Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Тебе, о полотно цветущих зрелых нив,
холст, ожидающий, когда ж изображенье?
Тебе, огонь и лед, мечта, воображенье,
безветренная гладь и бурных волн прилив.
Обдуманность, расчет и трепетный порыв,
о кисть геройская, гранит и воск в движенье,
дающем почерку и стилю выраженье,
здесь — точность контура, там красок яркий взрыв.
Ты форма, цвет и свет, ты ум, в полете смелом
познавший суть всего, язык вещей глубинный,
тень, кинутая в луч, иль свет и тьма в борьбе.
Ты плоть воздушная, иль воздух, ставший телом,
где жизнь и пластика волшебно двуедины.
Рука художника, мои стихи — тебе!
Неуловимой грации печать
в улыбке, в каждом выраженье.
Уже готова кисть начать!
Как дуновенье — линии движенье.
Холста сияющая гладь
так лаконична,
мягко напряженье
зефиров дующих, и легкой ткани валет.
Ритмичных завитков скольженье
и на воде, и в вышине,
в отточенной штрихом волне.
И то деталей сопряженье,
и тот во всем геометричный строй,
которому своей капризною игрой
и ветер невзначай поможет,
когда, порхая, множит
цветы, и птиц, и мотыльковый рой.
А на холсте, в пространстве нерушимом,
из танца линий рождены,
танцуют спутницы весны
на радость херувимам
и серафимам,
чьи хоры с вышины
зовет молиться
грегорианского архангела десница,
и хрупкой грации печать
в улыбке, в каждом выраженье,
и как дыханье — линии движенье,
и полотна сверкающая гладь,
и тот же ритм и чувство меры
в прозрачно-бледной наготе Венеры.
Была Диана там, Каллисто и Даная,
был Вакх, Эрот, бог сладостных проказ,
ультрамарин вельмож, лазурь морская,
Венерин пояс, сорванный не раз,
буколика и пластика поэмы,
и полный свет и полный голос темы.
О молодость, чье имя — Тициан,
в чьей музыке и ритм и жар движений,
чьей красотой им строй высокий дан,
в чьей грации так много выражений.
Пора веселья, алый, золотой,
вкус диспропорции в гармонии простой.
На серебристых простынях тела,
любовным предающиеся ласкам,
альков, парчовый занавес и мгла —
доступное лишь этим звонким краскам.
Нет, в золотое кистью не облечь
ни лучших бедер, ни подобных плеч!
Сиена — сельвы детище и зноя,
и золотистый мрак лесных дорог,
и в золоте сафического строя
весь золотой от солнца козлоног,
и в золотой текучей атмосфере
колонны, окна, цоколи и двери.
Грудь Вакха золотит струя вина,
стекая с бледного чела Христова,
и в лике божьей матери — она,
все та ж Венера золотая снова,
и переходит кубок золотой
к любви Небесной от любви Земной.
Любовь, любовь! Шалун Эрот, губящий
сердца людей незримых стрел огнем,
бездумно в сердце Живопись разящий
светящимся, пылающим копьем.
Век полнокровья! Он бродил влюбленным
по лунным высям, звездным бастионам.
Счастливой, пышной юности цветник,
великий маг из Пьеве ди Кадоре!
С горы Венеры брызжущий родник
в стране, где нет зимы, в стране Авроры.
Пусть и в веках сияет зелень лета
Приапу кисти, Адонису цвета!
Людскую грацию извне ты очертила,
нашла в прямых, в кривых геометральный ход,
каллиграфичная бродяжка всех широт,
любой неясности твоя враждебна сила.
Таинственность цветов и звезд ты совместила,
ты тем причудливей, чем беспощадней гнет,
ты друг поэзии, тебя мечта зовет,
движенью ты нужна — тому, что породила.
Многообразия в единстве красота,
ты сеть, ты лабиринт, в котором заперта
фигура пленная в недвижной форме бега.
Синь бесконечности — дворец высокий твой,
из точки вспыхнула ты в бездне мировой,
и там, где Живопись, ты альфа и омега.
Медлитель, мученик идеи,
он в живописи увидал свой путь,
учился, шел где круче, где труднее,
найдя пейзаж, глядел, искал в нем смысл и суть.
О, пластика, о жизнь вещей немая,
вся нескончаемо мучительная быль!
Самодовлеет вещь любая:
плетенка, яблоко, будильник, торс, бутыль.
Суровый, дикий, нежный, страстный
воитель,
в борьбе с холстом расчетливый и властный первозиждитель.
О, плен! Судьба! Бесповоротность!
О, живопись — тюрьма, темница,
где сладостно томиться.
О, живопись! Весомость! Плотность!
Как точен глаз!
Моделировка, равновесье масс,
ритм на земле и ритм на небосклоне,
закон контрастов и гармоний,
звучанье цвета, ощутимый вес,
вещественность воды, земли, небес,
мазки, мазки,
то плотны, то легки,
то осмотрительны, то смелы,
и вдруг — пробелы.
Повсюду синий, синева холста,
оркестра цветового схема,
и наслажденья формой полнота
как цель, как тема.
Верховной кисти раб, колючий, словно шип,
прияв от живописи рану,
своей сетчатки мученик, погиб
под стать святому Себастьяну.
И все ж, прозренья поздний дар,
открылась истина Сезанну:
всех форм основа — конус, куб иль шар.
Войти с помощью соц. сетей: