Глава девятая
Командир взвода старший лейтенант Жеребякин
Али Илдарович терпеливо дожидался, когда я завершу разговор с капитаном дорожно-патрульной службы. Мне трудно сказать, насколько реально он переживал по поводу беды, произошедшей с моим отцом, но живую заинтересованность этим вопросом эмир демонстрировал.
– Что капитан говорит?
– Отцу сделали укол, он спит, поэтому звонка не слышит. Но Ивченко видел на определителе мой номер и позвонил со своего аппарата. Из семи переломов только один сложный, но операции не требуется. Врач говорит, отец будет пару лет хромать и испытывать в ноге болевые ощущения.
– Про какое заявление вы говорили?
– Капитан спрашивал, буду ли я писать заявление на человека, который отца сбил, интересовался, был ли водитель настроен к отцу недоброжелательно.
– Откуда ты можешь это знать! – проявил эмир естественную мужскую объективность. – Не думаю, что отец тебе по телефону жаловался…
– Правильно думаете, товарищ подполковник.
Если какое-то время назад в обращении «товарищ подполковник» я сам слышал нотки издевательства, то теперь уже потерял их окончательно, называл эмира по бывшему его званию вполне привычно. Точно так же я говорил у себя в бригаде, общаясь, например, со своим комбатом. Беседовать с этим человеком на «вы» я тоже начал без особого усилия, никак не перебарывая себя, хотя раньше всегда говорил «ты» любому бандиту, будь то эмир или рядовой автоматчик.
– Отец не из тех людей, кто будет жаловаться на отношения с соседями. Он человек бесконфликтный, в состоянии любую ссору перевести в шутку, пусть порой и грубоватую. Я очень сомневаюсь, что сосед решил отомстить отцу таким образом, и умышленно сбил его машиной. Поэтому писать заявление я отказался. Если отцу это будет нужно, то он сам это сделает.
– Тот человек, который его сбил, не сбежал с места ДТП, хотя вокруг была темнота, сразу позвонил в «Скорую помощь» и попросил диспетчера вызвать полицию. Я по его голосу почувствовал, что он был сильно испуган, по крайней мере, очень волновался. Мне показалось, что переживал этот старик не за себя, а за Ивана Владимировича. Наверное, неплохой он человек, если судить по его действиям. Хотя может быть и наоборот…
– В смысле?
– Я встречал изворотливых людей, которые заранее просчитывали все свои действия и плохие легко выдавали за хорошие. Здесь такой вариант тоже вполне допустим. Что за люди – соседи твоего отца?
Я только плечами передернул и проговорил:
– Я не знаю никого из отцовских соседей. Я там не жил, в Челябинске вырос. Отец с матерью, когда на пенсию вышли, уехали на ее родину. Она тогда уже сильно болела, надеялась, что на родной земле ей легче станет. Продали квартиру, переехали. Мама там и умерла. Отец один остался. Но возвращаться не пожелал. Для него и Челябинск тоже не родной город. И ко мне переехать не захотел. Сказал, что еще может сам за собой ухаживать.
Я поздно хватился, все же еще раз поднял трубку, нашел последний входящий номер, послал вызов и тут же услышал ответ:
– Слушаю, капитан Ивченко…
– Старший лейтенант Жеребякин беспокоит.
– Я понял по номеру.
– Товарищ капитан, у меня к вам просьба будет. Вы увидите того человека, который отца сбил?
– Я сейчас как раз у себя в кабинете с ним сижу, беседую, пишу новый протокол.
– Попросите его сделать то, за чем мой отец домой ночью возвращался. Пусть вместо него курей покормит… Просто по-соседски. Они же здесь ни при чем.
Капитан, наверное, убрал трубку от лица. Мне слышно было только, как он что-то говорит, но слов разобрать я не мог.
– Алло, старлей, он обещает и курей, и щенка покормить, и кота, когда тот заявится. Говорит, кот постоянно шляется по лесу и не каждую неделю подкормиться приходит. Иногда кошку с собой приводит. Всегда одну и ту же.
– Спасибо, капитан. Есть у отца такой кот. Но он и сам себя всегда прокормит. А про щенка я даже не знал еще. Новосел, видимо. У меня все. Конец связи…
– Конец связи, – подтвердил капитан и отключился от разговора.
Признаться, меня эти общечеловеческие бытовые разговоры не слишком отвлекали от основного моего дела. Я время от времени посматривал на монитор планшетника, ни на минуту не забывал о том, что мой взвод сейчас медленно продвигался в сторону пещеры. По большому счету, он уже достиг ее, миновал пять засад, где бандиты были уничтожены, согласно нашей обычной тактике, при помощи снайперов.
В засадах, скорее всего, были пулеметы. О наличии крупнокалиберного я уже знал, но должны были быть и другие, в первую очередь ручные. Сейчас они перешли в руки бойцов спецназа и значительно усилили плотность нашего огня.
Скорее всего, оставлять без дела крупнокалиберный пулемет «Утес» старший сержант Раскатов, человек бережливый и хозяйственный, не пожелает. Он обязательно постарается использовать такую технику.
Я, не в пример ему, оставил китайский пулемет «Тип 77» того же калибра на посту «духов», уничтоженном нами у входа в ущелье. Разумеется, без затвора. Я посчитал, что таскать на себе гору металлолома – это лишняя, ненужная нагрузка на бойцов, имеющих оружие с глушителями. На крупнокалиберные пулеметы его не поставишь. Толку от этого не будет, поскольку их пуля покидает ствол со слишком высокой скоростью, превышающей скорость звука.
Хотя на тот же «Утес» порой устанавливается мощный оптический прицел от винтовки. Этот пулемет может бить и одиночными выстрелами. Его можно использовать как дальнобойную крупнокалиберную снайперскую винтовку, способную на значительном расстоянии проломить борт, скажем, бронетранспортера. Однако при операциях в горах против бандитов, не имеющих своей бронетехники, обычно используются именно качества настоящего пулемета, которому оптический прицел потребен разве что для первого выстрела.
Крупнокалиберный пулемет «Утес» даже при всей своей собственной тяжести так подскакивает при автоматической стрельбе, что приходится обкладывать ему сошки тяжеленными камнями. Благо в горах их хватает с избытком. А держать глаз постоянно прижатым к резиновому наглазнику прицела вообще опасно. Так легко можно заработать солидный синяк.
Но практически все бойцы моего взвода управляться с крупнокалиберным «Утесом», как и с другими пулеметами, умеют и знают все достоинства и недостатки этого вида оружия. Значит, можно не опасаться, что мои парни будут светить в ночи синяками.
Кроме того, использование крупнокалиберного пулемета в условиях горного ущелья чревато образованием эха, которое сливает в единый звуки разных выстрелов и делает их просто пугающими, устрашающими для противника. Правда, при стрельбе в ущелье следует держаться подальше от стен, потому что эхо способно уронить сверху даже убийственно крупный камень. Но бойцы взвода это знают и берегутся.
А что касается автоматных глушителей, то при выезде на боевое задание мы обычно берем с собой около двадцати-тридцати сменных резиновых обтюраторов для них. Много места такой груз не занимает. Обычный обтюратор рассчитан примерно на две сотни выстрелов и не любит работу очередями. Каждый боец лучше командира знает, сколько патронов он расходует в бою, поэтому сам о себе заботится.
Правда, наши автоматы «АК-12» очередь отсекают, превращают ее в короткую, всего в два выстрела. Так раньше стреляли изначально только отдельные офицеры, потом и все. Теперь мы обучаем такой стрельбе и солдат. Очередь в два патрона обтюратор еще терпит, тем не менее при интенсивной стрельбе изнашивается.
Сменить обтюратор, а если есть необходимость, то и оба, поскольку в глушителе их два, – для тренированных рук дело полутора минут. Конечно, не всегда это бывает удобно делать в бою, но бойцы приспособились и к такому. Они могут выполнить эту несложную операцию даже вслепую, хоть с закрытыми, хоть с завязанными глазами. И, естественно, даже в самую темную ночь, даже перед рассветом, когда луны и звезд на небе уже нет и темноту, кажется, можно потрогать рукой и ощутить, какая она есть в реальности.
Сейчас, судя по стрелкам моих командирских часов, наступило как раз это время. Но мне подумалось, что те бойцы, которым было необходимо это сделать, уже сменили в своих глушителях обтюраторы на новые.
Али Илдарович подошел ближе, остановился у меня за спиной, через плечо глянул на монитор планшетника. Быстро же он начал понимать, что здесь к чему! Но школа у эмира была и в самом деле весьма качественная. Современный американский майор был не во многом грамотнее советского престарелого подполковника. Ну разве что в работе с самыми современными гаджетами. Хотя и здесь нескольких слов Османа хватило для того, чтобы Дадашев все схватил на лету и уже мог ориентироваться в обстановке, глядя на монитор.
– Вас что-то интересует, товарищ подполковник? – сурово спросил я, желая таким вот тоном пресечь его любопытство.
Но Али Илдаровича смутить было трудно. Он просто сделал вид, что не уловил моей суровости. Он умел адаптироваться к ситуации, этого у эмира не отнять.
– Просто жду развязки. Как думаешь, старлей, что твои бойцы без твоей опеки предпримут? Они тебя не бросили, значит, уважают, считают настоящим человеком. Ты, судя по всему, их хорошо готовил.
– Да, я старался. Думаю, что они скоро войдут в пещеру.
– У входа трое часовых. Они обязательно поднимут тревогу.
Признаться, я часовых не видел. Но они, если Али Илдарович говорит, должны быть. Наверное, сидят, замаскированные, в специальных «гнездах», оборудованных заранее. Пусть я их не заметил, но это еще не значит, что «духов» там нет. Однако я за свой взвод мог поручиться. Они часовых обнаружат и уничтожат.
Мой планшетник подал привычный сигнал. Мне пришло текстовое сообщение. Я взял гаджет в руки, повернул к Дадашеву тыльной стороной, чтобы он ничего не видел, и только после этого сообщение открыл.
На связь со мной вышел старший сержант Раскатов. Он сообщил, что бойцы нашли мой шлем среди камней. Тот теперь на поясе у замкомвзвода. Старший сержант хотел было подстроить «Волчье ухо» к своему приемоиндикатору, но на нем отсутствовали драйвер и программа работы с прибором.
Одновременно старший сержант доложил мне и о том, что взвод занимает позицию перед входом в пещеру. Я и сам видел это на мониторе. Снайперы только что ликвидировали часового с крупнокалиберным пулеметом, сидящего в нише над входом.
Я тут же отстучал на клавиатуре встречное сообщение о том, что есть еще пара часовых, которых необходимо обезвредить. Старший сержант не отвечал больше минуты, и все это время мы с Али Илдаровичем смотрели в глаза друг другу. Я видел, что он желает спросить о сути сообщения, полученного мной, но не торопился поставить его в известность.
Бывший подполковник не выдержал первым и все же осведомился:
– Есть новости?
– Есть! Ваших часовых, товарищ подполковник, выставленных перед входом в пещеру, уже не существует в природе. Они ликвидированы…
– Я сказал тебе о них, а ты передал своим солдатам. Выходит, я предал своих людей…
В его голосе слышался упрек, словно я поступил нечестно.
– Во-первых, я не просил вас говорить и не обещал, что не буду использовать против ваших бандитов то, что вы скажете. Во-вторых, можете себя не укорять. Я не успел ничего сообщить, как мне пришел доклад об уничтожении часовых. – Я просто не желал добивать отставного подполковника чувством вины и потому сказал неправду.
Чувство вины могло его толкнуть на активные действия, которые мне были совершенно не нужны. А сообщение и в самом деле только что пришло. Я сразу ткнул в него пальцем, чтобы открыть весь текст, пока показанный одной только строчкой.
«Нашли еще двоих, – доложил старший сержант Раскатов. – Слева «дух» с ручным пулеметом сидел почти внутри входа, в нише. Справа тоже пулеметчик. Он находился так далеко, что сам едва ли мог контролировать попытку прорыва в пещеру. Был способен только огнем пулемета припугнуть. Первое отделение подошло вплотную к площадке перед входом. Сразу после этого на нее вышла большая группа бандитов. Почти полтора десятка. Атакуем?»
Мне хотелось набрать фразу: «Если хочешь, позови их играть в карты».
Это относилось к эпидемии, некоторое время назад охватившей взвод. Мои бойцы едва ли не все свое свободное время посвящали карточной игре. При мне, конечно же, никто не играл. Солдаты стеснялись даже колоду показать и такое вот занятие не афишировали. «Стукачей» во взводе не водилось никогда, но я знал о заразе, одолевшей моих парней.
Мне хотелось упрекнуть старшего сержанта, которому полагалось в мое отсутствие контролировать поведение взвода. Но набирать все это на непривычной сенсорной клавиатуре было слишком сложно и долго. Поэтому я отделался коротким «Да!».
Крупнокалиберный пулемет «Утес» заговорил сразу, как только ушло мое сообщение. Нам в гроте были прекрасно слышны его выстрелы.
Эмир посмотрел на часы.
– Твои стреляют? – поинтересовался он.
– Мои. Из пещеры сейчас вышли полтора десятка ваших бандитов.
Услышав мои слова, эмир поморщился. Но я упорно не желал называть его людей ни бойцами, ни моджахедами. Бандиты, в моем понимании, и в Африке остаются бандитами. Дадашев не стал меня поправлять, не пожелал обострять обстановку.
– Смена на посты отправилась, – объяснил Али Илдарович. – Они еще не знают, что постов у нас уже нет. По графику их время подошло.
– И смены, думаю, тоже уже нет… – безжалостно констатировал я.
– Сомневаюсь. У моих парней хорошая школа. При первых выстрелах они залегли. Сразу всех «положить» было невозможно.
– У моих выучка лучше. Они уже на площадке перед входом. Подошли незамеченными. Раз пулемет замолчал, значит, солдаты сейчас будут здесь. Ждем их, товарищ подполковник!
– Эмир! – закричал кто-то в большой пещере.
Я не знал, что там происходит, хотя вопли «Аллах Акбар» звучали достаточно истерично.
Я ожидал обострения ситуации и вовремя поднял автомат. Полог резко отодвинулся, и в грот не вошли, а стремительно ворвались долговязый Салих и еще какой-то тип с окровавленной головой, явно раненый. Две мои короткие малошумные очереди тут же уронили того и другого лицом в каменный пол.
Но в этот раз бандиты, находившиеся за пологом, услышали металлический грохот оружия, упавшего на каменный пол. Трое людей эмира тут же рванулись в грот, прямо под мой ствол. Моя стрельба по ним благодаря глушителю не привлекла лишнего опасного внимания.
Положив боевиков, я скользящими шагами переместился к входу, отодвинул полог, выглянул сначала сам, потом высунул ствол автомата. Бандиты, находившиеся в главной пещере, сместились вперед, ближе к входу, оставили костры у себя за спиной. Я подумал, что это было не самым лучшим решением. На фоне костров их все равно было видно. В данной ситуации лучше было бы отступить в глубину большой пещеры, оставить костры впереди себя. Бойцы моего взвода, я уверен, поступили бы именно так.
Но в конкретной ситуации это не смогло бы спасти бандитов. Автоматы моих солдат были оборудованы оптическими прицелами с тепловизорами, и темнота не мешала им вести прицельный огонь. Правда, сами бандиты при этом лучше видели бы моих спецназовцев, находящихся по другую сторону костров, но это никоим образом не уравнивало бы шансы на победу.
Вдруг у меня за спиной раздался пистолетный выстрел. Я обернулся. Эмир Дадашев стоял над телом одного из своих бандитов. Я сразу заметил, что боевик лежал не в том положении, в котором оказался после моей очереди. Видимо, он был только ранен, пришел в себя и схватился за автомат, желая выстрелить мне в спину. Пистолетная пуля прервала эту попытку. А сам пистолет остался в руке эмира.
– Латиф хотел тебя застрелить… – словно оправдываясь, как-то даже виновато сказал Али Илдарович.
Я при этом подумал, что вину он чувствует перед тем человеком, которого застрелил, но это не играло решающей роли. Теперь бывший подполковник ВДВ спас уже не старшего сержанта Жеребякина, а старшего лейтенанта с той же фамилией. Значит, он переступил черту и оказался по одну со мной сторону пропасти. Сумел перепрыгнуть. При этом я понимал, каких усилий это ему стоило, но на разговоры у меня времени не было. Да и желания высказывать слова одобрения или же осуждения тоже не имелось.
Я снова высунулся за полог, сместился в сторону, в темноту, и сразу обратил внимание на то, что бандиты уже заняли места за бруствером, выложенным из камня. Его наличие и объясняло, почему они стремились вперед, а не назад. Но бруствер прикрывал их только со стороны наступающего взвода, оставлял отрытыми для меня. Я быстро дал четыре короткие, неслышные очереди и ни разу не промахнулся.
При этом пистолет, остававшийся в руках Али Илдаровича, все же вызывал у меня легкое беспокойство. Мне трудно было предположить, как поведет себя этот человек. Пожелает ли он остаться подполковником Дадашевым, или же за спиной у меня окажется вооруженный эмир Махмудшах аль-Афалаби. Это тоже был допустимый вариант.
Следующая пуля, выпущенная из этого пистолета, вполне могла достаться мне, хотя я, разумеется, предпочел бы, чтобы Али Илдарович не стал стрелять ни в меня, ни в себя. Меня еще мог бы спасти бронежилет, если бы эмир целился в корпус. А при самоубийстве люди обычно выбирают голову. Им в такие моменты наплевать на эстетичность. Они просто стреляются, и все…
– Старлей, смотри внимательней. Мои люди могут среагировать на звук пистолетного выстрела, раздавшийся в моем гроте… – подсказал мне эмир из-за полога.
После этого я вообще перестал его опасаться. Тем не менее я беззвучно пробрался чуть дальше и принял в сторону, чтобы стать невидимым и для эмира, и для кого-то еще со стороны. Свет слабой лампочки сквозь толстый полог не проникал.
– Смотрю, товарищ подполковник, спасибо, – сказал я.
Мне самому тоже подумалось, что одиночный пистолетный выстрел в гроте привлек внимание бандитов, находившихся за каменным бруствером. Подсказку на этот счет дал мне тепловизионный оптический прицел автомата.
Я увидел, как двое бандитов посмотрели в нашу сторону и обменялись какими-то фразами. После чего один из этой пары, видимо, выполняя приказание второго, перекатился в низинку. Там он приподнялся и что-то крикнул визгливым, как мне издали показалось, голосом.
Тут же к нему в низинку перекатились еще пятеро бандитов. В результате позиция обороны банды, и без того не самая мощная, была сильно ослаблена. Все шестеро стали на четвереньках пробираться в сторону моей позиции. Однако бандитские задницы, видимо, хорошо «светились» в тепловизорах солдат моего взвода. Результат не заставил себя ждать. Через несколько секунд боевиков осталось только трое.
Они продолжали движение, укрываясь за камнями, оставаясь невидимыми для моих бойцов. Но эти боевики в темноте, естественно, не замечали меня. Дистанция до них составляла метров двадцать пять – двадцать восемь. Я стрелял прицельно, в головы. С такой дистанции я и без оптического прицела не промахнулся бы, поскольку огонь нескольких больших костров хорошо освещал пещеру и четко выделял контуры бандитов, передвигающихся в мою сторону.
Таким вот образом я без проблем избавился от опасности, угрожавшей мне…
