Глава 5
Вопросы преданности
Сразу бросалось в глаза, как возбужден и взволнован сверх всякой меры Ричард Дейкерс. Он был бледен, лицо осунулось, руки дожали. После восклицания Берти наступила гробовая тишина, и Ричард продолжал стоять на том же месте и сверлил взглядом полковника Уорендера. Тот же, в свою очередь, глядел на него внимательно и напряженно — насколько лицо старого солдата вообще было способно отражать какие-либо чувства. В некотором роде эти двое являли собой несколько искаженное зеркальное отражение друг друга.
— Могу я перемолвиться с тобой парой слов, старина? — спросил Уорендер. — Может, мы с тобой…
— Нет! — тут же воскликнул Ричард. А затем добавил: — Простите. Я ничего не понимаю. Что делает в холле этот чертов бобби? Что случилось? Где все? Где Мэри?
— Секундочку, — пробормотал Аллейн и подошел к нему. — Вы, если я не ошибаюсь, мистер Ричард Дейкерс, так? А я — Аллейн, из Скотланд-Ярда. И в данный момент возглавляю расследование, которое проводит здесь полиция. Давайте отойдем куда-нибудь в укромное местечко, чтобы я смог рассказать вам о произошедшем.
— Я сам ему скажу, — вызвался Уорендер.
— Думаю, не стоит, — Аллейн отворил дверь. — Идемте, — сказал он и взглянул на остальных. — А вы, пожалуйста, побудьте здесь еще немного.
Ричард приложил ладонь ко лбу.
— Ладно. Хорошо. Но… зачем? — И, видимо, в силу привычки обратился к Таймону Гэнтри: — Тимми? Что все это означает?
Гэнтри ответил:
— Мы должны подчиняться властям, Дики. Ступай с ним.
Ричард посмотрел на него в немом изумлении и вышел из комнаты. За ним последовали Аллейн и Фокс.
— Может, здесь? — Аллейн прошел в гостиную, где не было ни души.
Там он вкратце и без лишних эмоций поведал Ричарду о том, что произошло. Ричард слушал рассеянно, не перебивая, и лишь раза два провел ладонью по лицу, словно стряхивая невидимую паутину. Когда Аллейн закончил, он спросил сдавленным голосом: — Мэри? Это случилось с Мэри? Нет, не верю, это просто невозможно!
— Да, в это трудно поверить.
— Но… как? Как это произошло? Неужели всему виной какой-то спрей для растений?
— Похоже, что так.
— Но ведь она использовала его много раз. И довольно долго. Так почему это случилось именно сейчас? — У Ричарда был вид человека, только что перенесшего тяжелое потрясение, затем словно вынырнувшего на поверхность и рассматривающего первый попавшийся на глаза предмет. — Почему сейчас? — повторил он. И, похоже, не слишком рассчитывал на сколько-нибудь вразумительный ответ.
— Вот это, в числе прочего, нам и предстоит выяснить.
— Да, конечно, — сказал Ричард, обращаясь скорее к себе, чем к Аллейну. — Это опасная штука. И все мы много раз ее предупреждали. — Он удрученно покачал головой. — Но… я не понимаю. Мэри пошла к себе в комнату сразу после речей и…
— Вот как? Но откуда вам это известно?
Ричард выпалил:
— Да потому что… — И тут он побледнел еще больше, хотя, казалось, это уже невозможно. В отчаянии ставился на Аллейна, словно собирался открыть какую-то страшную тайну, но не мог, а затем произнес: — А как же иначе. Вы ведь сами сказали, что нашли ее там.
— Да. Ее нашли там.
— Но почему? Зачем ей понадобилось опрыскивать цветы именно в такой момент? Просто безумие какое-то!
— Да. Очень странно.
Ричард нервно переплел пальцы.
— Простите, — пробормотал он. — Никак не могу успокоиться. Мне страшно жаль…
Глядя на молодого человека, Аллейн понимал, что тот дошел до такой степени эмоционального дисбаланса, что надавить на него сейчас ничего не стоит, сразу расколется. А парень он очень симпатичный, подумал Аллейн. Лицо такое нервное, выразительное, и в то же время отдаленно напоминающее другое лицо, куда менее выразительное. Вот только чье?
Аллейн сказал:
— Вот вы сами только что отметили два аспекта в этой трагической истории, которые трудно объяснить. А потому с учетом этих аспектов и согласно обычной процедуре расследования, я должен самым тщательным образом проверить все обстоятельства, сопутствующие этому событию.
— Должны? — рассеянно спросил Ричард и, похоже, взял себя в руки. — Да. Конечно. Какие именно обстоятельства?
— Мне сообщили, что вы вышли из дома еще до начала праздничных речей. Это так?
В отличие от остальных, Ричард не занервничал и не выказывал никаких подозрений.
— Я? — переспросил он. — Да, думаю, так оно и было. И поздравления вроде бы еще не начались. Только что внесли торт.
— Почему вы ушли, мистер Дейкерс?
— Хотел поговорить с Аннелидой, — тут же выпалил он, а затем добавил: — Простите. Наверное, надо объяснить, кто такая Аннелида Ли. Она живет здесь, по соседству и… — Тут он резко умолк.
— Мне известно, что мисс Ли и ее дядя ушли раньше остальных. И должно быть, вы хотели поговорить с ней о чем-то очень важном, верно? Ну, раз бросились за ней вдогонку в такой момент?
— Да. Так и есть. Важно для меня. Но это личное, — добавил Ричард. — Сугубо личное дело.
— И долгий был разговор?
— Он не состоялся.
— Вот как?
— Я ее… так и не увидел. — Мистер Дейкерс явно чего-то недоговаривал. — Она… неважно себя чувствовала.
— Но с ее дядей вы виделись?
— Да.
— Полагаю, вы хотели поговорить с ней о роли в вашей новой пьесе, «Земледелие на небесах». Я прав?
Ричард смотрел на него и впервые за все время встревожился.
— Это кто ж вам такое сказал? — поинтересовался он.
— Таймон Гэнтри.
— Ах, он! — воскликнул Ричард, а затем, стараясь не выказывать волнения, небрежно добавил: — Как странно. — Однако теперь он настороженно следил за каждым словом и движением Аллейна. — Ну да, в числе прочего речь могла пойти и об этом, — пробормотал он.
Аллейн решил говорить без обиняков:
— Наверное, мисс Беллами была недовольна этими вашими планами на новую пьесу? — От его внимания не укрылось, как нервно задрожали руки Ричарда. И голос тоже.
— Я ведь уже говорил вам, дело личное, — пробормотал он. — Сугубо личное.
— Боюсь, не могу сказать, что в полицейском расследовании личным мотивам не уделяется места. Даже напротив.
Тут Ричард удивил его, громко выкрикнув:
— Так вы считаете, она сделала это сама? Она не могла! Ни за что не поверю! Никогда!
— Но, может, все же есть причины, по которым могла?
— О нет. Боже мой, нет, конечно!
Аллейн выждал какое-то время: испытал, как это порой с ним случалось, крайнее отвращение к этому аспекту своей работы. А потом спросил:
— Ну и что вы делали после того, как мисс Ли вас не приняла?
Ричард отодвинулся от него и засунул руки в карманы.
— Пошел прогуляться, — ответил он.
— Послушайте, — начал Аллейн, — вы, наверное, и сами понимаете, как странно выглядит вся эта история. Мисс Беллами, которая, насколько я понял, являлась вашей наставницей, устроила вечеринку, и вот настал ее кульминационный момент. И в этот момент вы покидаете ее — сначала гонитесь за мисс Ли, затем решаете прогуляться по Челси. И вы хотите сказать, что все это время гуляли?
Ричард кивнул, не оборачиваясь.
Аллейн обошел его, посмотрел прямо в глаза.
— Мистер Дейкерс, — сказал он, — это правда? Сейчас без пяти девять. Вы можете дать мне честное слово, что с семи вечера, когда вышли из этого дома, больше сюда не заходили и вернулись только десять минут назад?
Ричард все еще нервничал и так долго тянул с ответом, что Аллейну вся эта сцена начала казаться какой-то нереальной. Настала поистине нескончаемая пауза, и двое мужчин зависли в ней, словно в стоп-кадре из фильма.
— Так вы будете отвечать или нет? — спросил Аллейн.
— Я… я… не думаю… Вообще-то да… заходил… сразу после того, как она… — На лице Ричарда отразилось крайнее изумление. И он рухнул в обморок, упал на пол прямо у ног Аллейна.
II
— Скоро очнется, — сказал доктор Харкнесс, щупая пульс у Ричарда. Потом выпрямился, немного поморщившись при этом. — Вы сами говорили, что он долго гулял на голодный желудок, выпив перед тем несколько рюмок. Ну и тут такой шок, вот вам и результат. Через полчаса он будет чувствовать себя не хуже, чем я. Даже много лучше, потому что я чувствую себя просто ужасно. Ну вот, видите?
Ричард открыл глаза. Посмотрел на доктора Харкнесса и нахмурился.
— Простите ради Бога, — пробормотал он. — Я вроде бы вырубился, да?
— Вы в полном порядке, — заверил доктор Харкнесс. — Где тут у вас нюхательные соли, Грейсфилд?
Грейсфилд подал флакон на подносе. Ричард впитал освещающий запах и откинул голову. Его перенесли на диван в гостиной.
— Я с кем-то говорил, — пробормотал он. — О боже, да, вот с этим мужчиной! О господи!..
— Все в порядке, — сказал Аллейн. — Не стану вас пока беспокоить. Побудьте немного здесь, в тишине и покое.
Он увидел, как расширились зрачки у Ричарда. Тот смотрел куда-то мимо Аллейна, на дверь.
— Да, — громко произнес он. — Я бы предпочел побыть один.
— Что это такое, что с ним?
Это был Уорендер. Он затворил за собой дверь и бросился к дивану.
— Что, черт побери, вы с ним сотворили? Дики, старина…
— Нет! — с той же интонацией, что и чуть ранее, воскликнул Ричард. Уорендер нависал над ним. Какое-то время мужчины смотрели друг на друга. Затем Ричард добавил: — Забыл дома письмо, которое вы дали мне отправить. Простите.
Аллейн и Фокс хотели было приблизиться к дивану, но Уорендер успел их опередить и теперь стоял так, склонившись над Ричардом и всматриваясь ему в лицо.
— Если не возражаете, я хотел бы побыть один, — снова сказал Ричард. — Я в полном порядке.
— А я, боюсь, — вмешался Аллейн, — вынужден напомнить вам об инструкциях, полковник Уорендер. Я же просил вас побыть с остальными. Так что советую вернуться.
Секунду или две полковник стоял, как скала, затем, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Аллейн кивнул Фоксу, и тот последовал за Уорендером.
— Мы вас покидаем, — сказал Аллейн. — Только не вставайте.
— Нет, нет, — тут же вмешался доктор Харкнесс, — вставать не надо. Я попросил приготовить вам чашечку чая. Да, кстати, где ваша старая нянюшка? Она может пригодиться. Не сходите за ней, Грейсфилд?
— Слушаюсь, сэр.
Аллейн забрал сумку Ричарда и вышел следом за Грейсфилдом.
— Грейсфилд!
Грейсфилд выпрямился, остановился как вкопанный.
— Мне нужно с вами поговорить. Полагаю, эта история полностью дезорганизовала привычный уклад жизни в доме. И боюсь, тут уж ничего не поделаешь. Но думаю, это немного облегчит ваше положение, если я объясню, какие последуют формальности.
— Вот как, сэр?
— Вскоре прибудет машина из морга. И будет лучше, если держать всех в стороне от этой сцены. Не хочу лишний раз тревожить мистера Темплтона, но я вынужден допросить оставшихся в доме. А потому неплохо было бы найти подходящее для этой цели местечко. Это возможно?
— На первом этаже, сэр, есть старый кабинет мистера Ричарда. И он свободен.
— Отлично. А где именно он находится?
— Третья дверь справа по коридору, сэр.
— Очень хорошо. — Аллейн взглянул на бледное безучастное лицо дворецкого. — Вам полезно будет знать следующее. Это чтобы не возникало путаницы и смятения, которые неизбежно сопровождают инциденты такого сорта. Чем дальше мы будем продвигаться в расследовании, тем меньше публичности на официальном дознании. Надеюсь, вы меня поняли?
— Так точно, сэр, — ответил Грейсфилд и сразу заметно расслабился.
— Вот и прекрасно. Прощу прощения за то, что доставили вам столько хлопот и неприятностей.
Грейсфилд приложил правую руку к груди, как бы принимая извинения. И тихо кашлянул.
— Спасибо вам, Грейсфилд.
— Это вам большое спасибо, сэр, — сказал Грейсфилд. — Пойду разыщу миссис Пламтри. Ну а потом еще раз проверю, в порядке ли кабинет на первом этаже. — И он, слегка склонив голову набок, начал подниматься по лестнице.
Аллейн поманил пальцем, и к нему тотчас подошел констебль, дежуривший у входной двери.
— Что произошло за это время с мистером Дейкерсом? — спросил его Аллейн. — Отвечайте кратно и по возможности полно.
— Он прибыл, сэр, минуты через три после того, как вы всех нас проинструктировали. И я, как было велено, попросил его назвать имя и остаться в доме, поскольку имело место происшествие. Он подумал, что что-то случилось с машиной. Ну и не слишком расстроился. Он был очень возбужден и огорчен. Поднялся наверх и пробыл там минут восемь-десять. А вы в это время находились с мистером Фоксом и леди вон в той маленькой комнате, сэр. А потом он вышел, и я увидел в его руках портфель. Мистер Дейкерс подошел к двери и хотел выйти на улицу, но я его не пустил. И он страшно огорчился, сэр, даже еще больше, чем прежде. И сказал: «Господи! Что же это такое?» Ну а потом направился прямехонько в ту комнату, где находились вы, сэр.
— Ясно. Спасибо. Продолжайте наблюдать.
— Слушаюсь, сэр, — отозвался констебль.
— И еще, Филпотт…
— Да, сэр?
— Мы послали за еще одним человеком из Ярда. И потом, не хотелось бы, чтобы гости расхаживали из комнаты в комнату. Соберите их всех в большой гостиной и держите там, в том числе полковника Уорендера и мистера Темплтона, если ему стало лучше. А мистер Дейкерс пусть остается там, где есть. Поставьте нового человека дежурить у входной двери. А сами ведите наблюдение из обеденного зала. В туалет, конечно, придется отпускать, тут уж ничего не поделаешь, но в остальном — никаких хождений по дому. Если полковник Уорендер пожелает воспользоваться туалетом, пойдете вместе с ним.
— Сэр.
— И попросите мистера Фокса подняться ко мне, наверх.
Констебль отошел.
Громкое шарканье возвестило о появлении старухи Нинн. Она медленно спускалась по лестнице. Дошла до конца, увидела Аллейна, взглянула на него и зашаркала дальше. Лицо раскраснелось, уголки сморщенных губ опущены. Просто удивительно, как от такой тщедушной персоны мог исходить столь сильный запах винного перегара.
— Миссис Пламтри? — окликнул ее Аллейн.
— Да, — ответила старая Нинн. Резко остановилась, взглянула ему прямо в лицо. Глаза у нее были удивительно трагические.
— Вы ведь идете присмотреть за мистером Ричардом, да?
— Что он с собой сотворил? — ответила она вопросом на вопрос, словно Ричард был маленьким мальчиком и оцарапал колено во время игры в мяч.
— Он потерял сознание. Врач считает, что от шока.
— Всегда принимал все слишком близко к сердцу, — проворчала старуха Нинн.
— Это ведь вы его вырастили?
— Да, нянчила с трех месяцев. — Она по-прежнему не сводила глаз с Аллейна. — Такой хороший был мальчик, — добавила она, словно кто-то принижал достоинства Ричарда, — и вырос в хорошего человека. Никогда никому не причинил зла.
— Так он сирота? — спросил Аллейн.
— Отец и мать погибли в автомобильной катастрофе.
— Прискорбно слышать.
— Вам этого не понять, — буркнула старуха Нинн. — Никогда не понять того, чего сами не испытали.
— Ну и, разумеется, мисс Беллами… миссис Темплтон взяла его под опеку.
— Сама она, — сказала Нинн, — была совсем другим ребенком. Вы уж извините, но мне надобно идти, присмотреть за мальчиком. — Но при этом она не сразу сдвинулась с места. И очень громко добавила: — Что бы там ни произошло, а винить его не в чем. — И Нинн тяжело и с шарканьем зашлепала дальше.
Аллейн призадумался — его заинтересовали наблюдения старухи. Особенно многообещающим казалось одно из них.
Тут из гостиной вышел доктор Харкнесс. Вид у него был бледный.
— С ним полный порядок, — заявил он. — Хотелось бы то же самое сказать и о себе. Последствия алкогольного отравления бывают весьма тяжкие. Да, кстати, могу я сходить к машине за своей сумкой? Стоит прямо напротив дома. Чарльз Темплтон, знаете ли, мой пациент, хотелось бы осмотреть его более тщательно. Так, на всякий случай. Он очень тяжело перенес это… событие.
— Да, конечно, идите, — отозвался Аллейн и кивнул констеблю у двери. — Но перед этим скажите-ка мне вот что. Миссис Темплтон тоже была вашей пациенткой?
— Была, — кивнул Харкнесс и помрачнел.
— От нее можно было ожидать чего-либо подобного? Иными словами, могла она покончить с собой?
— Нет. Я так не считаю.
— Она не была подвержена приступам депрессии? Никаких мрачных мыслей, ничего в этом духе?
Харкнесс принялся рассматривать свои ладони.
— Ну, это вещи несравнимые, — осторожно заметил он. — Нет, ничего подобного. Да, у нее случались нервные «срывы». Но сами понимаете, актерский темперамент и все такое.
— И никаких отклонений от нормы не наблюдалось? — не отставал Аллейн.
— Послушайте, я не имею права обсуждать своих пациентов, никогда этого не делал, но…
— Но раз того требуют обстоятельства, это вы хотели сказать?
— Да, наверное. Если честно, она все же немного меня беспокоила. Нервные срывы участились и приобретали все более бурный характер. Она впадала порой в настоящую истерику. Отчасти объясняется критическим для женщины возрастом, но она вроде бы успешно преодолевала этот порог. Хотя были причины для беспокойства. Один-два небольших сигнала об опасности. Но никаких намеков на самоубийство, нет. Даже напротив. И потом, уж поверьте мне на слово, она последняя женщина на свете, которая стала бы уродовать свое лицо. Нет, никогда и ни за что!
— Да, — согласился Аллейн. — В том-то и штука, верно? Ладно, увидимся позже.
— Буду ждать, — уныло произнес доктор Харкнесс, и Аллейн поднялся наверх. Спальня мисс Беллами приобрела типичный облик помещения, где проводится полицейское расследование: превратилась в нечто среднее между передвижной криминалистической лабораторией и студией фотографа. И внимание всех и каждого было сосредоточено на теле, прикрытом простыней, которое все еще лежало на полу.
Доктор Кёртис, судмедэксперт, закончил осмотр тела. Сержант Бейли ползал по полу в ванной и с помощью своих инструментов изучал старинную гравюру и осколки стекла на полу. Когда вошел Аллейн, сержант Томпсон, посвистывая сквозь зубы, откинул простыню с изуродованного лица мисс Белами и придвинул фотокамеру на несколько дюймов. Сверкнула вспышка.
Фокс сидел за туалетным столом и что-то писал.
— Ну, что скажете, Кёртис? — спросил Аллейн.
— Имеется, знаете ли, одна небольшая проблема, — ответил доктор Кёртис. — Не вижу иного объяснения инциденту, Аллейн, кроме того, что выдвинул коронер при первичном осмотре. Получается, она направила распылитель прямо себе в лицо и принялась жать на него, как бешеная. Якобы для того, чтобы убедиться, работает он или нет. Все лицо покрыто этой дрянью. Она в ноздрях, во рту, на груди и на платье тоже попала.
— Самоубийство?
— Не понимаю. Она применила столь необычный способ, особенно для женщины. А мотивы есть?
— Пока не вижу, если не считать вспышки раздражительности, — впрочем, не знаю, это вряд ли. И никаких мотивов пока не вижу. А стало быть, имело место убийство. Ну, сами посудите, Кёртис. Допустим, я возьму этот баллон с ядом для насекомых, направлю на вас и начну жать на распылитель. Что вы тогда сделаете?
— Постараюсь увернуться.
— Ну а если я буду гоняться за вами?
— Постараюсь отбиться или вырвать этот баллончик у вас из рук. Или ударюсь в бегство с криками «На помощь! Убивают!».
— Точно. Но она женщина. И какая реакция должна последовать в этом случае? Женщина первым делом постарается прикрыть лицо руками, так?
— Да. Это уж определенно.
— Да, — согласился Фокс, оторвавшись от своей писанины.
— А она этого не сделала. Потому что на руках никаких следов этого вещества. И потом, обратите внимание на характер распыления, — продолжил Аллейн. — В некоторых местах слой тонкий, словно она распыляла со значительного расстояния. А в других, напротив, поливала так, что жидкость сбегала струйками. Чем это можно объяснить?
— Понятия не имею, — ответил Кёртис.
— Сколько времени понадобилось, чтобы ее убить?
— Зависит от концентрации яда. Эта жидкость очень концентрированная. Гекса-этил-тетра-фосфат. И смертельно опасным его ингредиентом является «ТЭПФ» — тетра-этил-пиро-форфат. Ну и еще в него добавляют какое-то вещество для снижения вязкости. Сам распылитель удобный и сработан на совесть, предназначен для использования в закрытых помещениях. По моему мнению, такая штука вообще не должна находиться в открытой продаже. Если жидкость попадет в рот, а так оно, видимо, тут и было, смерть наступает через несколько минут. Отмечены отдельные случаи тошноты и конвульсий при использовании. В других, более серьезных случаях, человек теряет сознание и через несколько секунд умирает.
— Когда эта женщина, Флоренс, — заговорил Фокс, — нашла ее, мисс Беллами лежала на полу. И Флоренс утверждает, что она была без сознания.
— Я должен срочно поговорить с этой Флоренс, — сказал Аллейн.
— А когда прибежали доктор Харкнесс с мистером Темплтоном, она была уже мертва, — добавил Фокс.
— Где, кстати, этот Харкнесс? — поинтересовался доктор Кёртис. — Ведь он время от времени к ним наведывается, не так ли? Его надо срочно пригласить сюда.
— У него было тяжелое похмелье, отлеживался среди экзотических цветов в оранжерее, — ответил Аллейн. — Насилу удалось растолкать его, чтобы пошел взглянуть на мистера Ричарда Дейкерса, который тоже был не в себе, еще до того, как узнал о мисс Беллами. Я говорил с ним, и тут он потерял сознание.
— Ну и семейка! — воскликнул доктор Кёртис.
— Если вы здесь закончили, Кёртис, то, думаю, вам лучше спуститься к коллеге. Полагаю, он сейчас в относительно рабочем состоянии.
— Будем надеяться. Здесь я закончил. Сегодня к вечеру подготовлю заключение о смерти.
— Вот и славно. А нам с вами, Фокс, придется продолжить. У нас появилась допросная, отдельный кабинет. Третья дверь справа по коридору.
У двери топтался донельзя смущенный Грейсфилд.
— Прошу прощенья, сэр, — пробормотал он, — но куда-то исчезли ключи от всех помещений на этом этаже. Даже не знаю, что теперь и делать. Если вы, допустим, захотите запереться…
— Спокойно, — Фокс полез в карман. — Как же непредусмотрительно с моей стороны! Попробуйте отпереть вот этим, — и он протянул Грейсфилду ключ.
Грейсфилд с кислым видом взял его и через секунду ввел Аллейна в небольшой уютно обставленный кабинет. Фокса он провожать не стал, но тот прекрасно обошелся и без этого.
— Может, будут еще какие пожелания, сэр? — спросил Аллейна Грейсфилд.
— Нет, никаких. Кабинет самый что ни на есть подходящий.
— Благодарю вас, сэр.
— А вот здесь и все остальные ключи, — сообщил Фокс. — Они взаимозаменяемы, вот и взял на себя смелость экспроприировать их.
Грейсфилд промолчал и удалился.
— Мне куда лучше удается ладить со слугами женского пола, — заметил Фокс.
— Уверен, они куда охотнее откликаются на все ваши разнузданные порывы, — заметил Аллейн.
— Можно и так сказать, мистер Аллейн, — скромно согласился Фокс.
— А я сунул тут одной чаевые, она приняла их с арктической холодностью. Но ничего, нам предстоит интереснейшая беседа с Флоренс. Вы только посмотрите на эту комнату. Прежде здесь находился кабинет мистера Ричарда Дейкерса. Полагаю, сейчас он снимает где-то холостяцкую квартирку, но Темплтоны приняли его в свою семью, растили и воспитывали. И здесь, в этом микрокосме прошли его детство, юность и ранняя молодость. На одной стене обычные школьные групповые снимки. В характеристике отмечен ранний интерес к драматическому искусству. На других трех стенах демонстрируются последние достижения. Все выше и выше к звездам. Подписанные снимки малых знаменитостей сменяются подписанными снимками больших. Наброски от неизвестных дизайнеров сменяются эскизами самых знаменитых, и венчает этот список Сарацин. И последний экспонат — программка спектакля, который шел на сцене целых три года и закрылся на прошлой неделе. Несколько фото в рамочках мисс Мэри Беллами, тоже подписанные, с выражениями преданности и любви. Одна небольшая фотография мистера Чарльза Темплтона. Календарь на столе. Говорит в пользу моей теории, что он покинул этот дом год назад. Так, книги, от Э. Несбит до Сэмюеля Беккета. «Кто есть кто в театре» и «В свете рампы». И… нет, вы только взгляните на это!
Он выдернул с полки книгу и показал ее Фоксу. «Настольная книга ядов от практика медицины». На внутренней стороне обложки красовался экслибрис с подписью «Ч. Г. Темплтон».
— Что ж, посмотрим, что известно этому практику медицины о ядах, убивающих вредителей растений. Ага, вот оно… Яды растительного происхождения. Табак. Алкалоиды… — Он читал про себя еще с минуту или две. — Скудная информация. Описан всего лишь один случай. Некий джентльмен выпил никотин из пузырька, глубоко вздохнул и тихо и мирно отдал Богу душу через тридцать секунд. Инструкции к применению ядов в сельскохозяйственных целях. Ну и еще всякие небылицы, где речь в том числе идет о ГЭТФ и ТЭПФ. Смертельно ядовиты, обращаться с особой осторожностью. Что ж, ясно.
И он вернул книгу на место.
— Книга принадлежит мужу, — заметил Фокс. — Ну, судя по экслибрису.
— Да, супругу. И ее взял почитать его воспитанник, и книга доступна любому из домочадцев, если кто вдруг заинтересуется. Поэтому толку от нее маловато. Что ж, дорогой Фокс, на том можно и завершить турне по этому кабинету. Таблоидная история пристрастий и карьеры Ричарда Дейкерса. Стоп! А ну-ка, взгляни на это, Фокс!
Аллейн склонился над письменным столом и приподнял листок промокашки.
— Похоже, отпечатки свежие, — пробормотал он. — Писали зелеными чернилами. А чернила в настольном письменном приборе давно высохли, к тому же были синими.
На каминной доске лежало небольшое зеркальце. Аллейн поднес его к промокашке и стал разглядывать отразившуюся надпись:
«Я… ер… ся… бы… зать… след… ее. Не… ану… тво… яться, … был… ящий шок… ля… ня… И… оть… ам я… ще… всем… онца… бра… с… думаю… удет … ше… ам… боль… да не… аться. сейчас… не в сос…… слить достаточно… но… но… аю… очно. Никогда… щу… бе… ого… ак… алась… Ане… д… одня. Они… жны… ли… рассказать все с самого начала. Р.»
Аллейн скопировал это фрагментарное послание на второй лист бумаги, вернул промокашку на место и, сложив листок пополам, положил его в карман.
— Придется, наверное, привлечь экспертов, — пробормотал он. — Хотя готов попробовать расшифровать и сам, Братец Лис. Может, попытаемся вместе? Ты как?
— Предоставлю эту честь вам, мистер Аллейн.
— Тогда разыщи, пожалуйста, Флоренс, ладно? А я пока прикину, что к чему.
Фокс вышел. Аллейн выложил на стол копию записки, всмотрелся в нее.
Правильный метод расшифровки таких вот «урезанных» посланий, отпечатавшихся на промокательной бумаге, сводится к тщательным измерениям, расчетам и вымарыванию. Но время от времени на свет появляется человек, наделенный особым талантом, смотрит на эти огрызки текста, и отсутствующие буквы тотчас возникают в воображении, и тогда никакие научные приемы не нужны. Аллейн как раз и обладал этим особым даром, особенно когда на него находило вдохновение, и теперь использовал его на полную катушку. Быстро, почти не задумываясь, вписал недостающие буквы в пробелы, и неободрительно уставился на результат. Затем открыл портфель Ричарда Дейкерса, где лежал машинописный экземпляр пьесы под названием «Земледелие на небесах». Полистал его и увидел на нескольких страницах поправки, внесенные зелеными чернилами и тем же почерком, что и в записке.
— Мисс Флоренс Джонсон, — объявил Фокс, открывая дверь. И отошел в сторону с гордым видом большого охотничьего пса, который все-таки принес хозяину подстреленную дичь. А в кабинет вошла Флоренс, которая действительно немного походила на встревоженную птицу.
Аллейн увидел перед собой невысокую женщину с бесформенной фигурой, бледным заплаканным лицом и волосами так безжалостно окрашенными, что они напоминали черные вороньи перья. От нее волнами исходило разочарование в жизни, обычно ассоциирующееся с кокни, и еще было ясно, что она привыкла держаться на заднем плане.
— Суперинтендант, — сказал Фокс, — желает выслушать от вас ту же историю, что вы мне рассказывали. Так что беспокоиться не о чем.
— Ну, конечно же, не о чем, — подхватил Аллейн. — Входите, присаживайтесь. Мы вас надолго не задержим.
Флоренс, судя по всему, предпочла бы постоять, но из вежливости пошла на компромисс — присела на самый краешек стула, который пододвинул к ней Фокс.
— Весьма прискорбное для вас событие, — заметил Аллейн.
— Что есть, то есть, — деревянным голосом отозвалась Флоренс.
— Уверен, вы наверняка хотите разобраться во всей этой истории по возможности быстро и без лишнего шума.
— Но ведь и так все ясно, разве нет? Она мертва. Яснее не бывает.
— Да, действительно. Но понимаете, наш долг выяснить, как именно и почему это произошло.
— Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как это случилось. Если, конечно, умеете читать.
— Вы говорите о баллоне с распылителем для уничтожения насекомых?
— Ну, ясно дело, что не о духах. Те держат во флаконах, — дерзко ответила Флоренс. Потом покосилась на Аллейна и сбавила тон. Губы у нее задрожали, она плотно сжала их. — Не слишком приятно было, — произнесла она, — видеть то, что довелось мне. Найти ее в таком жутком состоянии. Уж хотя бы меня могли оставить в покое.
— Мы вас скоро отпустим, если будете умницей. Вы проработали у нее довольно долго, я прав?
— Целых тридцать лет без малого.
— И, должно быть, неплохо ладили, раз прослужили у нее так долго.
После продолжительной паузы Флоренс выдавила:
— Просто я хорошо знала ее привычки.
— И вы ее любили, верно?
— Она была хорошая. Другие могут думать иначе. Но я знала ее. Вдоль и поперек. Уж со мной-то она говорила не так, как с другими. Женщина была что надо.
Очевидно, это своеобразная дань усопшей, подумал Аллейн.
— Вот что, Флоренс, — сказал он, — хочу быть с вами честным до конца. Допустим, это вовсе не несчастный случай. Вы ведь хотите знать, как все произошло на самом деле?
— Думаете, она сама над собой такое сотворила? Да никогда в жизни! Уж кто-кто, только не она. Никогда.
— Я говорю не о самоубийстве.
Флоренс смотрел на него в упор. Затем плотно сжала ярко и небрежно накрашенные губы — так, что они превратились в тоненькую алую линию.
— А вот если речь идет об убийстве, — медленно начала она, — тогда, конечно, другое дело.
— Вы ведь хотите знать всю правду? — повторил Аллейн. — Не так ли?
На секунду в уголке рта мелькнул кончик ее языка.
— Верно, — кивнула Флоренс.
— Вот и славно. Инспектор Фокс уже задал вам несколько вопросов, и теперь уже я хочу расспросить вас. Хочу, чтобы вы в мельчайших деталях поведали мне о случившемся. Все, что помните, с того момента, как мисс Беллами начала наряжаться к празднику, и до того момента, как вы вошли в комнату и нашли ее… ну, в том виде, о котором упоминали. Давайте начнем с приготовлений, хорошо?
Работать с Флоренс оказалось непросто. Она насупилась, замкнулась в себе, и каждое слово приходилось вытягивать чуть ли не клещами. Как выяснилось, после ленча мисс Беллами прилегла отдохнуть. В половине пятого к ней вошла Флоренс. Мисс Беллами была «такой же, как всегда».
— А вы не заметили, может, что-то расстроило ее на протяжении дня?
— Да ничего, — после очередной долгой паузы пробормотала Флоренс. — Ничего такого особенного.
— Я потому спрашиваю, — пояснил Аллейн, — что в ванной стоял флакон с нюхательными солями. Вы давали ей нюхательные соли?
— Сегодня утром.
— А что случилось сегодня утром? Ей стало плохо?
— Перевозбудилась, — сообщила Флоренс.
— По какой причине?
— Без понятия, — ответила Флоренс, и рот у нее захлопнулся, как ловушка.
— Что ж, хорошо, — терпеливо произнес Аллейн. — Давайте тогда поговорим о приготовлениях к вечеринке. Вы помогали ей привести лицо в порядок?
Флоренс удивленно уставилась на него.
— Да, верно, — подтвердила она. — Накладывала маску.
— А о чем она в тот момент говорила, Флоренс?
— Да ни о чем. Нельзя говорить, когда на лице у тебя эта маска. Не полагается.
— Ну а потом?
— Потом она накрасилась и оделась. Зашли два джентльмена, и я вышла.
— И это был мистер Темплтон и?.. Кто еще?
— Полковник.
— И кто-то из них подарил ей пармские фиалки?
Флоренс снова удивленно взглянула на него.
— Фиалки? Нет. Она никогда не любила фиалки.
— Но на туалетном столе стоял букетик.
— Не заметила, — сказала она. — Ничего не знаю ни о каких фиалках. Их не было, когда я выходила из комнаты.
— А когда вы снова увидели ее?
— Уже на вечеринке.
— Так, давайте поподробнее.
Секунду-другую Аллейну казалось, что он так и не дождется от нее ответа. Такого бесстрастного лица ему еще, пожалуй, не доводилось видеть. Но вот Флоренс заговорила, и в ней словно вспыхнул какой-то огонек. Она сообщила, что провела первую половину праздника с миссис Пламтри, в маленькой ее комнатке. А потом прозвучал гонг, и они спустились вниз, занять свои места в процессии. Когда смолкли поздравления, старая Нинн чуть не испортила праздник, ляпнув насчет свечей на торте. Флоренс упомянула об этом инциденте как-то отстраненно. Просто сообщила, что Нинн очень старая и иногда забывается, не ведает, что творит.
— Пятьдесят свечей, — мрачно произнесла Флоренс. — Это надо же, сказануть такое! — То был, пожалуй, единственный ее комментарий за все время.
Она понимала, подумал Аллейн, что хозяйка очень огорчилась. И полагая, что может ей понадобиться, вышла в холл. Флоренс слышала обрывки разговора хозяйки с мистером Темплтоном, и тот просил ее не пользоваться какими-то там духами. До сих пор все высказывания Флоренс были скучны и столь же эмоциональны, как список продуктов, которые следовало закупить в бакалейной лавке. Но тут она вдруг резко умолкла. Покосилась на Аллейна, растерялась и не произносила больше ни слова.
— Ну, пока картина ясна, — заметил Аллейн. — Скажите, а мисс Беллами и нянюшка, то есть миссис Пламтри, поднялись наверх вместе или нет?
— Нет, — ответила Флоренс, глядя в одну точку.
— Вот как? А что именно произошло?
— Похоже, Нинн ушла первой.
— Почему? Мисс Беллами кто-то задержал?
— Ну да. Тут влез этот фотограф.
— И сфотографировал ее, да?
— Да. У входной двери.
— Одну?
— Тут он появился. И парень захотел снять их вместе.
— Кто появился?
Флоренс сидела, сложив руки на коленях. Подождав немного, Аллейн спросил:
— Так вы не хотите отвечать на этот вопрос?
— Хотелось бы знать, — выпалила Флоренс, — убийство это или что. Если убийство, то мне плевать, кто он. Ее все равно не вернуть, так что какая теперь разница! В людях можно и ошибаться, я часто ей говорила. С виду такие славные и вроде бы близкие, вот и думаешь, что можно им доверять. Это я ей и говорила. Всю дорогу.
Аллейн призадумался. Неужели эта Флоренс такая мстительная особа? И какие на самом деле отношения были у нее с хозяйкой? Теперь она смотрела на инспектора настороженно и одновременно — с вызовом.
— Так мне хотелось бы знать, — повторила Флоренс, — это убийство? Да или нет?
— Возможно, — ответил Аллейн.
— Вам следовало бы знать, — проворчала она. — Вы же вроде опытный человек, ученый. Говорят, будто копы всегда всё знают.
Интересно, откуда почти тридцать лет назад эта Флоренс попала в дом к мисс Беллами и стала ее приближенной? Сейчас она говорила как какая-нибудь девица из Бермондси. И в ее голосе, до сей поры вполне нейтральном и почтительном, все чаще прорезывались нотки кокни.
Аллейн решил зайти с другой стороны:
— Полагаю, вы очень хорошо знаете мистера Ричарда Дейкерса, не так ли?
— Как же не знать. Разве могло быть иначе?
— Нет, конечно. Наверняка он был для нее скорее сыном, больше, чем просто воспитанником, верно?
Флоренс взирала на него близко поставленными глазками, не более красноречивыми, чем пуговки на туфлях.
— Изображала это, — ответила она. — Если нет таких чувств, то вполне сойдет. Она это умела. Ну и вообще относилась к нему очень хорошо.
— Что ж, — небрежно заметил Аллейн. — Он отплатил ей двумя весьма успешными пьесами, правильно?
— Этими? Да чем бы они были без нее? Разве сыщешь другую такую актрису для главной роли? О Господи! Да тут и говорить не о чем! Это она их сделала, он мог бы и не прикасаться к бумаге. Она вдохнула жизнь в труп! — Флоренс побледнела.
— Насколько я понял, мистер Дейкерс вышел из дома до того, как начали говорить речи? — спросил Аллейн.
— Так и есть. Непристойное поведение!
— Но ведь потом он вернулся?
— Ага, как же. Вернулся только сейчас, — выпалила она. — Вы ведь его видели, верно? — Очевидно, Грейсфилд проболтался.
— Я не имею в виду сейчас. Я говорю о том промежутке времени, когда он первый раз вышел, еще до речей, и потом через полчаса вернулся. И в этом промежутке он ведь еще раз выходил, верно?
— Верно, — еле слышно пробормотала Флоренс.
— И было это до поздравительных речей?
— Верно.
— Постарайтесь вспомнить, что тогда происходило. Миссис Пламтри поднялась наверх, мисс Беллами оставалась в холле. Вы вышли посмотреть, не нужна ли ей ваша помощь. — Аллейн выждал секунду другую, потом выложил козырную карту: — Ричард вошел в дом через главную дверь? Как раз в этот момент, да?
Он подумал, что Флоренс сейчас ответит «нет» — похоже, ее одолевали сомнения. Но тут она вдруг кивнула.
— Он говорил с мисс Беллами? — Флоренс снова кивнула.
— О чем именно?
— Я не слышала. Стояла далеко, в другом конце холла.
— Что было дальше?
— Их сфотографировали, ну а потом они пошли наверх.
— А вы?
— Я тоже поднялась, по боковой лестнице.
— И куда направились?
— Прошла вдоль площадки.
— И потом зашли к ней?
— Миссис Пламтри уже стояла на площадке, — резко отозвалась Флоренс. Аллейн ждал. — А они разговаривали, в ее комнате. Он и хозяйка. Ну и я не стала ее беспокоить.
— А вы могли слышать, о чем они говорили?
Она сердито ответила:
— Кто сказал, что мы могли? Мы не подслушивали, если вы об этом. Ни слова не было слышно. Мисс Беллами засмеялась, один раз. И это все.
— Ну а потом?
— Он вышел и спустился вниз.
— И тогда вы зашли к мисс Беллами?
— Нет, — громко сказала Флоренс.
— Почему нет?
— Решила, что я ей не нужна.
— Почему вы так решили?
— Решила, и все тут.
— Может, — многозначительно произнес Аллейн, — вы поссорились с мисс Беллами?
Флоренс страшно побледнела.
— Это на что вы такое намекаете? — спросила она. А потом добавила уже спокойнее: — Я же говорила вам. Я ее понимала. Знала лучше, чем кто бы то ни было.
— И между вами не случалось никаких недоразумений?
— Нет! — крикнула она.
Аллейн решил не давить на нее.
— И чем же вы занимались? — поинтересовался он. — Вы и миссис Пламтри?
— Просто стояли, и всё. До тех пор…
— Да?
— Пока не услышали кое-что.
— Что именно и где?
— У нее в комнате. Звук такой. Будто что-то упало.
— И что же это было, как думаете?
— Не знаю. Я собиралась войти и посмотреть, но тут услышала мистера Темплтона в холле. Он звал жену. Я спустилась до середины. А он всё зовет, говорит, что гости ее ждут, — продолжила Флоренс, перейдя с прошедшего на настоящее время. — Ну и я пошла за ней. И… — тут впервые за беседу голос у нее дрогнул. — И вошла.
— Ясно, — произнес Аллейн. — Прежде, чем продолжим, Флоренс, может, скажете мне одну вещь? Мистер Ричард в тот момент выглядел огорченным?
— Ага, выглядел, — снова с оттенком неудовольствия ответила Флоренс.
— Когда пришел?
Она кивнула.
— Понимаю. А когда вышел из комнаты мисс Беллами?
Сейчас в голосе Флоренс уже отчетливо прозвучала ненависть.
— Он-то? Да он выглядел… просто жуть смотреть. Он выглядел, — добавила Флоренс, — как сама смерть.
III
То был припадок откровения, настоящий всплеск, даже взрыв эмоций. Но, выдав его, Флоренс вернулась к прежней своей манере — вновь замкнулась, стала ворчлива и подозрительна. И Аллейну не удалось узнать от нее ничего нового о поведении Ричарда Дейкерса. А когда он как бы между прочим предположил, что, может, стоит поговорить со старухой Нинн, Флоренс выдала:
— С ней! Да вам ее ни за что не разговорить! Особенно когда речь идет о нем. — И она категорически отказалась помогать в этом инспектору.
Аллейн уже давно научился чувствовать грань, за которой излишняя настойчивость может привести к полному провалу. А потому вернулся к моменту обнаружения мисс Беллами. Тут Флоренс проявила характерное для нее отношение к сценам насилия. Словно, подумал Аллейн, она по-своему признавала их эпическую ценность и намеревалась воздать ей должное на одном конкретном примере.
Войдя в комнату, Флоренс увидела, что мисс Беллами стоит на коленях, прижав руки к горлу и выпучив глаза. Она пыталась что-то сказать, но производила какие-то жуткие звуки, точно ее вот-вот вырвет. Флоренс пыталась поднять ее, спросить, что случилось, но хозяйка металась по полу и не откликалась на все попытки помочь, билась, точно животное, в мучительных судорогах. Флоренс показалось, что она различила слово «доктор». И тогда она, сходя с ума от страха, выбежала из спальни и бросилась вниз по лестнице.
— Странно, — произнесла сейчас Флоренс. Вот что она чувствовала в тот момент. «Странно». Странно, что такая затасканная театральная фраза пришла ей в голову в критический момент, но она помнила, что спросила: «Есть в этом доме врач?». А ведь ей, Флоренс, было прекрасно известно, что в числе приглашенных есть и доктор Харкнесс! Вспомнив о Харкнессе, она снова пришла в ярость:
— Этот тип! Толку от него было ноль! И не думайте, уж я-то не такая дура и сразу поняла, сколько он принял на грудь. Никак не мог сообразить, где он и что от него требуется, ровно до тех пор, пока полковник не сунул ему за воротник целую пригоршню льда. Даже после этого доктор таращил глаза, как полный идиот, и пришлось помочь ему подняться наверх. Насколько нам известно, — продолжала Флоренс, — он мог бы ее спасти! Насколько нам известно! Но когда он вошел в спальню, все было уже кончено. И если хотите знать мое мнение, это будет на его совести до конца дней. Точно вам говорю. Этот доктор Харкнесс!
Аллейн попросил Флоренс в деталях описать обстановку в спальне мисс Беллами, когда она туда вошла. Но она ничего не помнила, кроме ужасного состояния, в котором пребывала ее хозяйка. Инспектор подумал, стоит ли поднажать на нее, чтобы попыталась вспомнить, но понял: всё сведется к описанию спальни уже после возвращения.
И тогда он сказал:
— Мы уже почти закончили, и у меня остался к вам всего один вопрос. Вы знаете хоть кого-то, кто мог желать смерти мисс Беллами?
Флоренс призадумалась, затем мрачно ответила:
— Да таких пруд пруди. Одни ей завидовали, другие вели себя как предатели. А сами называли себя друзьями.
— Люди той же профессии? — спросил Аллейн.
— Кто ж еще! Взять хотя бы эту Кейт Кавендиш, которой кроме провинциального театра в Брайтоне в межсезонье ничего не светило, если бы хозяйка ей не помогла. Или мистера Альберта Смита, пардон за оговорку, я хотела сказать Сарацина. Если бы не она, до сих пор бы торчал за прилавком универмага где-нибудь в Манчестере. Да вы только посмотрите, как много она для них сделала, и чем они ей отплатили? Да хотя бы сегодня утром!
— А что случилось сегодня утром?
— Хамство и предательство, вот что!
— Ну, знаете ли, это не ответ на вопрос.
Флоренс встала.
— Никакого другого ответа у меня нет и не будет. Вы должны сами знать свое дело. Но если ее убили, только один человек мог сделать это. Так что к чему напрасно тратить время?
— Только один? — переспросил Аллейн. — Вы и правда так считаете?
И тут она впервые за время разговора вдруг испугалась, но ответ прозвучал довольно неожиданный:
— Не хочу, чтобы мои слова вышли за пределы этой комнаты, — она покосилась на Фокса, который тихонько строчил что-то в блокнот. — Не желаю, чтобы меня цитировали, особенно в этом доме. Потому как кое-кто страшно разозлится, узнав, что я здесь наговорила.
— Старая Нинн, к примеру? — предположил Аллейн.
— А вы соображаете, — с чувством произнесла Флоренс. — Ладно. Ну, к примеру, хотя бы она. У нее свои причуды, у меня свои. Только мои, — в ее голосе зазвучало отчаяние, — мои там, откуда уже нет возврата. В том-то и разница. — Лицо ее вдруг исказилось от ненависти, и она яростно выкрикнула: — Ни за что ее не прощу! Никогда! И рассчитаюсь с ней, несмотря ни на что, сами увидите! Тоже мне, Клара Пламтри!
— Но что такого она вам сделала?
Аллейн думал, что сейчас она замкнется снова, однако слова полились рекой. Это случилось, сказала она, после трагедии. Чарльза Темплтона проводили в гардеробную, и пока Флоренс бегала за бутылкой горячей воды для него, на лестничной площадке появилась Нинн. Флоренс была слишком возбуждена, чтобы подробно рассказывать ей о произошедшем. Флоренс отнесла бутылку мистеру Темплтону и вышла. Он был страшно опечален и хотел побыть один. Она вернулась на площадку и увидела, как из спальни вышли доктор Харкнесс и Таймон Гэнтри и заговорили с миссис Пламтри, которая затем шмыгнула в комнату к мистеру Темплтону. Флоренс же тогда одолевало одно-единственное желание.
— Я хотела быть с ней. Хотела прислуживать моей госпоже. О, я знаю, чего бы ей хотелось больше всего на свете! Они оставили ее в таком виде! Она выглядела просто ужасно! И я не хотела, чтобы все глазели на нее, когда она в таком виде, а потом увезли. Уж я-то лучше других ее знаю! Ей бы хотелось, чтобы старая верная Фло привела ее в порядок.
Тут она громко всхлипнула, но взяла себя в руки и упрямо продолжила. Флоренс подошла к двери в спальню и увидела, что та заперта. Это, как догадался Аллейн, привело ее в неописуемую ярость. Она в отчаянии расхаживала взад-вперед по лестничной площадке, а затем вдруг вспомнила, что между спальней и гардеробной есть внутренняя дверь. И она подкралась в двери в гардеробную, очень осторожно приоткрыла ее, чтобы не беспокоить мистера Темплтона. И лицом к лицу столкнулась с миссис Пламтри.
Наверно, подумал Аллейн, то была незабываемая сцена. Две женщины начали шепотом ссориться. Флоренс потребовала, чтобы ее пропустили в спальню. Миссис Пламтри отказалась. Тогда Флоренс сообщила ей, что собирается делать.
— Я сказала ей! Сказала, что я единственный на свете человек, который может привести в порядок бедную девочку. Чтобы она снова стала похожей на саму себя! А Нинн и говорит: не получится. И еще добавила, что по приказу доктора в спальне ничего нельзя трогать. По приказу доктора! Надо было просто отпихнуть ее и пройти. Я уж вцепилась в нее, но было слишком поздно. — Флоренс обернулась к Фоксу.
— Тут идет он. Поднимается по лестнице. А Нинн и говорит: «Вот и полиция! Хочешь сесть в кутузку?» Ну и тогда я сдалась и ушла к себе в комнату.
— Боюсь, она была права, Флоренс.
— Неужели? Теперь ясно, что ничего вы не поняли! Мне не разрешали прикоснуться к телу! Мне! Мне, которая так любила ее! Ладно. Тогда скажите, что делала Клара Пламтри в ее спальне? Говорите!
— Что? — удивился Фокс. — В спальне? Миссис Пламтри?
— Ага! — торжествующе воскликнула Флоренс. — Вот именно, что она. И пусть только попробует отвертеться!
— Но с чего это вы взяли, что она была в спальне? — спросил Аллейн.
— С чего? Да я слышала, что кран включен и в ванну или раковину льется вода. И она была там, занималась тем, на что только я имею право. Наложила свои грязные лапы на мою бедную девочку.
— Но откуда вдруг такие предположения? Почему?
Губы у нее дрожали, и Флоренс провела по ним пальцами.
— Почему? Почему! Я вам скажу, почему. Из-за запаха духов. Такой сильный запах, прямо до тошноты. Так что если хотите засадить кого-то в кутузку, советую начать с Клары Пламтри.
Флоренс скривила губы. И вдруг разрыдалась и опрометью выбежала из комнаты.
Фокс затворил за ней дверь и снял очки.
— Психопатка, — пробормотал он.
— Да, — согласился Аллейн. — Преданная, ревнивая, тупая и упрямая, способная на предательство психопатка. Никогда не знаешь, что и в какой момент они могут выкинуть. Никогда. И боюсь, что, на наше несчастье, таких на этой вечеринке было немало.
И, словно в подтверждение его высказывания, в дверь кто-то сильно грохнул кулаком. Она резко распахнулась, и на пороге предстала старая нянька Пламтри в сопровождении капрала полиции Филпотта. Тот растерянно высился над ней и раскраснелся не меньше, чем сама Нинн.
— Только попробуй меня хоть пальцем тронуть, молодой человек, — угрожающе пробормотала нянька, — и я опозорю тебя на весь белый свет!
— Я должен извиниться, сэр, — сказал Филпотт. — Но эта леди очень настойчиво просила встречи с вами, и поскольку полномочий на ее арест у меня не было, предотвратить это я никак не мог.
— Ничего страшного, капрал, — отозвался Аллейн. — Входите, Нинн. Входите.
И она вошла. Фокс захлопнул за нею дверь. Потом пододвинул старухе стул, однако она на него даже не посмотрела. Скрестив руки на груди, Нинн не сводила глаз с Аллейна. Чтобы смотреть ему прямо в лицо, даже закинула голову, и в этот момент от нее начали исходить такие миазмы, что старушка напомнила миниатюрный дымящийся вулкан, вот-вот готовый извергнуть пепел и лаву. Говорила она каким-то замогильным голосом, и в каждом движении читалась агрессия.
— Я всегда считала, — заговорила она, — что всегда смогу узнать настоящего джентльмена, стоит мне только его увидеть. Надеюсь, вы меня не разочаруете. Только ничего сейчас не говорите. Я должна составить свое мнение.
Аллейн промолчал.
— Эта Фло, которая только что у вас побывала, — продолжила старая Нинн, — никудышного, доложу я вам, происхождения и воспитания. То, что закладывается в ребенка с детства, всегда потом вылезает наружу. Не верьте ни единому ее слову. Что она говорила вам о мальчике?
— О мистере Дейкерсе?
— Вот именно. На ваш взгляд, он вполне взрослый мужчина, а для меня, которая так хорошо его знает, все еще мальчик. Двадцать восемь лет и уже знаменитость. И при всем этом зла в нем не больше, чем в невинном ребенке. И никогда не было. Да, он чувствителен и капризен. Непрактичен, что и понятно. Но чтобы им владели тогда злые умыслы — нет уж, увольте! А теперь скажите, что Фло вам наговорила?
— Ничего ужасного, Нинн.
— Говорила, что он неблагодарен? Или что у него плохие манеры?
— Ну…
— Так вот, ничего подобного! Что еще?
Аллейн молчал. Старая Нинн расправила плечи и положила крохотную морщинистую лапку на руку Аллейна.
— Говорите мне, что еще, — повторила она, глядя ему прямо в глаза. — Я должна знать. Скажите!
— Лучше вы мне скажите, — Аллейн прикрыл ее руку ладонью, — что произошло между мистером Ричардом и миссис Темплтон? Мне очень важно знать. Что это было, а?
Нинн смотрела на него. Губы шевелились, но не издавали ни звука.
— Вы же видели его, — продолжил Аллейн, — когда он выходил из ее комнаты. Что произошло? Флоренс нам сказала…
— Она вам сказала! Она, видите ли, это вам сказала!
— Я и сам бы это скоро выяснил. Так не могли бы вы нам объяснить? Пожалуйста, если сможете.
Нинн опечаленно покачала головой. В глазах стояли слезы, голос звучал неуверенно. Наверняка, подумал Аллейн, решила взбодриться и опрокинула лишний стаканчик прежде, чем идти сюда, вот и захмелела.
— Не могу сказать, — заплетающимся языком пробормотала она. — Не знаю. Один из ее приступов гнева. Бог знает чего могла наговорить, если найдет. Про мальчика такого не скажешь, он всегда был добр и терпелив. — И через секунду Нинн торопливо добавила: — Вы в этом смысле примера с нее не берите. Уж лучше с отца.
Фокс поднял голову от своих записей. Аллейн затих. Старая нянька стояла, слегка пошатываясь, потом села на стул.
— С мистера Темплтона? — уточнил Аллейн.
Нинн кивнула раза два или три с закрытыми глазами.
— Можно и так сказать, — пробубнила она. — Можно… и так… — Голос ее стих, она задремала.
Фокс открыл было рот, но Аллейн махнул ему рукой, и тот промолчал. Настала долгая пауза. Старая Нинн громко всхрапнула, задвигала губами и открыла глаза.
Аллейн спросил:
— А мистер Ричард знал о своем усыновлении?
Нянька пристально смотрела на него.
— Как же не знать, — ответила она. — Его родители погибли в автомобильной аварии, оба, и не верьте никому, кто будет говорить обратное. Да и потом, фамилию он носит Дейкерс. — Она покосилась на Фокса с блокнотом и по буквам повторила: — Д-е-й-к-е-р-с.
— Огромное вам спасибо, — сказал Фокс.
— А как вы думаете, мистер Ричард был очень огорчен, когда вышел из ее комнаты?
— У нее был просто талант огорчать мальчика. Он все принимает так близко к сердцу.
— И что было дальше?
— Он спустился по лестнице. На меня даже не посмотрел. Вообще, наверное, меня не видел.
— Флоренс говорила, что он выглядел как сама смерть, — заметил Аллейн.
Нинн поднялась на ноги и вцепилась маленькими ручками ему в плечо.
— Это о чем она? На что намекает? Почему не сказала, что слышала я? После того, как спустилась? Ведь я ей говорила. Почему же она вам не сообщила?
— А что именно вы слышали?
— Она знает! Я ей говорила. Тогда не придала этому значения, а теперь она будет всё отрицать. Взвалит всю вину на бедного мальчика. Она испорченная девчонка, всегда такой была!
— Так что же именно вы слышали?
— Я слышала, как леди использовала эту штуку. Ну, ядовитую. Слышала шипение! Она себя убила, — заявила Нинн. — А вот почему, мы никогда и не узнаем. Огромный грех на себя взяла. Покончила с собой.
IV
Настала долгая пауза, во время которой Нинн снова начала выказывать признаки сонливости. Фокс подхватил ее под руку.
— Так, потихоньку, осторожнее, — ласково произнес он.
— Тут и говорить-то не о чем, — буркнула она и снова уселась на стул.
— А Флоренс, — заметил Аллейн, — говорила нам, что мисс Беллами на такое не способна.
При упоминании имени Флоренс Нинн тотчас ожила.
— Флоренс говорила то, Флоренс говорила это, — проворчала она. — А не говорила ли ваша драгоценная Флоренс, что не далее как сегодня утром полаялась со своей леди? Говорила или нет?
— Нет, — пробормотал Аллейн, — она об этом не упоминала.
— Ага! Ну вот вам, пожалуйста!
— А чем занимались вы после того, как Ричард выбежал из комнаты и спустился вниз? Ну, после того, как Флоренс ушла и вы услышали шипение пульверизатора?
Тут Нинн снова закрыла глаза, и инспектору пришлось повторить вопрос.
— Я удалилась, — с достоинством сообщила она, — в свою комнату.
— А когда вы узнали о катастрофе?
— Шум начался, беготня. Флоренс в истерике пронеслась с бутылкой горячей воды. От нее ничего не удалось добиться. Ну а потом вышел доктор и сказал мне.
— А после этого чем вы занимались?
Аллейн был готов поклясться — этот вопрос встревожил Нинн, и она сделала немалое усилие над собой, чтобы как-то собраться.
— Не помню, — ответила она, а потом добавила: — Вернулась к себе в комнату. — Нянька открыла глазам и устало смотрела на инспектора.
— Вы уверены, Нинн? Уверены, что не пошли проверить, как там мистер Темплтон?
— Да не помню я. Может, и ходила. Наверное, все же пошла. Всего и не припомнишь, — сердито добавила она.
— Ну и как он? В каком был состоянии?
— А вы как думаете, в каком? — возмутилась нянька. — Хуже некуда. Не говорил. Был шокирован. Естественно. Мог вообще умереть, сердце у него слабое. От шока и всего прочего.
— И как долго вы у него пробыли?
— Не помню. Потом пришла полиция и выгнала всех.
— А вы, — продолжал расспрос Аллейн, — заходили в спальню?
Нинн довольно долго молчала.
— Нет, — выдавила она наконец.
— Уверены? Что не заходили в ванную комнату и не начинали наводить порядок в спальне?
— Уверена.
— Прикасались к телу?
— Я в спальню не заходила.
— И не позволили сделать это Флоренс?
— Опять она вам чего-то наговорила?
— Флоренс сообщила, что хотела войти и тогда вы — что вполне справедливо — сказали ей, что врач запретил.
— Да она истеричка. Глупая девчонка. Испорченная… во многих отношениях.
— А мистер Темплтон входил в спальню?
— Он был вынужден, — с достоинством ответила Нинн, — пройти через эту комнату. В туалет. Так ему было удобнее. Это ведь, надеюсь, не запрещено?
— Конечно, нет.
— Что ж, хорошо, — нянька подавила икоту и поднялась со стула. — Мне надо прилечь отдохнуть, — громко заявила она, и поскольку Аллейн понимал, что ничего больше из старухи не вытянуть, пришлось ее отпустить.
Фокс вызвался проводить ее, но предложение было отвергнуто. И Нинн торопливо зашаркала к двери.
Он распахнул перед ней дверь.
А там, на лестничной площадке, стоял Ричард Дейкерс. И вид у него был донельзя смущенный.
V
Вообще-то его застигли в тот момент, когда он быстро отскочил от двери. И вот теперь так и застыл на месте, глуповато улыбаясь уголком рта. Старуха Нинн, увидев его, тоже остановилась, потом собралась с духом и подошла к нему.
— Нинн, — глядя мимо нее на Аллейна, произнес Ричард с вымученной веселостью, — что это ты тут делаешь, а?
Нянька смотрела ему прямо в глаза.
— Говори сам за себя, — буркнула она в ответ. — Иначе они тебя вконец запутают.
— Может, тебе лучше прилечь? Ты прямо сама не своя.
— Вот именно, — надменно произнесла Нинн. — Как раз собиралась.
И она неуверенной походкой двинулась к боковой лестнице.
— А вы что здесь делаете, мистер Дейкерс? — поинтересовался Аллейн.
— Хотел пройти к себе в комнату.
— Боюсь, сейчас это невозможно. Мы заняли ее на некоторое время. Но если вы хотите что-то забрать…
— О господи! — в сердцах воскликнул Ричард. — Когда же наступит конец всем этим унижениям? Нет! Нет, мне ничего здесь не надо! По крайней мере, пока. Просто хотел побыть в своей комнате в одиночестве, посидеть, подумать.
— В вашем распоряжении вся гостиная, — сердито заметил Фокс. — Так что можете посидеть и подумать там. Но как вам удалось пройти мимо нашего постового, сэр?
— Он был занят. Пытался отогнать от входной двери целую толпу газетчиков. Вот я и проскочил, по боковой лестнице.
— Что ж, — произнес Аллейн, — советую вам вернуться туда, откуда пришли. И если уж вам так претит гостиная, можете присоединиться к гостям, которые собрались в соседнем помещении. В том случае, разумеется, если вы не хотите остаться и поведать нам всю правду, рассказать, в чем истинная цель вашего визита.
Ричард открыл было рот, потом закрыл. Затем развернулся на каблуках и сбежал вниз. За ним последовал было рассерженный Фокс, но приостановился.
— Сейчас устрою этому парню в холле хорошую выволочку, — заявил он. — Утратили всякое понятие о том, что это значит — держать помещение под наблюдением. Мистер Дейкерс вернулся к себе в кабинет. Как думаете, сэр, что ему здесь понадобилось?
— Думаю, он вспомнил о промокательной бумаге, — ответил Аллейн.
— А, это. Что ж, может быть. А эта миссис Пламтри оказалась довольно ценным свидетелем. Согласны, сэр?
— Да, неплохим. Но это еще ничего не доказывает, — ответил Аллейн. — Ни черта.
— Неплохо было бы заняться этой Фло вплотную. Если, конечно, старушенция сказала правду.
— Ну, все зависит от того, в каких сейчас отношениях эти дамочки. Все же интересно, что за звуки обе они слышали в ванной?
— Получается, — заметил Фокс, — что сперва Фло услышала грохот, а уж затем раздалось шипение, о котором говорила миссис Пламтри?
— Да. Полагаю, что так.
— И Флоренс сразу после этого ушла?
— А Нинн, услышав шипение, осталась. Именно так.
— Отсюда следует логический вывод, — не унимался Фокс, — что как только мистер Дейкерс выбежал из спальни, леди с оглушительным шумом упала на четырехслойный ковер.
— А потом обрызгала себя с головы до ног ядом для садовых вредителей.
— Именно так, мистер Аллейн.
— Предпочитаю менее драматичное толкование этих свидетельств.
— И все равно, все складывается не в пользу мистера Дейкерса. — Поскольку Аллейн не ответил, Фокс продолжил: — Как считаете, миссис Пламтри не соврала, когда говорила о его происхождении?
— Возможно. По крайней мере, сама она верит в это.
— Может, — размышлял вслух Фокс, — родился он вне брака, ну а потом отец и мать поженились?
— Одни догадки. Так, погодите-ка секунду. — Аллейн достал с полки «Кто есть кто в театре». — Ну вот, пожалуйста. Великолепно. Дата рождения отсутствует. Кёртис говорит, мисс Беллами пятьдесят. В 1932 вышла замуж за Чарльза Гэвина Темплтона. Так, где тут у нас драматурги? Дейкерс. Ричард. Тоже весьма скудная запись. Родился в 1931. Образование — Вестминстер и Тринити. Список работ — три пьесы. И это все. Вот что, Фокси, думаю, мы сможем накопать значительно больше, если возникнет такая необходимость.
Фокс промолчал.
— Меня вот что интересует, — произнес после паузы он. — После того, как Флоренс спустилась вниз, миссис Пламтри осталась на лестничной площадке одна?
— Похоже на то.
— И она слышала, как покойная использует распылитель с ядом. Что, если она вошла и попрыскала из него сама? На покойную.
— Ладно. Допустим, что так. Но зачем?
— Да просто из мести. За то, что мисс Беллами плохо обращалась со своим подопечным, сыном или кем он там ей приходился? Вошла, попрыскала и успела смыться до того, как вернулась Флоренс.
— Тебе нравится эта версия?
— Нет, не очень, — вздохнул Фокс. — А как вам история о том, что будто бы миссис Пламтри пробралась в спальню и переместила труп?
— Она этого не делала. Тело находилось в том же положении, в каком его оставили Харкнесс и Гэнтри. Ну разве что Харкнесс страдал от похмелья и ничего такого не заметил.
— Возможно, то были совсем незначительные изменения.
— Но ради чего, скажите на милость?
— Бог его знает, — ответил Фокс. — А вы уловили запах духов, исходящий от миссис П.?
— Не уловил ничего, кроме сильного запаха портера.
— Да, такой любые духи перешибет. Ладно, забудем об этом, — разочарованно произнес Фокс. — Это глупо. А как насчет грохота, который они слышали после того, как мистер Дейкерс выбежал из комнаты?
— А, это. Может, от того, что леди зашвырнула гравюру с мадам Вестрис в ванную?
— Зачем?
— Из профессиональной зависти? Или же то был его подарок на день рождения и она сорвала злобу на Вестрис?
— Сплошь одни догадки. Ничем больше не занимаемся, — досадливо проворчал Фокс. — Ладно. Каков будет наш следующий шаг, сэр?
— Надо прояснить обстановку. В частности, проверить, чем была вызвана эта вспышка гнева со стороны мистера Берти Сарацина. И, полагаю, самый короткий путь к прояснению всех обстоятельств — это беседа с Аннелидой Ли.
— Да, пожалуй. Вы ведь вроде бы знакомы с этой юной леди, мистер Аллейн?
— Видел ее в книжном магазине дяди. Очаровательная девушка. А Октавиуса знаю давно и хорошо. Вот что, Фокси. Советую обойти лагерь, идет? Надо поговорить с дворецким. Побеседовать со служанками. Собрать любую информацию, имеющую отношение к общей картине. Четко прояснить последовательность событий этого дня. Разъяренная Фло намекала на какое-то предательство со стороны Сарацина и мисс Кавендиш. Тут тоже надо бы разобраться. И попробуйте уговорить слуг накормить людей. Так, а это что такое?
Он вышел в коридор и приблизился к лестничной площадке. Дверь в комнату мисс Беллами была распахнута настежь. Доктор Кёртис и доктор Харкнесс стояли у входа и наблюдали за действиями двух мужчин в белых халатах. Они уложили тело мисс Беллами на носилки и аккуратно прикрыли белой простыней. Капрал полиции Филпотт, стоявший чуть ниже на ступеньках, сказал:
— О’кей, ребята, — и началась столь знакомая процедура. Белые халаты пересекли площадку, затем немного изменили угол своей ноши и стали осторожно спускаться по лестнице. Мисс Беллами совершала по ней свое последнее путешествие в этом доме. Аллейн услышал какие-то приглушенные звуки у себя над головой. Он отошел чуть в сторону, и стал виден узкий пролет боковой лестницы, ведущей на второй этаж. Там, еле заметная в тени, застыла Флоренс. И рыдала — именно эти звуки инспектор и слышал.
Аллейн последовал за носилками. Он видел, как отъехала машина для перевозки покойников, коротко поговорил со своими коллегами и двинулся к книжному магазину Октавиуса Брауни.
Октавиус после закрытия использовал магазин как гостиную. Шторы были задернуты, на столе горела лампа для чтения, отблески огня в камине играли на корешках книг, в помещении царили покой и тишина. Октавиус уютно устроился в глубоком красном марокканском кресле с книгой в руке и с котом на коленях.
Он уже снял свой праздничный костюм и по привычке переоделся в старые серые брюки и сильно поношенный, но милый его сердцу бархатный пиджак. Примерно с час после ухода Ричарда Дейкерса (Аннелида отказалась принять его) Октавиус чувствовал себя глубоко несчастным. Но затем она спустилась, немного бледная, но в остальном в порядке, и извинилась за то, что вела себя глупо. А потом поцеловала его в макушку и приготовила на ужин омлет. И вот теперь сидела на своем обычном месте, по другую сторону камина за большим ящиком картотеки и составляла каталог. Время от времени Октавиус не мог преодолеть искушения, садился повыше, чтобы видеть ее, и тогда племянница корчила страшную гримасу, он отвечал ей тем же — оставшись наедине, они часто так развлекались. Октавиус на время успокаивался, но не до конца. Он очень любил Аннелиду, однако принадлежал к тому типу людей, у которых неприятности, постигшие любимых, вызывают глубокое сострадание и раздражение одновременно. Ему хотелось, чтобы Аннелида была весела и бодра, и чтобы на нее было приятно смотреть. И если подозревал, что она плакала, страшно огорчался, чувствовал свою беспомощность, злился на себя за то, что не знал, как ей помочь.
В дверь позвонил Аллейн, и открывать пошла Аннелида. Инспектор тут же заметил, как она слегка отвернулась и опустила голову, не желая, чтобы он увидел заплаканные глаза.
Многие покупатели Октавиуса были также его друзьями, поэтому ничего необычного в том, что они заходили после закрытия, не было. Аннелида сразу предположила, что этот гость заглянул к ним просто на огонек. Как, впрочем, и Октавиус — он очень обрадовался, увидев Аллейна. Тот уселся между ними в кресло и ощутил ненависть к своей работе.
— Вы оба смотритесь так необыкновенно уютно и по-диккенсовски, — произнес он, — что сразу чувствуешь себя незваным гостем.
— Аллейн, мой дорогой, надеюсь, эта аллюзия никак не связана с неповторимой малюткой Нелл и ее сопливым и глупым дедушкой. Нет, просто уверен, что это не так. Возможно, вы думали о «Холодном доме», где ваш коллега сыщик вдруг решил забежать на огонек к друзьям. Вроде бы помнится, что его визит закончился для хозяев печально. А именно — арестом. Надеюсь, вы оставили наручники в Ярде.
— Вообще-то, Октавиус, — заметил Аллейн, — я действительно здесь по делу. Но клянусь: никого из вас арестовывать я не собираюсь.
— Вот как? Боже, что за интрига! Наверняка вам понадобилась какая-то книжная справка? О неком злодее, испытывающем непреодолимую тягу к предметам коллекционирования?
— К сожалению, нет, — ответил Аллейн. — Дело куда как серьезнее, Октавиус, и имеет косвенное отношение к вам обоим. Насколько я понял, сегодня вечером вы были гостями на дне рождения мисс Беллами, не так ли?
Аннелида и ее дядя непроизвольно всплеснули руками.
— Да, — подтвердил Октавиус. — Мы были там. Но недолго.
— Когда прибыли?
— В семь. Нас приглашали в шесть тридцать, — уточнил Октавиус, — но Аннелида сказала, что приходить точно в назначенное время — это теперь «дурной тон».
— Мы ждали, — подхватила Аннелида, — пока начнут собираться другие гости.
— И наверняка следили за теми, кто прибыл первыми?
— Ну, немножко. Я подглядывал. Выглядели несколько устрашающе.
— А не заметили случайно среди них человека с букетиком пармских фиалок?
Октавиус дернул ногой.
— Черт побери, Ходж! — воскликнул он и добавил уже мягче: — Как запустит когти в бедро и месит, точно тесто. Несознательный котище, пошел вон!
Он толкнул кота, и тот возмущенно спрыгнул на пол.
— Знаю, что вы ушли раньше всех, — сообщил Аллейн. — И вроде бы даже знаю, почему.
— А что случилось, мистер Аллейн? — спросила Аннелида. — К чему все эти расспросы?
— Дело очень серьезное, — повторил Аллейн.
— Может, Ричард… — начала она и умолкла. — Что вы пытаетесь нам сказать?
— С ним все в порядке. Да, он испытал шок, но сейчас все нормально.
— Аллейн, дорогой мой…
— Дядя, — остановила Аннелида Октавиуса, — давай лучше послушаем.
И тогда Аллейн по возможности деликатно и просто рассказал им, что произошло. О своих предварительных выводах не упомянул и словом.
— И мне хотелось бы знать, — заключил он, — не заметили ли вы каких-либо перемещений на улице.
— Но вы сами видите, шторы у нас задернуты, — произнес Октавиус. — Так что выглянуть на улицу мы никак не могли. Ведь так, Нелли?
Аннелида проговорила:
— Это страшный удар для Ричарда, очень болезненный, невосполнимая потеря… — А затем с досадой добавила: — Я отказалась его видеть, когда он заходил. Практически прогнала. Он никогда мне этого не простит. Да я сама себе этого не прощу…
— Дитя мое дорогое, у тебя были все основания повести себя именно так, а не иначе. Она всегда была таким милым созданием, но, очевидно, порой все же сказываются недостатки воспитания, — заметил Октавиус. — Мне всегда казалось, — добавил он, — что человек оказывает плохую службу усопшему, чрезмерно восхваляя его. Да, разумеется, nil nisi, все это так, но ведь и меру надо знать.
— Я вовсе не о ней думаю! — воскликнула Аннелида. — Я думаю о Ричарде!
— Неужели, крошка моя? — встревоженно спросил он.
— Простите, мистер Аллейн, — сказала Аннелида. — Я действительно скверно себя веду. И это можно объяснить разве что истеричностью, присущей людям театра.
— Я приписываю это вполне естественному шоку при получении плохих новостей, — возразил Аллейн. — И поверьте, это ваше актерское поведение, которое я сейчас наблюдаю, можно с полным основанием назвать консервативным. Вы, должно быть, новичок в этом деле.
— О, тут вы правы! — отозвалась девушка. В ее глазах светилась благодарность.
Настал момент, когда инспектор мог рассказать этим людям о своих предварительных выводах, и начать ему помог никто иной, как Октавиус. Он спросил:
— Но почему, мой добрый друг, вас так заботят все эти мелочи? Разве полиция в подобных случаях не должна…
— Все верно, — подхватил Аллейн. — Полиция делает свое дело. Просто они должны убедиться…
И далее он объяснил им, в чем именно должна убедиться полиция. И когда сказал, что им необходимо точно знать о произошедшем в оранжерее, Аннелида так страшно побледнела, что ему показалось — она вот-вот упадет в обморок. Но девушка все же взяла себя в руки и через минуту честно поведала ему о том, что именно случилось в оранжерее.
Таймон Гэнтри, Монтагю и Ричард договаривались с ней о читке главной роли в новой пьесе «Земледелие на небесах». Тут вошла Мэри Беллами. Она какое-то время оставалась незамеченной и прекрасно поняла, о чем идет речь.
— Она страшно рассердилась, — ровным бесстрастным голосом продолжила Аннелида. — Подумала, что против нее затевается заговор, и обвинила меня… меня… — Тут голос у нее дрогнул, но через секунду девушка все же продолжила: — Она сказала, что я умышленно привлекаю к себе внимание Ричарда, чтобы как-то закрепиться в театре. Не помню всего того, что она наговорила. Они пытались остановить ее, но от этого она пришла в еще большую ярость. Потом вошли Кейт Кавендиш с Берти Сарацином и мистер Темплтон. Она набросилась и на них. Речь шла о какой-то новой постановке. И их тоже она обвиняла в заговоре. По ту сторону стеклянной двери я видела дядю… Ну, как в каком-то ночном кошмаре, когда тянешься к человеку за помощью, а он недоступен. А потом мистер Темплтон вышел и заговорил с ним. А следом вышла и я. Дядя вел себя безупречно. И мы пошли домой.
— Да, чертовски неприятная история, — протянул Аллейн. — Для вас обоих.
— О, просто ужасная, — согласился с ним Октавиус. — И весьма загадочная. Сами знаете, она всегда производила такое очаровательное впечатление. Такая потеря… — Он взъерошил волосы.
— Бедный дядюшка! — сказала Аннелида.
— А полковник Уорендер в оранжерее был?
— Это ведь кузен Темплтона, верно? Внешнее сходство очевидно, — произнес Октавиус. — Да, он там был. Потом вышел в холл и пытался сказать нам что-то приятное, бедолага.
— Ну и другие тоже, — заметила Аннелида. — Боюсь, я плохо воспринимала все эти утешения. Я… мы просто ушли, и все.
— И Ричард Дейкерс вышел следом за вами?
— Да, — ответила она. — Вышел. — Но я тут же ушла к себе в комнату и отказалась его видеть. И это неправильно, просто ужасно!
— И что же он тогда сделал? — спросил Октавиуса Аллейн.
— Сделал? Дейкерс? Он был страшно взволнован. Мне даже стало жаль его. Очень рассердился на мисс Темплтон. В пылу гнева наговорил массу неприятных вещей, но я уверен, все это несерьезно.
— Каких именно вещей? — спросил Аллейн.
— О… — протянул Октавиус. — Насколько помню, он обвинял миссис Темплтон в том, что она разрушила его жизнь. И все это в крайне экстравагантной и необдуманной форме. Мне было грустно это слушать.
— А перед уходом он сказал, что собирается делать дальше?
— Да, говорил. Сказал, что придет домой и будет выяснять с ней отношения. Хотя как он собирался это делать в самый разгар праздника, мне лично непонятно. Я проводил его до двери, попытался успокоить, видел, как он вошел в свой дом.
— И больше вы его не видели?
— Собственно говоря, нет. В этот момент зазвонил телефон. А он у нас, сами знаете, в задней комнате. Ну, я ответил, а когда вернулся, на секунду показалось, что он маячит за витриной. Наверное, потому, что я все время думал о нем.
Аннелида тихо ахнула, но ее дядя продолжил:
— Просто обознался. К этому времени уже совсем стемнело, и он вырисовывался на фоне этой витрины. И тогда я спросил: «Дорогой мой, что еще случилось?» — ну или что-то в этом роде. И он обернулся, и тогда я увидел, что это вовсе не Ричард, а полковник Уорендер.
— Зачем он приходил? — нервно спросила Аннелида.
— Полагаю, дорогая, что по поручению своего кузена, рассыпался в извинениях, пытался что-то объяснить. Лично я считал нужным как можно меньше обсуждать эту историю. Ведь мы с Нелл не так хорошо знакомы с Уорендером, да и потом, все это дело не имело к нему прямого отношения. Нет, уверен, он приходил с самыми лучшими намерениями, это несомненно. Ну и я, соответственно, был с ним очень вежлив, но избавился от гостя через несколько секунд.
— Так, с этим все ясно, — сказал Аллейн. — Но позвольте на минуту отвлечься от темы. Вы вроде бы большой эксперт по части викторианской гравюры, верно? Они пользуются спросом? Помнится…
— Вот это совпадение! — воскликнул Октавиус. — Мой дорогой, не далее как сегодня утром продал одну такую вещицу молодому Дейкерсу. В качестве подарка ко дню рождения его… О господи боже ты мой! — его наставницы.
— С изображением мадам Вестрис?
— Так вы видели ее? Очаровательная работа, верно?
— Да, — кивнул Аллейн. — Очаровательная.
Инспектор чувствовал на себе взгляд Аннелиды — она не сводила с него глаз. А затем задала вопрос, которого он от нее ждал:
— Мистер Аллейн, вы ведь считаете, это не несчастный случай?
Он дал ей неизбежный ответ:
— Мы пока не знаем. Не уверены.
— Но сами-то вы как считаете? Что подсказывает сердце? Я должна знать. Обещаю, я не наделаю глупостей, ничем вам не помешаю. Ведь вы считаете, что ее убили, верно?
— Боюсь, что так, Аннелида, — подтвердил Аллейн.
— Вы говорили об этом Ричарду?
— Ну, в общих чертах.
— Но он догадался?
— Не знаю, — осторожно произнес инспектор, — о чем он подумал. Пока я оставил его в покое, ему надо было побыть одному.
— Почему?
— Он тяжело воспринял известие о смерти мисс Беллами. Даже сознание потерял.
Аннелида молча смотрела на него секунду-другую, затем резко вскочила на ноги.
— Не жди меня, дядя, и ни о чем не беспокойся, — сказала она.
— Девочка моя дорогая, — растерянно пробормотал Октавиус. — Ты это о чем? Куда собралась?
— К Ричарду, — ответила она. — Куда ж еще? Конечно, к Ричарду!
