Глава 20
За забором остановилось такси. Хлопнула дверь. К калитке подплыла ажурная белая шляпа. Не успел Степа, сидевший на траве, подумать: «Кто бы это мог быть?» — как голос бабушки развеял все сомнения.
— Соловьи, открывайте!
Он устроил бабушку в складном кресле в тени яблони. Перетащил поближе к ней старый плед — на нем сидел Яся и увлеченно разматывал рулон туалетной бумаги. Бабушка держала на коленях пакет с игрушкой, ожидая, когда можно будет вручить ее правнуку.
— Я вчера разговаривала с Богданом. Он еще неделю пробудет в Домске, — будто невзначай сказала она.
— Да? — прохладно спросил Степа.
— Ваша ссора просто нелепа. Пора это прекратить! Сегодня уже пятница, когда ты собираешься позвать его на день рождения?
— После дождичка, угу, после дождичка в четверг.
— Степа… — Бабушка устало оперлась лбом на руку, скрыв лицо за полями шляпы. — Я ведь старый человек…
— А-а, шантаж! Ба, ты крепче пирамид… Быстрый!
Степа отвлекся и упустил из вида Ясю, а тот уже топал на всех четырех конечностях к сарайчику в углу участка. Синяя дверь сарая в кои-то веки оказалась приоткрытой и обещала юному исследователю массу открытий.
— Стой, Быстрый!
Степа побежал за ним и увидел, как попка Ярослава, обтянутая колготками, исчезает в темном провале двери.
— Нет! — Он рывком поднял Ясю на руки. Тот уже тянул ручки к большому колуну, стоявшему рядом со входом в сарай.
Яся, разумеется, заорал, и, чтоб успокоить его, пришлось зажечь свет и отвлекать его поленницей. Степа объяснял ему, что дерево бывает разное, березу рубить легче, а на вишне хорошо делать шашлык, когда в дверном проеме появился силуэт бабушки.
— Я не понимаю, как будто я тебя прошу с отцом поселиться вместе…
Степа вздохнул. Упорство бабушки сворачивало горы. Обычно он восхищался этим ее качеством, но не сейчас.
— Извини, конечно, извини, но ты помнишь, что было, когда отец в последний раз приехал на мой день рождения? На пятнадцать лет, ага.
Майя приподняла тонкую бровь.
— Был прекрасный вечер в семейном кругу, а что?
— О да, очень душевно! Зашкаливала душевность. Особенно когда папуля решил набить морду Артему.
— Припоминаю, — невозмутимо сказала бабушка. — Это было несколько неразумно, если учитывать, что муж твоей матери бывший десантник.
— Неразумно? Скажем прямо: дебош.
— Кто старое помянет… — махнула рукой бабушка. — Скажи, зачем тебе столько дров? Разве вы топите печь?
— Пригодятся. А печь — нет, печь, это, перекладывать надо. Пойдем отсюда. Яся, отпусти полено… Уй!
Яся послушал отца, что случалось крайне редко. Брошенный полешек упал Степе на ногу.
— Пойдем в дом, — сказала Майя. — Я не в настроении гоняться за тобой и Ясей по всему участку.
В доме Степа занялся чаем, а Майя наконец отдала Ярославу свой подарок: механического рыжего щенка, по нажатию кнопки лаявшего, ходившего и даже задиравшего лапу. Яся остолбенел от такого богатства.
Сев за стол, бабушка постучала ногтем по мобильному Степы.
— Позвони отцу.
Степа уставился на нее взглядом бассет-хаунда, сдвигая брови домиком все тесней и тесней. Майя рассмеялась, но постучала по телефону снова.
— Между прочим, я его, да, я его звал на свадьбу, — сказал Степа. — Я человек вежливый, местами даже послушный. Угу. Только он не приехал.
— Он не мог. Он… мм… — Майя задумалась, — был очень занят по работе.
— Да-да, загорая на яхте. Тяжелая работа, ой-ей.
Майя дипломатично промолчала.
— Как по-твоему, что? Что я мог сказать, когда меня спрашивали, почему нет отца? Я всем наврал, что он живет в Канаде. Угу, всем! Юльке, ее родным, своим друзьям.
— Канада — это банально. Почему не Шамбала? — усмехнулась бабушка.
— Тогда уж космос. «Мой отец пилотирует орбитальную станцию, ага, не смог вырваться». Нет, как ты представляешь? Придут родители Юли на день рождения, как я им объясню, что папаша Канаду в глаза, да, в глаза не видел?
Майя пренебрежительно фыркнула.
— Как-то объяснишь. Сам поставил себя в неловкое положение. Сте-па! — Она снова постучала ногтем по телефону.
Нужно было что-то придумать. Очень вовремя Яся, попытавшийся оторвать щенку ухо (безуспешно), издал недовольный крик. Степа подхватил сына на руки и выставил вперед, как каравай.
— Вот! Он Ярослава напугал! Мне Юля сказала: «Ни на шаг не подпущу твоего отца!» Угу, Юля. Говорит, он непредсказуемый, с ним Яся может заикой стать.
— Неужели говорит? — улыбнулась бабушка. — Странно, я вчера заходила к твоей жене на работу, мы очень мило поболтали, в том числе про Богдана… Ни о чем подобном она не упоминала.
Степе срочно понадобилось укрыться вместе с Ясей под столом. Бабушка, восседая наверху в своей неоспоримой правоте, постукивала о ножку стола замшевой туфлей на изящном каблучке.
— Ау-у, ты здесь?
Степа вылез и вытянулся перед бабушкой во весь рост.
— Хорошо, ты меня прижала к стенке. Да. У меня нет причин не позвать его, — вздохнул он. — Еще одна дань вежливости, маленькая ложь. Что мне, трудно? Но я просто не хочу. Не хочу.
В наступившем молчании они мерили друг друга взглядами. Лицо Майи стало печальным. Она тяжело встала из-за стола, постояла несколько секунд напротив Степы, а затем опустилась на колени.
Ее длинная черная юбка с шорохом легла на пол траурными волнами. Степа замер.
— Ты что? — закричал он.
— Я прошу тебя, — сказала его гордая бабушка, глядя снизу вверх. — Для меня немыслимо важно, чтобы ты не рвал с ним связь. Чтобы у тебя был отец, у Богдана — сын, у Яси — дед. Прошу, Степа.
На веранде «Дворянского гнезда» ветер колыхал белую кисею между столбами, выдувал ее парусом.
— Что бы ты ответила, если б я сказал, что хочу купить квартиру в Домске?
— А ты хочешь?
На край стола, посередине между Богданом и Вероникой, села стрекоза — бирюзовая палочка с крыльями из тончайшей слюды. Миг — и взлетела.
— Кто ж не захочет? — усмехнулся Богдан. — Старинный русский город, плюс экология на высоте… местами. А у меня седина в бороду, бес в ребро, захотел припасть к родным пенатам.
С веранды ресторана открывался уютнейший вид. Внизу лениво плескала мелкая Волховка, напротив, на поросшем травкой берегу, стояли розовые и желтые особнячки, выстроенные когда-то купцами и фабрикантами. Послеполуденное солнце изливало на землю летнюю благодать.
— Раз так, я бы ничего не говорила, — лукаво ответила Вероника. — Я бы тебя схватила — вот так! — и она впилась в его плечи наманикюренными пальчиками, — и уволокла к себе в нору! То есть в агентство.
— Тащи меня, лиса, я не против.
Вероника отпустила его и засмеялась. Отпив глоток вина, она спросила:
— Ты серьезно насчет квартиры?
Ветер кинул ей на лицо прядь рыжеватых волос, Вероника изящно отбросила ее.
— Вполне. Кому бы из своих агентов ты меня поручила?
— Ты шутишь! — фыркнула она. — Разумеется, никому! Я бы сама тебя взяла. Хочешь, хоть завтра подпишем контракт и поедем на показ!
«Про контракт милая Вероника между тем не забыла», — отметил про себя Богдан. Он отпил глоток андалусского красного из бокала и сказал:
— Я хочу, чтобы мне квартиры показывал Степа.
Риелторша надулась.
— Без обид! — поднял руки Богдан.
— Почему Степа? — Вероника в раздражении стала пилить ножом куриную грудку. — Прогуляться по городу вы и без этого можете. А как риелтор, извини меня, конечно, но я повыше уровнем буду!
Богдан послал ей воздушный поцелуй через стол.
— Без обид.
— Ты хочешь переехать? — кисло спросила Вероника. — Зачем тебе вообще квартира?
— По секрету… — Богдан замолчал и молчал до тех пор, пока Вероника не стала подгонять его:
— Ну, ну! Не скажу никому!
— Я квартиру хочу не для себя, а для Степки.
— О-о! — У Вероники помягчели глаза.
— Хватит ему ютиться в этом пережитке феодализма.
— Какой ты замечательный отец! — таяла Вероника.
— Собственно, поэтому я хочу, чтобы он меня возил.
Вероника задумалась, крутанула пальцем белую кувшинку в майоликовой плошке, украшавшую стол.
— И все равно пусть лучше я буду агентом! Не надо мешать личное и профессиональное.
— Нет, тут понимаешь, какая штука… Я хочу Степе сделать сюрприз. Подарок — он же всегда приятней, когда сюрприз.
— То есть чтобы он показывал тебе квартиры, не зная, что ищет для себя?
— Именно. Как тебе это место, Степа? Что думаешь про планировку, Степа?
— Гениально! — захлопала в ладоши Вероника.
— Единственная загвоздка… — начал Богдан, но его прервало появление на веранде ресторана фигуры в белой форме.
— Здрасте! Здрасте! — Повар почти побежал от двери к их столику, улыбаясь до ушей.
Обедавшие посетители оборачивались и провожали его взглядами — и не только потому, что повара в «Дворянском гнезде» обычно не выходили к гостям. Лицо повара — полное, будто не до конца вылепленное, с глазами навыкате, было с очевидностью «не таким».
— Здравствуй, Леша. — Богдан встал ему навстречу.
Богдан протянул Лешечке, Бориному брату, руку, а тот схватил ее обеими руками, потом выпустил, кинулся обнимать Богдана, но остановился — не знал, как правильно. Тогда Богдан приобнял его.
— Я вчера первый день работал! Целых шесть часов! — взволнованно говорил Лешечка. — Ко мне все хорошо относятся, мне доверяют: морковь доверяют, капусту, картошку, укроп, огурцы…
— Понял, все доверяют. Правильно, так и должно быть.
Краем глаза Богдан заметил, что Вероника смотрит на их обнимающуюся группу с изумлением и некоторой брезгливостью.
— Я аккуратно режу, так же как дома. Сегодня мне ананас резать дали, — поделился Леша.
От дверей зала на Лешу уже строго смотрела администратор. Богдан послал ей улыбку в тридцать два зуба и помахал рукой: все нормально.
— Леш, ты молодчина. Работай и дальше аккуратно, будут тебя ценить. Ну, иди, тебя, наверно, на кухне ждут.
— Да, — согласился Леша.
Он пошел на выход, но через два шага обернулся, вспомнив.
— Спасибо вам! — просиял Леша. — Да, спасибо!
— За что тебе спасибо? — спросила Вероника, когда Богдан вернулся за стол.
— Ум-ум… Я его сюда помощником повара устроил, — жуя бифштекс, ответил Богдан.
— Какой ты умничка! — всплеснула руками Вероника. — Да, трудно таким людям с работой…
Она помолчала немного.
— У меня одна знакомая родила неполноценную девочку… какой ужас! — вполголоса сказала Вероника. — Я когда была беременна, так боялась. Я молилась: только бы ребенок без всяких этих! Не знаю, что бы я сделала, если…
— Не забивай свою очаровательную голову. И мою бесценную голову тоже. К счастью, Леша не твой сын и не мой сын.
Вероника пожала плечами и снова принялась за еду.
— Так, к нашим баранам… или барану? Позвонишь сейчас Степе? — напомнил Богдан. — Обрадуй его, что он будет моим агентом. Только маленькая проблемка, — как можно более легким тоном сказал он, — мы со Степкой на днях чуток поссорились. Это, сама понимаешь, ерунда, как поссорились, так и помиримся, но — кто знает? — он может закочевряжиться: не-е-ет, не хочу-у такого клиента, найди другого…
— У меня не закочевряжится. На меня где сядешь, там и слезешь, — отрезала Вероника.
— Не спорю. Вот ты и поднажми на него слегка! Мягкой кошачьей лапкой.
Вероника, разыгравшись, шлепнула его по руке и мяукнула.
— Позвонишь сейчас?
— Знаешь что? — Она взяла мобильный и встала из-за стола. — Я выйду в зал. Все эти рабочие вопросы — не хочу при тебе.
Богдан предпочел бы слышать все своими ушами, но смирил раздражение.
— Конечно, моя радость! — улыбнулся он.
Бабушка ушла десять минут назад, а Степа, как лег после ее ухода на пол, так и лежал. Сил моральных встать не было. А еще было ужасно стыдно и больно, потому что это ведь он Майю на колени поставил — он, своим упрямством, жалкой попыткой отстоять свое «не хочу»… из которой ничего не вышло. Между тем в его душе это «не хочу» разгорелось только сильней, но теперь надо было стиснуть зубы и проглотить его.
Яся подозрительно затих в беленькой комнате. Степа кое-как поднялся и добрел туда. Ну конечно. Разве мог Быстрый замолчать потому, что разглядывает книжку или беседует с плюшевым кроликом? Ха-ха. Припав к плинтусу, он отдирал обои. Степа даже ничего не сказал ему, только махнул рукой.
Он позвонил Борису и извинился, что вчера его выпроводил.
— Ты, это, в понедельник — да? Придешь?
В понедельник Степа собирался отметить свой день рождения в пивном баре с четверкой друзей, в том числе, как обычно, с Борисом.
— Аск! Даже не думай, что от меня избавишься.
— Заметано.
Только смолк голос Борьки — позвонила Вероника. С начальницей состоялся совершенно неожиданный разговор. Да, огорошила его Вероника… Он стал упираться — в ход пошли угрозы, уговоры, снова угрозы… Через пятнадцать минут Степа положил трубку и бухнулся на стул с таким чувством, будто его переехал каток. Из груди сипло, как из сдутого шарика, вышло нецензурное шипение.
Яся отозвался ревом.
— Извини, Быстрый, не сдержался. Что? Что ты хочешь? Что там это, на очереди? Жратва и сон. Щас. Пюрешечку. Шлеп. Бум. Вкусно? Слава богу. Шлеп. А мы утремся. Эх, Степаныч, мне бы сейчас полежать навзничь. Часов сто. Понимаешь, у? И чтоб меня не трогали. Э-эх, Степаныч! Разве пострадаешь с тобой? Не. Наелся? Славно. Пошли на воздух. Ох…
Он вынес сытого и хмурого Ярослава во двор, усадил младенца в коляску. В деревьях шумел ветер, небо равнодушно голубело, а сердце придавила такая тяжесть, что хотелось самому влезть вместо младенца в коляску, свернуться клубком и пропасть.
— Сказку рассказать? — вздохнул Степа. — Нет? А я все равно расскажу. Тошно, Ясь… Жил-был царь… и помер. Нет. Жил на свете храбрый портняжка… обделался. Нет. Жили-были брат и сестрица… заблудились в лесу. Точка. Все не то.
Степа покатил коляску по двору до ворот и обратно, туда-сюда. Левое колесо дребезжало на гравии. «Отвалится скоро. Ну и хрен с ним». На розовом, задремывающем лице Яси дергались нервные тени листвы. В резиновом шлепанце метался и колол ногу камушек. От дальних-дальних соседей приходил звук пилы.
— Ну, еще это, одна попытка, — пробормотал Степа. — Мм… Шел однажды… шел этот… кто-нибудь… шел однажды добрый человек…
