Глава 16
Этот день действительно оказался самым тяжелым из всех тех, что были на протяжении нашего пути. За исключением, может быть, Каньона. И уж, во всяком случае, куда тяжелее самого первого дня пребывания в этом мире. Хотя он тоже был, как любила выражаться мой бабушка; «Не приведи Господь!».
Хорошо помню, как чувствовал себя на грани отчаяния. А отчаяться было отчего. Я не понимал: где я, что со мной, как сюда угодил, и наконец, зачем? И не является ли все происходящее вокруг меня предсмертным бредом, в то время как жизнь моя отсчитывает последние мгновения под колесами автомобиля какого-нибудь лихача? Ведь перед тем, как на некоторое время наступил темнота, и я оказался здесь, собрался перейти дорогу, где движение было довольно интенсивным.
Наверное, единственное, что помогло мне справиться с собой тогда – то, как воспитывал отец. Нет, он не был жестоким человеком, но считал: невозможно сделать из мальчишки мужчину, если не относиться к нему достаточно строго. Даже в мелочах. Слава рассказывал, что хуже всего здесь приходится домашним мальчикам. Которые никогда не видели в жизни никаких проблем. Да и самой-то жизни еще толком не видели. Зачастую они ломаются, причем окончательно и бесповоротно. И особенно это касается городских и не служивших. Как бы там ни было, армия умеет закалить характер. Или даже спорт.
– Девочкам все-таки устроиться проще. Им всегда есть, что предложить в обмен на кусок хлеба, – ухмыльнулся он. – Хотя и на мальчиков находятся любители. А вообще тут такой мир, что никому ни до кого нет дела. Все озабоченны единственным – как выжить самому. И если объединяются в стаи, то лишь из понимания: таким образом выжить будет легче. Порой сам удивляюсь: ну как же так? Куда подевались все те человеческие ценности, которыми мы так гордимся? Все эти человеколюбия, сопереживания и прочая ерунда? А еще каждый считает, что он в этом мире временно. И потому может себе позволить то, что на Земле даже в пьяную голову не пришло бы. Ну как во сне, – попытался сделать аналогию Слава. – Когда осознаешь, что спишь, и, все, можно творить что угодно, ведь ничегошеньки тебе за это не будет.
«Или как в какой-нибудь онлайн игре, – продолжил его уже я. – Когда игроки выявляют все свои темные стороны: а чего им опасаться? Игра – она и есть игра, и в ней можно все».
– И дело даже не в том, что здесь оказываются сплошь негодяи, хотя и их хватает с избытком. Просто каждый пытается вписаться в существующую модель общества, а она тут именная такая.
Те вещи, которые Гриша пытался внушить мне в «Кафе Шантане» сильно подшофе, Слава подтверждал совершенно трезвым.
– И что, все так и живут?
– Да практически все. Бывают, конечно, исключения, но выглядят они здесь инородными телами, которые сам организм пытается отторгнуть. Медицински выражаясь – не толерантны они ему. Те же перквизиторы вписываются в эту модель куда лучше. Так что, Игорь, если попал в курятник – учись кукарекать. Иначе заклюют. Как гадкого утенка.
– И что, и вы?.. – я посмотрел на спящих Грека, Гудрона, Яниса, Гришу.
Нормальные ведь люди, за которыми ничего такого, о чем мне рассказывал мой собеседник, я не замечал.
– И мы, – кивнул он. – Возможно, не до такой степени как некоторые, но тоже далеко не ангелы.
* * *
Местность, которую нам предстояло пройти за световой день, представляла собой заболоченную низину. Я все больше убеждался в мысли, что Грек опасается охотников за нами куда больше, чем всех остальных трудностей, вместе взятых. Но и приведя нас сюда, он рисковал тоже. Случись незадолго до этого затяжные дожди, и все, низина стала бы непроходимой. В этом случае нам пришлось бы возвращаться к Каньону. Чтобы пойти на Вокзал другим путем, где шансы встретить тех, кто попытается прибрать наши жадры к своим рукам, становился несравненно выше.
К нашей удаче, дождь, эти места миновал. Возможно, и нет, но оказался здесь не настолько силен, и по скулам Грека наконец-то перестали бегать желваки. Тем быстрее, чем ближе мы приближались к этой низине.
– Вот это место и называется Чертовым кладбищем, – почему-то вполголоса сказал Янис. – Преодолеем его, и до Вокзала рукой будет подать.
– Из-за топей называют? – попробовал догадаться я.
– Не совсем. Хотя и они причастны.
– Тогда из-за чего? – из слов Яниса становилось понятно, что должна быть и другая причина, главная. А может, их несколько.
– Тут какие-то испарения особые. Галлюцинации от них. Кому что мерещится. В том числе всякие черти и кладбище. Гудрон, правильно я говорю?
Тот кивнул.
– Где-то в этих местах парочка моих хороших знакомых пропала. А еще один рассудком двинулся. Как-то наоборот его повернуло. Был вечно угрюмым как сыч, и вдруг от каждого слова начал смеяться. Смешно, нет, а он знай себе, заливается. Спроси его о чем-нибудь, и все, минут на пятнадцать хохота обеспечено.
– Выговорился? – мне показалось, Грек с трудом дождался окончания тирады Гудрона.
– Ага, – охотно кивнул тот. – Нервы, Георгич, нервы, – честно признался он.
– Нервы на Вокзале будем лечить. Когда прибудем. А сейчас напялили на морды противогазы, и вперед. Да, не забудьте их проверить. Ну а если свой намордник кто-то потерял, или выкинул, останется здесь, и назад в одиночку выбираться будет.
Таких не нашлось, и вскоре мы напоминали собой сборище мутантов. Несомненно, Славе пришла такая же мысль, поскольку он сказал:
– Снорки, блин.
– Кто? – не понял его Гудрон.
– Существа такие, – к нашему со Славой удивлению, пояснил ему Гриша. – Фантастические. Игрушка компьютерная есть, вот там они с противогазами на мордах и бегают. На четвереньках. Только откуда тебе знать? Дремучий ты!
Выражение Гришиного лица не было видно, но тон его доносившегося из-под противогаза голоса ясно давал понять, что Сноуден желает Гудрона позлить.
– А ты, значит, не дремучий?
– Нет, – покачал тот головой, отчего хобот с фильтром замотался вместе с ней.
– Григорий, так ты что, геймер? – поразился Слава.
– А то! Причем заядлый. Между прочим, главой клана в одной игрухе был!
– Вот уж чего не ожидал!
Признаться, я тоже. Гриша ну никак не походил на заядлого игромана, проводящего за компьютером практически все свободное время.
– Поди и читы юзал? – продолжал допытываться Слава.
– Ну, не без этого, если честно. Аимбот прежде всего.
Гудрон переводил взгляд со Славы на Гришу и обратно, совершенно не представляя, о чем именно идет речь. Что, конечно же, не осталось без внимания Гриши.
– Боря, я и говорю – деревня ты!
А Слава все не успокаивался.
– Так, теперь необходимо выяснить подробности. Возможно, мы с тобой на одних серверах играли. Как же меня достали эти читаки! Всегда мечтал хотя бы одного в реале встретить, чтобы морду набить! Или программу скачать особенную. Чтобы она и вычислить могла, и такой вирус запустить, чтобы, как только он чит подрубит, из системного блока сразу дым пошел!
Глядя на Славу, настала пора удивиться еще раз. Ладно Гриша, но от него никак не ожидал. Занимается научной работой, а тут вон оно, оказывается, что. С другой стороны, как однажды выразился Гудрон: каждый по-своему с ума сходит. Знавал я прежде успешных людей, владельцев немаленьких предприятий, которые коротали свободное время за компьюьерными игрушками. А наш Слава чем хуже или лучше?
– Мы что, специально сюда добирались, чтобы вы ругань между собой устроили? – удивительно, но голос у Грека не изменился даже под маской. А если и изменился, то не настолько, чтобы понять разницу. И тут же он наполнился тревогой. – Теоретик, ты зачем свой намордник снял? Теоретик, да что с тобой?!
Я действительно сорвал с себя противогаз, скрючившись пополам, и пытаясь удержать так и рвущийся из меня смех. Настолько происходящее вокруг казалось мне нелепым. Стоят, ругаются из-за компьютерных игрушек. В мире, который, возможно, существует только в воображении. В десятке метров от того, что называется Чертовым кладбищем. В пределах видимости – так называемый стасик. Крайне нелепое на вид – похожее на гигантского богомола существо, чрезвычайно агрессивное по отношению к человеку. А они о читерах! Нет, это же надо, а?!
– Теоретик! – в третий раз окликнул меня Грек. – Смотри, надышишься испарениями! – и я поспешно натянул противогаз обратно на голову. – Все, шутки в сторону, предельная внимательность и осторожность. Порядок следования такой: я, следом Янис, Проф, Теоретик, Гудрон и, как его там? Снорк Гриша. Дистанция три метра. Не растягиваться, и не сбиваться в кучу, чревато.
– Сноуден, сдается мне, у тебя новый позывной, – сказал Янис. И, обращаясь уже к Греку, спросил. – Командир, может быть, я первым? Все-таки ты у нас голова. Мне уже приходилось этим болотом топать. Ничего сложного: первую часть пути держи вон на то одинокое дерево на островке, да под ноги почаще поглядывай.
Дерево действительно было видно хорошо. Если вдруг не упадет туман. Или погода не испортится, когда пойдет такой дождь, что в нескольких шагах будет ничего не видно. Хотя небо ненастья не предвещало – чистое, с редкими перистыми облаками.
– Нет, – Грек был категоричен. – И повторюсь: предельная внимательность и осторожность. Вперед и с песней!
Петь, конечно, никто не собирался, к тому же в противогазе это делать проблематично, но мы потопали. Поначалу бодренько так, поскольку первые несколько сот метров болота ничем не отличалось от той местности, по которой мы к нему и попали. Нога даже не думала проваливаться хотя бы по щиколотку. И лишь немногочисленные бочаги с ржавой водой да редкие чахлые кустики напоминали о том, что все не так просто. Затем началось.
Когда в паре метров слева от нас из-под земли вдруг вырвалось грибовидное, напоминающее миниатюрный ядерный взрыв, облако ярко-желтого цвета, я невольно подался в сторону. И непременно угодил бы в так некстати подвернувшийся бочаг, если бы не рука Гудрона.
– Теоретик! Ты куда без команды? – вероятно, это была шутка. И добавил. – Не дергайся больше: нам таких грибочков порядком еще попадется.
И верно. Эти самые грибочки время от времени с громким хлопком возникали то совсем рядом, то далеко в стороне. Нас то и дело обдавало мелкой, похожей на порошок субстанцией. Могу себе представить, сколько бы мы ее наглотались, будь без противогазов.
– Споры, – пояснил Слава. – Вероятно, созрели, и мы не вовремя здесь оказались.
– Споры чего?
– Да вот этого самого мха, – и он сбил носком берца его кусок с ближайшей кочки, отчего я приготовился принять новую порцию порошка, уж больно она походила на те, из которых грибочки и вылетали. Обошлось. То ли кочка уже разрядилась этой гадостью, то споры в ней еще не созрели.
А еще было жарко. Особенно под противогазом. Кожа па голове под волосами зудела так, что ужасно хотелось сбросить намордник, впиться ногтями, и скрести ее, скрести…
«Наголо обреюсь! При первой же возможности! – каждые пять минут давал я себе самую страшную клятву из всех имеющихся. – Чтобы ни единого волоска не осталось! Чтобы как биллиардный шар!».
Затем мое внимание привлекло нечто непонятное под ногами. Оно было подозрительно на что-то похоже, причем из прежней жизни. Темное, с вкрапленными в нее многочисленными камешками практически одного размера, как будто их протрясли через грохот. Местами оно проглядывало через сбитый ногами мох, который простирался сейчас одним сплошным ковром. Мы как раз ненадолго остановились: Грек внимательно что-то рассматривал впереди, и я, не выдержав, выковырял один из камешков. После чего поднес его к самым глазам, чтобы получше рассмотреть через запотевшие стекла противогаза.
– Гудрон!
– Чего хотел? – тут же откликнулся он.
– Я хотел сказать – битум.
– Так, Теоретик, Битумом меня еще никто не называл. Хотя один хрен: Гудрон, Битум. Так что хотел-то?
– Это битум! – топнул я ногой.
– Надышался все-таки? – предположил Янис.
– Борис, – движением плеча указал на меня Грек. И тот, сжав мою голову ладонями, заглянул в глаза.
– Как будто бы все нормально, – некоторое время спустя, доложил он.
– Со мной все в порядке. И ничем я не надышался. Но это точно битум! На кровле.
Это определенно был битум. Тот, которым покрывают плоские кровли строений, ошибки быть не могло. Кто же из пацанов не бывал на крыше своего дома? Понаблюдать ночью за звездами через подзорную трубу? Скинуть вниз на прохожих в жаркий денек до краев раздутый водой воздушный шарик, или даже презерватив? Или просто полюбоваться открывавшимися с такой высоты видами?
Мы умудрялись играть на крыше и в догонялки – безрассудства в детстве хватает с избытком. Пока один из нас не свалился вниз. Помню, как бежали вниз по ступеням, с ужасом представляя, что лежит он с нелепо подвернутыми руками и ногами, весь в крови, мертвый. И как неистово обрадовались, обнаружив его сидящим на лавочке возле подъезда. Все еще ошалевшего, с трудом соображающего, что происходит вокруг, и без единой царапины. Его спасли натянутые на балконах веревки для сушки белья.
В догонялки с той поры как отрезало. Что не мешало нам по-прежнему подниматься на крышу ночной порой, чтобы подсматривать в окна близлежащих домов, в надежде видеть то, что происходит между мужчиной и женщиной. И о чем нам подробно было известно со слов пацанов постарше.
– Теоретик, ты чего?! – тряс меня за плечи Гудрон так, что голова болталась. – Какая кровля?! Грек! – позвал он того, вероятно, не представляя, что дальше делать.
– А ведь прав Теоретик, – спокойно заметил Янис. – Битум, перестань его трясти, и взгляни сам. Натуральная кровля. Но ведь тогда, по логике вещей, вот тот бугор должен быть вентиляционным грибком. А вон тот – спуском в подъезд. Или как он там правильно называется?
Гудрон все еще продолжал держать меня за плечи, когда Янис прикладом своей СВД отшвырнул часть мха на одном из таких бугров. Чтобы обнаружить самую обычную дверь. Деревянную, и обшитую жестью. Дверь провалилась внутрь после первого же удара ногой. Внутри оказалось то, что и должно было оказаться: уходящая вниз металлическая лестница. В болотную жижу, которая то и дело вздувалась пузырями.
– Вот это да! – изумился Гриша. – Целый дом в трясину ушел! Это сколько бы там добра нашлось, если бы он выбрал себе другое место!
– Возможно, и оказалось, а возможно, и нет, – пожал плечами Слава. – Недавний пример тебе ни о чем не говорит?
– Явно он здесь не один, – заметил Сноуден. – Вон те кочки выглядит в точности, как и эта. И еще справа, – указывая при этом на них рукой.
– Вероятно, ты прав, – изрек свое командирское слово Грек. – Но задерживаться нам здесь в любом случае не стоит.
И мы потопали снова. Сначала бодренько – сказалась минутная передышка. Потом переставлять ноги становилось все труднее и труднее. А затем начался настоящий ад.
– Стоп! – взметнул над собой руку Грек. – Кажется, мы приплыли.
– Похоже на то, – голос в конце фразы у Гриши сорвался, и я больше догадался, чем услышал.
– Это то, о чем я думаю? – севшим голосом спросил Слава.
– Именно, – кивнул Янис. – Нет, это надо же, в самом конце! Тут не более получаса осталось идти, вразвалочку.
Все они смотрели вперед. Но сколько я туда не всматривался, ничего особенного увидеть не смог. Ни людей, ни животных, ни открытой трясины. Лишь нечто, напоминающее легкий туман, разве что более темного света.
– Командир, наши действия? – настойчиво спросил Гудрон.
Вероятно, впереди действительно таилась какая-то опасность, и от Грека требовалось немедленное решение, которое должно всех нас спасти. Или погубить, если оно будет неправильным.
– Гриша, да что же там такое? – спросил я у него, видя, как Грек судорожно обдумывает ситуацию, крутясь по сторонам с биноклем в руках. Он явно нервничал, поскольку даже под резиной противогаза были видны его вновь забегавшие желваки: вверх-вниз, вверх-вниз.
– Задница, Теоретик, полная задница! – взволнованно ответил Сноуден.
Все-таки незнание имеет иногда и положительную сторону. Я не знал, чего они все так страшатся, и потому чувствовал себя куда спокойнее других. А может, полностью вымотала дорога через болото, и ни на что другое эмоций уже не осталось.
– И в чем она заключается?
– В том, что эти летучие твари, называй их как хочешь – москиты, гнус, изозомы, диптеры, питаются не кровью, нет! Они выедают мозги! – Гриша почти кричал.
– Так уж и выедают? Через уши, что ли? Или глаза?
До мозгов еще добраться нужно. Через противогаз. Помимо того, можно и рюкзак на голову напялить. Ради такого дела я его полностью вытряхну, и прорежу в нем щель, чтобы видеть хоть что-то.
– Теоретик, они не в прямом смысле их выедают! Я не знаю, что происходит на самом деле, но лишиться рассудка можно на раз!
Я посмотрел на Славу. Мозги – это по его части. И как он реагирует на Гришино заявление? Судя по тому, как тот судорожно сжимал карабин, словам Сноудена можно полностью доверять. Грек к тому времени уже принял решение, потому что прервал пытавшегося что-то ему сказать Сноудена резким взмахом руки.
– Живо достали все жадры, и прямиком через них! Бегом, изо всех сил! Назад нам дороги нет! – и уже тише добавил. – Там их еще больше.
– Теоретик, помнишь, как жадры нужно держать? – затараторил Гудрон. И, не дожидаясь ответа. – Крепко сжимаешь его в кулаке, а большой палец кладешь на острый конец. До боли! Нечего их сейчас жалеть! Давай!
Жадр всегда лежал у меня наготове. В кармашке на левом плече. Чтобы удобней было достать его, если ведущая рука занята оружием. Все именно так, как и объяснял Гудрон. Иногда, когда в крови зашкаливает норадреналин, необходимо успокоиться, чтобы ствол не ходил ходуном, и жадр в этом деле тоже отличный помощник.
– Все зажали?! Теперь вцепились друг в друга, и вперед! Так быстро, как только можем!
– И не дай нам бог куда-нибудь провалиться! – пробормотал Янис.
– Сплюнь! – ответил ему Гудрон, одновременно цепляя мою руку сгибом локтя своей.
В другое время я бы обязательно пошутил, что в противогазе не слишком-то и наплюешься,
но ситуация сложилась явно не та.
Мы бежали толпой, практически не обращая внимания на то, что у нас под ногами. Я, как и все остальные, должен был испытывать страх. Или хотя бы волнение. Если уж Грек с Гудроном и Янисом, у которых и в прошлой жизни, и в нынешней, хватало всякого, что должно было избавить их от лишних эмоций, вели себя так, то уж мне и подавно стоило. Но нет, меня разбирал смех.
Группа вооруженных мужиков, все как один пучеглазые от противогазов, бегут изо всех сил, спасаясь от мошкары. Которая может выесть им мозги! Причем даже не залезая внутрь черепной коробки. И даже Слава во все это верит. Без пяти минут ученый муж, как раз по этим самым мозгам. Ну не смешно ли?! И я едва не захлебывался от смеха.
Этих самых дрозофил разглядеть у меня так и не получилось. И слишком не до того было, и пот глаза заливал, и впереди маячила чуть сутуловатая спина Славы. Парочка из них уселась прямо на стекло противогаза, но на таком малом расстоянии зрение не сфокусируешь. И еще мешал смех, который периодически взрывал меня все время нашего бега. В такие моменты я чувствовал, как напрягались поддерживающие меня руки Гудрона и Яниса, но поделать с собой ничего не мог.
Так мы и добрались на подкашивающихся ногах до спасительного берега. И пробежали еще некоторое время уже по нему, проламливаясь сквозь кустарник. Пока, наконец, Грек не скомандовал: стой! После чего все дружно повалились на траву. Тут-то меня и потряс очередной приступ. Нет, это надо же! Вот бы со стороны это увидеть! От мошек! Сломя голову!
Смеяться в противогазе – то еще удовольствие, и я был благодарен Гудрону, когда он его с меня содрал. Что, впрочем, помогло мало: смех продолжал меня душить, и я сидел, смахивая грязными ладонями с лица выступившие от него слезы.
– Теоретик! Приди в себя! – и уже отвел руку, чтобы привести меня в чувство.
Пришлось перехватить его руку в запястье.
Пощечина – отличное средство при любых видах истерик, проверенное тысячелетиями. И куда более действенное всей этой современной фармакологии. Все это так, но она будет лишней. Понимаю – он мой наставник, но тем не менее.
– Теоретик, как себя чувствуешь? – спросил Гудрон, освобождая свою руку из моей, которую я на всякий случай продолжал удерживать.
– Нормально.
– Точно нормально?
– Точнее некуда.
Вероятно, полной уверенности у Гудрона после моих слов не появилось, и потому он заглянул мне в глаза. Заботливо так, что я едва не хмыкнул. Затем одумался. Не пришлось бы снова доказывать, что со мной все в порядке.
– Жадры теперь придется выкинуть, – сказал Слава. – По крайней мере, мой точно. Холодит пальцы так, что одна ему дорога, – и он, подкинув его на ладони, отправил в кусты.
– И у меня. И мой, – по очереди согласились с ним Янис с Гришей.
Оба они уже собрались присоединиться к Славе, и даже замахнулись, когда Грек приказал: отставить! И пояснил.
– Они у всех пришли в негодность. Такую нагрузку никакой жадр не выдержит. Но свою задачу они выполнили полностью. И выкинуть их нужно. Но не абы как, а прикопав. Или в болоте утопить. Чтобы никаких следов, даже таких. Ладно, Гриша, но ты, Янис, о чем думал? – То виновато опустил голову: виноват, мол. – Проф, ищи свой. Кстати, Борис, взгляни, что там с жадром нашего Теоретика? Сдается мне, что он его вообще в руке не держал. Или потерял по дороге. Хорошо, обошлось.
– Теоретик?
И я послушно вынул жадр из карманчика на плече, куда успел его засунуть.
– Прав ты, Георгич, жадр у него нормальный, – заявил Гудрон, едва только тот оказался у него в руке. – Теоретик, ну что же ты так? – обратился он уже ко мне.
С такой укоризной, что, будь я хоть толику виноват, непременно начал бы оправдываться.
– Держал я его. Крепко. Сами взгляните, – и в качестве доказательства продемонстрировал подушечку большего пальца.
На которой осталась красная точка кровоподтека, настолько сильно прижимал к жадру палец.
– А почему он тогда не израсходован? Точно тот самый показываешь?
– Откуда бы у меня взялся другой? Какой есть, такой и показываю.
– Загадка. У всех кончились, а у Теоретика нет.
– После будем ребусы разгадывать, – Грек уже стоял на ногах. – Нам еще до места ночлега топать и топать.
