Глава 8
Не троньте бабушку!!!
Я быстро учусь. Быстро встаю в указанное время, ещё быстрее привожу себя в порядок, умываюсь, одеваюсь и бегу на завтрак. Ем я тоже быстро и немного. Просто через десять минут меня начнут гонять палкой по дому, а с набитым желудком сложнее уворачиваться.
Я пропускаю меньше ударов, чем какой-то месяц назад, мой французский и немецкий стали гораздо лучше, хотя изучать эти языки приходится экспресс-методом через ругательства, богохульства, мольбы о пощаде и воющее перечисление тех частей тела, по которым мне только что от души врезали шваброй.
Я стал лучше знать Лондон, его улицы, закоулки, окраины и центр, поскольку мы постоянно выезжали куда-то на места преступлений. Я даже немножечко научился готовить, справлялся с заваркой чая, омлетом и тостами, а ещё вполне себе продвинулся на ниве изобретательства.
Я ценил редкие визиты к пьяной бабушке, всегда появляясь с деньгами, виски и табаком, что существенно укрепило наши родственные чувства друг к другу. Мне пришлось выучиться если не любить, то хотя бы уважительно относиться к выходцам из других стран и даже не затыкать уши на весьма противоречивые песни профсоюза кебменов.
Я встречался со многими интересными людьми или «близкими к природе», понимал их нравы, изучал привычки, рисковал, подавал голос, брал на себя ответственность и не боялся последствий. В общем и целом, если взвесить все плюсы и минусы, мне всё-таки очень нравилась эта экстремальная работа на рыжего лиса Ренара.
– Майкл?
Это моё новое имя. Так-то я Эдмунд, но вы все в курсе, верно. Я повторяюсь, да?
Да. Это просто нервы, в последние несколько дней моего учителя хотят убить, и даже не спрашивайте почему. Думается, для представителей криминального мира ответ очевиден. Но хуже всего, что заодно с ним на тот свет запросто мог отправиться и я как случайный свидетель, секретарь, помощник и доверенное лицо.
С другой стороны, можно ли придумать более увлекательную игру для четырнадцатилетнего мальчика, чем в догонялки со смертью на лондонских улочках? До последнего момента меня это скорее заводило, чем пугало. А потом оказалось, что в это жутковатое действо вовлечены не только мы с Ренаром, но и…
– Месье, сержант Гавкинс просит принять его. – В гостиную вошёл лысый дворецкий.
– Ах, Шарль, старина, как-нибудь поделикатнее намекните ему, что сегодня я не в настроении.
– Слушаюсь, месье.
– Шутка! – вовремя опомнился мой учитель, хотя время для визитов, честно говоря, было малоподходящим, какой-то час до полуночи.
– Я так и понял, месье.
Мы засиделись в тот вечер, в четыре руки разбирая бумаги, связанные с прошлыми делами Лиса, которые он вёл как в частном порядке, так и будучи независимым консультантом Скотленд-Ярда. Если бы опубликовать все архивы за последние пять-шесть лет, уверен, что любой издатель выложил бы кругленькую сумму за эти истории. Ужасные преступления, загадочные кражи, ритуальные убийства и сплошные тайны, тайны, тайны…
Честно говоря, я уже и сам изрядно зевал, но, стоило в комнату войти поджарому доберману, сон как рукой сняло.
– Ренар, подлец! Я тебя задушу-у!
Старый Шарль поймал Гавкинса сзади за шею в стальной захват, и, как бы ни был силён доберман, вырваться он не мог. После короткой бесплодной борьбы, хрипа, капанья пены на дорогой ковёр наш гость всё-таки сдался, спрятал клыки и поднял вверх правую лапу.
– Прошу прощения, дж… джентльмены, – поправляя воротничок, извинился он.
Мой учитель мягко кивнул и жестом предложил ему кресло. Меньше чем через минуту тот же дворецкий подал тёплые сливки.
– Друг мой, не буду заводить разговоров о погоде. Хотя с утра было солнечно, потом дождь, а сейчас столь мерзостный ветер, что хоть на улицу не выходи. Я бы предложил вам пару капель виски, но уверен, что сливки свернутся.
– Химическая реакция, сэр, – подтвердил я.
– В сторону шутки, – буркнул сержант, но сливки принял. – Я уже извинился за свой срыв, но дважды извиняться не буду. Дело очень серьёзное, двое наших детективов в больнице, отравлены при неизвестных обстоятельствах.
– Очень печально, но таковы реалии полицейской службы. Рисковать жизнью во имя закона и есть святой долг Скотленд-Ярда.
– Дьявольщина, оставь эти пропагандистские лозунги для своего кудрявого мальчишки! – устало рыкнул Гавкинс. – Мне-то не надо вруливать весь это уставной трёп. Есть проблема…
– Весь внимание, – очень серьёзно кивнул месье Ренар.
– Смотрите. – На стол перед нами легли две бумажки. – Это было в кармане Хоркинса, а это передала нам супруга Мейсона. Что теперь скажешь, Лис?
– Какой-то шифр. – Мой учитель практически не глядя пододвинул обе записки мне. – И, как я догадываюсь, вы, дорогой друг, получили нечто подобное? Иначе не примчались бы ко мне за помощью.
– Да, дьявол вас побери, я получил её! И нет, я бы ни за что на свете не унизился бы перед тобой, хамло рыжее, если бы сегодня такую же записку не получил Хаггерт!
Лицо месье Ренара на мгновение стало каменным.
Если над сержантом он всегда подшучивал, зачастую даже на грани фола, то седого инспектора он уважал и, думается, наверное, даже любил. Мой наставник никогда бы не допустил и мысли, что мистеру Хаггерту могут всерьёз угрожать.
Да и кто бы на такое пошёл? Мелкая преступная шушера боялась Скотленд-Ярда как огня. Крупный криминалитет всплывал крайне редко и вряд ли был способен на уничтожение высоких чинов полиции. Так называемые любимые высшим обществом джентльмены-мошенники отличались особым благородством, категорически отказываясь пачкать руки в чьей-либо крови.
Оставалась лишь та таинственная организация, которой вроде бы и нет, но за последнее время мы слишком часто стали наступать ей на хвост. Что ж, возможно, теперь и Скотленд-Ярд предпочтёт не закрывать глаза на эту проблему.
– Когда вы получили записку, сержант?
– Позавчера. Я понимаю, к чему вы клоните. – Гавкинс опустил голову. – Мейсон и Хоркинс попали в больницу спустя два дня. Мой срок наступает завтра. Я не знаю, как эти дьявольские письмена могут быть связаны с отравлением детективов, но если завтра отравят меня, то кто защитит инспектора?
– Шарль!
– Да, месье?
– Будьте добры, вызовите кеб для сержанта. И особенно постарайтесь, чтобы это был Фрэнсис.
– Будет исполнено, месье. Ваш знакомый кебмен обычно дежурит на перекрёстке, – поклонился дворецкий, исчезая так незаметно, словно бы растворяясь в воздухе.
Я и не подозревал, что он так умеет. Вот бы мне научиться, аж слёзы навернулись от зависти.
– Майкл?
– Да, сэр. – Я мгновенно вернулся к реальности.
– Насколько хорошо ты разбираешься в пиротехнике? Нам нужен небольшой, компактный, но зрелищный взрыв.
– В мастерской есть ящик с петардами, – почесав в затылке, вспомнил я. – Написано «хранить до Рождества», но если вы…
– Можешь вскрыть, – великодушно разрешил месье Ренар. – Сделай короткий фитиль, горение не больше минуты, иначе всё будет выглядеть слишком гладко.
– Могу поставить реле и задать время. Потом сработает электрозаряд, и – бумс!!! А зачем?
– Ради спасения нашего боевого товарища. Ты ведь тоже беспокоишься о судьбе сержанта и не хотел бы присутствовать на его похоронах?
– Так вроде никто пока не умер, только отравился, – начал было я, прежде чем догадался сменить тон. – Разумеется, сэр! Я даже удивлён вашему вопросу, сэр! Сержант Гавкинс дорог мне, как родной дядя, которого у меня никогда не было, но если бы был, сэр, то я бы всё равно ставил сержанта на первое место!
– Витиевато, сбивчиво, но по теме, – одобрительно улыбнулся Лис. – О, да ты ещё тут?
– Нет, я уже там!
Фактически меньше чем через минуту я действительно в поте лица своего трудился в лаборатории. Общая идея моего учителя была понятна: мы должны инсценировать «трагическую гибель» добермана, не дожидаясь, пока неизвестные преступники подсыпят ему яд.
И пускай летальный исход для жертвы не является целью этих «отравителей», но даже и демонстративное смахивание с шахматной доски некоторых значимых фигур Скотленд-Ярда могло бы привести к непредсказуемым последствиям. Тут речь о внутренней политике, это сложная вещь…
Если допустить, что инспектор Хаггерт лежит в больнице и лучшие врачи Лондона борются за его жизнь, то кто посмеет после такого показательного акта не исполнить волю авторов таинственных записок. Страх – вот первое оружие шантажа и террора!
Как вы понимаете, в юные годы я был не чужд определённой патетики.
Итогом почти часа моих трудов стала вполне себе сносная и относительно безопасная бомба. Я бы, возможно, справился быстрее, но первый образец взорвался прямо в лаборатории, оставив чёрное пятно на потолке и напрочь сбрив мне брови.
Исправив технические недочёты, мне удалось получить куда более управляемый вариант. Когда он был представлен мистеру Лису, тот внимательно всё проверил и признал, что я сумел справиться с непростой задачей.
– Но на благодарность Гавкинса, между нами, особо не рассчитывай. Устав британской полиции не знает слова «спасибо» и уж тем более «услуга за услугу». Однако, не защитив его, мы не спасём инспектора.
– Это я понимаю, сэр.
– Отлично. Нам остаётся надеяться, что Фрэнсис ездит крайне аккуратно и наверняка остановится на перекрёстке пропустить прохожих.
– А… разве нельзя как-нибудь его предупредить?
– Можно, но опасно, – вздохнул мой наставник, почёсывая нос. – Если за Гавкинсом следят, в чём я уверен, то любая, твоя, моя или чья-то ещё, попытка пошептаться с кебменом будет замечена и принята к сведению. Придётся рискнуть.
– Жизнью вашего друга, сэр?
– Я тебя умоляю! Фрэнсис здоровый жеребец, что ему сделается?!
На самом деле в голосе месье Ренара всё-таки чувствовались некоторые нотки беспокойства, которые он неуверенно пытался скрыть. С этической точки зрения то, что он легко позволял своим друзьям рисковать собой, было несомненным минусом в его поведении. Но ведь и он так же безответственно сам рисковал ради них собственной жизнью.
Образно выражаясь, Ренар был тем генералом, что идёт в бой впереди своих солдат. И, кто бы что ни думал, ему верили, за ним шли.
Когда получивший все инструкции, с бомбой и банкой краски за пазухой, сержант Гавкинс покинул наш дом и сел в кеб, мы все навострили уши. Громыхнуло минут через пять-шесть, улицу озарило фейерверками, раздался свист констеблей, и общая шумиха начала набирать обороты.
– Все сидим тут, – жёстко приказал мой учитель. – Если всё прошло, как планировалось, мы узнаем об этом из газет. Если же Гавкинс сглупил и подорвал сам себя, то я назову его самым тупым псом Британской империи! И потребую, чтобы именно эти слова были выбиты на его надгробном камне. Шарль, не забудьте подать мне утренние газеты к завтраку.
В такие моменты я буквально поражался его чёрствости и бездушию, но Лис был неумолим. Меня отправили спать, в доме погас свет, и, наверное, ещё никогда я так страстно не желал, чтобы утро наступило быстрее! А лучший способ этого достичь несложен, надо просто уснуть. Что я и сделал…
Сны были размытые и незапоминающиеся, так что мне вам даже и рассказать нечего.
Вскочил как по часам, в семь утра, привёл себя в порядок, а когда спустился вниз, старый дворецкий как раз накрывал ранний завтрак для моего учителя. Месье Ренар был в прекрасном расположении духа, он улыбался и подкручивал усы.
– Присоединяйся, мальчик мой, пока омлет не остыл. – Широким жестом он пригласил меня за стол. – Думается, в ближайшее время нас ожидают хорошие новости.
Примерно часа через два утренние газеты доказали его правоту. Мы все смогли наконец-то спокойно вздохнуть. Лис попросил меня прочитать заметку.
– «Ужасное преступление! Кошмарные подробности! При въезде на Тауэрский мост, на перекрёстке, взорвался паровой кеб! Страшной силы поток пламени прорвал крышу, напугав кебмена и прохожих! – с выражением начал я. – Подоспевшая полиция в клубах дыма выяснила, что в кебе ехал сотрудник Скотленд-Ярда, известный герой города сержант Гавкинс! Увы, от него осталась лишь горстка пепла, лужа крови и форменные ботинки! Это ужасное, дикое, бесчеловечное злодеяние не останется безнаказанным, как заявили нам в Скотленд-Ярде!»
Месье Ренар удовлетворённо похлопал в ладоши.
– Сэр, тут продолжение, – я вежливо прокашлялся, – читаю: «Как удалось выяснить редакции, взорванным кебом управлял выходец из России. Напрашивается вопрос: а случайно ли это? Не думаем. Наверняка именно он и причастен к этому ужасному преступлению, тайно изготовив бомбу, убившую нашего дорогого, всеми любимого сержанта, а взорвал в своём кебе, чтобы отвести от себя подозрения. Почему? Потому что больше некому, а эти русские жеребцы способны на всё! Куда только смотрит британский парламент?!»
– Шарль, откупорите бутылку шабли, у меня есть повод отпраздновать наш маленький успех. Ну и яблочный сок для Майкла, он тоже очень старался, и без его помощи вряд ли бы это дело имело такой успех!
– Сию минуту, месье.
Впрочем, должен признать, что так называемое празднование было весьма коротким. Мой учитель лишь пригубил бокал белого вина, благосклонно кивнул мне и с головой ушёл в изучение двух оставленных сержантом записок.
– Что скажешь, мой мальчик? – спустя полчаса-час спросил он, зевая и откидываясь в кресле.
– Больше всего это похоже на математические формулы, сэр, – честно ответил я. – Боюсь, высшую математику мы ещё не проходили в школе.
– Хм, сначала я думал так же.
– Вы разгадали шифр?
– Ох, Майкл, да он примитивен! Всё построено на том, что человек считает себя слишком умным, а задачу чрезмерно научной. Однако что будет, если взглянем не с точки зрения цифр, а букв?
Мне было жутко обидно, но, кроме ряда математических формул, я ничего не видел. Оба листка были разной степени потрёпанности, но текст формулы совершенно идентичен.
Хотя сейчас, при детальном рассмотрении, я не рискнул бы с уверенностью сказать, математика это была, физика или химия. И всё-таки во всём этом был какой-то скрытый смысл. Если мой учитель его видит, то почему не вижу я?
Нечестно, непонятно, несправедливо…
Я попробовал перечитать формулу в обратном порядке, сложить все цифры (включая буквенные обозначения по алфавиту), произвёл все возможные действия по порядку, потом в хаотическом разбросе и всё равно ничего не достиг. Высчитывал отдельно цифры и буквы, манипулировал с зеркальным отражением, но в конце концов плюнул и сдался. Не то чтобы это было не по моим мозгам, а скорее вообще вне нормальной человеческой логики.
– Кстати, как у тебя со зрением? Очки не носишь?
– Нет, сэр, вы же знаете. У меня отличное зрение.
– И всё-таки примерь. – Месье Ренар протянул мне чьи-то очки с очень толстыми стёклами.
Я недоумённо уставился на него, но он настаивал. Пришлось пожать плечами и подчиниться, всё равно выбора не было.
– Сэр, я ничего не вижу, всё расплывается.
– Примерно на это и расчёт. Расслабься, смотри, ни о чём не думай, просто читай.
На минуточку мне захотелось снять эти дурацкие очки, когда вдруг… Ньютон-шестикрылый! «НаКаЗаНие##µ##БОЛЬ##µ## 7меРтЬ», – не веря своим глазам, прочёл я и повторил вслух:
– «Наказание, боль, смерть». Если, конечно, семёрка обозначает букву «эс», а знак бесконечности просто запятую.
– Почти правильно, – удовлетворённо хмыкнул Лис. – Но попробуй прочесть это ещё раз, используя знак бесконечности в прямом смысле. Тогда получится…
– Наказание (бесконечно), боль (бесконечно), смерть…
– Думаю, смерть окончательна. Примерно такие же записки нам могли бы показать сержант и инспектор. Но вопрос не в этом, а в том, кто это написал?
– Не знаю, сэр.
– Это как раз и неудивительно, – вздохнул месье Ренар. – Обиднее то, что я этого не знаю тоже. Но кто-то должен знать, и мы это (прости за тавтологию) в конце концов узнаем!
Я недоверчиво покосился на него, а мой учитель уже что-то старательно писал, чуть высунув от старания язык. Буквально через минуту он поделился со мной результатами своих трудов.
«Платим десять фунтов стерлингов за расшифровку математической формулы, случайно попавшей нам в руки:
Далее текст был оборван.
– «С предложениями обращаться в письменной форме по адресу», – Лис на секунду задумался, а потом подмигнул мне: – Где проживает твоя драгоценная бабушка?
Я автоматически продиктовал адрес. Прозрение пришло примерно через секунду.
– Сэр, а это не опасно? Что, если эти таинственные отравители придут прямо к ней? Это слишком рискованно!
– Мальчик мой, вспомни свою бабушку, хорошенько подумай и представь печальную судьбу тех, кто решится ей угрожать. Сколько часов (нет, минут!) они проживут на этом свете?
К стыду своему, на тот момент я позволил себя уговорить.
Да и как можно было сопротивляться непробиваемой уверенности и харизме моего рыжего учителя? Я был слишком доверчив и юн, чтобы всерьёз спорить с этим коварнейшим проходимцем и благороднейшим из всех известных мне джентльменов. Дело принимало очень запутанный оборот.
В общем, в то же утро я своими руками отнёс запечатанный конверт с этим сообщением в редакцию одной из самых тиражных газет, и уже к полудню в колонке объявлений стояло наше предложение о расшифровке формулы. Хотя кого это могло заинтересовать, если весь город только и говорил об ужасном взрыве кеба близ Тауэрского моста и трагической гибели сержанта полиции.
Это была самая яркая новость дня! Поэтому визит инспектора после обеда казался абсолютно закономерным и естественным даже для меня.
А вот речь мистера Хаггерта была абсолютно непредсказуемой:
– Ренар, дьявольщина, почему вы не предупредили меня сразу? Думаете, я трус или не умею хранить тайны? Да я вскормил этого щенка едва ли не своими руками, я взял его сразу по окончании полицейских курсов, если надо – я голову положу за своего сержанта. Вот так, сэр! И уберите уже этот проклятый бренди!
– Шарль, унесите бокал.
– Да, месье. – Дворецкий не успел повернуться, как инспектор поймал его за локоть и неуверенно забрал свою выпивку.
Уф, я уж на мгновение подумал, что он действительно изменился.
– Сэр, – очень неторопливо начал Лис, выдержав гневный, пробирающий до костей взгляд инспектора, – поверьте, мы с Гавкинсом ничего не хотели от вас скрывать, но времени было досадно мало. Если за домом следили, а это почти наверняка так, то любой из нас, предпринявший попытку хотя бы заговорить с дежурным констеблем, а то и пытаясь передать для вас записку в Скотленд-Ярд, был бы гарантированно замечен! Тогда все труды насмарку.
– Как вы это провернули?
– Майкл сделал устройство для компактного слабенького взрыва, которое активировал лично сержант, прикрепив его к крыше кеба изнутри. Сам Гавкинс в общей суматохе и клубах дыма скользнул в канализационный люк на перекрёстке. Он ловкий парень, должен признать, и у него стальные нервы.
– За сержанта! – Хаггерт поднял бокал. – Куда вы его спрятали?
– Со всем моим уважением, инспектор, об этом не знает даже мой секретарь. Тайна, известная двоим, уже перестаёт быть тайной, а вы хотите, чтоб я раскрыл её третьему.
– Проклятье.
– И не говорите, сэр, – зачем-то вставил я. – Представляете, мне-то как обидно?
На меня посмотрели, как на внезапно заговорившую блоху, но на этот раз оно меня как-то не особенно задело. Возможно, я всё-таки научился некоторой французской беспечности от малышки Кристи или действительно стал несколько уверенней в себе? Возможно, и то и другое…
Видя, что взглядами меня не проймёшь, мистер Хаггерт спокойно протянул пустой бокал дворецкому, который в свою очередь мгновенно долил ему вторую порцию.
– Вы должны ввести меня в курс ваших планов, Ренар.
– Что ж, почему бы и нет? – без особого энтузиазма согласился мой учитель. – В конце концов, чтобы взять банду, нам понадобится помощь всей полиции Лондона.
– Скотленд-Ярд в вашем распоряжении.
– Благодарю, сэр. Время действительно поджимает. Ваша записка при вас? Будьте добры, дайте её Майклу для сравнения.
Даже беглый взгляд позволил судить о том, что все три (записки Гавкинса у нас не было) текста были абсолютно идентичны.
– И более того, – чуть сощурился Лис. – Они написаны одной рукой. Я бы отметил также пару едва заметных пятен, словно бы писавший редко моет руки. Или же…
– Часто пачкает их, – догадался я.
Мистер Хаггерт сделал большой глоток и покосился в мою сторону уже с уважением.
– А кто приносит нам письма, оставаясь при этом незамеченным?
– Почтальон, – в три голоса пропели мы с инспектором и дворецким.
– Браво, джентльмены, – поаплодировал нам мой учитель. – Теперь лишь остаётся выяснить, из какого отделения почты были отправлены эти таинственные математические письмена? И в этом смысле помощь полиции, несомненно, будет бесценной.
– Была бы, – важно поправил его наш гость. – Мы, конечно, звёзд с неба не хватаем, но такая простая мысль, как выяснить, откуда было отправлено письмо, пришла мне в голову ещё вчера. Это маленькое отделение за Чаринг-кросским вокзалом.
– Инспектор, я сражён в самое сердце! Уверен, что уж теперь мы точно сумеем поймать негодяев! – возбуждённо воскликнул месье Ренар, вставая с кресла. – Мальчик мой, – сказано уже было тише в сторону, и только мне, – отметь, что следы вновь ведут нас в Чаринг-Кросс. Подозрительный райончик, не находишь?
Мне оставалось только кивнуть, мои руки были заняты блокнотом и электропером.
Честно говоря, если считать всё: вокзал, больницу, прилегающие улочки, ряд частных лавочек – то да, Чаринг-Кросс был довольно людным и шумным районом, хотя лично я вряд ли назвал бы его таким уж криминальным. Тот же ночной Сохо, к примеру, гораздо страшнее.
Да и вообще, Лондон же, как большой муравейник, стоит на отдельно взятом острове. Со всех сторон море, бежать некуда, но благодаря нашим либеральным законам и продажности ряда лордов именно сюда съезжаются со всего мира преступники всех мастей. Поговаривают, что даже правительство Великобритании покрывает их, если они щедро финансируют казну королевства.
За что нас частенько критикуют в Организации Объединенных Народов и Наций, но поделать ничего не могут – все мы с молоком матери впитали в себя единственный девиз: Британия превыше всего! Даже мой учитель бессовестно этим пользовался, когда в интересах дела ему надо было изобразить из себя пламенного патриота. В остальных ситуациях он был скорее беззаботный француз, чем чопорный англичанин.
Инспектор покинул нас примерно через полчаса, заручившись обещанием Лиса держать его в курсе всех перипетий сюжета. Месье Ренар в свою очередь выбил у высокопоставленного гостя слово профинансировать полный ремонт кеба Фрэнсиса.
Когда дверь за сэром Хаггертом закрылась, я обернулся к наставнику:
– Мне брать с собой электрическую дубинку?
– Глупый вопрос.
– Я так и подумал.
– А почему ты вообще решил, что мы должны куда-то выходить?
– Потому что я немного знаю вас, сэр, – кротко вздохнул я. – Ну и, между нами говоря, Шарль за вашей спиной уже снимает с вешалки ваш плащ и цилиндр.
Лис улыбнулся широкой и хищной улыбкой как равный равному, показывая все великолепные зубы, вовек не знавшие услуг стоматолога.
– Иногда у тебя получается дерзить, мой мальчик. Но не увлекайся этим.
– Да, сэр. Простите, сэр.
– А в остальном ты прав. Жутко хочется отправить хоть какую-нибудь телеграммку с Чаринг-кросского почтового отделения. Идём!
Когда вышли на улицу, вооружённые и готовые ко всему, Ренар остановил кеб, управляемый чёрно-коричневой лошадью. Честно говоря, я просто не знаю, как иначе описать масть кебмена. Но не чисто вороной, это точно.
– Салам, брат! – на совершенно незнакомом языке приветствовал нас возница. – Куда, э-э, жэлаэм, э?
– Чаринг-кросский вокзал, – обозначил месье Ренар.
– Э-э, дорогу покажэшь? Я в Лондонэ нэдавно, э…
– Да твою ж мать, – с чувством выругался мой наставник, но сел в кеб, и после уточнения маршрута мы покатились по улицам под распевное в гласных:
А он бродягэ, по жызни халастой,
Эму не нада клетка золотой.
Ах, эти роды, гидэ типэрь покой,
Как я, мужчина, стал тибе жэной?!
Видимо, вот это и должно было называться кавказским шансоном…
Не знаю, как у меня перепонки в ушах не лопнули, пока мы добрались до места. Когда текст песни заканчивался, бодрый кебмен простодушно начинал её заново, два или три раза повторяя припев. Ещё немного, и я сам стал бы сочувствовать этому бедному парню из золотой клетки, который сегодня женится, выходит замуж или рожает, ему оно без разницы, нам тем более.
Когда месье Ренар расплатился и мы вышли из кеба, то, наверное, ещё минут двадцать я не мог выкинуть навязчивую мелодию из головы. Мой учитель шёл танцующим шагом, в ритме его каблуков легко угадывалось: «А я бродяга, по жизни холостой, о-ля-ля! Пардон, мадемуазель, привет, Рашель, ой-о-ой…»
Пресвятой электрод Аквинский, куда катится этот мир?! Теперь я достаточно часто езжу в кебах, но кто бы сказал мне, куда деваются старые добрые английские возницы? Их усиленно и небезуспешно подменяют выходцы со всех стран Европы.
Пусть это мультикультурализм, пусть это толерантно и правильно, но как же хочется порой проехаться под Шекспира, Китса или Марло, а не под арабские, русские, немецкие, дагестанские и прочие мелодии. В этом смысле будь проклят самый демократический в мире конский профсоюз!
– Вон там, на углу, вывеска почты, – деликатным кивком головы указал я, памятуя, что тыкать во всё пальцем неприлично.
– «Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога-а», – видимо ещё не выйдя из образа, пропел Лис. – Господи, какой мрак, как же это застревает между ушей, просто ужас какой-то! Мальчик мой, бери меня за руку и веди поскорее отсюда. Почта так почта! Только бы не шансон.
Мы оба, всё ещё не в силах перейти на нормальный шаг, удерживая друг друга от танцевально-песенных безумств, кое-как дотопали до почты на углу.
Если вы были хотя бы в одном почтовом отделении, то считайте, видели их все.
Небольшой стол-конторка, зачуханный человечек в форменной одежде на табурете, складское помещение за деревянной решёткой, набитое посылками, бандеролями и ящиками с письмами. Ну и расплывчатый некто, периодически снующий туда-сюда с толстой сумкой на ремне.
– Это же хорёк, – едва не заорал я, когда шустрый почтальон сквозанул мимо нас на выход.
Честное слово, догнать его было раз плюнуть, но месье Ренар вовремя поймал меня за воротник, слегка приподняв над полом.
– Спешка не всегда показана в деликатном деле слежки, – беззлобно проворчал он. – Сначала зададим несколько вопросов. Подыграй мне, пожалуйста.
Я молча кивнул, выслушал указания и начал:
– Мистер, э-э…
– К вашим услугам, джентльмены, – отозвался служащий, откладывая в сторону обгрызенный химический карандаш.
– Мы хотели бы отправить телеграмму.
– Апчхи! – не очень деликатно чихнул мой учитель.
– Заполните бланк, вот здесь и…
– Апчхи! Апчхи-и!
– Что с вами, сэр? – дёрнулся работник почты.
– У дядюшки аллергия на шерсть, – виновато поморщился я. – Уж простите, возможно, на почте работает кто-то из «близких к природе».
– Один хорёк устроился сюда недели две назад, но…
– Апчхи, апчхи, апчхи!!! – с едва ли не пулемётной скоростью отстрелялся Лис.
– Господи боже, это точно аллергия?! Походу, ваш дядюшка серьёзно болен!
– Не волнуйтесь, он недавно вернулся из экспедиции – Тунис, Алжир, Зимбабве и Конго. Что там можно подхватить, кроме лёгонькой аллергии? А этот ваш хорёк, похоже, шустрый малый, он ведь носит почту даже в Скотленд-Ярд.
– Да, возможно, не уверен, но какая разниц…
– Апчхи, апчхи, апчхи-и, а-а-апчхи-и-и!
– Господи боже, он всё мне здесь забрызгал! – взвыл несчастный, прикрываясь какой-то папочкой с бумагами. – Джентльмены, почта закрывается. Мне нехорошо… какая-то бацилла или вирус… Обратитесь в другое отделение!
– А что конкретно ваш служащий относил в Скотленд-Ярд? – выталкивая чихающего учителя к выходу, успел спросить я.
– Не знаю-у! Какие-то бумаги на подпись! Заказные письма или что-то в этом роде, – уже практически визжал мужчина из-за стойки. – Не могу же я один следить за всем?! Если что не так, спросите его лично или пишите жалобу-у. Да уберите же вашего дядю, он реально бо-оле-ен!
Уже на улице месье Ренар сделал вид, что собирается выдать контрольный «чих», но лишь зевнул, улыбнулся и поднял руку, останавливая ближайший кеб.
– Теперь я знаю, как они это провернули. Почту слабо финансируют, ты обратил внимание, что у них на столе даже электропера нет, старенький химический карандаш.
– А чтобы расписаться таким карандашом, его нужно обслюнявить. – Я продолжил мысль учителя и ахнул. – Так вот как они смогли отравить детективов! Яд был на кончике карандаша, который им давал почтальон, чтобы они расписались в каком-нибудь бланке или липовом уведомлении!
– Я думал, ты догадаешься быстрее.
– Ну, я не вы.
– Тоже верно, – признал он, открывая дверцу тормознувшего кеба с гнедым и страшно худым, как чистокровная английская скаковая, возницей. – Едем к бабушке!
– Зачем? – спросил я.
– В смысле – зачем? Навестить, проведать, посидеть у неё на коленях! Надеюсь, тебе ещё не чужды родственные чувства?
– О, само собой, сэр. Я дурак, сэр.
– Согласен.
– Но придётся где-нибудь остановиться, чтобы купить виски и табак. Если вы забыли.
– Я джентльмен и не привык к поучениям, – холодно обрезал Ренар. – Как и не привык являться нежданным гостем без подарка к страдающей жаждой женщине. Вперёд, милейший! Остановите у ближайшей съестной лавки. Мальчик хочет купить виски для бабушки.
Как вы заметили, я уже начал привыкать к тому, что, садясь в кеб, никогда не знаешь, с чем придётся столкнуться в музыкальном плане, ибо они все поют. Все, поголовно!
Непоющий кебмен декламирует стихи или рассуждает о политике, в частности, что бы он сам сделал для улучшения жизни горожан, будучи мэром Лондона. И хотя любому дураку понятно, что никто и никогда не изберёт кебмена мэром (и сами они отлично это понимают), но всё-таки…
Снова я в отеле «Калифорния»!
Не забыть тебя,
не забыть тебя,
не забыть тебя!
Как не есть мне роллов «Калифорния».
Я их ел любя,
я их ел любя,
я их ел любя-а…
Первоначально мне даже показалось, что я ослышался. Но нет, до лавки мы ехали под эту чудесную мелодию, и голос у гнедого оказался достойным оперного зала. Уже закупившись, по пути к бабушке мы с учителем невольно подпевали:
Снова я в отеле «Калифорния»!
Вижу рай земной,
слышу рай земной,
это рай земной…
Здравствуй, губернатор Калифорнии!
Это Конан мой,
Терминатор мой,
это Шварц родно-ой…
Думается, давненько мы не рассчитывались с кебменом за дорогу с таким удовольствием. Месье Ренар явно добавил ему на чай втрое больше положенного и не считал, что переплатил. К бабушкиному дому мы подошли в самом прекрасном расположении духа, пока не…
– Дверь открыта, – с неким удивлением протянул я.
Бояться конечно же было нечего, что может случиться с бабулей? У неё удар левой, как у лошади копытом, если кто решит ей подерзить, пусть заранее закажет мессу и прикупит место на кладбище. Если же вы дерзите компанией, тогда яму для братской могилы!
– О, да тут было целое сражение, – уважительно протянул Лис, отодвигая меня и первым сунув нос в помещение.
Я потянулся следом и ахнул – наша маленькая квартирка была разгромлена! Всё, что можно было перевернуть, перевернули вверх дном. Кровать, стол, табурет, флотский сундук дедушки, шкаф с посудой были разбиты в щепки. А на полу среди осколков мусора и тряпья валялись четыре паренька из банды Большого Вилли. Слава Ньютону-шестикрылому, все живые, хоть и без сознания.
Самого главаря подростковой банды мы нашли в моей комнате, избитого в мясо.
– Кто это сделал? – осипшим голосом спросил я.
– Апчхи, – демонстративно чихнул Ренар. – И здесь тот же едкий мускусный запах. Удивительно, что ты его не чувствуешь, мой мальчик. Раздобудь воды, нам надо получить хоть какие-то ответы.
Когда Лису удалось привести в чувство Большого Вилли, тот, кое-как шевеля разбитыми губами, поведал нам страшную историю. Скучающий Вилли со своей бандой, как всегда, гонял балду на улице района, абсолютно не зная, чем заняться в моё отсутствие.
Как вдруг один из его парней прибежал с вестью, что в доме бабы Мэри драка. Они, естественно, помчались туда, став свидетелями грязного побоища между моей пожилой родственницей и тремя-четырьмя хорьками из «близких к природе».
– Наших бьют! – заорал Вилли, бросаясь в бой. Ибо, по его словам, никто не смеет бандитствовать на их территории, кроме его банды.
Однако грозные хорьки оказались чужды «понятиям» и, оглоушив бабулю, незамедлительно отметелили вмешавшихся хулиганов с крайне высокой степенью профессионализма.
Вилли не видел, куда и как унесли (увели, поволокли, покатили по мостовой?) мою бабушку. К этому моменту он уже час валялся в отключке.
– Что ж, благодарю за содействие, джентльмены, – сухо кивнул месье Ренар, выставив перед побитым главой преступной группировки бутылку виски и пачку крепкого табака.
– Любой бандит на нашем месте поступил бы так же, сэр.
Мы одновременно отсалютовали «павшим» героям и покинули дом.
– Что будем делать?
– Ждать, – вздохнул мой наставник, хотя на скулах его от раздражения играли желваки. – Сейчас мы можем только ждать. Скорее всего, они попытаются с нами связаться через ту же газету.
– Они же… они не причинят ей вреда?
– Твоя бабушка, конечно, замечательная во всех смыслах женщина, но не она их цель. Она приманка, на которую, по их мнению, должен клюнуть «предатель», знающий тайну их шифра.
– Разве они не должны были подозревать друг друга?
– О нет. Это маловероятно, – покачал головой мой рыжий учитель. – В этом деле замешаны несколько хорьков, о двух из них мы знаем. Я склонен предположить, что все они из одного помёта, а братья не сдают друг друга. По крайней мере, в животном мире.
Он поднял руку с тростью вверх, призывая показавшийся в конце улицы кеб.
Пока мы добирались домой и дожидались вечерней прессы, я, как вы понимаете, провёл несколько очень нервных часов. Мне трудно было бы описать свои чувства и эмоции в это время. Но давайте попробуем. Во-первых…
Я глубоко и искренне ненавидел месье Ренара за то, что он указал адрес моей бабули, подставив её под удар.
Я вольно или невольно бесился от храбрости Большого Вилли, пусть из криминальных понятий, но всё же вступившегося за мою бабушку.
Я испытывал дикое раздражение ко всему Скотленд-Ярду и к мистеру Хаггерту в частности, так как именно из-за проблем его безопасности мы вообще влезли в это дело.
Я злился на старого дворецкого, потому что он до сих пор не обучил меня драться так, чтобы побеждать в спарринге сразу трёх или больше профессионалов-боксёров из «близких к природе» хорьков.
Я остановился в пересчёте виновных, только когда понял, что ищу хоть какую-то вину для малышки Кристи и, самое главное, абсолютно не вижу в этом списке места для себя…
– Человеку легче всего простить или обвинить именно себя любимого, – вслух вспомнил я чьи-то слова. – И то и другое очень несложно, но сначала всегда нужно обвинить. А уж потом найти основания для того, чтобы простить себя, уже дело техники.
– Извинения приняты, мой мальчик, – из дальнего угла комнаты откликнулся Лис.
Это у него называется отвечать на неозвученный вопрос. Ну и ладно.
– Ты не мог бы захватить газеты, их, кажется, уже принесли.
Я пулей метнулся в прихожую, опережая величаво ступающего Шарля, и, распахнув дверь, забрал с порога три свежие вечерние газеты. Кажется, мне удалось просмотреть их все за четверть секунды.
– Есть, сэр! В колонке объявлений! Они ищут нас, сэр!
– Приятно хоть иногда быть правым, – задумчиво почесал за левым ухом мой учитель. – Майкл, ты же знаешь шифр, прочти, что они там понаписали?
Я не сразу понял, что это значит, и, скорее догадываясь, чем читая, перевёл:
– «Кафе Луи, десять часов».
– Браво, – без улыбки подтвердил месье Ренар. – Всё правильно, данный шифр хорош ещё и тем, что пробуждает фантазию. То есть жутко пунктуальные немцы его бы не разгадали. Что ж, вот и определились наши планы на вечер.
– Я готов хоть сейчас!
– Время нам указали, а спешка недостойна джентльмена. За час до полуночи я прошу тебя быть в полной боевой готовности. Бери свою дубинку, подключи к обуви самую мощную батарею и, главное, не забудь поужинать. Кто знает, когда и где мы будем вкушать следующую пищу? Быть может, с ангелами на небесах.
– Пресвятой электрод, я не так религиозен, сэр.
– А вот я очень! Когда мне это надо, – вовремя поправился он. – Мы должны накрыть всю банду сразу. Будь добр, позови Шарля, мне надо отправить пару-тройку телеграмм.
Я крикнул дворецкому, а потом рванулся вниз, в лабораторию, буквально не касаясь ногами пола, воспарив на крыльях счастья. Если злодеи назначают вам место встречи, то вряд ли для того, чтобы просто вручить там голову бабушки в коробке. Для этого легче воспользоваться курьерской службой.
Значит, скорее всего, они намерены с нами поторговаться, выбив для себя «имя предателя» и максимальные дивиденды. А главной задачей рыжего рыцаря и его оруженосца конечно же станет спасение прекрасной принцессы на восьмом десятке с трубкой в жёлтых зубах и убийственным алкогольным перегаром. На тот момент я был свято уверен: бабуля стоит свеч!
– Ну что ж, держитесь, – неизвестно кому пообещал я, перебирая компактные батареи и проводки. – Это будет просто бомба-а!
Если уж совсем честно, то превращать себя в бомбу, способную в любой момент разнести всё вокруг, я, разумеется, не собирался. С чего бы и зачем? Спасти бабушку, чтобы у неё был повод нализаться виски на похоронах единственного и хоть как-то иногда, порой даже любимого внука?! Не-не-не, мне оно сейчас совершенно ничем не улыбается…
А ровно в девять пятьдесят вечера у нашего порога уже стоял новенький, пахнущий краской и свежей кожей кеб, с водительского места которого скалил белоснежные зубы рыжий донской жеребец.
– Ай да Лисицын! Ай да сукин сын, друг сердечный! Вот уж удружил так удружил. Ось глянь, шо твои в Скотленд-Ярде подарили! Новёхонький, тока с завода, ещё муха не сидела. А ходит как? Плывёт, а не ходит, аж слёзы наворачиваются…
Месье Ренар обнял всхлипывающего коня, они похлопали друг друга по плечам, и мы открыли дверцу кеба.
– Куда едем-то, братцы?
– Тут рядышком, два квартала до пекарни Луи.
– Га, тот, шо птиц травил? Знаем. Доставим в наилучшем виде, как хрустальные вазы! Пристегнитесь тока.
Садясь в новенькую паровую машину, устраиваясь на скрипучих кожаных сиденьях, я тихо вздохнул про себя и попытался закрыть ладонями уши. Не спасло. Так или иначе мне пришлось слушать долгое и распевное
Чёрный ворон, друг ты мой залётный,
Где летал так далеко, так далеко?
Ты да принёс, принёс мне, чёрный ворон,
Ай, руку белую с кольцом!
Ай, и по кольцу, кольцу-то я узнала,
Это милого-о рука-а…
Как вы, наверное, уже догадались, песня длинная, сюжет короткий.
Ну типа жена узнала кольцо, оно, видимо, было каким-то особенным и оригинальным, что не спутаешь ни с каким другим. Хоронить некому, он погиб в бою, как я понял, со всем отрядом, иначе друзья всё-таки хоть как-то да закопали бы. А так, если ворон принёс его отрубленную руку, значит, гадать о том, жив ли её обладатель, не приходится. Хотя жена ждёт его, но он не вернётся.
К своему немалому изумлению, когда мы добрались до места, в глазах моего наставника стояли слёзы. Настоящие. Ничего не понимаю…
– Прибыли, братики! Вылезайте уже.
– Сколько с нас?
– Один пенс на счастье, – запрокинув голову, хохотнул Фрэнсис. – Ей-же-ей, что с вас взять? Ну, может, когда ещё пивом угостите под ростовскую тараньку?
Лис рассмеялся в ответ и, пошарив в карманах, подбросил вверх сияющий новенький пенс, словно только что отчеканенный Её Величества монетным двором. Монета тут же исчезла в казачьей шапке рыжего жеребца.
– Вас ждать или как?
– Мм… не знаю даже. Возможно, мы уложимся в час, а может, придётся постоять два-три-четыре.
– Да без проблем, брат Лисицын! Если что, шумни!
Вот это его извечное «шумни» всегда и напрягало меня сверх меры. Да, было дело, когда рыжий донец спасал мою жизнь. За это я благодарен, очень, очень! Но чтоб его, он же всё время пел!!!
Эх, если бы я мог хоть на минуту предполагать в те дни, что когда-нибудь буду страшно скучать по его голосу.
Однако вернёмся к тому месту, куда он нас доставил.
– Кафе-пекарня Луи, – медленно протянул мой наставник. – Милое заведение, работает до двенадцати ночи. Посмотри в окно, там до сих пор полно народу. Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал, но, с другой стороны, разве когда-нибудь нас это останавливало?
– Ни на одну минуту, сэр, – уверенно кивнул я.
– Тогда вперёд.
– Вперёд!
– Майкл, ну не с главного входа же! Надеюсь, они не догадались поменять замок на задней двери, а он открывается ногтем.
…Угу. Лис чуть коготь себе не сломал при первой попытке.
После короткого пребывания в тюремной камере кондитер Луи несколько изменился и всё-таки дозрел до того, чтобы поменять все замки в своём заведении. Поэтому попробуйте представить себе наше удивление, когда после трёх неудачных попыток дверь вдруг гостеприимно распахнулась сама, пропуская нас в сияющее царство выпечки, ванили и корицы.
– О, месье Ренье, мон ами! – захлопал в ладоши шеф-повар, выпрыгивая нам навстречу.
Несмотря на довольно позднее время, в кафе-пекарне Луи было довольно много народу. Люди закупались выпечкой, благо после десяти вечера шла скидка на то, что выпекали в десять утра.
Да, у нас в Британии это считается нормой, хотя во Франции или в России владельцу заведения, наверное, набили бы морду за предложение купить слегка почерствевшее, но чуть дешевле. Мы, англичане, менее привередливы.
После того как он и мой учитель обнялись и расцеловались на французский манер, владелец заведения вдруг (пресвятой электрод, как неожиданно!) вспомнил, что нас ждут.
– О-ля-ля! В отдельном кабинеть за кухней ожидать шалюна Ренье за… за… Не знаю, зачем вы им так они хотеть, но они так просиль. Ви же все толерантны к хорькам?
– Друг мой, – искренне, от всей души улыбнулся месье Ренар, вновь обнимая Луи за узкие плечи. – Мне думается, там так ждут с нами встречи, что было бы невежливо тянуть время.
– О, уи, уи! – едва ли не завизжал французский пекарь – Сильвупле, камрад! Я уже обещаль подать на вас кофе и круассаны. Два с орехом, а есть два с шоколядом и два просто так есть. Уи?
– Мерси, гран мерси! – кивнул мой учитель. – Ты готов, мальчик мой?
– Да!
Я был готов ко всему, тем более что голова моя была занята одним – как спасти любимую бабушку! И да, вы можете назвать меня паникёром или нервным плаксой, но я (как ни странно) люблю бабулю и готов ради неё рискнуть многим! В том числе здоровьем, работой, головой и… и не знаю, чем ещё можно?
– Сэр, а ему известно, где моя бабушка?
– Полагаю, там, но пойдём посмотрим, – предложил Ренар, первым проходя за небольшую занавесочку, отделяющую главный зал и прилавок от небольшого помещения, где, как я понял, французский пекарь потчевал особо дорогих гостей.
– О-ля-ля! Так то есть ваш гран-маман? – крикнул нам вслед жизнерадостный Луи. – Очень благопристойный мадам и так мило любить мои десертики!
Действительно, в маленькой комнатке за небольшим овальным столом сидела моя бабуля, мрачная, словно трезвый ирландский священник. Она методично дожёвывала французский круассан, и, судя по слою крошек, которыми была усыпана скатерть, ей хватило времени умять их не меньше двух десятков.
Слева и справа от неё сидели два хорька из «близких к природе» в одинаковых серых плащах, с одинаково непроницаемыми мордами.
– Бабушка-а! – Я было рванулся вперёд, но мой наставник удержал меня.
– Посмотри на её глаза. Похоже, твою почтенную родственницу накачали какими-то сильными наркотиками, – проворчал месье Ренар и, обернувшись к Луи, спросил: – Давно они здесь?
– Часа два или три, бить можеть. Я четыре раза меняль ей поднос с круассанами.
– А виски?
– О, но! Сэ манифик! У нас только французский вино!
«Бабуля всегда называла бордо или шампань кислым пойлом, от которого ломит башку», – хотел вставить я, но не успел. Один из хорьков, не вставая, бросил нам:
– Сядьте, нечестивцы!
– Луи, – очень вежливо попросил Лис, – будь добр, прикрой кафе. Возможно, скоро здесь будет жарковато.
– В смысле как есть жарковато?
– Как на Бородино!
В мозгу у француза что-то щёлкнуло, и он опрометью покинул комнату, крича на ходу:
– Шарлотта, мон дьё, мы закрываль весь кафе! Месье, мадемуазель, мадам, петит гарсон, петит фий, все маршь, маршь домой! По одинь вчерашний пончикь за счёть заведения. Приходите завтра, я вас всех любиль!
Меж тем из-под длинной скатерти вылезли ещё три хорька, все они были настроены весьма решительно. И, похоже, мы были правы, они явно из одного помёта, как штампованные близнецы.
– Мы не ведём переговоров с нечестивцами, но должны признать, что в этот раз…
– Никаких «но», джентльмены, – резко оборвал месье Ренар, одним движением скидывая плащ. – Вы переступили черту. Можно нападать на меня, даже на моего ученика, но нельзя портить причёску скромной, беззащитной старушке!
Я ещё успел подумать, что последний эпитет никаким боком не коррелировал с моей бабулей, когда тяжёлая трость врезала говорливому хорьку прямо промеж глаз. А потом началась самая безобразная драка.
Лис был великолепен!
Могу с уверенностью сказать об этом, поскольку он в одиночку молотил пятерых противников, словно Самсон толпу филистимлян или Ахилл оборзевших троянцев. Через минуту уже и мне самому пришлось боксировать с невероятно сильным и гибким хорьком, прорвавшим оборону учителя. И, поверьте, мне не было страшно, меня переполняли другие чувства…
Пусть первые две оплеухи я пропустил, но в результате это только придало мне злости. Нырком уйдя под хук слева, я опрокинулся на спину и с удара обеих ног разрядил в челюсть моего противника мощность сразу двух батарей! Электрическим разрядом негодяя пришпилило к потолку и держало там несколько секунд, пока он не рухнул на блюдо перед бабушкой.
Она и бровью не повела, хладнокровно продолжая дожёвывать круассан, посыпая крошками уже не скатерть, а потрескивающего синими искорками хорька.
– Шарлотта! Ля герр в мой пекарьне! – взвыл подоспевший Луи и, теряя сознание, рухнул в могучие руки новой продавщицы.
Высокая девица из «близких к природе» вынесла его в главный зал, а потом вернулась, на ходу снимая чепчик с передником…
– Ну всё, молитесь! – прорычал сержант Гавкинс, включаясь в общую потасовку.
Как ни были ловки и умелы хорьки, владеющие тайнами боевых искусств, но устоять против троицы – лис, доберман и мальчишка (слабое звено) – они всё равно не смогли. Мы дрались, как герои древних кельтских песен! Наши достойные противники летали по комнате, как теннисные мячики, падали, отскакивали от стен, вставали и, визжа, снова бросались в бой.
Об их храбрости можно было слагать песни! К их чести, я бы отметил, что они ни разу не пытались прикрыться пожилой заложницей, словно притащили её сюда исключительно с целью накормить (закормить? раскормить?) настоящими французскими круассанами.
Но, когда с улицы раздалась трель полицейских свистков, все пять побитых хорьков исчезли, словно утренний туман над Темзой, быстро, тихо и незаметно. Единственное, что теперь говорило о недавнем сражении, так это наши синяки и кровоподтёки, включая клочья шерсти, разгромленное помещение и совершенно флегматичную бабулю. Ну в смысле она же всё видела, да?
Мой учитель, держась за ушибленный бок, морщась, наклонился и вытащил из-под бабулиного подноса листок бумаги с короткой записью.
– «Брейк», – отдышавшись, вслух прочёл я. – Это в смысле как в боксе, разошлись в стороны, прекратили поединок?
– Думаю, да. – Месье Ренар протянул лапу доберману. – Вы оказались здесь чертовски вовремя, сержант. И вам так идёт платье с оборками, такое носят невинные девушки в Провансе, ах, мон ами…
– Подите к чёрту, – без особой злобы прорычал Гавкинс. – Я скрывался здесь по вашему совету, и надо же… как «случайно» вы сюда зашли!
– Думаю, хорьки знали, где вы находитесь, – подумав, согласился Лис. – Пожалуй, нам пора. С полицией вы разберётесь сами. Если, конечно, парни смогут сдержаться и не ржать. Я их попрошу.
Как вы, наверное, уже догадались, не ржать при виде добермана в женском платье констебли не смогли. Старались потише, но, думаю, слышно было за пару кварталов…
Мы доставили бабулю домой кебом, она пришла в себя, едва глотнув виски. Правда, в ту же минуту опрокинулась в крепкий, здоровый сон. Пусть спит, наводить порядок в доме я буду завтра, быть может, даже ребята из банды Большого Вилли мне помогут. А нет, так и сам справлюсь.
К себе мы добрались уже глубоко за полночь. Мой учитель бегло осмотрел меня на предмет повреждений разной тяжести, велел выпить стакан молока и выдал на руки баночку арники.
– Тот же самый рецепт, которым идальго Дон Кихот смазывал свои многочисленные раны.
– Благодарю, сэр. – Я поднялся наверх, привёл себя в порядок, нырнул под одеяло.
Всё тело ныло, но сон не шёл.
Слишком много впечатлений навалилось на меня за сегодняшний день, да и предыдущая неделя была спокойна, как шторма у мыса Горн. Если кто не понял, то это была ирония. В общем, безуспешно провалявшись около часа, я встал в туалет, а возвращаясь, заметил свет внизу.
Значит, месье Ренар тоже не спал. Махнув на всё рукой, я надел халат и босиком спустился вниз. Мой наставник сидел у камина, вытянув ноги, перед ним стояла открытая бутылка анжуйского, но к вину он не притрагивался.
– Не спится, мой мальчик?
– Нет, сэр.
– У тебя есть вопросы, и они не дают покоя пытливому мозгу, – задумчиво кивнул он. – Если ты голоден, то на столике холодная говядина, сыр, багет, паштет из гусиной печени и свежие перепелиные яйца. Шарль позаботился.
– Но вы сами ничего не ели.
– Нет аппетита.
Подумав, я всё же взял кусок хрустящего багета, накрыв его толстым ломтём жёлтого швейцарского сыра. Вопросы у меня действительно были, и именно они не давали мне уснуть.
– Пришло ровно за полчаса до нашего возвращения. – Лис протянул мне телеграмму.
Довольно длинную, надо признать, но хотя бы написанную нормальным человеческим языком. Согласитесь, это уже чрезвычайно приятно. Читаем.
«Вы прошли все проверки и признаны достойным союзником. «Клещ» угрожает и вам и нам. Отныне для получения нашей помощи вам достаточно дать объявление в газете. Шифр вы знаете».
– Ничего не понимаю, сэр. – Я прожевал и добавил: – Получается, в Лондоне не одна могущественная преступная организация, у которой мы встали на пути?
– Да, судя по всему, мы с тобой влезли в войну криминальных кланов, и один из них склонен считать нас своим союзником в борьбе против таинственного «Клеща». Кстати, ты в курсе, насколько опасно это насекомое и для людей и для животных?
Я неуверенно пожал плечами. Что ж, наверное, хорошо, что у нас появился союзник, но, с другой стороны, дружить с хорьковой мафией – это…
– В любой момент может закончиться очень плохо, – согласился со мной Ренар в своей неподражаемой манере. – Помнишь, как у Шекспира?
Две в хлам неуважаемых семьи
В Вероне, где царит разврат и пьянство,
Ведут полномасштабные бои
На грани бытового хулиганства.
Соседям сыпят мусор под окно
Или льют уксус в сладкое вино…
– И на чьей же мы стороне в войне Монтекки и Капулетти?
– Не знаю, Майкл, – откровенно зевнул Лис, потянул руку к бутылке, передумал и прикрыл глаза. – Что лучше для нас – дисциплинированная банда хорьков, жёстко спаянная по видовому и родственному признаку, или новоявленный демократичный, разносторонний, неуловимый «Клещ», которому мы встали поперёк пути, – ума не приложу! Но, по крайней мере, сейчас опасность не грозит ни Гавкинсу, ни Хаггерту, ни твоей драгоценной бабушке.
– Честно говоря, сэр, я всё равно не в восторге.
– Иногда ты капризен, чопорен и зануден, как настоящий англичанин. Относись к жизни легче, считай всё, что с нами было, весёлым времяпровождением.
– Нас пытались взорвать, убить, отравить, забить насмерть…
– Хорошо, тогда назовём это достойным развлечением скучающего джентльмена!
– Сэр, пока я не наговорил вам лишнего, мне, наверное, лучше отправиться спать.
– Конечно, иди, спокойной ночи! – широко улыбнулся Лис.
Он резко поднялся из кресла… и в тот же миг раздался звон разбитого стекла, а в каминную полку влетела пуля.
– Хм, пневматическое ружьё немецкой сборки, – удовлетворённо мурлыкнул мой учитель, быстро задёргивая шторы. – Мягкая револьверная пуля, пущенная превосходным стрелком. Как ты можешь спать, мальчик мой, если впереди у нас вырисовывается новое приключение?!
notes
Назад: Глава 7 Скандал в Богемии
Дальше: Сноски
