами. Стоит ли рассказывать им о неприятном происшествии с Джемаймой? Ведь тогда, возможно, дамы остерегутся бродить по ночам без сопровождения.
— Мы уже сделали это, — ответил Аллейн. — Впрочем, погодите. Что если дама выберет не тот эскорт?
— Удивительное дело, — отозвался после паузы отец Джордан, — но я все время забываю, что этим эскортом может быть один из нас. Почти поверил в легенду об ужасном палубном матросе.
— Было бы неплохо, если бы вы предложили сыграть вчетвером в бридж или канасту. Миссис Диллингтон-Блик, если не ошибаюсь, любит обе эти игры. Пригласите заодно миссис Кадди и мисс Эббот. А если Дейл и другие мужчины не против поиграть, можно заполнить два стола на четверых каждый. Мэйкпис будет присматривать за мисс Кармишель.
— А вы чем займетесь? — спросил Тим.
— Я? — приподнял брови Аллейн. — Буду наблюдать. Присматриваться и приглядываться. Нет, конечно, они могут отказаться от игры. В этом случае придется пораскинуть мозгами. И, да помоги нам Господь, импровизировать. А пока советую вам обоим лечь в постели и передохнуть.
— Вам бы тоже не мешало, — заметил отец Джордан.
— О, — отмахнулся Аллейн, — я по натуре своей сова. Так что увидимся утром, господа. Спокойной ночи.
Он действительно выработал привычку подолгу бороться с сонливостью и спокойно относился к перспективе провести остаток ночи без сна. Пошел в каюту, переоделся в слаксы, темную рубашку и туфли на веревочной подошве и начал обход. Заглянул в салон — там ни души. Затем вышел на кокпит, прошел мимо маленькой веранды, где стояли два пустующих шезлонга. Обошел кнехт и направился к пассажирскому отсеку и двум крытым палубам.
Все иллюминаторы были открыты. Аллейн постоял, прислушиваясь, возле каждого. В первой каюте, выходившей на корму с правого борта, обитал мистер Мэрримен. Поначалу показалось, что там темно, но затем Аллейн заметил внутри голубоватый огонек. Присмотрелся и понял — это маленький ночник над койкой. Аллейн простоял у иллюминатора еще какое-то время и различил голову мистера Мэрримена на подушке. Дальше шла дверь в коридор, разделяющий отсек, и первой по правому борту оказалась каюта мистера Макангуса. Его было слышно — он присвистывал во сне. Чета Кадди размещалась в соседней каюте, последней по правому борту, и оттуда доносились разные по тональности похрапывания супругов. После этого он свернул влево и двинулся вперед по коридору, прошел мимо каюты мисс Эббот, где царили тьма и тишина, затем приблизился к каюте отца Джордана. Там все еще горел свет, и поскольку шторка была не задернута, Аллейн подумал, что можно перемолвиться со священником парой слов.
Он заглянул внутрь. Отец Джордан стоял на коленях перед распятием, сложенные вместе ладони прижаты к губам. Аллейн отвернулся и двинулся к «люксу». В гостиной у Обина Дейла горел свет. Аллейн встал у одного из иллюминаторов. Шторку на нем раздувал ветер. Ему удалось разглядеть Дейла — тот стоял в какой-то умопомрачительной пижаме с бокалом в руке. Пройдя мимо иллюминатора Джемаймы с плотно закрытой шторкой, Аллейн направился к каюте миссис Диллингтон-Блик. И у нее тоже свет был включен. Приблизившись к иллюминатору, он различил какие-то ритмичные похлопывания и слабый, но приятный аромат. «Занимается своей шеей», — догадался Аллейн.
Он прошел дальше в темный салон, где и завершил свой первый обход, и снова направился к каюте мистера Мэрримена.
Приблизился к железной лесенке, что вела на кокпит, и спустился по ней. Бесшумно спрыгнул вниз и какое-то время выжидал в тени. Слева находилась дверь, из которой в пятницу ночью появилась фигура в испанском платье. Она вела в узкий проход, там располагалась каюта старшего стюарда. Над ним нависала верхняя палуба. Аллейн понимал, что если выйдет из тени в лунный свет, второй офицер, который несет вахту на капитанском мостике, непременно его заметит. А потому выходить не стал. Его тень, темная как чернильный штрих, метнулась через палубу и застыла у комингса люка.
Корабельные склянки пробили два. Аллейн наблюдал за тем, как матрос, только что пробивший время, сбежал вниз с баковой надстройки и направился прямо к нему.
— Доброй ночи, — поздоровался инспектор.
— Доброй ночи, сэр, — немного удивленно ответил матрос.
— Вот, — сказал Аллейн, — думал пробраться в носовую часть, может, там воздух свежее.
— Точно, сэр. Воздух там малость посвежее.
Матрос прошел мимо него и скрылся в темноте. Аллейн поднялся на баковую надстройку и оказался на носу корабля. Минуту или две он смотрел в ночь. Под ним, там, где нос корабля разрезал волны, вода фосфоресцировала. «Нет более одинокого создания в мире, — подумал он, — чем корабль в открытом море».
Аллейн обернулся и окинул взглядом все судно, устремленное вперед и вибрирующее, живущее своей особой жизнью. Он увидел на мостике второго офицера. Махнул ему рукой, и через секунду офицер ответил слабым и каким-то немного ироничным взмахом.
Аллейн вернулся на нижнюю палубу. Когда он спускался по лесенке, дверь внизу, ведущая к каютам стюардов, отворилась, и кто-то вышел на палубу. Аллейн глянул через плечо. Мужчина был бос и одет только в пижамные штаны. Похоже, он заметил, что за ним наблюдают, и резко остановился.
Это был Денис. Увидев Аллейна, он явно захотел убраться с палубы.
— А вы, как я посмотрю, поздняя пташка, стюард, — сказал Аллейн.
— О, это вы, мистер Бродерик. Напугали меня. Я тут играл с ребятами в покер, — тут же пояснил Денис. — Вот уж не ожидал увидеть вас здесь в такое позднее время, сэр.
Аллейн спустился с лестницы.
— Да как-то не спится. Наверное, от жары.
Денис хихикнул:
— Понятное дело. Жуть до чего жарко, да?
И слегка посторонился.
— Ну а как там у вас, в вашей части света? — шутливо осведомился Аллейн. — Где ваш отсек?
— Да я в сущей дыре, сэр. В самом низу. Духотища просто ужас.
— У меня в каюте тоже. Вот и подумал, пойду на палубу, продышаться.
Денис промолчал.
— Тут голову сломаешь, не знаешь, что и надеть. Особенно по ночам.
Денис оглядел свой плотный торс и фыркнул.
Аллейн выждал немного, потом заметил:
— Что ж, последую, пожалуй, своему совету. Пойду спать. Доброй вам ночи.
— Скорее уж доброго утра, сэр, — насмешливо отозвался Денис.
Аллейн поднялся на мостик. Добравшись туда, обернулся и глянул вниз. Денис стоял все на том же месте, где они расстались, но через секунду развернулся и вернулся в баковую надстройку.
Остаток ночи Аллейн через определенные интервалы времени совершал обходы, но на этот раз никого не встретил. Когда стало светать, он вернулся к себе в каюту и лег спать. Разбудил его все тот же Денис — принес поднос с утренним чаем. Он был бледен, молчалив, кожа блестела от пота.
II
Тот день выдался самым жарким за все время плавания. Для Аллейна он начался с получения закодированной радиограммы от инспектора Фокса, который до сих пор в поте лица трудился над проверками алиби. Если не считать рутинных подтверждений о том, что у мистера Макангуса в означенное время действительно вырезали аппендикс и что Обин Дейл действительно летал в Америку, ничего нового узнать не удалось. Ярд, намекал ему Фокс, будет ждать новых инструкций. И Аллейн с горечью осознавал, что если не арестует кого-то до прибытия в Кейптаун, пара наручников вполне может миновать настоящего преступника, кем бы он ни был и где бы ни находился. И вот инспектор, крайне разочарованный, продолжил свое наблюдение за пассажирами.
Все они собрались на нижней палубе. Джемайма, все еще бледная, категорически отказалась оставаться в каюте и провела большую часть дня у бассейна, над которым возвели навес и куда принесли шезлонги. Там ее опекал Тим, а когда отлучался, его заменяли остальные двое стражей. Лишь мисс Эббот, мистер Макангус и миссис Кадди воздерживались от купанья, но тоже сидели под навесом и наблюдали за происходящим.
Ровно в полдень к воде решила подойти и миссис Диллингтон-Блик, и появление этой звезды оказалось обставлено должным образом. На ней был купальный халат, который сопровождавший ее Обин Дейл назвал «соблазнительным вихрем». Это одеяние сплошь состояло из плотных хлопковых оборок и черных ленточек, а под ним миссис Диллингтон-Блик была закована в броню фирменного купального костюма от Джолиона, как и подобает «женщине королевской стати». Еще на ней были сандалии из ремешков на высоченных каблуках, и ее пришлось поддерживать под руку, что и делал неизменный ее спутник, Обин Дейл, который к тому же нес ее полотенце и зонтик от солнца. В этот момент в бассейне купались только Джемайма, Тим, Аллейн и мистер Кадди. Остальные собрались под навесом и составляли восторженную аудиторию для миссис Диллингтон-Блик. Она много смеялась и время от времени постанывала.
— О боже! — восклицала она. — Нет, вы только посмотрите на меня!
— А знаешь, — сказала Тиму Джемайма, — я просто восхищаюсь этой женщиной. Ничуть не стесняется свой полноты и ведет себя так раскованно и естественно.
— Завораживающее зрелище, — согласился Тим. — Нет, ты только посмотри! Стоит, как статуя времен барокко, и ждет, когда с нее сбросят покрывало!
Церемонию проводил Дейл. Аллейн, присевший на край бассейна возле лесенки, наблюдал за реакцией зрителей. Неправдой было бы утверждать, что все присутствующие ахнули от восторга, когда миссис Диллингтон-Блик скинула его. Нет, похоже, все пассажиры на миг погрузились в транс. Мистер Кадди, все еще плескавшийся в воде, ухватился за бортик и так и повис на нем, жутко улыбаясь из-под полей мокрой купальной шапочки. Мистер Мэрримен, на ком был вполне традиционный купальный халат и столь же традиционный купальный костюм и чьи мокрые волосы смешно, как у ребенка, топорщились вокруг головы, смотрел через очки и, похоже, был потрясен не меньше мистера Пиквика, увидевшего в постели под пологом камеристку. Мистер Макангус, который до этого дремал, одновременно открыл глаза и рот и страшно покраснел. Стоявший на мостике капитан Баннерман обратился в статую. Два матроса, красившие что-то, так и застыли возле банки со свинцовым суриком, потом опомнились и вновь принялись за работу, тесно сблизившись головами и перешептываясь.
Миссис Кадди пыталась перехватить хоть чей-то взгляд. Но поскольку ей это не удалось, с негодованием уставилась на восхищенного мужа.
Мисс Эббот оторвала взгляд от письма, которое читала, моргнула два раза и снова принялась за письмо.
Отец Джордан, который читал, сделал легкое движение правой рукой. Абсурдно было бы предполагать, сказал себе Аллейн, что ему в этот момент вдруг захотелось перекреститься.
Молчание нарушила Джемайма. Она крикнула:
— Вода просто прелесть! Давайте сюда. Райское наслаждение!
Миссис Диллингтон-Блик натянула шапочку для купанья, сняла сандалии, избегая смотреть на мистера Кадди, осторожно сошла в бассейн по ступенькам и протянула руки Аллейну.
— Ловите меня, — кокетливо произнесла она и в ту же секунду потеряла равновесие и обрушилась в бассейн, словно лавина. Вода выплеснулась за края бассейна. Аллейн, мистер Кадди, Джемайма и Тим запрыгали на ней, как поплавки. Обина Дейла окатило с головы до пят. Миссис Диллингтон-Блик вынырнула на поверхность, отплевываясь и ловя воздух ртом, и ухватилась за чью-то руку.
— Руби! — в ужасе воскликнул Обин Дейл, смахивая морскую воду с лица. — Ну что ты наделала?
Впервые за все время путешествия мистер Мэрримен разразился громким неуправляемым, почти истеричным смехом.
Этот инцидент имел весьма комичное продолжение. Пока миссис Диллингтон-Блик плавала в уголке бассейна, цепляясь за бортик, мистер Кадди держался поблизости, потом поднырнул и ухватил ее снизу. Началась борьба, из которой дама вышла победительницей — вырвалась, задыхаясь и преисполнившись гнева. По лицу ползли полоски размазавшейся туши, из носа текло, купальная шапочка сбилась набок. Словом, она являла собой ужасающее зрелище. Аллейн помог ей подняться по ступенькам. Дейл протянул руку и вытянул ее на палубу.
— Этот жуткий человек! — бормотала она. — Это чудовище!
Мистер Макангус поспешил встать на ее сторону и тоже выбрался из бассейна, а мистер Кадди торчал в воде неподвижно, держась за бортик.
Эта смешная и одновременно безобразная сцена тоже имела продолжение. Мистер Макангус каким-то совершенно неузнаваемым визгливым голосом принялся отчитывать мистера Кадди.
— Вы просто развратник и чудовище, сэр! — крикнул он и потряс кулаком перед мокрой физиономией мистера Кадди.
— Да уж, Кадди, никак от вас не ожидал, — возмущенно заметил Дейл. — У вас весьма странные понятия о юморе.
Мистер Кадди все еще посматривал на них, щурясь и часто моргая. Миссис Кадди поднялась с шезлонга и крикнула:
— Дорогой! Ты забываешься!
— Да вы настоящая обезьяна, сэр! — добавил мистер Макангус, а потом одновременно с Дейлом обнял за плечи миссис Диллингтон-Блик.
— Я о ней позабочусь, — холодно сообщил ему Дейл.
— Позвольте мне помочь вам, — сказал мистер Макангус. — Идемте, присядем где-нибудь.
— Оставьте ее в покое. Руби, дорогая…
— Да заткнитесь вы оба! — воскликнула миссис Диллингтон-Блик. Подхватила свой халат и удалилась — эдакая гора оскорбленной и изуродованной женственности.
Мистер Мэрримен продолжал хохотать, остальные мужчины разошлись по своим шезлонгам, в бассейне остался один мистер Кадди и продолжал спокойно плавать.
То было, пожалуй, единственное заслуживающее внимание происшествие за весь этот долгий оцепеневший от жары день. После ленча все пассажиры разошлись по своим каютам, и Аллейн позволил себе поспать часа два. Проснулся, как и наметил заранее, ровно в четыре и спустился вниз к чаю. Все сидели вялые и не были расположены к разговорам. Дейл, мистер Макангус и Кадди, похоже, решили успокоиться. Пребывание у бассейна сильно подействовало на мистера Мэрримена. Он очень обгорел, пребывал в лихорадочно возбужденном состоянии, но при этом не испытывал желания спорить с кем бы то ни было. К нему подошла Джемайма. Присела рядом с его креслом и попросила разрешить ей сбегать к Тиму, чтобы тот выписал ему какую-нибудь мазь от ожогов.
— Ну, или на худой конец аспирин, — добавила она. — Я сама вам принесу. Идет? — она положила ладонь на его руку, но Мэрримен резко ее отдернул.
— Наверное, это какая-то инфекция, — объяснил он свой жест, а потом вежливо добавил: — В любом случае спасибо вам, дорогая.
— Но вы же весь горите, — Джемайма вышла и вскоре вернулась с аспирином и стаканом воды. Он согласился принять три таблетки и сказал, что ему лучше прилечь. И когда выходил из салона, пассажиры заметили, что его так и сотрясает дрожь.
— Что ж, — произнес мистер Кадди. — Остается надеяться, это не заразно.
— Если он заболел, — сразу встряла его супруга, — как-то необдуманно с его стороны сидеть рядом с остальными. Как самочувствие, дорогой?
— Спасибо, дорогая, хорошо. И напрасно я так беспокоился, превосходно себя чувствую. — Тут он обратился уже ко всем пассажирам. — Выяснилось, что я хорошо переношу жару. И вообще, есть что-то бодрящее в тропиках, лично я так считаю.
Это наблюдение было встречено дружным молчанием. Один лишь мистер Макангус нарушил тишину.
— А вы видели? — обратился он к пассажирам, развернувшись спиной к мистеру Кадди. — Сегодня будут показывать фильм! На шлюпочной палубе. Уже вывесили объявление.
Это вызвало сдержанный интерес. Отец Джордан прошептал Аллейну:
— Это избавляет от необходимости играть в канасту.
— Вот замечательно! — воскликнула миссис Диллингтон-Блик. — Но как мы там разместимся?
— Лично я считаю, — пропел мистер Макангус, обращаясь теперь исключительно к ней, — все мы прекрасно устроимся на раскладных стульях, что свалены у кнехта. Прекрасная идея! А вы можете возлежать на своем шезлонге. Да, кстати, и выглядеть там вы будете просто великолепно, — с робким смешком добавил он. — Прямо как Клеопатра на своем корабле в окружении рабов. Почти язычески.
— Господи боже ты мой!
— А что за фильм? — осведомился Дейл.
— «Отелло». С каким-то знаменитым американским актером.
— О боже!
— Мистер Мэрримен будет доволен, — прокомментировала Джемайма. — Ведь это его любимое произведение. Ну, если поправится, конечно.
— Лично я считаю, ему приходить не следует, — тут же возразил мистер Кадди. — Надо считаться с тем, что люди вокруг.
— Но ведь показывать будут на свежем воздухе, — заметила мисс Эббот. — И вам вовсе не обязательно сидеть рядом с мистером Мэррименом.
Миссис Кадди многозначительно улыбнулась мужу.
— Нет, правда, здорово! — сказала Джемайма. — Орсон Уэллс и все такое. Я посмотрю с удовольствием!
— Лучше уж бы показали какой-нибудь веселенький мюзикл, — проворчала миссис Кадди. — Но мы с тобой люди не привередливые, верно, дорогой?
Мистер Кадди промолчал, по-прежнему не сводя глаз с миссис Диллингтон-Блик.
III
И вот на экране начала разворачиваться экранизация знаменитой пьесы Шекспира. Мистер Мэрримен тихо призывал гнев всех богов на голову его постановщика, мистера Орсона Уэллса.
В первом ряду сидел и громко вздыхал капитан Баннерман, подбородок у миссис Диллингтон-Блик дрожал, а Дейл время от времени бормотал:
— О нет!
Аллейн, тоже потрясенный происходящим на экране, не мог уделять картине достаточно внимания.
За компанией капитана разместились во втором ряду все остальные пассажиры, а офицеры теснились чуть в стороне. Денис и другие стюарды стояли в самом заднем ряду.
На море был полный штиль, звезды блистали как-то особенно ярко. Экран, на котором демонстрировался фильм, жил своей собственной жизнью, светился и жестикулировал в сгущающейся тьме.
Задуть свечу, а там… Задуть свечу?
Когда тебя, мой огненный прислужник,
Я загашу, то, если в том раскаюсь,
Могу опять зажечь…
Джемайма затаила дыхание, Тим взял ее за руку. Они были движимы одним лишь чувством и одной мыслью: как это правильно и хорошо, что они вместе слушают музыку этих слов.
Найду ли я где пламя Прометея,
Чтобы вновь зажечь потухший твой огонь?
— Пламя Прометея, — одобрительно пробормотал отец Джордан.
Финальная сцена возникла на экране во всем своем величии и трагизме. Огромное лицо заполнило экран.
О, убей хоть завтра; но эту ночь дай мне прожить!..
… хоть полчаса.
Нет, нет, зачем отсрочка?
… Дай мне прочесть молитву.
… Поздно! Поздно!
И вот на лицо Дездемоны опустилась белая ткань, окутала облаком, и оно исказилось в смертных муках.
Экран погас. В самый кульминационный момент Отелло и Дездемона исчезли, а зрители остались в полной темноте. Особенно отчетливо стал слышен шум двигателей и голос старшего инженера. Он уверял, что, должно быть, где-то замкнуло. Люди зачиркали спичками. Группа мужчин столпилась у проектора. Аллейн достал карманный фонарик, соскользнул со своего места в конце ряда и начал медленно обходить палубу. Никто из пассажиров даже не шевельнулся, а вот в ряду стюардов наблюдалось какое-то движение. Некоторые из них, в том числе и Денис, ушли.
— Проводка полетела, — произнес кто-то, стоявший у проектора, а другой добавил:
— Вот вам и конец истории. Ладно, подержите тут. — Одна из фигур отделилась и умчалась куда-то.
— «Задуть свечу, а там… Задуть свечу?» — насмешливо процитировал один из младших офицеров. Раздался приглушенный смех. Миссис Кадди, сидевшая в третьем ряду, недовольно заметила:
— Он ведь ее задушил, да, дорогой? Ну вот, опять та же песня! Когда же мы наконец избавимся от всего этого?
Миссис Эббот воскликнула яростным шепотом:
— Ради Бога! Я вас умоляю!
Аллейн дошел до бортика палубы. И стоял там, глядя на спинки стульев пассажиров, теперь довольно хорошо различимые. Прямо перед ним находились Тим и Джемайма — они сидели, переплетя руки. И Джемайма говорила:
— Я бы на его месте не стала рвать и метать. Особенно после таких слов!
Со стула в середине ряда кто-то поднялся. Это был мистер Мэрримен.
— С меня хватит! — громко объявил он.
— Вам нехорошо, мистер Мэрримен? — спросила Джемайма.
— Меня тошнит, — ответил мистер Мэрримен. — Но вовсе не по причине болезни, как вы думаете. Просто мутит от всей это дряни. Прошу извинить.
И он протиснулся мимо парочки и отца Джордана, обошел стулья и оказался рядом с Аллейном.
— Ну что, насмотрелись? — поинтересовался Аллейн.
— Спасибо, сыт по горло.
Он присел на край кнехта, демонстративно повернувшись спиной к темному экрану. И тяжело дышал. А руки, как показалось Аллейну при случайном прикосновении, были сухими и страшно горячими.
— Боюсь, вы еще не совсем здоровы, — заметил Аллейн. — Почему бы вам не прилечь?
Но мистер Мэрримен был неумолим.
— Не собираюсь, — заявил он, — поддаваться тирании легкого недомогания. Я, в отличие от нашего общего шотландского знакомого, не склонен пускаться в мрачные ипохондрические размышления. Напротив, я буду бороться. К тому же, — добавил он, — просто не вижу выхода в этом Стигийском мраке. Где он? Нет его. J, y suis, et j, y, reste.
И он действительно остался. Проводку меж тем починили, события в фильме близились к развязке. Невидимый хор взревел в трагическом гневе, и на экране возникла надпись «Конец». На палубе тут же включили свет, и пассажиры потянулись на ужин. Мистер Мэрримен остался один Он сидел в шезлонге у открытых дверей и отказывался подкрепиться.
Аллейну, да и всем остальным живо запомнилось это небольшое сборище. Миссис Диллингтон-Блик окончательно пришла в себя и снова блистала красотой. Одетая в черное кружево (но не в испанское платье), окутанная влекущим ароматом дорогих духов, она вновь обрела уверенность в себе и явилась на ужин с обычным своим эскортом. И решила обсудить фильм, сообщив, что он очень ее огорчил. — Но дорогие мои! Этот ревнивец! Просто ужасно! И все равно… что-то в нем есть. Ведь не случайно же она вышла за него замуж.
— А лично я считаю, — встряла миссис Кадди, — все это отвратительно. Чернокожий мужчина. Она получила то, что заслуживала.
Миссис Диллингтон-Блик расхохоталась. Аллейн заметил, как она то и дело переглядывается с Обином Дейлом, и оба тотчас отводят глаза. А уж мистер Кадди и мистер Макангус просто не отрывали глаз от красавицы. Капитан так и нависал над ней, даже мисс Эббот поглядывала на нее со сдержанным и мрачноватым одобрением. Лишь Джемайма и Тим, целиком поглощенные друг другом, не обращали особого внимания на миссис Диллингтон-Блик.
И вот наконец она зевнула, причем умудрилась при этом не потерять привлекательности.
— Пора баиньки, — сказала она.
— Нет желания немного прогуляться перед сном? — спросил капитан.
— Пожалуй что нет.
— Или выкурить сигаретку на веранде? — громко предложил Дейл.
— Что ж, можно.
Миммим Д.-Б. рассмеялась и направилась к распахнутым дверям. Мистер Мэрримен тут же поднялся с шезлонга. Она пожелала ему доброй ночи, затем обернулась и одарила ослепительной улыбкой мистера Макангуса.
— И вам доброй ночи, — тихо произнесла она и вышла на безлюдную палубу.
Отец Джордан затаил дыхание.
— Ладно, — пробормотал Аллейн. — Вы остаетесь здесь.
Тим покосился на Аллейна и кивнул. Капитана отвлек каким-то занудным разговором мистер Макангус, и тот нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Джемайма заговорила с мистером Мэррименом, тот выслушал ее, приподнявшись с шезлонга, затем отвесил старомодный поклон и рухнул обратно на сиденье. Обин Дейл пил, мистер Кадди попал в цепкие руки супруги, которая стремилась увести его прочь.
Аллейн сказал:
— Всем доброй ночи, — и проследовал за Кадди в коридор, затем свернул влево и вышел на палубу через запасную дверь с левого борта.
Как раз вовремя — он заметил, как миссис Диллингтон-Блик исчезает за углом веранды. Но прежде чем броситься вдогонку, он увидел, как она обернулась, обнаружив его, на секунду замерла, а затем подошла плавной и веселой походкой.
— Всего один глоток свежего воздуха, — тихо произнесла она. Потом взяла его под руку и привалилась к нему пышным своим телом.
— Помогите мне отыскать эту ужасную лестницу, ладно? Хочу спуститься на нижнюю палубу.
Аллейн оглянулся. В салоне оставались все, помещение светилось огнями, как в шоу, где подглядывают через щелочку.
— Зачем вам на нижнюю палубу?
— Сама не знаю. Так, маленький женский каприз. — Миссис Д.-Б. хихикнула. — Уж там-то меня точно искать никто не будет.
Лестница находилась недалеко от того места, где они стояли. Они подошли к ней, она обернулась и протянула ему обе руки.
— Я буду спускаться задом наперед. А вы — следом за мной.
Ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться. И вот они добрались до прогулочной палубы, где миссис Д.-Б. снова взяла его под руку.
— Посмотрим, появятся ли сегодня призрачные огни.
И она заглянула ему в лицо сбоку, не отпуская руки.
— А знаете, — сказал Аллейн, — вы слишком опасная для меня женщина.
— Вы серьезно так думаете?
— Вполне серьезно. Классом куда выше. Я всего лишь старый скучный пес.
— Я этого не нахожу.
— Как мило с вашей стороны, — заметил Аллейн. — Придется рассказать жене. Немножко проучить ее.
— А она очень хороша собой?
И вдруг вместо этой пышной яркой ухоженной красотки, стоявшей перед ним, Аллейн увидел голову жены с тонкими благородными чертами, слегка впалыми щеками и коротко подстриженными и слегка взлохмаченными волосами.
— Боюсь, вынужден оставить вас, — произнес Аллейн. — Мне надо поработать.
— Поработать? Но ради Бога, что за работа среди ночи?
— Деловые письма. Отчеты.
— Я вам не верю. Какая может быть работа посреди океана?
— Но это правда.
— Смотрите! Вон они, призрачные огни!
— И не думаю, что вам стоит оставаться здесь в одиночестве. Идемте. Я провожу вас до каюты.
Он взял ее за руку и повторил:
— Идемте.
Миссис Д.-Б. смотрела прямо ему в лицо, слегка приоткрыв губы.
— Ладно! — внезапно согласилась она. — Пошли.
Они прошли в коридор пассажирского отсека, и инспектор подвел ее к двери в каюту.
— Вы очень любезны, — прошептала она.
— Только не забудьте запереть дверь, хорошо?
— О боже ты мой! — воскликнула миссис Диллингтон-Блик и бросилась в каюту. Аллейн слышал, как она задвинула щеколду, и поспешил вернуться в салон.
Там оставались лишь отец Джордан, Тим и капитан Баннерман. Мисс Эббот вошла через двойные двери почти сразу после того, как появился Аллейн. Тим приподнял большой палец, показывая, что все в порядке, а отец Джордан сказал:
— Все вроде бы решили лечь спать раньше обычного.
— Ну, не так уж и рано, — капитан Баннерман неодобрительно покосился на мисс Эббот.
Она так и застыла посреди комнаты, опустив глаза, видимо, оскорбленная тем, что ее появление здесь сочли нежелательным.
— Спокойной ночи, — буркнула она и вышла.
Отец Джордан двинулся за ней к лестнице.
— Да, кстати, — заметил он мисс Эббот, — я разгадал это слово в кроссворде. Это «холокост».
— Блестяще! — воскликнула она. — Поможет разгадывать дальше.
— Я тоже так думаю. Доброй вам ночи.
— Доброй ночи.
Отец Джордан вернулся.
— Благополучно доставлена к месту назначения, — шутливо сообщил он и улыбнулся Аллейну.
Тот резко спросил:
— А где все остальные?
— С ними все в порядке, — ответил Тим. — Все женщины у себя в каютах. Ну а что касается миссис Диллингтон-Блик, так то была ваша сфера ответственности.
— А мужчины?
— Разве это имеет значение? Кадди ушел с женой, мистер Макангус, что неудивительно, пребывает в гордом одиночестве. Ну и вскоре после него мистер Мэрримен тоже поплелся к себе.
— А Дейл?
— Ушел сразу после Кадди, — отозвался Тим.
— А мне кажется, — заметил отец Джордан, — что кто-то из них мог выйти на палубу.
— С чего вы взяли?
— Просто показалось, я слышал, как там кто-то пел. — Тут он изменился в лице, даже побледнел немного. — Но с другой стороны, что тут такого! — воскликнул отец Джордан. — Нельзя же паниковать всякий раз, когда кто-то поет. Просто непозволительно.
— А мне позволительно, — мрачно произнес Аллейн.
— Когда все женщины у себя в каютах? Почему?
Тут вмешался капитан Баннерман. Пробубнил недовольным тоном:
— И вы еще спрашиваете, почему! Да потому, что у нашего мистера Аллейна навязчивая идея! Вот почему!
— Что хотел вам сказать мистер Макангус? — спросил его Аллейн.
Капитан сердито сверкнул глазами.
— Он вообразил, что кто-то покушается на его гиацинты.
— Что значит «покушается»?
— Выщипывает по цветку.
— Проклятье! — вскричал Аллейн и бросился к двери.
Но не успел он покинуть салон, как его остановил топот бегущих ног.
Он доносился снаружи, с палубы, и сопровождался мучительно тяжким дыханием. Через секунду сияющий огнями салон опустел. Все они выбежали навстречу человеческой фигуре, полуобнаженной, мокрой, уродливой, хватающей ртом воздух.
Это был Кадди. Увидев Аллейна, он резко остановился, как-то бессмысленно и дико улыбаясь. Вода стекала с волос в открытый рот.
— Ну? — спросил Аллейн. — Что стряслось?
Кадди делал какие-то непонятные жесты. Рука дрожала, точно веточка на ветру.
— В чем дело? Говорите! Быстро!
Кадди качнулся вперед. И вцепился мокрыми руками в Аллейна.
— Миссис Диллингтон-Блик, — запинаясь и отплевываясь, выдавил он. Потом кивнул два или три раза, еще теснее прижался к Аллейну, а затем, откинув голову назад, разразился смехом вперемешку с рыданиями.
— Веранда?
— О чем, черт побери, вы толкуете? — спросил капитан.
А Кадди все кивал и кивал.
— Пройдемте со мной, капитан Баннерман, будьте так любезны, — сказал Аллейн. — И вы тоже, доктор Мэйкпис. — Он ухватил Кадди за мокрые руки и оттолкнул от себя. А затем выбежал на палубу, остальные двое последовали за ним.
Они успели сделать всего несколько шагов, как за спиной послышались жуткие звуки. Истерический смех Кадди перешел в пронзительный визг.
— Доктор Мэйкпис! Вернитесь! — крикнул отец Джордан.
В салоне кто-то упал на пол, затем настала тишина.
— Погодите минутку, — сказал капитан Баннерман. — Он потерял сознание.
— Ну и пусть себе потерял.
— Но…
— Ладно. Идите, идите!
И Аллейн бросился бежать по палубе. В потолке над верандой была маленькая лампочка, и он ее включил.
Юбки испанского платья широко раскинуты, спадают черными каскадами по обе стороны от шезлонга. Хозяйка его лежит на спине, роскошные руки в длинных перчатках свисают почти до палубы. Голова повернута к левому плечу под неестественным углом. Верхняя часть лица прикрыта куском мантильи, как шторкой. Нижняя часть отливает мертвенной белизной, от этого еще резче выделяется родинка в уголке рта. Язык вывалился наружу, на пухлом горле начала проступать синева. Искусственные жемчужины из разорванного ожерелья разбросаны на декольте, за край выреза засунут цветок гиацинта.
— Ладно, — не оборачиваясь, пробормотал Аллейн. — В любом случае уже слишком поздно, но вы все же посмотрите, можно ли тут чем помочь.
К этому времени уже подошли Тим с капитаном Баннерманом. Аллейн отошел в сторону.
— Только доктор Мэйкпис, — очень вас прошу, не нарушайте общей картины.
Тим склонился над телом.
И через секунду-другую выпрямился.
— Но вы только посмотрите! — воскликнул он. — Это же не… это, это…
— Вот именно. Но наша задача определить, можем ли мы хоть чем-то помочь. Есть шансы?
— Никаких.
— Уверены?
— Да.
— Что ж, ладно. Тогда займемся вот чем…
IV
Капитан Баннерман и Тим Мэйкпис остались стоять там, где указал им Аллейн. Свет от лампочки озарял лишь часть веранды возле шезлонга. На палубе виднелись беспорядочные отпечатки крупных мокрых ступней. Аллейн присмотрелся и увидел, что они частично перекрываются отпечатками его ног и Тима, а также чьих-то других. И стал внимательно их рассматривать.
— Эспадрильи, — пробормотал он. — Девятый размер.
Владелец этой обуви подходил к шезлонгу, постоял возле него, а затем отошел на правый борт.
— А вот этот человек бежал, — заметил Аллейн и проследил за направлением отпечатков мокрых ступней. — Бежал вдоль палубы, затем попал в круг света и остановился, затем свернул и остановился у кнехта, обежал его и перебежал на левый борт. Ну, насчет него никаких сомнений.
Инспектор повернул назад, к веранде, остановился у высокого рундука в углу палубы правого борта. Посветил под ним фонариком — сигаретный пепел и окурок.
Он подобрал окурок, увидел на нем монограмму, понял, что сигарета турецкая.
— Как думаете, можно что-то из этого извлечь? — спросил он Тима, показывая ему окурок. А затем вернулся к веранде и продолжил идти по следам мокрых ног. Их владелец перебрался по лестнице с правого борта на нижнюю палубу, к бассейну. На пятой сверху ступеньке виднелось большое мокрое пятно.
Аллейн вернулся к капитану Баннерману.
— В сложившейся ситуации, — сказал он, — медлить не имею права. Я должен сделать снимки. После этого доступ к веранде надо перекрыть. Так что, сэр, вы должны отдать распоряжения.
Капитан хмуро взирал на него.
— Такого поворота событий, — пробормотал он наконец, — никак нельзя было предвидеть. Это противоречит всякому здравому смыслу.
— Напротив, — возразил ему Аллейн. — Именно это и должно было случиться.
