Глава 18

– Теоретик, проснись! – Гудрон тряс меня за плечо, и в его шепоте было столько тревоги, что сон с меня как рукой сняло.

А сон был хорош. Светлый такой, я бы даже сказал – солнечный. Смотрел бы его и смотрел.

Снилось же мне вот что. Как будто проснулся я в своей постели от голоса мамы.

– Вставай, лежебока, – стоя в дверях, сказала она. – Завтрак стынет. Ты же сам просил разбудить тебя в семь, а уже четверть восьмого. Опоздаешь ведь!

То, что я опаздывал, было совершенно неважно. Куда важнее другое: оказывается, весь этот мир мне приснился. Со всеми его гвайзелами, жадрами, пикселями, порталами, полной опасностей первозданной природой и всем остальным прочим. И так сладко было потянуться на мягкой, застеленной свежим бельем кровати, а в соседней комнате о чем-то бубнил телевизор. Я никогда его не смотрел, и даже не понимал: зачем он вообще нужен? Но сейчас он мне показался таким родным! И в тот самый миг, когда собрался откинуть с себя одеяло, чтобы заглянуть сначала в ванную, где всегда есть горячая вода, а затем на кухню, откуда пахло только что испеченными оладушками, Гудрон меня и разбудил.

И все навалилось снова. Мир, где каждый неосторожный шаг может стать причиной боли или даже смерти. Где посреди ночи просыпаешься множество раз от каждого подозрительного звука. Где, чтобы поесть, не получится заглянуть на кухню или навестить ближайшую кафешку. Где во фляжке, как не экономил, воды осталось едва на четверть, и неизвестно, сколько нам еще придется торчать на этой проклятой вершине. И еще полный тревоги шепот Гудрона. Жестокое разочарование. Вероятно, на моем лице что-то отразилось, поскольку Гудрон поспешил успокоить.

– Не дергайся раньше времени, глядишь, и обойдется.

– Что именно? – тоже шепотом поинтересовался, подхватывая ФН ФАЛ одной рукой, а другой охлопывая бока: все на месте? Запасные магазины, наган, нож, аптечка и, главное фляжка. Мне даже во сне хотелось пить, и тем сильнее стремился попасть в нем на кухню. Где есть чай, кофе, минералка, сок и, наконец, вода из-под крана. Которую можно пить стакан за стаканом. Или просто подставив рот под струю.

Кинул взгляд на рюкзак, но поскольку Гудрон был без него, вперил в него вопросительный взгляд.

– Пошли, – мотнул головой он. – Все объяснения на месте. И старайся не шуметь.

Пригнувшись так, что подбородок едва не касался коленей, мы поспешили уже хорошо знакомой дорогой. К самому краю обрыва, где вчера я провел большую часть времени, наблюдая за долиной. Там собрались уже все. И все они старательно всматривались вдаль. Проследив за их взглядами, мне удалось понять, что пристального внимания удостоилась одна из скал, которых в долине хватало. Не самая высокая и крутая, она расположилась чуть наособицу. Ближе к ведущему на Вокзал проходу, чем к нам, пусть и не намного. Но что с ней не так?

– Гвайзел! – потрясенно прошептал я некоторое время спустя.

Часть соседней скалы тоже поросла кустарником, хотя и не настолько, как наша. Но даже если бы она полностью была голой, гвайзелу не стоило бы большого труда на ней спрятаться, настолько его окрас подходил к цвету камней. Ему вообще не составляет труда раствориться где угодно: в зелени леса, на камнях, на выгоревшей от солнца траве… Природа дала ему шкуру такой расцветки, что любой камуфляж – цифровой, растительный, да какой угодно! проигрывал ей с разгромным сухим счетом. Ну разве что на снегу он был бы заметен издалека, но где тут его возьмешь, снег? Хищник лежал неподвижно, и лишь его голый, чем-то похожий на крысиный хвост, мелко подрагивал. А может, такое впечатление создавал раскаленный, не смотря на раннее утро воздух.

– Ты внимательней смотри! – и я мог поклясться, что голос Гудрона едва заметно, совсем чуть-чуть, но дрогнул. И было отчего.

– Так там их два?! – разглядел я вверх по склону, где кусты росли чаще, еще одного.

– Три, Игорь, три! – сказал Слава.

Никогда бы не подумал, что всего несколькими короткими словами можно выразить столько эмоций сразу. И тщательно скрываемый страх, и какую-то обреченность, и беспомощность, и надежду, что все обойдется, и растерянность, и что-то еще.

– Может, с другой стороны есть еще? – севшим голосом предположил Гриша. – И мы их просто не видим?

– С противоположной уклон вообще отрицательный, – не согласился с ним Янис. – Не везде, но подняться там сложно даже гвайзелу.

– А что, они и по скалам умеют лазать? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил я.

– Умеют, Теоретик, еще как умеют! – ответил Гриша. – Да так умеют, что не дуй ветерок прямо на нас, эти твари давно уже к нам в гости пожаловали! Наше счастье, что нас еще не учуяли.

После его слов скала, на которой мы находились, перестала казаться мне надежным убежищем. Я даже невольно оглянулся назад: вдруг есть и еще один, и он успел незаметно к нам подобраться? Чтобы наткнуться на понимающий взгляд Яниса.

– После полудня направление ветра обычно меняется, – сказал Гудрон. – Одна надежда, что до этого времени они сделают свое дело и уберутся.

– Какое еще дело?

– То самое. Ты что думаешь, они на скалу залезли, чтобы на солнышке погреться? Явно они на людей охотятся! На тех, кто охотится на нас. Вот было бы замечательно, если бы они их сожрали, и ушли отсюда, не заметив нас!

– А если они на Вокзал отправятся?

– Не должны. Вокзал – это оазис. А если все же туда пойдут, людей там много, отобьются. Понятно, что жертвы будут, не без этого. Главное, чтобы ими не стали мы. Тут ведь еще вопрос интересный: как гвайзелы умудрились здесь оказаться? Оба входа в долину контролируются. Есть и еще какой-то?

– А не сами ли мы их сюда привели? – до этого Грек все время молчал.

– Считаешь?!

– Предполагаю. И связано ли это сами знаете с чем? По нашим следам они сюда и пришли.

– Предположить можно все, что угодно, – не согласился с ним Гудрон. – Мы по воде больше часа брели. Непременно след были должны сбить.

– Это мы так думаем, что были должны. Ладно, все это лирика. Главное, они здесь и нам нужно принять решение.

– А что тут решать? – не давая Греку высказаться, перебил его Гриша. – Просто ждем. И молимся, чтобы эти твари нас не унюхали.

– Сноуден, что-то я раньше не замечал твою набожность, – несмотря на всю серьезность ситуации, Гудрон и тут не стерпел.

– Станешь тут… набожным, – ответил тот. – В падающем самолете атеистов нет.

– Не очень-то мы пока и падаем.

– Это только пока.

Я представил как меня, мертвого а, возможно, еще живого, жрут гвайзелы. Только не это! Погибнуть – другое дело. Но чтобы закопали. Хотя и там черви съедят. Но черви всех без исключения едят. И все равно не хочу, чтобы именно гвайзелы. Наверное, дело в том, что именно человек – вершина пищевой цепочки, и это ему положено жрать все, что только съедобно. А тут его самого сожрут как обычную овцу. Непорядок. Жаль, что гвайзелы этого не понимают. Пойти им и объяснить? Так, а если в конечном итоге всех сожрут черви, не они ли и являются вершиной той самой цепочки? Сложный вопрос, по-настоящему философский.

– Чего лыбишься, Теоретик? Не самое подходящее время нашел!

Мне действительно не удалось удержать себя от улыбки. Гудрон полностью прав: не та сейчас ситуация, чтобы рассуждать о сущности бытия. А тот уже успел обратиться к Греку.

– Георгич, так что хотел сказать-то? Может, попытаемся смыться отсюда по-тихому, пока им до нас дела нет? – и сам же себе ответил. – Нет, не получится незаметно.

– А хотел я сказать, вернее, спросить, вот что. Что будем делать в том случае, если гвайзелы на них нападут? Отсидимся в сторонке, или попытаемся помочь с ними справиться?

Вот уж у кого лицо оставалось непроницаемо, так это у Грека. Как маска. Даже желваки по щекам не бегают. И цвет обычный. Наверное, потому он и главный. А не Гриша. Или даже Янис. Который как будто бы тоже выглядит спокойно, но покусывает нижнюю губу, чего раньше за ним не замечалось.

– Кому помочь?! – после минуты всеобщего молчания, спросил Гудрон. – Этим, что ли?! Которые поджидают нас здесь совсем не для того чтобы хлебом с солью встретить! Георгич, ты чего?! С дуба рухнул?!

– То есть, ты против.

– Еще бы нет, – Гудрон хотел что-то добавить, но Грек заткнул ему рот легким взмахом ладони. И обратился к Сноудену.

– Григорий, что об этом думаешь ты?

– То же самое. Чего бы ради помогать тем, которые собираются нас убить?

– Понятно. Вячеслав?

– Ну, не знаю… Я как все.

– Так да или нет?

– Ну… если все остальные будут за то, чтобы помочь, в стороне не останусь.

Следующим Грек должен был спросить у Яниса, но почему-то его перепрыгнул, обратившись ко мне:

– Игорь?

Тогда-то мне и пришла мысль, что все это розыгрыш. Недаром же меня позвали сюда самого последнего. Ну не может Грек так поступить: даже если мы объединимся, шансов против этих тварей у нас практически нет. Против троих нет. А если там еще и четвертый прячется? Или даже парочка? Прав Гудрон: появилась возможность расправиться с нашим врагом чужими руками. Вернее, лапами. Наверное, часть гвайзелов при нападении все же погибнет. Или, хотелось бы на это надеяться, они получат достаточное количество ранений, чтобы мы могли с ними справиться, если гвайзелы обнаружат нас. Если все же случится чудо и победят эти люди, вряд ли они останутся здесь надолго. Гвайзелы успеют потрепать их так, что наверняка отобьют охоту устраивать засаду и дальше.

Зачем им всем этот розыгрыш нужен? Наверное, Грек желает проверить меня еще разок: стоит ли брать с собой к пику Вероятности? Остальные давным-давно проверены неоднократно, и он точно знает, чего от кого ждать.

Едва мне в голову пришла такая мысль, как сразу же их поведение началось казаться насквозь фальшивым. Все их страхи, охи, вздохи, мимика…

– Игорь? – переспросил Грек.

И я разозлился. Причем так, что кровь бросилась в голову. Проверить меня хотели?! Ну тогда получайте!

– Конечно, нужно помочь. А уж мне и сам бог велел. Они ведь ваши враги, не мои. Лично мне они ничего плохого не сделали. В общем, так: чтобы вы не решили, я в любом случае буду им помогать. И откладывать дальше нельзя, так что я пошел, – после чего сделал вид, что поднимаюсь на ноги, злорадно про себя думая: «Что, съели?!».

На самом деле, не очень-то я и собирался подняться в полный рост. Так, от силы встать на колени. Но как бы там ни было, расчет оказался верен: прижимая к земле, в меня вцепились сразу две пары рук – Гудрона и Яниса.

– Теоретик, твою… дивизию! – на самое ухо злобно зашипел Гудрон. – Ты чего творишь?! Ты еще орать начни! А заодно пальни! Георгич, я же тебе не раз говорил: не стоило его брать собой! Явно у него с головой не все в порядке, – обратился он к Греку, прижимая к земле все также крепко.

Камень больно впился в ребра, найдя себе место между кармашками с запасными магазинами на разгрузке.

– Отпусти, – попросил я.

Отчетливо понимая: плохонький из меня психолог. Вообще никакой. Ничего они не изображали, и никого не собирались проверить: ситуация совсем не та, и все эмоции у них искренние. Что до моей головы… Возможно, с нею действительно есть проблемы. Но у кого в этом мире проблем с головой нет? Нормальные люди сюда не попадают.

– Точно не будешь дуру пороть?

– Точно.

Хватка ослабла, но рук с моей спины Гудрон так и не убрал.

– Нас уже трое, – сказал Грек, и сначала я его не понял.

Затем догадался. Трое – это Янис, которого он даже спрашивать не стал, настолько был уверен в его ответе. Или успел переговорить с ним заранее. Сам Грек, и я. Чья выходка была принята им за чистую монету. Настало самое время объявить ему, что с моей стороны, это была неудачная шутка. Но я промолчал. Да и переигрывать было слишком поздно.

– Георгич, самое ли время для благородства? – вновь попытался образумить Грека Гудрон. – Может, подождем более подходящего случая? Когда риск остаться без собственной головы, будет не настолько велик?

Ожидая поддержки, он посмотрел на Гришу.

Тогда-то Грек и сказал.

– Поймите одно: дело совсем не в моем благородстве. И жить мне хочется не меньше других. Тут совсем другое. Если эти твари действительно преследуют нас, не самое ли подходящее время с ними покончить раз и навсегда? Ну пересидим мы сейчас, но кто может дать гарантию в том, что через какое-то время не встретимся с ними снова? Только уже наедине. Есть и еще одна причина. Гвайзелы ведь ими не успокоятся. Они будут продолжать охотиться на всех тех людей, до которых только смогут добраться. Не делая разницы – плохие они или хорошие.

– Четверо, Грек, тогда нас уже четверо, – кивнул Гриша. И добавил. – Одна надежда, что, пока мы будем рядиться, там уже все закончится,

– Меня тоже считайте, – после согласия Гриши, Слава принял решение тоже. – Только просьба у меня небольшая.

– Какая еще просьба?

– Перед тем как все начнется, дайте мне тот жадр, который сейчас у Игоря, немного подержать.

– Сдается мне, жадр у него какой-то особенный, а Теоретик вообще из рук его не выпускает, – это был уже Гудрон. – Иначе с чего бы это он в одиночку бросился их спасать? – имея в виду мое недавнее безрассудство.

Тогда-то Гриша и заметил с изрядной доли ехидцы.

– Вот тебе точно не помешало бы его у Теоретика попросить. Или даже он не поможет?

– Перебьюсь. Георгич, я так понимаю, что у тебя уже и план готовый есть? – и это нельзя было трактовать иначе, как то, что теперь он вместе со всеми.

– Есть, – кивнул Грек. – Не самый готовый, но есть.

Все это время мы продолжали наблюдать за гвайзелами. Те лежали все также неподвижно, и лишь хвосты у них то и дело подрагивали. Мне не показалось: через оптику хорошо было видно. А еще я то и дело поглядывал на солнце. Когда оно окажется в зените, направление ветра обязательно переменится и начнет дуть от нас на гвайзелов. К тому же сам ветер станет сильнее. Вчера, во время моего дежурства, это приносило немного облегчения. Но сегодня такая перемена ветра грозила серьезными неприятностями. Ведь в этом случае гвайзелы смогут учуять наш запах.

– Так вот, – продолжил Грек. – В общих чертах мой план таков. Нет, мы не будем подобно Теоретику бросаться в атаку, все произойдет несколько иначе. Всерьез утверждают, что гвайзелы – самые разумные существа на этой планете. Возможно, существуют и куда более разумные, но люди с ними пока не встречались. Но не суть. Суть в том, что гвайзелы полностью представляют себе ту опасность, которая исходит от человека. Они считают его зверем не менее опасным, чем сами, и потому выжидают наиболее подходящего момента. Иначе они давно бы уже на них напали. Теперь о главном. Когда они на них нападут, свое слово скажем мы. Причем, сделаем общей целью единственную особь. Хотелось бы верить, что огня из шести стволов будет достаточно, чтобы если ее не уничтожить, то, по крайней мере, повредить так, что серьезной опасности она представлять уже не станет. Если бить в одну точку, динамический удар получится такой силы, что вряд ли ему поздоровится. Своей стрельбой мы и Ероху с его людьми предупредим, и дадим им неплохой шанс справиться с остальными.

– Такой вариант мне подходит, – немного подумав, сказал Гудрон. – Но как мы определим, что момент самый что ни на есть подходящий? Когда гвайзелы примут решение действовать, все произойдет настолько молниеносно, что мы даже глазом моргнуть не успеем.

– Я и не говорил, что мой план – само совершенство. И потому с удовольствием выслушаю другие предложения.

– А если мы начнем стрелять, и они на нас переагрятся? – спросил Гриша.

– Чего?

Судя лицам, его вопрос поняли только мы со Славой. Ну да, остальным играть в компьютерные игрушки не приходилось.

– Вместо них, бросятся на нас, – пояснил Сноуден.

– Возможно и такое, – кивнул Грек. – Только не думаю, что Ероха в стороне останется. В их же интересах помочь, ведь гвайзелы обязательно вернутся. Да и невдомек Ерохе, что это именно мы пальбу по гвайзелам затеяли, так что обязательно должен ввязаться. Что будем в этом случае мы? Рядом с местом нашего ночлега, расселина есть, почти пещера, все ее видели. Мы в нее протиснуться сможем, а эти твари ни при каких обстоятельствах. И если гвайзелы бросятся в нашу сторону, считаю, времени будет достаточно, чтобы успеть в ней укрыться.

– Грек, с рюкзаками мы там не поместимся.

– Согласен. Придется рюкзаки оставить снаружи.

– Ты представляешь, что от них останется?! Клочья!

– Вполне себе представляю. И потому жадры следует забрать из них уже сейчас. Тут вот еще что… Если гвайзелы действительно на нас, как выразился Сноуден – переагрятся, надеюсь, Ерохе хватить мозгов отправить кого-нибудь известить Вокзал. Тогда на помощь сюда прибудет достаточное количество народа, чтобы покончить с гвайзелами: такое соседство не нужно никому. Мы, тем временем, пересидим в убежище. Ну а затем – кто же будет убивать нас на виду у всех? Так на Вокзал и попадем, под охраной.

– Вначале обязательно надо договориться. Если придется ретироваться, пусть Артемон последним в щель лезет, – проворчал Гудрон. – Он самый толстый из нас, и если застрянет – всем остальным хана!

– Битум, не дрейфь! – как мог, успокоил его Янис. – Я уже пробовал. Если без разгрузки и бочком – не застряну. Эх, в былые времена точно бы брюхо не позволило, но теперь!.. – и он, скорбно вздохнув, хлопнул себя по животу, как и у всех нас, донельзя поджарому.

И потянулись, что называется – минуты томительного ожидания. Мы, держа оружие наготове, напряженно всматривались, чтобы не пропустить тот самый момент, когда следовало дать дружный залп в тело заранее оговоренного гвайзела. После чего либо сломя голову бежать к спасительной щели, либо поддержать огнем воюющего с хищниками Ероху с его людьми.

Целью была выбрана та особь, на левом боку которой имелось довольно большое светлое пятно. Не очень-то и различимое, но именно этот гвайзел находился к нам ближе всех других.

Лежали, стараясь не шевелиться, и лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Куда чаще мы поглядывали на солнце, положение которого указало бы на скорую перемену ветра. Что означало бы – наш запах будет наносить на гвайзелов. Или не нанесет. Возможно, не такие они и чуткие на запах. Когда от них самих так смердит, куда уж там чужой запах учуять?! Вспомнив их смрад, я даже плечами передернул от отвращения. Что не осталось без внимания Гудрона, который принял мою реакцию если не за трусость, то за нервный мандраж.

– Не трусь, Теоретик, – заявил он. – Все там будем, никто не избегнет. Что-то тебя из крайности в крайность: то в одиночку на них пытаешься броситься, то колотить тебя начинает, – и раз в третий поинтересовался. – Патроны с вольфрамовыми сердечниками зарядил?

На что я уже привычно кивнул: да. Всего таких у меня восемь штук. Остальные двенадцать в магазине – обычные. А в двух других и вовсе с экспансивными пулями. Они – самое то, что против обычного зверя, что против не защищенного броней человека. Потому Гриша и посоветовал мне по большей части запастись именно ими. И только с вольфрамом я взял все патроны, что имелись в наличии. У других таких вообще нет. К чему нужны бронебойные в охотничьих карабинах? Ну разве что есть они у Яниса с его СВД. Или у того же Гриши с его АК. Хотя и не уверен. Хотя вряд ли у меня получится выстрелить в нужного гвайзела больше двух раз, настолько они шустрые при всей своей массе. С другой стороны, тот единственный гвайзел, которого мы встретили, пересекая болото, показался мне не очень-то и проворным. «Наверное, потому что в тот момент очень проворным был я сам», – эта мысль вызвала у меня улыбку. Гудрон увидел и ее.

– Ну вот, совсем другое дело, – сказал он. Вероятно, еще и поставив себе в заслугу моральную поддержку.

– Так, приготовились! – голос у Грека прозвучал чуть громче, чем у других. Ну да: его слова для всех предназначены. – Цель прежняя.

Я старательно навел мушку под левую лопатку гвайзела. Возможно, сердце у него находится в другом месте, чем у земных существ, но Грек распорядился стрелять именно туда. Эти твари явно намеревались атаковать. Даже если судить по их хвостам. Если раньше те время от времени дергались, то теперь вибрировали как будто бы от нетерпения. Что непременно должно говорить о крайнем возбуждении их обладателей. И еще их поза. Не расслабленное как прежде тело, а будто сжавшееся в комок.

Атаковать им было кого: полдень, обед, и на наших глазах происходила смена караула. Грек однажды говорил, что вопреки классическим канонам кинематографа, проникать, или даже брать штурмом секретный объект, следует не глубокой ночью, а во время обеда, когда бдительность стремится к нулю. Вряд ли гвайзелы оказались настолько умны, но момент они выбрали самый подходящий.

Когда напряжение достигло высшей точки, и вместо ожидаемой команды «огонь!», Грека вдруг сказал «стоп», мне едва удалось удержать указательный палец на спусковом крючке.

– Давно бы так, – пробормотал Гудрон. Очевидно посчитав, что Грек в самый последний момент все-таки решил расправиться с нашими врагами с помощью гвайзелов. Чтобы тут же потрясенно прошептать. – Лимбическая система!..

Этот научный термин, услышанный им от Славы Профа, как мы все уже успели привыкнуть, означал у него крайнюю степень удивления. Проследив его взглядом Гудрона, я понял: удивляться, а скорее даже ужасаться, есть чему. Мало нам тех тварей, которые уже имелись – к ним присоединилась еще одна. Которая только что подошла. Или с самого начала находилась здесь, но до сих пор оставалась незамеченной.

Но как бы там ни было, наше положение, и без того незавидное, стало катастрофическим или даже вообще безнадежным. Четыре гвайзела по своей ударной мощи вполне соответствует стаду вдруг обезумевших слонов. С той лишь разницей, что эти создания куда проворнее. И кровожаднее. И неуязвимее.

«И еще они прекрасно умеют лазить по скалам», – судорожно вцепившись в оружие, вспомнил я, наблюдая за тем, как все они, сойдясь морда к морде, застыли на какой-то миг, а затем как по команде повернули головы в нашу сторону. Сомнений не оставалось: каким-то образом узнав о нашем присутствии, они выбрали себе цель. И эта цель – мы.

Практически в каждом из нас живет уверенность, что он не такой как все. Он лучше, талантливее, умнее, удачливее, и так далее. Уверенность непоколебимая, которую порой не могут смутить ни многочисленные неудачи, ни удары судьбы, ни что. Я и сам из таких, кто бы спорил. И потому перед этим лежал и думал: когда все начнется, именно я лишу жизни этих существ. Ладно, пусть не всех, но парочку точно. А заодно кого-нибудь спасу. Славу, например. Или Гудрона, Яниса, а то и самого Грека. Но когда вся четверка этих созданий с невероятной проворностью бросились по направлению к нам, все мысли о геройстве мигом вылетели у меня из головы. И только чудовищным усилием воли мне удалось остаться на месте. А не вскочить, и не броситься к спасительной щели в камнях.

Пройдет всего несколько мгновений, гвайзелы преодолеют разделяющее нас пространство, затем на некоторое время скроются из виду, когда будут взбираться по откосу, и окажутся перед самым носом. И тогда уже будет слишком поздно. Мощные челюсти одной, а то и сразу двух тварей сомкнуться на мне, после чего придет боль. Боль ни на что не похожая, потому что мне не с чем будет ее сравнить. Она продлится недолго. Совсем недолго. Вряд ли дольше того, что понадобится на предсмертный вопль. И настанет темнота. Вечная темнота. Темнота навсегда. Без чувств, мыслей, радостей, надежд и разочарований. Судя по тому, как быстро приближались гвайзелы, все наши расчеты оказались не верны: нам не хватит времени на спасение. По крайней мере, его точно не хватит всем.

И тогда я вскочил на ноги. Вскочил, чтобы услышать яростный рык Грека. Яростный, потому что он решил: сейчас я со всех ног брошусь к спасительному укрытию. Тем самым лишая остальных одного стрелка а, следовательно, и шанса. А еще мое бегство отвлечет всех на какое-то время от целей, которые росли буквально на глазах. Нет, вряд ли кто-нибудь из оставшихся последует моему примеру – не те это люди. И все-таки каждый дрогнет: а не последовать ли за мной и ему самому? Затем переборет себя, но обязательно потеряет при этом такие драгоценные сейчас мгновения, каждый из которых равен прицельному выстрелу. Именно этих выстрелов может и не хватить, чтобы остановить несущихся на нас монстров.

Гудрон, который находился ко мне ближе других, дернулся, наверняка затем, чтобы попытаться оставить меня на месте. Тут же передумал и снова припал к прицелу, присоединившись к остальным, которые палили так часто, как только позволяли их навыки или технические возможности оружия. Начал стрелять и я. Стоя, как и привык. Стараясь угодить гвайзелам в их самое уязвимое место: непонятному выросту там, где соединяется нос со лбом.

Увидь меня сейчас Илья Олегович – мой бывший тренер, он остался бы мною доволен чрезвычайно.

– Игорь, – далеко не один раз говорил он мне. – Ну что же ты все время так горячишься?! Будь спокоен. Как скала, бревно… не знаю, как кто еще. На тренировках же получается? И куда все девается на соревнованиях? Все твои промахи из-за горячности. Именно она тебя и всегда подводит. Ведь умеешь же стрелять!

Я только вздыхал. То, что у меня легко получалось на тренировках, никогда не выходило на соревнованиях. Но как же мне тогда хотелось утереть нос всем этим корифеям!

Сейчас же я был спокоен как никогда. Потому что отлично понимал: либо мы уничтожим этих тварей, либо они нас. До укрытия при всем желании добежать не получится, настолько они стремительны. Да и поздно уже метаться. Так что или-или. И осознание этого факта давало мне то, чего так и не смог добиться тренер…

По грязному, с потеками пота лицу Славы, блуждала счастливая улыбка. Не переставая улыбаться, он заметно дрожащей рукой сорвал травинку, зачем-то куснул ее, провел большим и указательным пальцем по всей длине. По подбородку Яниса стекала струйка крови из прокушенной губы. Гудрон пытался что-то сказать, но слова встали в горле комом, и он закашлялся. Гриша пил воду из фляжки. Последнюю воду, которую он уже не счел нужным экономить после того, что случилось. И кадык на его горле дергался часто-часто: вверх-вниз, вверх-вниз. Грек тоже не смог удержать на себе вечно невозмутимое выражение лица, и ухмылялся. Его ухмылка была тем, что заменила ему счастливую улыбку Славы.

– Ну что парни, будем жить? – спросил он. Затем посмотрел на меня. – А ты молодец, Теоретик! Один из них точно твой.

Я даже знаю, какой именно. Тот, который оказался на вершине совсем не там, где их появление ждали. Как раз менял магазин, и тут он. Все остальные были заняты другими, и так уж получилось, что стреляя в него только я. И у меня даже получилось увидеть, как он завалился после единственного выстрела. На такой дистанции в его шишку на лбу трудно промахнуться.

– По-моему, и еще один, – продолжил Грек. – Но тут уже я не уверен.

И у меня уверенности нет. Да – стрелял, да – попал. Но туда ли, куда следовало бы?

– Кстати, и с теми, что остались внизу, разбираться нужно, – не унимался Грек. – Но не удивлюсь, если и там твоя работа окажется.

С теми совсем непонятно. В них ведь не только мы палили, еще и Ероха со своими людьми.

– Он их привел, ему и спасать было, – Гудрон, наконец, проглотил то, что застряло у него в горле.

– Я?! Мне?!

– Ну а кому же еще? Каску кто потерял? Сто к одному – именно тебя они здесь и поджидали. Приперлись сюда по нашему следу через горы, ну а затем его потеряли.

– Не фантазируй, – Янис трогал подушечкой мизинца прокушенную губу. Больно, наверное: вон какая дырка! И кровь все не унимается.

– Я и не фантазирую. Эти твари, – Гудрон с силой приложился носком берца одной из них в бок, отчего та даже не дрогнула, – давно бы уже напали, если бы имели такое желание. Но не нападали. Пока ветер не стал дуть от нас на них, и они не учуяли запах Теоретика.

– Сомнительно что-то все, – не согласился с ним Слава. – Мы встретили того гвайзела далековато от этих мест. К тому же довольно давно. И если на то пошло, они могли запомнить и любой другой запах. Например, твой. Вот.

– Могли и мой. Только я каски не терял. И у них не спросишь, – Гудрон снова пнул гвайзела, но уже другого. – Только что-то мне подсказывает, виновата именно она.

Я взглянул на Грека: неужели и он так думает? Но тот надел на лицо свою обычную маску, через которую никогда и ничего не разглядишь.

– Эй, на скале: есть кто-нибудь живой? – донеслось откуда-то издалека в тот самый миг, когда Слава хотел сказать что-то еще.

И снова все схватились за оружие. Да, с гвайзелами покончено, но наши враги по-прежнему никуда не делись.

– Ероха, черт бы его побрал! – покривился Гриша.

– Никого, что ли не осталось? – Вновь прозвучал все тот же самый голос. – Грек, Янис, Гудрон! И кто там еще?!

– Нормально с нами все, – наконец, ответил ему Грек. – Что хотел-то, Ероха?

Отвечая, он указал головой направление: отходим! К груде огромных валунов, где с легкостью можно держать круговую оборону.

– Да ничего не хотел. Интересуюсь: живы, нет? Может, какая-нибудь помощь нужна? А еще любопытно: как вы там оказались? Мы тут уже который день обитаем, но что-то не видели, как вы в долину прошли.

Сами мы успели уже попасть под защиту камней, но голос Ерохи был слышен все также отчетливо.

– Ну так что медлите? Спускайтесь!

– Сейчас! – негромко, только для своих, сказал Гудрон. – Это вы к нам поднимайтесь! Желательно поодиночке, и спиной вперед.

– Грек! – снова окликнул его Ероха, когда молчание затянулось. – Давно поговорить с тобой хотел. И недоразумение уладить.

– О чем поговорить?

– Да о Пожарнике, о ком же еще? Слышишь, какое дело – нашелся он. Не поверишь, где именно, – Ероха умолк, вероятно, ожидая вопросов Грека, но тот молчал. Так ничего и не дождавшись, заговорил снова. – Представляешь, у перквизиторов! Причем сам к ним подался! Вместе с пикселями.

– Свистит Ероха, поди, – тут же отреагировал на эту новость Янис. – Что бы Пожарник у них забыл?

– Зубы заговаривает, – согласился с ним Гриша. – Но не на тех напал!

– Да спускайтесь вы уже, наконец! – снова донеслось снизу. – Ну нельзя нам надолго ущелье без присмотра бросать: перквизиторов ждем! Возможно, и в случае с ними нам ваша помощь понадобится.

– Что он уж больно настойчив. Как будто бы и знает, что мы далеко не идиоты. Но который раз предлагает спуститься. Может быть, все не так, как мы думаем? – высказал свое мнение Янис.

– Пойду, поговорю с ним, – сказал Грек. – Тут действительно что-то не так.

– Ты поосторожней с ним, Георгич! – напутствовал его уже в спину Гудрон. И, как будто размышляя сам с собой, добавил. – Уж не тех ли они перквизиторов дожидаются, которых не так давно встретили мы? Долго бы им ждать пришлось!

Я украдкой взглянул на Грека. Это надо же, просидеть столько времени на скале, практически без пищи, экономя каждый глоток воды, в то время как эти люди ждали совсем не нас, перквизиторов! Посмотрел и не увидел на его лице ни малейшей тени смущения. С другой стороны, не благодаря ли таким вот предосторожностям, Грек умудрился потерять единственного человека? Который и погиб-то по собственной глупости. Когда в других командах жертв хватало, а некоторые гибли в полном составе. Или бесследно исчезали. Что, собственно, одно и то же.

– Что, даже раненных у вас нет? – удивления в голосе Ерохи хватало с избытком.

– Нет.

– Охренеть!

Ну да: справиться со столькими гвайзелами, и при том даже не пострадать!.. По словам Гудрона, об этом вскоре легенды начнут рассказывать по всем тем редким островкам человеческого существования, которые здесь имеются.

– Еще пальцем и в спину показывать: гляди – это один из них! – добавил он.

Мы давно уже спустились со скалы, и теперь находились в окружении людей Ерохи. Ероха особенного впечатления на меня не произвел. Мужик как мужик средних лет. Не богатырь, но и не доходяга. Возможно, взгляд у него какой-нибудь особый. Такой, от которого неподготовленного человека оторопь берет. Но глаза у него были прикрыты солнцезащитными очками. Со стеклами в виде капель. Такие очки еще называют «Кобра». Из-за голливудского актера, сыгравшего главную роль в одноименном фильме, и носившего в нем именно их. Но даже очки не смогли скрыть разочарование Ерохи, когда тот гвайзел, который сам он назвал «спорным», таковым не оказался. Смерть к нему пришла со стороны морды, а это означало, что ни сам Ероха, ни его люди, никакого отношения к ней не имеют.

– Сами разделывать гвайзелов будете? – поинтересовался Ероха, когда в этом убедился.

– Если за долю никто не возьмется, то сами, – ответил ему Грек.

– Будь уверен, такие найдутся!

– Ну вот и отлично. Хотелось бы побыстрее на Вокзал попасть.

Разговаривая с Ерохой, Грек практически на него не смотрел. Как будто бы и недоразумение улажено, и делить им теперь нечего. Но кто же простит нападение со спины, целью которого было убить? Вот и Грек явно не желал этого делать.