Глава 4
29 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии
Ночь была длинной и нервной.
Автоколонна смогла по темноте пройти около ста двадцати километров . Забитые дороги с людьми и обозами остались далеко позади. Здесь уже был мир и покой никак не тронутый войной. Фактически отряд Максима Федорович смог за ночь рывком зайти не просто в тыл 8-ой армии Кайзеровской Германии, но и намного дальше. Ведь Восточная Пруссия в сущности очень маленькая…
Раннее утро в пригородах Мариенбурга встретило туманом. Того самого Мариенбурга, где находился гигантский замок рыцарей Тевтонского ордена. Их старинная, средневековая штаб-квартира. Но Максима, впрочем, это мало интересовало. Туман был на руку отряду, который легко проскочил этот город, стремясь как можно скорее добраться до Дирхау.
В этот раз Максим решил действовать с размахом и маневром. Благо, что была возможность чуть-чуть передохнуть и подготовиться.
Упомянутый Дирхау был славен тем, что в середине XIX века в нем возвели пару мостов, стоящих рядом. Один железнодорожный, а второй – для подвод, всадников и пешего хода. С тех пор городок стал бурно развиваться, превратившись в ключевой транспортный узел, связывающий Берлин и Кенигсберг. Ну, то есть, Германию и Восточную Пруссию. Во всяком случае, на севере.
Сто двадцать километров, которые за десять часов по темноте махнул отряд Максима, оказалось невероятно много. Для местных. Любое воинские соединения в те дни такое расстояния преодолевало за три-четыре дня форсированных маршей или шесть-семь обычных. Так что, для аборигенов Дирхау пока еще был глубоким тылом. Этакое тихое и спокойное местечко.
Хуже того. На дворе было начало Первой Мировой войны – благословенные дни для всякого рода диверсий и пакостей на коммуникациях. Люди просто не привыкли к ним. Поэтому и охрана столь важного стратегического объекта отсутствовала напрочь. Вообще. Как категория. Только обходчики да смотрители.
Конечно, в городе наверняка имелись какие-нибудь воинские части. И, скорее всего, значительные. Но, к великой радости поручика, Дирхау находился на левом берегу Вислы, то есть, с запада.
Этим он и решил воспользоваться…
И вот, сквозь стремительно слабеющий туман, проступил силуэт пары мостов. Они стояли бок о бок, разделяясь узкой полосой в несколько десятков метров.
При такой видимости вряд ли кто-то выпустит локомотив, опасаясь столкновения. Ну, мало ли? Подвода какая попытается переправиться через пути или еще чего. А жаль. Пустить поезд под откос был бы предпочтительнее. Но, выбирать не приходилось.
Увы, пушки для расстрела этого инженерного сооружения у него не было. К его огромному сожалению. Сейчас бы «трехдюймовка» очень подошла. Ее огромная начальная скорость снарядов и слишком высокая настильность боя позволили бы легко и просто расстрелять кирпичные опоры моста. Прямой наводкой. Но пушки не было. Зато имелись снаряды.
Откуда? Так не секрет.
Еще вечером на железнодорожном узле в городе Млава отряд наткнулся на дивную картину. Прямо под открытым небом лежали штабели ящиков со снарядами и патронами. Как пояснил поручик, охранявший все это богатство, эшелон разгрузили и отогнали. А забрать и развести по войскам боеприпасы не успели. Подводы он уже вторые сутки ждал. Ведь общее отступление корпуса потребовало все доступные транспортные средства.
- Вы не против если я у вас несколько ящиков со снарядами прихвачу? Я как раз на передовую еду. Заброшу кому-нибудь на батарею. Уверен, что артиллеристы только спасибо скажут.
- Конечно! Берите! Я только рад буду, - вполне искренне улыбнулся поручик. – Только вот бумагу нужно справить.
- Лев Евгеньевич, - обратился Максим к стоящему подле него Хоботову. – Будьте любезны.
- Да, да, - кивнул прапорщик. – Конечно. - И принялся заполнять формуляр, поданный начальником охраны этого временного склада.
В этот раз нарываться на скандал Максим не стал. Да и зачем? Ведь можно было все уладить быстро и просто. Там, с тем интендантом, такого провернуть не удалось бы. Приказ-то не поступал. Поэтому все бестолку. А тут поручик был сам не рад сидеть у этой горы боеприпасов…
Автоколонна, сбавив ход, медленно въехала на мост, шуганув встречную подводу. В эту рань движение было крайне слабеньким. Одна телега с какими-то мешками. Да и все.
Висла в это время года не была полноводной и отошла в мало русло, оголяя обширный заливной луг. Так что теперь мост имел единственную опору в реке. Да и та расположилась на выступившей из-под воды насыпи – этакой косе, отсыпанной камнем и щебенкой.
- То, что нужно! – Удовлетворенно произнес поручик.
Так что, он сходу начал задуманную операцию. Подъехал к искомой опоре. Развернул грузовики. Обеспечил боевое охранение. И только после этого скинули самодельную веревочную лестницу с моста на ту самую оголившуюся насыпь. Благо, было невысоко.
Максим спустился первым. За ним последовало трое бойцов покрепче. Шанцевый инструмент. А потом, в специальной веревочной петле, начали подавать и артиллерийские выстрелы. То есть, те самые фугасы. Не довез. Бывает. Но ведь все равно в дело пошли. Один боец принимал их, а второй таскал, куда Максим Федорович укажет.
Сапер из поручика тот еще. Не его профиль. Прослушал общий курс и все. Однако кое-какие знания имелись. Вот он их и решил применить.
Минута. Другая. Третья.
Приходилось работать в крайней спешке. Нервы были на пределе. Да так, что руки едва не тряслись. Немцы легко могли смахнуть его как блоху. Наверняка в городе имелось до полка, а то и до двух. И где они стояли Максим точно не знал. Может быть и сразу за мостом. Но он старался, отгоняя дурные мысли.
Тра-та-та-та! Ударил пулемет. Бах! Бах! Поддержали его винтовки. Но быстро затихли. От этого звука поручика чуть не парализовало. Еще чуть-чуть и все. Конец. Он ведь возился со взрывателем. Мог ненароком что не так сделать и сам подорваться к чертовой бабушке.
Переведя дух и вытерев рукавом взмокший лоб, Максим продолжил свое зловредное дело. И очередной фугасный выстрел оказался прикопан в насыпе. Той самой, на которой стояла опора моста…
Пулемет еще несколько раз оживал, прежде чем поручик, наконец-то, закончил возиться. Приказал бойцам, помогавшим ему, выбираться наверх. И, дождавшись, пока они окажутся уже на мосту, бросился поджигать огнепроводные шнуры. Их он тоже прихватил на том складе в Млаве. Старая-добрая бензиновая зажигалка «под старину», купленная когда-то для пущего форса, отработала свою стоимость с торицей. Если бы не она – Максим бы куда как дольше «плясал» со спичками.
Наверху, зарычали двигатели на перегазовке. И автоколонна медленно тронулась вперед.
Таков был приказ поручика. Отъезжать сразу как вылезут помощники. Мало ли кто заглохнет? А так будет время кинуть заранее заготовленный буксир и вытащить бедолагу подальше от места подрыва. За ближайшую опору.
А поручик? Так добежит. Не развалится. Благо, что шнуры он выбрал достаточно длинные и минут пять у него будет про запас.
Ну вот и все. Пора бежать. Поручик бросился к веревочной лестнице, пытаясь на нее с ходу заскочить. Но нога, зараза, промахнулась, и он падает, зацепившись за петлю. Видимо нервы сказывались. Хуже того, одна из веревок, неудачно чиркнула по острому камню, изрядно истончившись.
Однако поручик не отчаивался. Он вновь попытался забраться на верх. Но едва поднялся на пару метров, как надрезанная веревка лопнула. А он сам сорвался и упал вниз. К счастью, приземлившись нормально, на ноги.
Время шло.
Плюнув на остатки веревочной лестницы, Максим сиганул в реку. И всеми силами стал загребать мутную воду, стараясь отплыть как можно дальше. То есть, двигаясь к восточному берегу по ходу вялого течения.
И вот, когда он только выбрался на илистый берег, начали раздаваться взрывы. Ну и, не будь дураком, Максим Федорович рухнул в эту грязь. Только шального осколка ему не хватало получить. Или вторичным поражающим элементом – куском камня – схлопотать по затылку.
За старшего в отряде оставался Хоботов при фактическом руководстве Васкова. Поэтому бойцы отработали в целом довольно быстро и разумно. А именно отогнали автоколонну к восточному въезду на мост и выслали людей на помочь. Мало ли командира ранило?
Но обошло.
Как отгремели взрывы Максим встал и обернулся.
- Мда… - медленно протянул он, глядя на получившийся результат. Ну а что? Переусердствовал он со взрывчаткой. Переоценил прочность кирпичных опор, возведенных в середине XIX века. Конечно, совсем уж необратимых разрушений нет. Восстановить изрядно поврежденные опоры обоих мостов было вполне реально. Как и обвалившиеся пролеты, что прилегали к ним. Но времени это займет ни день и ни два. И даже не неделю. Тут на месяц работы, а то и ни на один.
Грязный как черт. В ряске и тине. Но живой и с довольной улыбкой во все лицо. Именно таким бойцы встретили своего командира на берегу.
- Максим Федорович, как ваше самочувствие? – Осведомился Хоботов, с сомнением глядящий на этого грязевого монстра.
- Отлично! – Еще сильнее оскалился поручик и двинулся к машинам. – Нужно найти место, где бы привести меня в порядок. – Бросил он на ходу. - Грязь смыть. А тут везде берега вязкие.
- Так мостки, ваше благородие, - произнес один из солдат.
- Мостки?
- Да, ваше благородие. Мостки. Их завсегда ставят по рекам. А то бабам-то как стирать?
Максим остановился и посмотрел на реку. Но, несколько секунд подумав, решительно отмахнулся от этой идеи. Здесь скоро от солдат будет не протолкнуться. Во всяком случае, на левом берегу Вислы. Заметят его, плескающегося на берегу реки, и пристрелят. В общем, плохая идея.
- Так что, Максим Федорович? – Обратился к нему Хоботов. – Может мостки поищем?
- Грязь не сало – потер и отстало, - усмехнувшись ответил поручик. – Лично у меня нет желания, чтобы спинку мне терли пулями. А желающих скоро тут будет – полный вагон. Или вы думаете в Дирхау проигнорируют наш салют? Вот и я думаю, что прибегут всей толпой на берег. Поаплодировать, так сказать.
Добежали до автоколонны. Загрузились и поехали. Тем более, что медлить было глупо. Их ждали великие дела…
Мариенбург был встревожен.
Многие жители вышли на улицу, обеспокоенные серией взрывов и выстрелами. Солдат, к счастью, не было видно. Видимо или казармы стояли далеко, или их и вовсе тут не имелось. А может и вообще – они по команде уже двигались к мосту, разминувшись в колонной.
Понимая, что можно и застрять в такой толпе, Максим скомандовал дать очередь из пулеметов. Но не по людям, а поверх голов.
Подействовало.
Мало того. Полицейские даже стали участвовать в наведение порядка. Вероятно, не смогли в суете разглядеть пассажиров. Да – очередь из пулемета – опасная вещь. Но в данном случае ее расценили как выстрел в воздух. Так или иначе, но дорога очень быстро освободилась, и колонна смогла продолжить свой путь. К телеграфу.
Грузовик еще полностью не остановился, когда Максим уже выпрыгнул на тротуар, крикнув:
- Хоботов, Петренко, Сидоров, за мной.
А сам, выхватив пистолет, двинулся в пустующее здание телеграфа. Короткий разгон. И дверь открывается внутрь. Частично. Так-то, обычно, ее открывают наружу. Но Максим ее вынес, выломав. Хлипкая оказалась. Декоративная. С окошком. Разбитое стекло зазвенело, падая на пол. Но поручик, прикрывшись рукавом кителя, избежал порезов.
Внутри находилась только дежурная смена.
Взрывы и весь этот шум их, конечно, взволновали. Но реакция оказалась правильной, уставной. То есть, они сосредоточились на своей работе, ожидая, что сейчас полетят телеграммы.
- Hände hoch! – Рявкнул Максим и выстрелил в потолок из пистолета.
Несколько секунд замешательства и старший смены метнулся к кобуре.
Бах!
Пуля пробила ему голову, обрызгав кровью беленую стену и стоящего подле дежурного офицера ефрейтора. Тот вздрогнул, но выдержал и медленно поднял руки. Его коллега последовал этому здравому примеру.
- Сидоров – забрать у них оружие.
- Есть забрать оружие! – Гаркнул боец и бросился противникам.
- Болван! – Раздраженно крикнул Максим. – Не закрывай их от нас. Они ведь тобой могут как щитом прикрываться!
- Понял! – С легким волнением ответил Сидоров и сразу же исправился.
- Лев Евгеньевич, сообщите, что им надлежит передать срочную телеграмму.
Немцы, выслушав Хоботова, пожали плечами и кивнули.
- Отлично! – Произнес Максим, сел и кратко набросал текст. Если бы эти двое отказались, импровизация не сработала бы. А так… Почему нет? Сам то, увы, он телеграфным ключом работать не умел. И никто в его команде тоже.
- Лев Евгеньевич, я прошу вас перевести этот текст, - подал он прапорщику лист бумаги, когда закончил.
- Вы серьезно? – Пробежавшись по строчкам, ошарашено переспросил Хоботов.
- Конечно.
- Но…
- Лев Евгеньевич. Это очень важно. Мы вводим противник в заблуждение и заставляем делать неверные выводы. И, как следствие, поступки. Вы понимаете? Одна бумажка может ударить по противнику сильнее сотни тяжелых гаубиц.
- Вы знаете, мне это не нравится… но… - произнес недовольный Хоботов и взяв карандаш, занялся переводом текста. Ничего хитрого там написано не было:
«Срочно! Предательство! Русские захватили телеграф и радио в Кенигсберге. Многие форты пали. Комендант убит. Управление обороной дезорг…»
Именно так. Послание, было оборвано на полуслове.
Максим забрал у Хоботова листок и протянул его оператору. Тот принял его. Пробежал глазами текст. Побледнел. И что-то залопотал.
- Он не станет передавать этого текста, - констатировал Хоботов, видя, как распинается ефрейтор.
- Спроси, они оба умеют работать телеграфным ключом?
- Да, Максим Федорович, оба, - ответил Лев Евгеньевич, не спрашивая. – Это же дежурные телеграфисты. А тот офицер – начальник дежурной смены.
- Ясно, - произнес поручик и, вскинув пистолет, вышиб мозги тому немцу, что выступал. А потом переведя взгляд на последнего оставшегося в живых телеграфиста, мило улыбнулся и кивнул на листок.
Лев Евгеньевич сдержался. Максим Федорович прямо почувствовал, как философа зацепило. Но он сдержался. Молодец. А вот второй дежурный телеграфист, не смог справиться с собой. Хладнокровный расстрел коллеги подкосил его твердость. Поэтому, сглотнул комок, подошедший к горлу, и притянув к себе листок, он заработал ключом. Очень так характерно. Сразу было видно, что послание передавалось в явно непростой, нервной обстановке. Дергается. Сбивается.
Но вот он замер, отбив последнюю букву.
Хоботов кивнул, подтверждая факт передачи. Юный служащий телеграфа вел пальцем по буквам, опасаясь сбиться в столь нервной обстановке.
Закончив, парень демонстративно убрал руки от ключа и, взглянув на поручика, вздрогнул, уставившись в дуло пистолета.
- Максим Федорович, - тихо пискнул Хоботов. – Не надо.
- За то, что он передал, его свои расстреляют.
- Пусть. Пусть свои.
- Хорошо. Сидоров.
- Я!
- Связать и закрыть в той подсобке.
- Есть связать и закрыть! – Гаркнул боец и бросился выполнять приказание. Телеграфист, поняв, что его убивать не станут как-то сразу обмяк и вяло улыбнулся. Само собой, не оказывая никакого сопротивления рядовому Сидорову.
- Скажешь, что тебя связали и закрыли сразу, - произнес Хоботов на немецком в спину телеграфисту, выражая свой интеллигентский протест слишком уж жестким методам командира. – Ты ничего не видел и не слышал. Пусть думают, что мы сами все передавали. А еще лучше, пусть думают, что передавали не из этого узла.
- Лев Евгеньевич, - с укоризной произнес Максим Федорович. – Что вы там за наставления даете?
- Пытаюсь спасти ему жизнь, - чуть поджав губы, буркнул тот.
- Серьезно?
- Да. Серьезно.
- Сидоров.
- Я!
- Пару раз немца по лицу приложу. И в ухо.
- Что?! – Ахнул военный философ.
- Пусть подумают, что он сопротивлялся. Переведи. Раз уж спасать, то совсем белыми нитками шить не стоит.
- Слушаю, - произнес прапорщик, удивительно обрадовавшийся к своему ужасу тому факту, что сейчас будут бить человека. Но перевел. Найдя в ефрейторе благодарного слушателя.
- Петренко!
- Я!
- Сбегай в грузовик, возьми гранаты. Как Сидоров закончит, кинешь одну вон туда кинешь, а вторую – сюда. Потом проверь. Если вон те провода не оборвет после взрывов – помоги им. Да на несколько кусков чтобы. И не задерживайся. Ясно?
- Так точно! – Довольно произнес рядовой, повторив задание.
- Исполняй!
