Глава 6
По запаху
Когда Аннелида позвонила в дверь дома номер 2 по Пардонс Плейс, ей почти сразу же отворил полицейский.
Она сказала:
— Я мисс Ли. Я говорила с суперинтендантом Аллейном. Он знает, что я здесь, и, возможно, сам появится здесь через минуту. Мне необходимо поговорить с Ричардом Дейкерсом.
— Понимаю, мисс, — отозвался полицейский. — Что ж, подождите немного, пока я выясню, можно ли вас пропустить или нет. Можете пока присесть.
— Нет, спасибо. Мне надо видеть его сейчас же, немедленно!
— Я должен согласовать… — Строго начал он, но тут появился и сам Аллейн.
— Сэр?..
— Все в порядке. Мистер Дейкерс все еще в гостиной? Хорошо. — Аллейн взглянул на Аннелиду. — Проходите, — сказал он.
Она гордо приподняла подбородок и направилась прямо к Ричарду.
Сложно описать ее состояние, такого она еще никогда не испытывала. Казалось, все мысли, желания, душевные порывы вдруг резко упростились, и она была движима лишь одним стремлением. Аннелида понимала, что должна была бы опасаться этого момента, но понимала и другое — проявление страха в подобной ситуации просто недопустимо.
Она прошла следом за Аллейном через холл.
— Сюда, пожалуйста, — он распахнул дверь. И Аннелида вошла в гостиную.
Прямо за дверью стояла высокая кожаная ширма. Она обогнула ее и сразу увидела Ричарда. Он стоял у окна. Аннелида шагнула к нему, но почти сразу остановилась. И только сейчас поняла, как нравится ей форма его головы, и ощутила к нему всепоглощающую нежность, от которой перехватило дыхание. Через секунду она произнесет его имя, а затем скажет, что целиком на его стороне.
— Ричард, — сказала она.
Он обернулся. Аннелида заметила, как бледно его лицо, не только у скул, как обычно, бледные пятна покрывали виски, подбородок, нижнюю часть челюсти.
— Аннелида?
— Я должна была прийти. Хочу извиниться за свое скверное поведение. Ну, в общем, я здесь.
Ричард медленно подошел к ней, взял ее за руки, но сделал это робко, словно сомневаясь в чем-то.
— Просто не верю своему счастью, — пробормотал он. — Думал, что потерял тебя навсегда. Видит Бог, оснований к тому было предостаточно.
— Напротив, уверяю тебя.
Тут на его губах возникла неуверенная улыбка.
— О, эти твои слова! Они замечательные. — Он еще крепче сжал ее руки в своих. — Ты уже знаешь, что случилось? Знаешь про Мэри?
— Да, Ричард. Это ужасно, и мне страшно жаль. И как безнадежно прозвучали эти твои слова!
— Я не могу позволить тебе остаться. Здесь тебе не место. Этот дом превратился в какой-то кошмар.
— Я нужна тебе? Скажи! Я могу чем-то помочь?
— Я люблю тебя. — Он поднес ее ладони к лицу, уткнулся в них. — О, нет! Зачем я только это сказал? Сейчас не время.
— Но как ты? Тебе уже лучше? Говорить сможешь? Нам надо серьезно поговорить.
— Я в порядке. Иди сюда.
Ричард подвел ее к дивану, и они уселись. Он по-прежнему держал ее за руки.
— Он сказал, ты потерял сознание, — пробормотала Аннелида.
— Аллейн? Он и тебя приходил терзать?
— Нет, ничего страшного. Но лишь благодаря его словам я здесь. И еще потому… Скажи, Ричард. Когда я отказалась тебя видеть и ты ушел… ты потом приходил еще раз?
— Да, — кивнул он. — Приходил.
— А с ней ты виделся?
Ричард смотрел на переплетенные пальцы рук.
— Да.
— Где?
— У нее в спальне. Зашел всего на несколько минут и… оставил ее там.
— С тобой кто-то был?
— Господи, нет конечно! — выкрикнул он.
— Ну а потом? Потом что?
— Я вышел из дома. Бродил довольно долго. А когда вернулся… узнал, что случилось.
Наступила долгая пауза. Затем Ричард довольно спокойно произнес:
— Я догадываюсь, что ты хочешь мне сказать. Они считают, что Мэри убили, и подозревают меня. Я прав?
Аннелида наклонилась и поцеловала его.
— Прав, — прошептала она. — По крайней мере, мне так кажется. Все очень скоро прояснится, и мы поможем им в этом. Но пока… пока да, тебя подозревают.
— Все это какая-то фантастика, — проговорил он. — Слишком неправдоподобно, чтобы испытывать страх. Ты должна уйти, милая, дорогая моя, я сам разберусь. Что-нибудь да придумаю.
— Я уйду только тогда, когда узнаю, что тебе ничего не грозит. Не раньше.
— Я так люблю тебя! Я должен был бы говорить тебе о своей любви, а не взваливать на тебя этот тяжкий груз.
— Они могут в любой момент выгнать меня отсюда. Ты должен вспомнить все, как было, в мельчайших деталях. Куда ты пошел. Кто мог тебя видеть. И еще, Ричард, ты должен рассказать им, что она делала, когда ты уходил.
Ричард отпустил ее руки, прижал ладони к глазам. И пробормотал:
— Она смеялась.
— Смеялась? Они захотят знать, почему. Что такого ты ей сказал, что заставил смеяться?
— Никогда! — нервно воскликнул он. — Никогда и ни за что!
— Но они непременно спросят.
— Пусть спрашивают хоть миллион раз. Никогда!
— Но ты должен! — в отчаянии воскликнула Аннелида. — Ну сам подумай! Сколько ни в чем не повинных людей попадают в полицию, начинают путаться в показаниях и навлекают на себя подозрения… Ричард, подумай — они могут рано или поздно всё выяснить. Что она говорила со мной в самом оскорбительном тоне, и ты рассердился и сказал, что не простишь ей этого. Да все, кто был тогда в холле, слышали это. Полковник Уорендер…
— Он! — с горечью произнес Ричард. — Он не скажет. Просто не посмеет.
— Это почему же?
— Не важно.
— О! — вскрикнула Аннелида. — Ты меня пугаешь. Что будет, если они спросят тебя об этом? Что они подумают, если не станешь отвечать?
— Пусть думают что угодно. — Ричард поднялся и начал расхаживать по комнате. — Слишком много всего случилось. И перспектив я не вижу. Тебе неизвестно, что это такое. И я просто не имею права взваливать все это на тебя.
— Не надо так говорить, — в отчаянии прошептала Аннелида. — Я люблю тебя. И вправе нести эту ношу.
— Ты еще так молода.
— Зато вполне наделена здравым смыслом.
— Дорогая!
— Так что нечего меня беречь! Не хочешь ничего говорить мне, не надо. Важно другое. Что ты собираешься сказать им.
— Я непременно тебе расскажу. Скоро. Как только смогу.
— Если это поможет прояснить ситуацию, они оставят тебя в покое. Сейчас для них это главное. Толком во всем разобраться. Ты должен сообщить им, что между вами произошло. Все, до последнего слова.
— Не могу.
— Но почему, Господи боже ты мой?
— Ты во мне сомневаешься?
Аннелида подошла к нему.
— Ты должен знать. Ни на секунду не сомневаюсь.
— Да, — кивнул он. — Теперь вижу.
Они стояли и смотрели друг на друга. Потом Ричард ахнул, и Аннелида оказалась в его объятиях.
Через двойные двери из столовой вошел Грейсфилд.
— Ужин подан, сэр, — объявил он.
Из-за своего укрытия за ширмой незаметно выскользнул Аллейн, прошел через дверь в холл. Бесшумно затворил ее за собой и направился к выделенному полиции кабинету.
II
— Я поговорил с тем фотографом и со слугами, — доложил мистер Фокс.
— А я, — с оттенком горечи произнес Аллейн, — подслушивал парочку влюбленных. Как можно пасть столь низко! Следующий шаг — и уподоблюсь Полонию, который прятался за гобеленом в спальне.
— Но все исключительно ради благого дела, — снисходительно заметил Фокс.
— Получается, Фокс, этот чертов драматург что-то от нас утаивает. И от своей девушки тоже. Но, черт побери, я менее всего склонен видеть в нем подозреваемого.
— Похоже, — согласился Фокс, — он очень славный молодой человек.
— Что, черт побери, произошло между ним и Мэри Беллами после того, как он вернулся? Девушке он не сказал. Заметил лишь — беседа между ними закончилась тем, что мисс Беллами смеялась. У нас уже есть показания двух предвзято настроенных женщин, и обе уверяют, что выглядел он просто ужасно. Ладно. Итак, он выходит от нее. Потом этот грохот, который слышала Флоренс. Флоренс спускается до середины лестничного пролета, и тут Нинн слышит шипение распылителя. Из гостиной к подножью лестницы выходит Темплтон. Кричит Флоренс, чтобы та позвала хозяйку, все ее ждут. Флоренс заходит в спальню и видит, что ее хозяйка корчится в предсмертных муках. Дейкерс возвращается в дом через два часа после ее смерти, заходит к себе в кабинет, пишет письмо и хочет куда-то уйти. На этом все, больше никакой информации. Каков наш следующий ход? Припереть его к стенке этим письмом?
— Вам удалось восстановить текст?
— О, — ответил Аллейн. — Думаю, что смогу заполучить оригинал.
Фокс одобрительно взглянул на него и промолчал.
— Ну и что удалось узнать у фотографа? И что это за фотограф? — поинтересовался Аллейн.
— Да он болтался на улице возле дома и сказал, что у него есть для меня важная информация. Понятное дело, предлог проникнуть внутрь, но я все-таки решил разобраться. И тогда он достал снимок мисс Беллами с мистером Дейкерсом на заднем плане. Сделан он был в двадцать минут восьмого, это видно по часам, что висят в холле. Фотограф видел, как они вместе поднимались наверх. Что помогает нам определить приблизительное время кончины.
— Значит, минут через десять. Что удалось узнать у слуг?
— Немного. Похоже, покойную они не очень-то жаловали, почти все, за исключением Флоренс, которая, по словам поварихи, была предана ей душой и телом. Грейсфилд говорил со мной крайне неохотно, но я знаю, к вам он относится с огромным уважением, сэр. Что позволяет рассчитывать на лучшие результаты, если вы с ним поговорите.
— Чем это, черт побери, вы его так разозлили?
— Ну, мистер Аллейн, вы же сами знаете, какие они снобы, все эти дворецкие из богатых домов.
Аллейн решил не вдаваться в подробности.
— Сегодня утром, — продолжил Фокс, — разгорелся скандал с участием мисс Кавендиш и мистера Сарацина. Грейсфилд был тому свидетелем. — И он пересказал слова Грейсфилда, который дал хоть и краткий, но весьма подробный отчет этому происшествию.
— Если верить Аннелиде Ли, скандал разгорелся в оранжерее вечером, — пробормотал Аллейн. — Но что они делали там утром?
— Мистер Сарацин пошел плести гирлянду из цветов, о чем Грейсфилд отозвался весьма саркастично. А мисс Кавендиш преподнесла мисс Беллами флакон духов.
— Что? — воскликнул Аллейн. — Надеюсь, не то дерьмо, что стоит у нее на туалетном столике? Не «Врасплох»? Сегодня утром?
— Именно.
Аллейн хлопнул ладонью по письменному столу Ричарда и поднялся.
— Боже, ну и болван же я! — сказал он, а потом заметил резко: — Кто-нибудь открывал этот флакон?
— Она открыла. В обеденном зале.
— И использовала духи? Тогда же?
— Да, слегка попрыскалась, так сказал Грейсфилд. Он как раз был рядом, подсмотрел через щель в двери.
— Дальше что?
— Флоренс их забрала. Боюсь, сэр, — заметил Фокс, — я придерживаюсь другого мнения об этих духах.
— Не о том думаешь, старина! Подумай о флаконе!
— Большой такой флакон, — задумчиво пробормотал Фокс.
— Вот именно. Очень большой. Ну так что?..
— Да. А, ну да, — пробормотал Фокс, а затем воскликнул: — Вот это поворот!
— Еще какой! Это резко меняет картину всего этого чертова дела.
— Так принести флакон?
— Да, тащи сюда. И разыщи Флоренс, где бы она ни находилась. Выведай у нее всю историю, Фокс. Как можно тактичнее. Выясни, когда духи перелили во флакон с пульверизатором и когда она ими пользовалась. Понаблюдай за ее реакцией, хорошо? И разберись, где правда, а где вымысел в этих историях Пламтри об усыновлении Ричарда Дейкерса и о том, что Флоренс якобы угрожали увольнением.
Фокс взглянул на часы.
— Уже десять, — сказал он. — Может, она спать легла.
— Тогда тебя ждет настоящее испытание. Оставь мне все свои записи. И ступай!
Фокс пошел выполнять задание, а Аллейн принялся выстраивать новую схему действий согласно полученной информации. Необходимо было выяснить, где находился Чарльз Темплтон, четверо гостей, слуги и Ричард Дейкерс, когда сам он только что прибыл на место происшествия. Читать, что удалось накопать Фоксу, оказалось, как всегда, довольно утомительно — да и картина вырисовывалась весьма запутанная. В конце Аллейн вопросительно приподнял бровь. Интересно, сколько из свидетелей сказали всю правду? Кто из них соврал самым кардинальным образом? Поставив вопросительный знак напротив одного имени, он сидел, качая головой. Тут вернулся Фокс.
— Бейли закончил свою работу, — сообщил он и выложил на письменный стол Ричарда пустой флакон от духов «Врасплох», флакон с распылителем и баллон с ядовитым веществом для обработки растений.
— Что в плане отпечатков?
— Их полно. Чьи угодно, кроме тех, которые ожидалась. Бейли идентифицировал отпечатки покойной. Флоренс говорит, что сама она, мистер Темплтон и полковник Уорендер прикасались к этим предметам на протяжении дня. Говорит, что мисс Беллами заставила полковника побрызгать на нее духами, прямо перед началом вечеринки. А из флакона духи переливала сама Флоренс.
— И сколько оставалось во флаконе?
— Флоренс говорит, примерно четверть. Она уже была в постели, — меланхолично добавил Фокс.
— Стало быть, примерно до этикетки, — пробормотал Аллейн. — И никаких признаков того, что флакон мог перевернуться и духи вылились сами?
— Никаких, сэр.
Аллейн принялся постукивать по баллону карандашом.
— Полон примерно наполовину. Кто-нибудь знает, когда успели использовать первую половину?
— Флоренс считает, около недели назад. И еще говорит, что мистеру Темплтону очень не нравилась эта затея, и он просил ее как-то избавиться от баллона.
— Почему же она не избавилась?
— По ее словам, не было подходящего случая. А потом она напустилась на меня. И все спрашивала, уж не обвиняю ли я ее в убийстве.
— А что, сегодня утром ей действительно угрожали увольнением?
— Стоило спросить ее об этом, и Флоренс взорвалась, как бомба. А потом сказала, что миссис Пламтри всегда была настроена против нее и проболталась о каком-то сугубо личном разговоре, не предназначенном для чужих ушей.
— О господи! — пробормотал Аллейн и обхватил голову руками.
— Вполне обычная история, — заявил Фокс, — когда речь заходит о женщинах пожилого возраста. Флоренс сказала, что когда мисс Беллами или мистер Темплтон пребывали в дурном настроении, они грозили ей увольнением. Но ничего подобного не происходило. Ну и она как-то раз пошутила на эту тему с миссис Пламтри. Я намекал ей на усыновление мистера Дейкерса, но ни к чему это не привело. Флоренс снова завелась, обвинила меня в грязных помыслах, а затем опять принялась костерить миссис Пламтри на чем свет стоит. И все равно, — важно заметил Фокс, — считаю, что-то за этим стоит. Да по одной ее манере стало ясно. Она страшно ревнует всех тех, кто был близок к покойной, и в этот список входят мистер Темплтон, мистер Дейкерс, миссис Пламтри и полковник.
— Добрая старая Флори, — рассеянно прокомментировал Аллейн.
— А знаете что, сэр, — продолжил Фокс, — я тут размышлял о последовательности событий. Возьмем вторую половину сегодняшнего дня. Ну, скажем, от того момента, когда полковник попрыскал духами на Мэри Беллами. Что произошло сразу после этого?
— Если верить его словам, он спустился вниз и перемолвился словом с миссис Темплтон в присутствии слуг, а мистер Темплтон и Дейкерс уединились в кабинете. И просидели там вплоть до того времени, пока не начали съезжаться первые гости. Все это вроде бы соответствует действительности, но железной уверенности нет.
— А в это время, — продолжил Фокс, — Флоренс и миссис Пламтри были наверху. Любая из них могла зайти в комнату миссис Темплтон, ну и заняться там подменой. Я прав?
— Но если верить их показаниям, они находились вместе на своей половине, и лишь затем спустились к гостям. И это несмотря на то, что они на ножах. Как думаете, могла одна из них выскочить из комнаты, а другая вдруг пожелала навестить «мамочку»?
— Ага. Ну, такое возможно. Должно быть, просто забыли упомянуть.
— Оставь эту тему, Фокси.
— То же самое относится и к мистеру Темплтону с мистером Дейкерсом. Каждый в отдельности утверждает, что они находились в кабинете вместе. Не знаю, как вы сами расцениваете это, Аллейн, но я склонен верить, что именно так и было.
— Я тоже. Безоговорочно.
— Если мы принимаем эту версию, тогда следует вывод: работа по подмене началась уже после прибытия первых гостей. Так, теперь что касается скандала в оранжерее. Трое мужчин находились в помещениях для приема гостей. Полковник сопровождал Мэри Беллами. Мистер Темплтон тоже — вместе с ней принимал поздравления от гостей. А мистер Дейкерс высматривал свою юную леди.
— Более того, у подножия лестницы ошивался фотограф из газеты. Там же была установлена передвижная камера для съемок. И еще — дополнительный бар, где за стойкой находился нанятый на стороне бармен. Он видел, как наверх поднимались Флоренс и Нинн, и никто больше. Какие еще нам нужны подозреваемые, кроме этих скандальных дамочек?
— Стало быть, — заметил Фокс, — подмену произвела одна из них и тогда…
— Но когда именно? До того, как они встретились на лестничной площадке и пытались слушать торжественные речи?
— Наверное. Да. Но к этому времени фотограф уже ушел оттуда.
— И?..
— И тогда кто-то другой мог зайти, еще до этого.
— И опять же, когда? Наверно, после того, как убрали передвижную камеру. И до того, как мисс Темплтон вышла из оранжереи в холл, где ее сфотографировали с Дейкерсом на заднем плане. И до того, как она поднялась вместе с ним к себе.
— Таким образом, время ужимается, и произойти это могло от момента выноса праздничного торта и произнесения речей. Именно в этот момент кто-то и прошмыгнул наверх.
— И внимание всех присутствующих было сосредоточено на выступающих, и никто ничего не заметил? Да, согласен. Вроде бы сходится. Но, понимаешь ли, Фокс, исполнить этот трюк было не так-то просто. И я склонен думать, что убийца нанес минимум еще один визит, скорее всего, их было два — один до, а другой уже после ее смерти. Ведь преступнику надо было замести следы. Если я прав, там было что заметать.
— Бог мой, — с жаром произнес Фокс, — на что вы намекаете, мистер Аллейн? И без того все запутано, так вы что же, хотите запутать еще больше? В чем тут смысл?
— Если моя версия верна, всё наверняка обстояло проще. Гораздо проще.
Аллейн встал.
— Вот что, братец Лис, я вижу только одно приемлемое объяснение. Давай попробуем разобраться, что же это было на самом деле. Самоубийство? Мэри Беллами покидает своих гостей, поднимается к себе в спальню, окатывает себя смертельно ядовитым веществом и умирает? Все дружно отметают эту возможность, и я тоже. Несчастный случай? Мы уже рассматривали эту версию, против нее говорят: неподходящий момент, который она выбрала для занятий цветоводством, и характер пятен на лице и одежде. Убийство? Так, хорошо. Но разве поверит в это жюри присяжных? Разве поверит, что она стояла совершенно неподвижно, в то время как убийца довольно долго и с небольшого расстояния прыскал ядом ей в лицо? Для стороны защиты такой вариант не прокатит. Но если есть хотя бы малейшая вероятность того, что я на правильном пути, тогда ответ однозначен: это убийство. А теперь выслушай мою версию и попробуй найти в ней слабые места.
Мистер Фокс терпеливо слушал лаконичные и емкие аргументы Аллейна, задумчиво уставившись на баллон, пустой флакончик и пульверизатор для духов.
— Да, — сказал он, когда Аллейн закончил. — Да. Все сходится, мистер Аллейн. Складывается в четкую картину. И единственный недостаток этой версии в том, что затруднительно будет представить вещественные доказательства в ее пользу. Тут у нас практически ничего нет.
Аллейн указал своим длинным пальцем на выставленные на столе предметы.
— У нас есть это, — заметил он, — и будь я трижды проклят, если в ближайшие полчаса мы не нароем что-то еще.
— Мотив?
— А вот мотив неизвестен. Может вдруг и сам проявиться. Главное — не упустить свой шанс, Фокс. Ухватить птицу удачи за хвост, мальчик мой.
— Каков наш следующий шаг?
— Я бы предпочел тактику внезапного нападения. Сейчас все они находятся в столовой, верно?
— Да, все, за исключением мистера Темплтона. Он у себя в кабинете. Заглянув в столовую в последний раз, я увидел, что они ужинают. Это он заказал им еду. Холодных куропаток, — задумчиво протянул Фокс. — Напрасная трата времени и денег. Похоже, у них напрочь пропал аппетит.
— Посмотрим, может, нам удастся его стимулировать, — мрачно заметил Аллейн. — Вот этим. — И он указал на три предмета на столе.
III
Пинки Кавендиш решительным жестом отодвинула тарелку и обратилась к присутствующим:
— Я словно в нереальном мире пребываю. Весьма неприятное ощущение. — Она оглядела стол. — Почему бы не поделиться своими мыслями? Сидим здесь, делаем вид, что едим, все буквально позеленели от волнения, но притворяются, будто ничего такого не происходит. Я больше этого не вынесу. Ни секунды! Я женщина болтливая и хочу поговорить.
— Пинки! — одернул ее Таймон Гэнтри. — Не самое подходящее выбрала время. Ты всегда не слишком хорошо ориентировалась в пространстве и времени, дорогая. Я прав?
— А ведь действительно, — заметил Берти Сарацин. — На мой взгляд, Пинки совершенно права. Я понимаю, все мы расстроены и даже напуганы, последнее касается меня, но ведь это не повод, чтобы заткнуться и сидеть, точно в склепе? Этим ведь ничему не поможешь, правильно? И потом, это страшно утомительно и скучно. Дики, дорогой, пойми меня правильно, ладно? Уверяю тебя, мы всем сердцем с тобой и сочувствуем. А у меня лично сердце просто в пятки ушло.
Ричард, который тихо общался с Аннелидой, поднял на него глаза.
— Почему бы действительно не поговорить, — начал он, — если ты имеешь в виду мало-мальски нормальную беседу?
Уорендер метнул в его сторону взгляд.
— Конечно, — сказал он. — Почему бы и нет? Полностью согласен. — Однако Ричард не удостоил Уорендера и взглядом.
— Даже ненормальная беседа предпочтительнее этого удушающего молчания, — заметила Пинки.
Берти облегченно выдохнул и произнес:
— Что ж, давайте тогда посмотрим правде в глаза. Нас согнали сюда, словно стадо, — он нервно сглотнул, — заперли в этой клетке по прихоти какого-то там констебля. Разве мы этого заслуживаем?
— Нет, Берти, — подхватила Пинки. — Никак не заслуживаем.
— И находимся под неусыпным прямо-таки ястребиным надзором, — добавил Берти. — Если, конечно, сержант Филпотт не возражает против такого определения.
Капрал полиции Филпотт, занявший пост в дальнем углу помещения, сообщил:
— Ничуть не возражаю, сэр. — И снова уткнулся в свои записи.
— Благодарю вас, — с чувством отозвался Берти. Тут вошли Грейсфилд и служанка и принялись молча убирать со стола. Когда они вышли, Берти снова оживился. — Господи, — заявил он, — это же ясно, как божий день, что все мы здесь, за исключением Аннелиды, находимся под подозрением в… Не осмелюсь даже вымолвить это слово. Да никто из вас не осмелится.
— Я могу, — заявила Пинки. — Я очень даже осмелюсь, и если не сделаю этого, то просто взорвусь, как гейзер.
— Не советую, дорогая, — вмешался Гэнтри. Он сидел рядом с Пинки и смотрел на нее сверху вниз, изогнув длинную шею, точно журавль. — Веди себя прилично и не вздумай молоть всякую ерунду. Сейчас не время.
— Тимми, дорогой, прости, не обижайся, но мне плевать на твои предупреждения, — храбро заявила Пинки. — В театре — нет, там другое дело. Но вне театра и под угрозой обвинения в убийстве — да! Вот так! — Она не на шутку разошлась. — Говорю как есть! Именно в убийстве. Ну что, все испытали облегчение?
Берти Сарацин тотчас выпалил:
— Благослови тебя Господь, дорогая. Еще какое. Просто огромное!
Таймон Гэнтри и полковник Уорендер одновременно покосились на Филпотта, а затем переглянулись. Эти двое мужчин, подумала Аннелида, люди авторитетные, но не слишком умеют себя вести в неконтролируемой ситуации.
— Что ж, прекрасно, — невозмутимо продолжила Пинки. — Полиция считает, что Мэри была убита. Ну и очевидно, один из нас подозреваемый. Звучит чудовищно, но думаю, это так и есть. Вопрос в другом. Кто-нибудь с полицией согласен?
— Я не согласен, — объявил Берти. Покосился на окошко для слуг в двери и понизил голос. — В конце концов, — несколько неуверенно добавил он, — кроме нас здесь есть и другие люди.
— Если ты имеешь в виду слуг… — сердито начал Ричард.
— Я никого конкретно не имею в виду, — торопливо выпалил Берти.
— … это просто немыслимо.
— А лично я считаю, — вмешалась Пинки, — вся эта история совершенно немыслима. Я не хочу, не могу поверить в то, что это сотворил кто-то из присутствующих в доме!
— Хе-хе-хе, — произнес Уорендер, и внес этим сердечную нотку в беседу. — Даже слушать смешно! — громко продолжил он. — Этот Аллейн ведет себя самым недопустимым образом. — Он покосился на Ричарда, выдержал паузу и с видимым усилием спросил: — Ты согласен?
Ричард, не оборачиваясь к нему, ответил:
— Думаю, этот человек знает свое дело.
Снова настала полная тишина, и нарушил ее Таймон Гэнтри:
— Лично у меня сложилось впечатление, что весь этот ход расследования очень болезненно сказывается на состоянии Чарльза Темплтона.
На лицах у всех появились виноватые выражения. Аннелида заметила это и решила — они стыдятся того, что позабыли о Чарльзе. Всеобщее смущение, слова сочувствия.
— Терпеть не могу, — встряла вдруг Пинки, — когда меня держат в полном неведении. Что происходит? Почему такая таинственность? Почему это не несчастный случай? Ведь нам сказали, что Мэри скончалась от дозы распылителя для насекомых. Это ужасно и трагично, и все мы потрясены и расстроены так, что просто слов не хватает. Но если всех нас держат под подозрением, — тут она стукнула кулачком по столу, — мы имеем право знать, за что!
Говоря это, она повысила голос едва ли не до визга. А потому никто не услышал, как отворилась дверь в холл.
— Имеете полное право, — заметил Аллейн и вошел. — Я должен извиниться перед вами за то, что так задержался с объяснениями.
Мужчины приподнялись со своих мест, но он вскинул руку, и они снова уселись. От внимания Аннелиды, несмотря на все ее волнение, не укрылось, что этому человеку присуща властность, которую он проявляет без всяких видимых усилий. Перед ним бледнел даже Гэнтри, славившийся этим качеством, — и он тоже покорно опустился на свое место. В помещении настала напряженная тишина — сравнимая разве с той, которой Гэнтри добивался на своих репетициях. Даже полковник Уорендер, вопросительно приподнявший брови, скрестивший руки на груди и взирающий с надменно многозначительным видом, не нашелся что сказать.
— Думаю, — начал Аллейн, — сейчас мы устроим нечто вроде дискуссии круглого стола. — Он уселся на свободный стул в торцевой его части. — Это вселяет в человека, — тут он улыбнулся Пинки Кавендиш, — ложное чувство собственной значимости. Нам нужно еще пять стульев, Филпотт.
Капрал полиции Филпотт принес и расставил стулья. Все молчали.
Из холла в комнату вошли Флоренс и старая Нинн в сопровождении Фокса. Старуху няньку, очевидно, подняли с постели — она пришла в красном фланелевом халате. Флоренс, судя по всему, одевалась наспех и скрывала недостатки туалета под накидкой из шерсти альпаки. Ее волосы были туго накручены на металлические бигуди.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказал Аллейн. — Извините за то, что пришлось снова вас побеспокоить. Надеюсь, это ненадолго.
Флоренс и Нинн, до крайности рассерженные и раздраженные, избегали смотреть друг на друга. И уселись по разные стороны стола, оставив между собой и ближайшими соседями несколько свободных стульев.
— А где доктор Харкнесс, Фокс?
— Думаю, отдыхает в оранжерее, сэр. Мы решили его не беспокоить.
— Боюсь, все же придется побеспокоить. Прямо сейчас.
Стеклянная стена в оранжерее была затянута шторами. Фокс скрылся за ними. Оттуда донеслась какая-то возня, ворчание, недовольное покряхтывание. И вот Фокс вновь появился у стола, а с ним и доктор Харкнесс с отечным лицом и встрепанными волосами.
— Ну что за мученье! — хрипло произнес он. — За что мне все это, а?
— Не будете ли вы столь любезны, — сказал Аллейн, — сходить и узнать, может ли присоединиться к нам мистер Темплтон? Если возникнет хоть малейшее сомнение, беспокоить его не будем. Он у себя в кабинете.
— Хорошо, — ответил доктор Харкнесс, пытаясь пригладить волосы обеими руками. — Никогда и ни при каких обстоятельствах, дорогие мои, не пейте после четырех стаканчиков виски три бокала шампанского! Никогда и ни за что! — со всей страстью добавил он, словно кто-то из присутствующих выказывал намерение совершить этот поступок. С этими словами он и вышел.
— Итак, — сдержанно заметил Аллейн, перекладывая на столе какие-то бумаги, — подождем мистера Темплтона.
Полковник Уорендер откашлялся.
— Не нравится мне этот инструментарий костоправа.
— Бедняга, — вздохнул Берти. — И все равно, почти хочется побывать в его шкуре. Положение жалкое, но все равно некий оттенок зависти присутствует.
— Скверное шоу, — сказал Уорендер. — Человек при исполнении.
— Вы это серьезно? — спросил вдруг Гэнтри, с некоторой долей симпатии глядя на Уорендера.
— Простите, не понял, сэр?
Гэнтри всплеснул руками и восторженно произнес:
— Да никто никогда не осмелится! Никогда! И, однако же, люди поговаривают, что пьеса часто превращается в карикатурное действо. Вам следует бесстыдно солгать, полковник. Только вы можете опровергнуть все их грязные выпады.
— Хоть убей, не понимаю, о чем это вы, Гэнтри. Но если пытаетесь оскорбить…
— «Никакого оскорбленья, — неожиданно процитировал Аллейн, продолжая перебирать свои бумаги. — Оскорбленья здесь не было, никакого, уверяю вас, дети мои».
Все изумленно уставились на него. Гэнтри перестал расхаживать по комнате, затем выразительно оглядел присутствующих, словно призывая всех обратить внимание на эксцентричное поведение Аллейна.
Обескураженная Пинки открыла было рот, чтобы ответить, но ей помешало появление Чарльза Темплтона. Он вошел вместе с доктором Харкнессом. Лицо бледное, осунувшееся, походка старческая, вполне соответствует человеку его возраста. Однако он старался держать себя в руках и даже выдавил слабую улыбку.
Аллейн поднялся, подошел к нему.
— Он в порядке, — сказал доктор Харкнесс. — Он справится. Верно, Чарльз?
— Справлюсь, — ответил Темплтон. — Мне гораздо лучше.
— Может, сядете в более удобное кресло? — предложил Аллейн. — Как видите, мы тут вольно распорядились вашим обеденным столом.
— Да, разумеется. Надеюсь, у вас есть все, что необходимо. Присоединяюсь.
И он уселся на ближайший к нему стул. Ричард поднялся, обнял Чарльза за плечи, наклонился к нему. И Аллейн заметил, как они похожи. Так ему, во всяком случае, показалось в этот момент.
— Ты в состоянии все это вынести? — спросил Ричард.
— Да, да. Не беспокойся.
Ричард вернулся на свое место. Доктор Харкнесс и Фокс уселись на два оставшихся стула. Полный комплект.
Аллейн опустил руки на лежавшие перед ним бумаги и сказал:
— Итак, начнем… — и не впервые в жизни пожалел, что не нашел более приемлемую вводную формулировку при обращении к столь непростой аудитории.
Аннелида подумала: «Сидим здесь, как на совещании какого-то комитета. И его председатель считает одного из нас убийцей». Ричард выпрямил спину и уставился в стол. Когда она шевельнулась, он взял ее за руку, сжал легонько и отпустил.
Аллейн меж тем продолжал говорить:
— … хотелось бы подчеркнуть, что пока не поступит заключение патологоанатома, абсолютной уверенности нет и быть не может. Но пока, полагаю, нам необходимо восстановить полную картину событий. Есть несколько неясных моментов, и именно поэтому я задержал вас так надолго и попросил всех собраться здесь. Фокс?
Фокс принес с собой небольшой чемоданчик. Открыл его и выложил на стол пустой флакон от духов.
— «Врасплох», — сказал Аллейн и обернулся к Пинки. — Это ведь ваш подарок, если не ошибаюсь?
— А куда вы дели духи? — сердито спросила Пинки. — Простите, — тут же добавила она. — Сейчас, конечно, это значения не имеет. Но только… не далее, как сегодня утром флакон был полон.
— Когда и где вы подарили его мисс Беллами? В этой комнате?
— Да, верно.
Аллейн обернулся к Флоренс.
— Поможете нам прояснить?
— Я перелила из него духи в другой флакон, с пульверизатором, — с упрямым и мрачным видом ответила Флоренс.
— Неужели все духи до капельки, Флори? — заметила Пинки.
— А флакон с пульверизатором был пуст? — спросил Аллейн.
— Ну, почти. Она не возражала, чтобы смешать.
— И сколько осталось в подарочном флаконе?
— Он уже спрашивал меня об этом, — ответила Флоренс и кивком указала на Фокса.
— А теперь спрашиваю я.
— Примерно вот столечко, — пробормотала она и раздвинула большой и указательный пальцы на дюйм.
— То есть около четверти. А флакон с пульверизатором наполнился до краев, так?
Она кивнула.
Фокс движением фокусника извлек флакон с распылителем и водрузил на стол.
— Примерно «вот столечко», — заметил Аллейн, — оказалось теперь в меньшем флаконе. Так что придется нам разобраться, куда все-таки делись три четверти духов из большого флакона, я прав?
— Совершенно не понимаю, — вмешался Уорендер, — на что вы намекаете.
— В таком случае, рассчитываю здесь на вашу помощь, сэр. Насколько я понял, вы прыскали духи из этого флакона сегодня перед началом вечеринки.
— Но, черт побери, не на себя же я их выливал! — взорвался Уорендер, а затем с тревогой покосился на Чарльза Темплтона.
Гэнтри восторженно хмыкнул.
— На мисс Беллами? — предположил Аллейн.
— Естественно.
— А вы случайно не заметили, сколько их там еще оставалось?
— Был полон больше, чем на три четверти. Верно? — И Уорендер обернулся к Чарльзу.
— Я не заметил, — сказал тот и приложил ладонь к глазам.
— В таком случае, сэр, может, вы объясните нам, зачем сделали это? Не возражаете?
— А что тут возражать? — отозвался Уорендер и немного смущенно добавил: — Она сама меня попросила. Помнишь, Чарльз?
Тот кивнул.
Аллейну хотелось знать все в мельчайших деталях, и вскоре с помощью ворчливых подтверждений от Флоренс и мрачных и немногословных от Темплтона, он получил более-менее полную картину произошедшего.
— Так что вы вылили на нее изрядную порцию духов? — решил уточнить он.
— Более, чем достаточно. Она сама меня попросила, — сердито повторил Уорендер.
Чарльз передернулся, и Аллейн заметил:
— Но ведь духи очень крепкие, с сильным запахом, верно? Если вынуть пробку даже из пустого флакона, пропахнет вся комната.
— Не надо! — воскликнул Чарльз. Однако Аллейн уже вынул пробку. И запах — мощный сладковатый, тревожный и одновременно вульгарный — наполнил помещение.
— Невероятно! — воскликнул Гэнтри. — От нее пахло этими духами не далее, как сегодня днем и вот… Какая, однако, ассоциация.
— Да уйметесь вы наконец, сэр, или нет? — взревел Уорендер. — Боже, и это называется воспитанный человек! Неужели не понимаете… — И он нервным дерганым жестом указал на Чарльза.
Аллейн заткнул пробкой флакон.
— А как вы думали, вернее, думаете, — спросил он Уорендера, — во время распыления вы могли использовать все духи, оставшиеся во флаконе?
— Нет, это вряд ли.
— Нет, — вставила Флоренс.
— И даже если б заполнить флакон с пульверизатором снова, то тогда он теперь содержал бы примерно то же количество. Отсюда вывод — и я настаиваю на нем — неким непостижимым образом три четверти духов все же исчезло.
— Это невозможно, — решительно заявила Пинки. — Ну, разве что духи случайно разлили.
— Нет, — повторила Флоренс. Аллейн обернулся к ней.
— Скажите, пульверизатор и флакон стояли на туалетном столике, когда вы нашли мисс Беллами?
— Должно быть. Я не остановилась, — с горечью добавила Флоренс, — чтобы прибраться на туалетном столике.
— А баллон с ядом против вредителей находился на полу?
Фокс выставил баллон среди других экспонатов. Все взглянули на него с ужасом.
— Так да или нет? — спросил Аллейн.
— Да, — в один голос ответили Уорендер, Харкнесс и Гэнтри, а Чарльз вдруг хлопнул ладонью по столу.
— Да, да, да! — нервно вскричал он. — Господи, за что нам все это?
— Я страшно сожалею, сэр, но мы должны продолжить.
— Послушайте, — снова встрепенулся Гэнтри, — вы что же, предполагаете, что… А что, черт возьми, вы собственно предполагаете?
— Я ничего не предполагаю. Просто хочу до конца разобраться в довольно странной истории. Может хоть кто-то предоставить внятное объяснение?
— Должно быть, она сама, Мэри… что-то с ним сделала. Ну, может, случайно опрокинула.
— Что именно опрокинула? — вежливо поинтересовался Аллейн. — Большой флакон или флакон с пульверизатором?
— Да откуда мне знать! — раздраженно воскликнул Гэнтри. — Как я могу знать? Ну, наверное, все же флакон с распылителем. А потом его наполнила.
— Но никаких следов того, что там что-то пролили, не осталось. Флоренс сама подтвердила.
— Понял! — начал Берти Сарацин. — Вы считаете, духи использовали в качестве маскировки для… для…
— Для чего именно, мистер Сарацин?
— Ах нет, — торопливо произнес Берти. — Просто я подумал, нет… я ошибался. Не знаю.
— Мне кажется, я знаю, — Пинки сильно побледнела.
— Да, слушаю вас? — обернулся к ней Аллейн.
— Нет, не стану говорить. Не могу. Еще до конца не разобралась. Простите.
Она смотрела Аллейну прямо в глаза.
— Мистер Аллейн, — сказала Пинки, — если уж вы взялись копать глубоко, хотите извлечь всю старую информацию, советую обратить внимание на… на споры и скандалы. Как в театре, так и вне его стен. По большей части вне. Как и большинство других актрис, Мэри обладала взрывным темпераментом. Она закатила скандал, — продолжила Пинки на фоне все нарастающего почти физически ощутимого смятения присутствовавших, — не далее как сегодня утром.
— Пинки! — громко одернул ее Гэнтри.
— А почему нет, Тимми? Уверена, мистер Аллейн и без того уже знает, — отмахнулась она.
— Очень мудро с вашей стороны, — воскликнул Аллейн. — Спасибо вам за это. Да, нам известно, хоть и немного, об утренней ссоре. Эту информацию извлечь нам удалось. К примеру, мы знаем, что причиной стало расхождение во взглядах на профессиональную пригодность и что ссора произошла здесь и сегодня утром. Нам известно также, что ее отголоски вспыхивали и во время других разговоров на вечеринке и что в эти споры оказались вовлечены вы и мистер Сарацин. Я говорю это, будучи уверенным в том, что оба вы достаточно разумны и поймете меня правильно. Ведь мы с Фоксом говорим только о фактах. И будем очень благодарны, если вы поможете нам извлечь как можно больше полезной для следствия информации из этих обильных и разрозненных фактов, которые нам удалось собрать.
— Все это, — заметил Гэнтри, — звучит, конечно, красиво. Однако мы здесь на чужой территории, Пинки, и как-то не хочется, чтобы нас выставили дураками. Поэтому следи за тем, что говоришь, девочка.
— Я тебе не верю, — отозвалась она, продолжая смотреть на Аллейна. — Что именно вы хотели бы знать?
— Ну, прежде всего, причину вашей первой ссоры.
— Ты как, не против, Берти? — спросила Пинки.
— О боже, — протянул мистер Сарацин. — Ладно. Не против.
— Дурак ты, Берти, больше никто! — сердито выпалил Гэнтри. — Такие вещи нельзя контролировать. Никогда не знаешь, чем это может закончиться.
— Скоро сам увидишь, Тимми, дорогой. А вот мне это не грозит, — с грустным смешком парировал Берти.
Гэнтри сделал Пинки Кавендиш страшные глаза.
— Не забывай, тут замешаны и другие люди.
— Не забуду, Тимми, обещаю тебе. — Она вновь обернулась к Аллейну. — Этот утренний скандал, — начала она, — произошел из-за того, что я сказала Мэри о том, что получила главную роль в новой пьесе. И ей показалось, что это предательство с моей стороны. А позже, уже во время вечеринки, когда мы все, — она указала на оранжерею, — собрались вон там, Мэри снова затронула этот вопрос.
— И все еще очень сердилась?
Пинки с несчастным видом покосилась на Чарльза.
— Ну да, она сильно разошлась. Такие припадки гнева часто случались с нашей Мэри.
— И вы тоже участвовали, мистер Сарацин?
— Во второй раз нет, — ответил Берти и объяснил, почему.
— А вы, мистер Гэнтри?
— Ну… в общем, да. Поскольку это я собираюсь ставить комедию.
— Не увиливай, Тимми. На твоем счету их целых два, — с некоторым облегчением заметил Берти. — Ты был вовлечен и в тот, второй скандал. Когда речь зашла о той, «другой» пьесе Дики, и Аннелиду пригласили на главную роль. Вот это разозлило Мэри уже сверх всякой меры. Она была просто в бешенстве.
— Мистер Аллейн знает об этом, — вмешалась Аннелида, и все удивленно взглянули на нее.
— Не стоило беспокоиться, дорогая, — с важным видом произнес Гэнтри. — Все это тебя совершенно не касается. Так что не увлекайся, мой тебе совет.
— Но она увлечена, — сказал Ричард, глядя на девушку. — Мной. Надеюсь, что это надолго.
— Правда? — с особой теплотой воскликнула Пинки и улыбнулась Аннелиде. — Просто чудесно! Берти! Тимми! Ну, скажите, разве это не прекрасно? Дики, дорогой! Аннелида!
Отовсюду слышались одобрительные возгласы. Аннелида была тронута столь дружелюбным отношением, однако сочла столь быстрое переключение на поздравительную волну довольно странным. И еще она заметила, как в глазах Аллейна промелькнуло — что?.. Удивление? Смирение? И лишь затем с изумлением увидела, как он еле заметно подмигнул ей.
— Прекрасная новость, приятная смена темы, и все мы очень за вас рады, — сказал инспектор. — Однако, боюсь, придется вернуться к нашим баранам. С чего начался скандал в оранжерее?
Пинки и Берти взглянули на него с удивлением и упреком.
Ричард поспешно произнес:
— Мэри вошла в оранжерею как раз в тот момент, когда мы обсуждали кастинг для моей новой пьесы «Земледелие на небесах». Мне следовало сказать ей раньше, предупредить. Я этого не сделал, и она сочла, что я поступил с ней нечестно.
— Простите, но мне хотелось бы знать, что именно она тогда сказала.
Аллейн тотчас понял, что не дождется ответа от Пинки, Сарацина и Гэнтри. Они долго переглядывались, затем Гэнтри заметил небрежным тоном:
— Думаю, никто из нас не вспомнит теперь в деталях. Когда Мэри показывала свой нрав, она могла наговорить Бог знает чего, и все понимали, что она это не всерьез.
— Может, она кому-то угрожала?
Гэнтри поднялся со своего места.
— В последний раз, — заявил он, — предупреждаю всех: вы сами напрашиваетесь на неприятности. Не стоит покупаться на эту уловку и делать необдуманные заявления на тему, которая к делу никакого отношения не имеет. В последний раз предлагаю хорошенько подумать о своей профессиональной чести и карьере. Держите языки за зубами, иначе, клянусь Богом, сильно пожалеете.
Берти посмотрел на него испуганно, потом сказал Пинки:
— А знаешь, он прав. Или все же не прав?
— Наверное, — с несчастным видом протянула она. — Всему, наверное, есть предел. И все-таки…
— Если поняли, о чем я, и намерены следовать в этом направлении, — сказал Гэнтри, — докажите это прямо сейчас.
— Хорошо. — Пинки подняла глаза на Аллейна. — Простите.
— В таком случае, — начал Аллейн, — мне придется задать тот же вопрос полковнику Уорендеру и мистеру Темплтону. Мисс Беллами кому-нибудь угрожала?
— По моему мнению, Чарльз, — заговорил Уорендер, — тут без адвоката не обойтись. Никогда не знаешь, как оно потом обернется. Так что подождем и посмотрим, согласен?
— Хорошо, — кивнул Чарльз. — Очень хорошо.
— Мистер Дейкерс? — спросил Аллейн.
— Я связан всеобщим решением, — ответил Ричард, и Аннелида, с тревогой взглянув на него, нехотя добавила:
— Я как и ты.
— В таком случае, — сказал Аллейн, — нам остается только одно. Мы должны допросить единственного оставшегося свидетеля.
— Кто это, черт возьми? — рявкнул Уорендер.
— Увидите, как только удастся его разыскать. Фокс?.. Это мистер Монтагю Марчант.
IV
Что касается Пинки и Берти, им стоило немалого труда скрыть свое волнение. Больше всего на свете им в этот момент хотелось посоветоваться друг с другом, да так, чтобы никто не слышал. Гэнтри же просто скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Он вел себя так, словно собирался заявить протест на конференции ассоциации «Экторс Эквити». Что касается Уорендера, тот напоминал одного из старших членов на заседании клубного комитета. Чарльз тяжко вздохнул и подпер кулаком подбородок.
Фокс вышел из комнаты. Он отворил дверь в холл, и тут старинные напольные часы, что стояли у подножия лестницы, пробили одиннадцать. И все присутствующие за столом люди, которых собрал Аллейн, невольно возроптали. Некоторые с отчаянием поглядели на наручные часы.
— Тем временем, — начал Аллейн, — может, попробуем прояснить ситуацию с мистером Ричардом Дейкерсом?
Тут сердце у Аннелиды тревожно забилось, словно напомнило о своем существовании. И она успела подумать: «Я против своей воли и почти без всякого предупреждения вовлечена в чудовищную ситуацию. Доверилась целиком и полностью человеку, о котором почти ничего не знаю. Привязанность, к которой я еще не готова». Она повернулась, взглянула на Ричарда, и тотчас же поняла, что привязанность эта, несмотря на все сомнения, неизбежна. «Выходит, — удивленно подумала Аннелида, — вот на что это похоже, влюбиться по-настоящему».
Аллейн, следивший за реакциями присутствующих, заметил, как нервно сжимает и разжимает пальцы рук, сложенных на коленях, старая Нинн. Он видел, как Флоренс поглядывает на нее с торжествующим видом. От его внимания не укрылось, как тяжелое лицо полковника Уорендера пошло пятнами.
И инспектор решил вернуться к тому моменту, когда Ричард в последний раз зашел в дом:
— Как видите, в общей картине имеются значительные пробелы. Нам неизвестно, что произошло между мистером Дейкерсом и мисс Беллами в ее спальне. Однако мы знаем, что это сильно его расстроило. Знаем, что он выбежал тогда из дома и слонялся по Челси. Знаем, что затем он вернулся. Вот только не знаем, зачем и почему.
— Я хотел, — сообщил Ричард, — забрать экземпляр своей пьесы.
— Прекрасно. Почему не сказали этого прежде?
— Напрочь вылетело из головы, — ответил он, сам себе удивляясь.
— Помните, что вы еще делали?
— Поднялся за пьесой к себе в старый кабинет.
— Ну а в кабинете чем занимались?
Ричард не ответил.
— Вы писали письмо, верно? — подсказал Аллейн.
Ричард взирал на него чуть ли не с ужасом.
— Но как вы… откуда вы… — тут он взмахнул рукой и умолк.
— Письмо кому?
— Это личное. Отказываюсь отвечать.
— А кстати, где оно теперь, это письмо? Вы же не успели его отправить.
— Я… у меня его нет.
— Что вы с ним сделали?
— Просто избавился, и все, — повысил голос Ричард. — Уничтожил. И потом, это письмо не имеет никакого отношения к происходящему. Я же сказал, это личное.
— Если это правда, обещаю, все останется между нами. Может, шепнете мне на ухо, о чем там шла речь?
Ричард поднял на Аллейна глаза. Он явно колебался, затем произнес:
— Извините. Не могу.
Аллейн достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги.
— Тогда прочтите вот это, будьте так добры. Можете, если хотите, поднести к свету.
— Я могу… ладно, — сказал Ричард. Взял листок, вышел из-за стола, приблизился к настенной лампе. Зашуршала бумага. Он развернул ее, взглянул, смял в ладони, потом подошел к дальнему концу стола и бросил перед Уорендером.
— Зачем вам это понадобилось? — гневно спросил он. — Боже, что вы за человек! — С этими словами он вернулся на свое место рядом с Аннелидой.
Побледневший Уорендер некоторое время сжимал и разжимал кулаки, потом, наконец, заговорил каким-то совершенно неузнаваемым голосом:
— Я не понимаю. Я ничего такого не сделал. О чем это ты?
Трясущейся рукой он полез во внутренний карман пиджака.
— Нет! Как же так… Этого просто быть не может!
— Полковник Уорендер, — сказал Аллейн Ричарду, — вовсе не показывал мне письма. Я узнал о его содержании другим способом. На листке, который я вам показал, всего лишь копия. А оригинал, полагаю, до сих пор находится у него в кармане.
Уорендер и Ричард старались не смотреть друг на друга. Уорендер было заговорил:
— Тогда как, черт возьми… — Но тут же умолк.
— Очевидно, — заметил Аллейн, — копия близка к оригиналу. На данный момент не считаю необходимым оглашать содержание письма. Просто хочу напомнить вам, мистер Дейкерс, что когда вы вернулись в дом во второй раз, то сразу прошли в свой кабинет. Там, лежа на диване, написали оригинал этого письма, а затем, на мое счастье, передали полковнику, сказав, что забыли отправить его письмо. Все так и было?
— Да.
— Полагаю, речь там шла о том, что произошло между вами и миссис Темплтон, когда на протяжении нескольких минут вы находились в ее спальне, еще до того, как она умерла. И вы хотели, чтобы полковник Уорендер прочел это. Готов выслушать любые ваши объяснения по этому поводу в частном порядке и наедине.
Как показалось Аннелиде, пауза длилась целую вечность.
— Что ж, прекрасно, — заметил Аллейн. — На время отложим эту тему.
Все избегали смотреть на Ричарда. Аннелида вдруг с ужасом вспомнила о том, что однажды говорил Аллейн ее дяде. «Почти всегда сразу понимаешь, что преступнику грозит смертный приговор. Если присяжные готовы вынести вердикт „виновен“, возвращаясь из комнаты для совещаний, они избегают смотреть на обвиняемого». С ощущением неминуемой утраты она обернулась, заглянула Ричарду прямо в глаза и с удивлением увидела, что он улыбается.
— Все будет хорошо, — нежно сказал он ей.
— Хорошо? — с горечью воскликнула Флоренс. — А по-моему, так ничего хорошего, и только попробуйте убедить меня в обратном!
Стоило Флоренс замолчать, как старая Нинн едва не взорвалась от ярости.
— Ты скверная девчонка, Фло! — вскричала она, вся дрожа с головы до пят и навалившись грудью на стол. — Насквозь пронизана подлостью и завистью, всегда такой была!
— Огромное вам спасибо, миссис Пламтри, — язвительно отозвалась Флоренс и визгливо хихикнула. — Да каждый знает, какая вы любительница приврать, миссис Пламтри, особенно когда позволите себе хлебнуть лишку. Да вы и перед убийством не остановитесь, лишь бы оправдать свою ложь!
— Нинн, — произнес Ричард прежде, чем старушка бросилась в ответную атаку, — дорогая, ради любви к Мэри, заткнись, пожалуйста.
Она протянула маленькие узловатые ручки к Чарльзу Темплтону.
— Сами за него скажите, сэр. Сами скажите!
Чарльз мягко заметил:
— Ты придаешь этому слишком большое значение, Нинн. Не надо, в том нет нужды.
— Еще бы! — вскричала она. — И ей, как и мне, прекрасно о том известно. — Она обернулась к Аллейну. — Я же сказала. Я говорила вам! После того, как мистер Ричард вышел из комнаты, я слышала ее. И эта подлая женщина тоже об этом знает! — Она указала скрюченным пальцем на распылитель баллона. — Мы обе слышали, как миссис Темплтон использует эту штуку, и это после того, как все ее предупреждали.
— Но с чего вы взяли, Нинн, что это был баллон с ядом для вредителей?
— А что ж еще?
— Это ведь могли быть и ее духи, — заметил Аллейн.
— Если бы! Если даже и так, какая разница?
— Боюсь, что разница есть, — заметил Аллейн. — В том случае, если флакон с пульверизатором для духов заполнили ядовитым веществом.
