22 августа 2020 года

Груз был настолько важным, что ради него я приехал в Кольцово лично…

Вместе со мной — ехали десять бойцов частного охранного предприятия Витязь, располагавшие тремя бронированными машинами высшей степени защиты. У всех бойцов — имелись автоматы.

Самолёт Ан-124, который мы встречали — из интересов секретности проделал сложный путь. Вылетев из Лондона, он перелетел на Кипр, потом — сделал посадку в Турции, потом — в Казахстане и только потом — должен был приземлиться у нас, в Екатеринбурге. Юридически — для того, чтобы загрузиться — а не выгрузиться, весь груз он должен был выгрузить в Астане. На самом деле — разгружаться он должен был у нас.

Грузом — были деньги.

Да, да… те самые уральские франки, идея которых уже в своё время приходила Антону Бакову, которую потом воплощали с благословения Росселя, и которые потом ходили у Бакова на предприятии в качестве талонов на пользование столовой — с девятью степенями защиты. Мы решили ничего не менять — даже дизайн оставили тот же. Один франк — Тюмень, пять — Демидов, десять — Златоуст, двадцать — Екатеринбург, пятьдесят — Уфа, сто — Тобольск, пятьсот — Пермь, тысяча — Воткинск. По деньгам — примерно понятно, на какую территорию мы рассчитываем. Проблемы будут с полтинником… там, в Уфе ситуация сложная — но думаю, отыграем. Башкиры — крайне заинтересованы в сотрудничестве с нами в вопросах борьбы с татарскими планами воссоздания Золотой Орды. И удмурты, которые тоже под сень Золотой Орды идти не хотят — тоже будут рады. Но, в конце концов — все зависит от денег. Если нам удастся грамотно ввести в оборот франк параллельно с рублём, завоевать доверие людей к этой валюте — многое станет проще. Людям нужна стабильность. Людям нужно знать, что на те деньги, что им платят — они могут купить что-то другое, помимо мешков муки, сахара, соли и спичек.

Короче говоря, хорошо всё будет…

Потому что по-другому быть и не может.

Я, наверное, единственный руководитель (кстати, по европейским меркам нормальной страны), которому государство не предоставило служебный транспорт, и который вынужден был покупать его сам. Точнее, я его не покупал, а… достал. Мне его подарили в Казахстане, когда я летал туда договариваться о сотрудничестве. В Казахстане есть совместное, казахско-южноафриканское предприятие, и оно крайне заинтересовано в сотрудничестве с основным производиелем танков Т72 и Т90. Поскольку доступ к конструкторской документации — даёт совсем другие возможности, нежели изучение и какой-то обмер трофейного танка. А по танкам Т90 — вообще на рынках нет услуг по их модернизации, ибо это не Т72, лицензию на который всему миру передали. Да и доступ к танковым пушкам и артиллерийским орудиям, производимым тоже в Екатеринбурге — немало значит.

Вместе со мной — была Энн. В сером костюме, который очень шёл к её рыжим волосам, она выглядела настоящей пай — девочкой. Здесь она нужна потому, что до поры — уральские франки полежат в британском посольстве. Это их идея — отпечатать деньги на всякий случай. Я согласился — совсем не уверен, что Бельскому удастся удержать ситуацию. Вполне возможно — что ради того, чтобы не остановить производство, придётся переносить в Екатеринбург эмиссионный центр. Благо — местное отделение банка России в принципе готово к роли центробанка, отделение казначейства у нас тоже есть, а британцы — заказали оборудование для автономной связи с системой SWIFT — оно летит этим же самолётом.

Ага, вон и он…

Тяжёлый Антей в ливрее Авиалиний Антонова — заходил на посадку…

Самолёт сел штатно, вместе с ним летели люди, кажется из украинского спецназа — охрана. Самолёт загнали на карго — терминал (кстати, в этом самом месте американского спецназовца пару месяцев назад замочили), мы подогнали вилочные погрузчики. Груз — доставали и тут же грузили на фуры. Кстати, небронированные. Почему? Потом поймёте. Я опасался только за оборудование системы SWIFT…

Когда мы обсуждали с британцами вопрос хранения — они сначала думали разместить деньги в консульстве, но потом отказались от этой идеи. Теоретически — можно было разгрузить паллеты во дворе, а потом упаковками перетаскать в здание и заставить все до потолка. Но тогда негде будет работать, а кроме того — руководитель резидентуры выразил опасение, что здание может вообще рухнуть от тяжести.

Тогда я убедил британцев нанять склад и поставить там отдельную охрану. Ведь все равно — пока деньги официально не введены в оборот, они не деньги, просто фантики. Британцы со скрипом, но согласились.

Склады были на территории оборонного предприятия, там была своя охрана. Мы загнали машины и разгрузили их козловым краном, поставив паллеты ровными рядами — если не вскрывать, и не поймёшь, что там деньги. Энн — приехала туда первой на своём Порше и уже успела организовать рабочих, убрать лишний мусор и узнать у кого ключи. За разгрузкой — наблюдал так же представитель британского консульства и украинцы. Они остались здесь, и мне это не нравилось — им, как я понимаю, тоже. Из-за козлового крана сработали быстро, машины — выехали с территории бывшего цеха, превращённого в склад. Остались только те, кто знал о содержимом этих аккуратно упакованных паллет.

— Можно, посмотреть? — Энн была как ребёнок

Я покачал головой

— Не стоит.

Начальник сектора Урал кашлянул

— Пожалуй, я вас оставлю…

Украинцы тоже ушли… их размещение дело британцев. Мы с Энн остались вдвоём в хранилище. Она медленно, нарочито цокая каблуками по полу, прошла мимо стандартных паллет, на которых были новые деньги.

— Никогда не думала, что попаду в пещеру Алладина — сказала она

— Это пока не деньги — сказал я — это фантики. Как для игры в монополию. Поэтому их можно почти не охранять — кому нужны фантики.

— Завтра будут деньги.

— Не факт.

Энн с интересом взглянула на меня

— Почему?

— Потому что у меня большие сомнения в том, стоит ли Уральской республике выпускать свои деньги.

— Ты хочешь обойтись рублём?

— Нет. Я хочу попробовать сделать как в США. Частное эмиссионное объединение. Основанное на консорциуме банков.

Энн закусила губу — всё-таки она была экономистом по образованию

— Не думаю, что это хорошая идея. Деньги должны пользоваться доверием. Лучше если эмитентом будет государство.

— Энн, ты все ещё мало знаешь Россию. Здесь если кому то и не доверяют в денежных вопросах, то это государству. Горбачевская реформа, фактически конфискационная — знаешь, как на этом нажились определённые республики. В Грузии говорят, принимали любые суммы за десять процентов комиссионных. В Украине все нужные люди знали о реформе заранее. Все прекрасно помнят, как сгорели вклады в Сбербанке, все прекрасно помнят, что такое гиперинфляция. И сейчас простой русский «Иванов», как только получит зарплату — тут же бежит в обменник и покупает доллары. Рубль уже не пользуется доверием, Москва постаралась. Я хочу попробовать принципиально новое, и я хочу поставить банки в принципиально новые условия. Хотя бы на несколько лет.

…

— Валютой для расчётов населения, для накопления — по факту у нас все равно будет доллар или евро. Для мелкого бизнеса будет нужен юань. Я хочу попробовать хотя бы на какое-то время воссоздать двухконтурную денежную систему в экономике. Как было при Сталине, при Гитлере… при Рейгане, пока Клинтон её не сломал…

…

— Допустим, есть два типа банков. Сберегательные — им можно работать с населением, принимать вклады, кредитовать его — но нельзя кредитовать бизнес, начиная от среднего. И есть инвестиционные банки. Им нельзя работать с населением, кредитовать его — но можно работать и кредитовать крупный бизнес. И главное — они сами печатают уральский франк и дают его взаймы всем, в том числе и правительству. Что это значит?

…

— Первое — инвестиционные банки будут кровно заинтересованы в том, чтобы их проект удался — то есть, они будут поддерживать кросс-курсы в системе и на доллар и на евро, и на юань и на тот же рубль. Второе — они будут выдавать кредиты преимущественно уральским франком, так как печатают его, он для них стоит столько, сколько стоит бумага, на которой он напечатан. Какие у них при этом будут ограничения, скажи?

— Ну… спрос.

— Правильно. Спрос на кредитные ресурсы в виде франка. Банки будут видеть спрос и сами напечатают необходимое количество франка для того, чтобы удовлетворить спрос на те кредитные деньги, каков он есть. Банки сами проанализируют инвестиционные проекты с точки зрения окупаемости и возвратности и дадут столько денег, сколько нужно. И догадайся, каков будет кредитный процент, из чего он будет состоять?

— Стремящимся к нулю… — пробормотала Энн

— Вот именно! Расходы на напечатание или даже просто запуск в электронную систему денег, плюс административка, плюс заработать сколько то. И все! Это не заработанные для банка деньги, он их не занял на рынке, он их не занял в Центробанке, он их придумал. Поэтому, ставку… ну, скажем, установит он в рамках ЛИБОР, ему хватит.

— Но как же… инфляция.

— По отношению к чему? Ты же понимаешь, что сами по себе золото-валютные резервы — это выдуманный для поддержания спроса на доллар фетиш. Необходимость иметь огромные золото-валютные резервы для нормального функционирования экономики — это миф, но этот миф в своё время сильно подтолкнули несколькими умело организованными валютными атаками. С тех пор — все стали меряться этими золото-валютными резервами. ЗВР — нужны только в тех валютах, в которых идёт торговля и ровно настолько, чтобы поддерживать и обеспечивать нормальный товарообмен и валютный курс. Ну и резерв… на несколько месяцев, не более. Все остальное — от лукавого. Сидящего в Вашингтоне.

Я резко отмахнул рукой

— Вот, смотри. Ты заводишь деньги в экономику. Тем самым — ты нарушаешь равновесие в системе деньги — товар, и система может отреагировать по-разному. Одно из двух — она может либо повысить цены на уже существующий объём товара, либо произвести дополнительный товар. Как заставить систему поступить по второму варианту. Очень просто — заводить деньги через кредиты для промышленности — а не через потребкредитование скажем. Для этого нужно — что? Во-первых, разделение банков на инвестиционные и сберегательные — мы это сделаем административным путём. Второе — сделать так, чтобы выдавать деньги промышленности было выгоднее, чем потребителю. Как это сделать? Мы этого добиваемся за счёт двух вещей — ограниченной конвертируемости уральского франка по отношению к признанным валютам и его низкой стоимости. Он будет напечатан, потому и стоимость низкая — а для потреба банки вынуждены будут привлечь уже какие-то общепризнанные валюты и заплатить за них. После того, как товар произведён, продан, особенно продан на экспорт — ничего страшного, если увеличится и денежная масса на руках у потребителей, так сказать — потому, что под неё уже произведена масса товарная. Но я не хочу и дальше бегать по порочному кругу и вливать деньги в экономику, которые либо уйдут на потребительское кредитование с сомнительной возвратностью, либо будут конвертированы в валюту и выведены из страны. И прежде всего самими же банками и их владельцами. В моем случае банки будут кровно заинтересованы в развитии промышленности, как потребителя их напечатанных, фиатных денег, а не в валютных спекуляциях. А потом — растущий рынок привлечёт внимание инвесторов всего мира — денег сейчас больше, чем грязи, нет только историй успеха, чтобы в них вложиться. Посмотри на Гонконг — страна, занимающая крохотный островок, имеет капитализацию фондового рынка пять триллионов долларов. Случайность ли то, что в Гонконге деньгами так же занимается не правительство, а консорциум из трёх частных банков?

Я остановился. Энн смотрела на меня — а я на неё.

— С чего начнём? — сказала она

На остаток дня — я залетел в Юрюзань — именно залетел, потому что быстро перемещаться по Уралу можно только на самолёте или вертолёте. А в Юрюзани — не было аэропорта.

Юрюзань — небольшой, на двадцать тысяч человек город в потрясающе красивых местах. Это Урал… там река… она течёт в каньоне… поросшие лесом горы, обрывы и река. Фоном этого — была нищета и неустроенность — город просто умирал. В советское время — там работал завод, известный миру своими холодильниками Юрюзань. Гораздо меньшей известностью пользовалась другая продукция завода — патроны. И то и другое — перестали производить в девяностые годы прошлого века…

Сейчас — совсем уже умерший завод неожиданно бодро работал, роторные линии производства Луганского патронного завода неутомимо превращали металл в гильзы, затем — в патроны. А товарищ Ли Хонг, пожилой, под семьдесят китаец с военной выправкой — счастливо улыбался, глядя на линию, на рабочих в синих костюмах…

— Очень хорошо… — сказал он

Ещё бы ни хорошо — подумал я. Гильзы-то — тоже с клеймом Луганского патронного. И если что — следы приведут на неконтролируемую территорию, где и пропадут без следа. Ли Хонг — забирает две трети продукции, и треть оставляет мне — но всё финансирует сам. Точнее не он, а, как я подозреваю — ГРУ Народно-освободительной армии Китая. Китай в последнее время ставит перед собой грандиозные задачи в самых разных уголках земного шара — Африка, Ближний Восток, Латинская Америка. И иметь надёжное производство никем не отслеживаемых патронов — большое дело.

— Очень хорошо — сказал я. Полез в кейс и достал бутылку. — Не маотай, но…

— О, Калашников.

— Да. Есть такая водка…

Неспешно разговаривая, я и китаец, которого мне представили — вышли с территории цеха. Убогая реальность — словно пошла в атаку на нас — бурьяны, старый забор, ржавые ворота. Мы специально договорились ничего не делать, чтобы завод выглядел еле дышащим. Но все равно — настроение сразу ухудшилось.

— Не Шанхай, верно? — заметил я

— В вашей стране, — не принял насмешливого тона китаец, — длительное время работала пятая колонна. Пятая колонна достаточно профессиональная, хваткая, цепкая. Условием её работы служило то, что вы никак не могли определиться с отношением к своему прошлому. На Красной Площади у вас стоял Мавзолей, в котором я, кстати, был и не раз, а в Перми — у вас был памятник жертвам режима политических репрессий. В этом то и причина того что у вас есть. Надо быть очень уверенным в себе, чтобы идти в будущее.

— Вы хорошо знаете мою страну.

Китаец пожал плечами

— Это моя работа, товарищ Угрюмов. Ещё одним итогом работы пятой колонны в вашей стране — было повсеместное насаждение ложного утверждения о том, что Китай хочет захватить вашу Сибирь.

— А это не так?

Китаец отрицательно покачал головой.

— Нет. Это ошибка. Во-первых — мы и так имеет доступ к богатствам Сибири при наших деньгах. Это цивилизованный путь доступа. Во-вторых — тот, кто так думает, просто не понимает механизма нашей конкурентоспособности. Наша конкурентоспособность — в создании максимально плотных поселений на берегу моря или в устьях крупных рек с тем, чтобы добиться максимальной концентрации рабочей силы, максимальной концентрации производства в одном месте и максимального использования дешёвой водной логистики для торговли. Всему этому — занятие Сибири в корне противоречит. Возможно, мы когда-либо будем претендовать на Владивосток, который правильно называется Хайшеньвей, поскольку это очень привлекательная территория в плане возможностей её развития — но Сибирь нас не интересует и вряд ли когда-то заинтересует. Нет, товарищ Угрюмов.

— Спасибо за откровенность.

— Не за что.

— Скажите — откровенно сказал я — вы заинтересованы в нас?

Китаец кивнул

— Да, заинтересованы. По двум причинам. Первая — мы понимаем, что американцы не тронут нас только тогда, когда есть вы. Они не могут напасть открыто на одного из нас, потому что боятся тут же получить удар от второго. Но если вас не будет — нападение на нас станет лишь вопросом времени. Мы знаем, что США хотят создать Дальневосточную республику на землях России. Как только это произойдёт — у нас на северной границе появится враг. Они совершенно точно лягут под американцев — как легла Прибалтика и Украина. Такова уж судьба всех новых и глупых народов — быть союзниками США.

…

— А вторая причина — напомнил я

— Вторая… — китаец посмотрел на свои руки, — вторая…

Я заметил на руке следы от … ожогов, что ли.

— Это от доменной печи. Печь взорвалась

…

— До этого я воевал. С Вьетнамом, где только что победили американцев. Чуть не погиб. Зачем нас толкнули туда, почему не вспомнили, от кого нас освобождали в сорок девятом — не пойму…

…

— Мы стали богатыми. Но порядочные люди помнят — именно русские пришли и помогли нам собрать Китай заново. Снова превратиться в единую империю, в Срединное государство. Отец говорил, что без русских ничего бы не вышло. Хотя за такие слова можно было попасть в тюрьму, а то и похуже.

…

— Я счастлив, товарищ Владимир. Счастлив потому что мне удалось снова поработать руками, на заводе. И потому что мне удалось отдать долг моего отца. Он часто напоминал мне об этом долге…

— Дружба.

— Да, дружба

— Как насчёт пулемётов, калибра двенадцать и семь и семь и шестьдесят два русский. По тысяче штук. Полагаю, это было бы хорошим взносом в фонд… нашей дружбы. Я готов оплатить по разумной цене.

— Хорошо — почти не раздумывая, сказал китаец

Вот и хорошо…