Глава 8. Военно-политическая борьба за интересы различных сил на афганской земле
Вычисляя финансовые издержки Советского Союза, Запад прикидывал, сколько ещё СССР сможет тянуть лямку афганской войны. Рейган запустил программу «звёздных войн», и Советский Союз, не разобравшись, что США блефуют, начал вкладывать средства в аналогичный проект. ОПЕК, в которой мусульманские страны добывали до 65 % мировой нефти, снизила цену за баррель. Плановая экономика первого в мире социалистического государства не справилась и забуксовала. Получилось, что американцы «развели» СССР на деньги, и пошло-поехало.
Что противопоставили идеологи коммунистического будущего атаке американцев? Ничего! Мир консолидировался против Советского Союза, а он оказался не способен на самое малое — убедить союзников по Варшавскому договору и СЭВ в необходимости ввода войск в Афганистан. Информационное обеспечение столь важного стратегического шага начисто отсутствовало! Пакет договоров, заключённых СССР и ДРА, и принятые взаимные обязательства также выглядели неубедительно для мирового сообщества. Политика партийного и военного руководства СССР в январе-феврале 1980 года была неграмотной, неразумной, слишком прямолинейной, — её можно описать одним ёмким словом — «никакая». Особенности политической ситуации в Афганистане не ставились на пользу решения афганской проблемы. Руководство СССР не пошло на диалог с обществом, афганская война освещалась заведомо ложно. Народ, воспитанный на интернационализме, откровенно обманывали, от него скрывали правду. И граждане страны подспудно это чувствовали. «Чёрные тюльпаны» доставляли в Союз тела погибших героев. Весь мир знал об акции советского государства, только его гражданам не посчитали нужным сказать об этом, а тем из них, кто находился за Амударьёй, повторяли дежурные фразы о великой миссии Советской армии и интернациональном долге.
Циничное игнорирование общества сказалось на внутренней политике СССР. К афганской войне народ относился отрицательно. Вспомним Испанию 1936 года! Ну какой мальчишка в СССР не мечтал убежать на войну, чтобы воевать за республиканцев? Страна Советов жила событиями далёкой Испании, советский народ был един в борьбе с фашистской чумой. Афганистан же стал чёрной отметиной прогнившей коммунистической системы, а с чего гниёт рыба, мы знаем…
Маловероятно, что комиссия Политбюро ЦК КПСС, отвечавшая за афганские дела, досконально изучила историю правителей Афганистана. Недостаток информации привёл к тому, что никто не вспомнил главный принцип управления государством на Востоке: разделяй и властвуй. А применение этой нехитрой восточной мудрости явилось бы хорошим подспорьем в решении афганского вопроса: можно было бы создавать блоки с одними лидерами афганской оппозиции против других. С некоторыми руководителями политических партий (Раббани) и полевыми командирами (Ахмад Шах Масудом) мы заключали временные соглашения о прекращении боевых действий. Масуд, самый влиятельный полевой командир сил вооружённого сопротивления, ни разу не нарушил договорных обязательств. Боевые отряды Панджшерского льва выходили на трассу Саланга и приветливо махали уходящим в Союз советским войскам. Приезжайте в Витебск, и сотни ветеранов войны в Афганистане расскажут о бойцах Ахмад Шаха, провожавших нас через Саланг с миром на родину. Сколько жизней советских солдат и офицеров спасли умные действия отдельных руководителей! Но до последних дней пребывания 40-й армии на афганской земле Советский Союз оставался верен изначально бестолковой политике.
Шёл вывод войск через Саланг. Выполняя просьбу Наджибуллы, Горбачёв отдал приказ о нанесении авиационных ударов по формированиям Ахмад Шаха Масуда. Фронтовая и армейская авиация, тяжёлая артиллерия с дивизионом оперативно-тактических ракет «Скад» в конце января 1989 года в пух и прах разнесли кишлачную зону вдоль дороги Кабул — Саланг — Хайратон. Подчёркиваю, бомбоштурмовые удары тяжёлой авиации ВВС Советского Союза 23–26 января 1989 года были нанесены в основном по жилому массиву афганцев, а не по расположению боевиков полевого командира. Панджшерский лев не отомстил нам только потому, что выпавший снег стал преградой для его боевых отрядов. Снежные заносы и мощные лавины отрезали моджахедов Ахмад Шаха от выводимых в Союз советских колонн. Иначе нам пришлось бы несладко. До сих пор у меня перед глазами зимний Саланг: огромное количество снега, слева пропасть, птицы, летающие внизу, и наша колонна, карабкающаяся от Джабаль-Уссараджа к верхней точке перевала… Было это 3 февраля 1989 года…
В самом начале боевых действий в Афганистане «ум, честь и совесть нашей эпохи» допустила непростительную паузу. Мировому сообществу стало ясно, что Советский Союз не знает, как поступить. Войска-то ввели, а что дальше? Отсутствие чёткой программы действий в Афганистане, где введённые советские войска охраняли то ли самих себя, то ли ставленника своей страны, делали СССР посмешищем на мировой арене. Именно с этого момента в партийных документах появляется такая формулировка: «советские войска вынуждены были втянуться в боевые действия с вооружённой оппозицией». Что значит «вынуждены были втянуться»? Давайте разберёмся.
К февралю 1980 года для Политбюро ЦК КПСС становится ясным, что новое руководство Афганистана во главе с Бабраком Кармалем не в состоянии контролировать процессы в стране и уничтожить вооружённую оппозицию, которая тогда, кстати, ещё не представляла собой единого фронта, как после ввода советских войск. Ситуация развивалась следующим образом. Генеральный секретарь ЦК НДПА, председатель Революционного совета (глава государства) Демократической Республики Афганистан, председатель Совета министров ДРА Бабрак Кармаль с первых дней прихода к власти убедился, что бороться с вооружённой оппозицией его армия не способна. Оперативная группа Министерства обороны СССР, советский советнический аппарат в Афганистане, в первую очередь партийно-политический, командование 40-й армии также пришли к пониманию, что афганская армия вряд ли может защищать Саурскую революцию. Возникает резонный вопрос: чему же учил афганскую армию корпус советских военных советников от батальонного звена и выше? Да так, ничему важному. Строевой подготовке в составе взвода по советскому образцу, элементарным действиям солдата-сорбоса на поле боя и стрельбе из стрелкового оружия.
Так, может, советские партийно-политические советники думали, что сорбосы пойдут громить контрреволюцию, как наши «Павки Корчагины», без хлеба и сна? Не думали. На их глазах призванных в армию бедных голодных дехкан одевали, кормили, вооружали, чему-то немного учили и бросали в бой на таких же бедных и голодных сельчан. В лучшем случае они залегали в бою за камни, откуда наши бойцы вытаскивали их силой, в худшем — стреляли в спины советских солдат и уходили к братьям-душманам с оружием и жаждой мести в сердцах.
Партийному руководству Советского Союза ввод 40-й армии и приход к власти Бабрака Кармаля вселяли надежду на изменение ситуации к лучшему. Но объединение сил сопротивления, распри внутри НДПА, инертность населения, насторожённость в племенах препятствовали стабилизации обстановки. Советнический аппарат прекрасно сознавал, что основная территория страны подконтрольна исламским комитетам, а правительственная армия абсолютно не способна воевать с врагами революции. Уж кто-кто, а наши военные советники в афганской армии имели возможность оценить её боевые качества. Несмотря на огромное количество «советчиков», учить её было некому. Вооружённые силы Афганистана так и не стали оплотом Саурской революции. Несомненно, Бабрак Кармаль тоже видел, что своей армией бороться с силами сопротивления не удастся, можно и власть потерять. Отдельные части и подразделения регулярной армии были преданы правительству, но они не решали оперативно-стратегических задач в рамках государства. Их действия носили локальный характер и не могли изменить общую обстановку в пользу правительства. Без поддержки советских войск не могло идти и речи о самостоятельных боевых операциях афганской армии. В начале 1981 года началось массовое дезертирство её военнослужащих в душманские отряды с оружием и техникой.
Пока Бабрак Кармаль просчитывал шаги оппозиции, она заручилась иностранной поддержкой. Кармаль планировал удар по всему фронту сопротивления, чтобы не дать противникам объединить усилия. Но для этого нужны были хорошо вооружённые и обученные советские войска, и он потребовал от СССР ввести в Афганистан дополнительный воинский контингент. Кармаль хотел закрыть границу с Пакистаном, через которую душманским формированиям поступала материальная помощь. Дальше — больше: Кармаль стал настаивать на прямом участии советских войск в боевых действиях против оппозиции. Кармаль торопился, понимая, что это нужно сегодня, сейчас, а завтра будет уже поздно: оппозиция сплотится, скоординирует действия, и бороться с ней будет труднее.
Свой план Бабарак Кармаль реализовывал через высших советских представителей в Афганистане: посла Фикрята Табеева, партийного советника от ЦК КПСС Сергея Веселова, руководителя оперативной группы Министерства обороны СССР маршала Советского Союза Соколова, главного военного советника генерала армии Майорова. На совещаниях он уговаривал советских должностных лиц взять на себя более широкие функции в борьбе с мятежным сопротивлением. Кармаль формировал мнение советских партийных и военных работников в Афганистане таким образом, чтобы их доклады в Москву обосновывали необходимость участия наших войск в борьбе с афганской контрреволюцией. Главным для него было не упустить время.
Затем Кармаль сам вышел на высшее руководство СССР. Кого он убеждал дать согласие на непосредственное участие советских войск в боевых действиях в Афганистане? Говорить с Л. И. Брежневым уже не представлялось возможным: Леонид Ильич утратил способность к обсуждению подобных вопросов, а тем более к принятию столь важных решений. А. Н. Косыгина отодвинули от решения главных задач и предали забвению. Обращения Кармаля могли адресоваться исключительно узкому кругу членов Политбюро ЦК КПСС, принимавших решение на ввод советских войск в Афганистан: Д. Ф. Устинову — министру обороны СССР, Ю. В. Андропову — председателю КГБ СССР, а также А. А. Громыко — министру иностранных дел СССР и руководителю комиссии по Афганистану.
По сложившейся практике тех лет партийное руководство СССР сначала заслушивало лиц, непосредственно отвечавших за порученный участок работы. В Афганистане такими лицами были вышеназванные посол, политический советник от ЦК КПСС, главный военный советник, руководитель оперативной группы Министерства обороны СССР. После них получали слово представители внешней разведки КГБ, которые преподносили информацию высшей партийной власти в нужном ключе. Активная «обработка» Кармалем советских партийных функционеров, его настойчивость дали результаты. Политбюро ЦК КПСС склонилось к решению о прямом участии советских войск в боевых действиях против сил афганского сопротивления. Советнические же аппараты в Афганистане приступили к «советизации» этой мусульманской страны по образцу СССР.
Аппарат военных советников в 1975–1979 годы возглавлял главный военный советник генерал-лейтенант Горелов. Ввод советских войск в Афганистан — это в том числе и его «заслуга». Горелов являлся не столько советником по подготовке афганской армии, сколько осведомителем политического и военного руководства СССР, и его мнение сыграло немаловажную роль в принятии положительного решения на ввод советского воинского контингента в ДРА.
В канун ввода советских войск главным военным советником в Афганистане был назначен генерал-полковник Магометов. Он занимал эту должность до середины 1980 года. При нём как раз и произошло пресловутое «втягивание» советских войск в войну с силами афганского сопротивления.
Сменил Магометова генерал армии Майоров, руководивший советническим аппаратом с 1980 по 1981 год. На этот период пришлась активная фаза противостояния 40-й армии и афганской вооружённой оппозиции.
Главным военным советником в 1989–1990 годы был генерал армии М. А. Гареев. В одной из своих публикаций ситуацию в Афганистане он оценивал так: «…Надо было вводить не пять-шесть дивизий, а двадцать пять — тридцать дивизий, наглухо закрывать все границы, все объекты».
В 1989–1990 годы советские войска уже покинули Афганистан, оставив афганской армии военные городки и большую часть техники и вооружения. Казалось бы, у Гареева, сидящего в кресле военного советника, есть время проанализировать действия 40-й армии за девять с лишним лет пребывания на афганской земле, дать оценку приобретённому советскими войсками опыту, а заодно и «успехам» афганских вооружённых сил, которым он со своими коллегами «советовал», как бороться с оппозицией. Допускаю, что доктор военных и исторических наук, автор более 250 научных книг пытался сделать нечто подобное, однако умозаключения генерала не простираются дальше «яиц» красного и синего цвета на картах, которые рисуют «полководцы» в академиях и высоких штабах. Таких «содержательных» предложений нельзя допускать даже курсантам общевойсковых училищ, не то что военачальнику, в чьём подчинении находились сотни тысяч солдат и офицеров, огромное количество техники.
А прав ли Махмуд Гареев, считая, что введение в Афганистан 25–30 дивизий советских войск могло решить наши военные и политические задачи? Давайте рассуждать. Помощь вооружённой оппозиции (всем категориям душманов) в основном шла через территорию Пакистана, граница с которым была условной. Хотелось бы обратить внимание господина генерала на карту Афганистана.
Начать предлагаю с северо-востока страны, где Ваханский хребет с вершинами свыше 7000 метров над уровнем моря (гора Наушан — 7485 м) и вечными ледниками разделяет Афганистан и Пакистан. Оценили местность и перепады высот?
На юге и юго-востоке страны — мощная горная система Гиндукуша в Бадахшане, хребты которой граничат с Пакистаном и достигают высоты 6729 метров (опять же с вечными снегами и ледниками).
Южнее — Кунар. Субтропики, но горные хребты с зелёной зоной и кишлачной системой, жители которой снимают по три урожая в год, доходят до отметки 4500 метров.
Далее Нангархар с джелалабадской «зелёнкой» и хребтом Спингар (гора Ойкарам — 4745 м), непроходимая долина реки Сурхруд с притоками.
Потом Пактия и Пактика — сплошная горная система с хребтом Шинкай и высотами до 3000 метров, с множеством караванных путей и проходов.
Операция «Магистраль», проведённая отдельными «полководцами» в 1987–1988 годах в округе Хост с большими неоправданными потерями, показала бесперспективность блокирования горных районов с целью уничтожения вооружённых отрядов оппозиции.
Можно, конечно, достигнуть успеха, но условного, подчёркиваю — временного и условного! Вооружённые отряды оппозиции в любой момент могут уйти в Пакистан, до которого рукой подать, отдохнуть и с новой силой навалиться так, что сойдут на нет все предыдущие успехи. Много ли времени потребовалось талибам, чтобы вытеснить и разгромить регулярные войска Афганистана и армии полевых командиров вместе взятые, включая и формирования Ахмада Шаха Масуда? А ведь мы много лет снабжали и обучали афганскую армию, а генерал армии Гареев с коллегами к тому же учил, как нужно «по-настоящему» воевать…
Движемся по карте дальше. На юго-востоке провинция Забуль — полупустыня с отдельными хребтами, переходящая в пустыню Регистан в Кандагаре и Лашкаргахе. В Шахджое, уездном центре провинции Забуль, мне довелось больше года командовать отдельным гарнизоном советских войск, который воевал с отрядами муллы Мадата, засевшими в укреплённом районе Сурхоган, а также полевыми командирами Бариханом, Рызаком, Саломом Бабузаем. Известно ли вам, сколько активных штыков насчитывало вооружённое формирование муллы Мадата по оценке разведки спецназа ГРУ, оперативного центра разведки Генштаба? До 15 тысяч человек, прошедших огонь и воду головорезов, причём непримиримых моджахедов, от которых пошли талибы — «ученики». Это не «духи» центральных провинций, с которыми можно было договориться, в том числе о перемирии. Мы ничего не могли поделать с вооружёнными формированиями полевых командиров, они полностью контролировали район, примыкавший к пакистанской границе, до которой было 80 километров. Надо ли говорить, сколько наших парней сложили головы в пустыне, открытой на первый взгляд местности? Я готов представить фотоматериал о разведчиках 186-го отдельного отряда специального назначения ГРУ, погибших в жестоких боях с моджахедами муллы Мадата. Поверьте, от этих снимков задрожат не только колени…
А что в тактическом плане дало выставление застав вокруг Кабула? Мы закрыли столицу Афганистана от душманских отрядов со стороны горных массивов и кишлачных зон? Смешно. Летом 1988 года силами своего парашютно-десантного батальона мне довелось выставить 9 застав в 30 километрах южнее Кабула с целью прикрытия столицы Афганистана с направления Гардез, Газни, долины реки Логар. Однако и я, и мои подчинённые понимали, что это не заслон для «духов». Они разбивали лагеря под нашими заставами в предгорье, зимовали по соседству. Надо им в Кабул — обошли заставы стороной по оврагам без всяких препятствий и вошли в город, надо вернуться назад — точно так же вернулись. Зачем «духам» лезть под огонь пулемётов?
Увеличение численности советских войск в Афганистане до 25–30 дивизий, как предлагал Гареев, не решило бы ни одной из военных задач, а привело бы к безвозвратным потерям в пять, шесть, десять раз больше тех, что мы имеем. Про количество раненых и больных можно даже не говорить. Это одна сторона вопроса. А что думает генерал армии о материально-техническом, тыловом, других видах обеспечения частей и подразделений, находящихся на средней высоте в 4500–5000 метров? Сколько потребовалось бы вертолётовылетов для снабжения всем необходимым застав прикрытия афгано-пакистанской границы в течение дня, недели, месяца? Сколько бы ещё «вертушек» завалили «Стингеры»? Потери советской авиации за афганскую войну составили 333 вертолёта и 114 самолётов разных типов. И другой вопрос: во сколько бы обошлось предложение Гареева бюджету Министерства обороны СССР? Напомню дважды доктору фундаментальных наук, что за 1980–1989 годы расходы СССР только по поставкам Афганистану специмущества составили 9,1 млрд рублей. А вот какими были расходы в разные годы пребывания в Афганистане советских войск:
1980 — 268 млн рублей;
1981 — 232 млн рублей;
1983 — 221 млн рублей;
1984 — 366 млн рублей;
1985 — 516 млн рублей;
1986 — 579 млн рублей;
1987–1063 млн рублей;
1988–3972 млн рублей.
В 1990 году Советский Союз поставил в Афганистан имущества ещё на 1 миллиард рублей. Содержание 40-й армии стоило бюджету страны 7,5 миллиарда рублей в год (ежедневно на нужды армии уходило до 20,5 миллиона рублей). Страна уже переживала стадию развала, в марте 1985 года к власти пришёл Горбачёв…
А знает ли генерал армии Гареев историю конфликта между Индией и Пакистаном в Кашмире? Это я к тому, что подразделения специальных горных стрелков обеих сторон конфликта противостоят друг другу в горах на высоте 3000–3500 метров в тяжелейших условиях высокогорья при постоянной нехватке кислорода. Но это люди, родившиеся и всю жизнь проведшие в горах. А большинство наших ребят никогда гор не видели, но были вынуждены в них воевать. Так что вы, господин генерал, неубедительны со своим предложением по усилению борьбы с вооружённой оппозицией Афганистана. Сколько бы ещё полегло в афганских горах мальчишек — советских солдат, страшно подумать!
Присутствие в Афганистане воинского контингента требовало координации действий на уровне руководства НДПА, Ревсовета, афганской армии, оперативных частей ХАД (Службы государственной безопасности Афганистана), Царандоя (Министерства внутренних дел Афганистана). Но взаимодействие советских представительств с ними носило условный характер, что порождало несогласованность, сумятицу и не позволяло достичь нужного результата. А поступавшие советническим аппаратам указания из Москвы, совершенно не учитывавшие афганскую специфику, имели форму директив и подлежали неукоснительному исполнению.
Функции координации советнических структур мог бы выполнять главный военный советник в Афганистане, но ему не подчинялась 40-я армия. Представительства КГБ и МВД замыкались на московское руководство. Вопросы военно-политического характера, требующие рассмотрения на высшем партийном и государственном уровне, был правомочен решать только посол Советского Союза в Афганистане Табеев. Но различного рода дипломатические условности снижали качество и эффективность его работы. Таким образом, совместные операции ограниченного контингента советских войск и регулярной армии Афганистана согласовывались оперативной группой Министерства обороны СССР, возглавляемой до конца 1984 года маршалом Советского Союза С. Л. Соколовым (с 1985 года — генералом армии В. И. Варенниковым). На завершающем этапе афганской кампании Варенникову разрешили непосредственно выходить на политическое руководство Республики Афганистан.
В решении боевых задач 40-й армией оперативная группа Министерства обороны СССР выполняла роль «толкача»: вмешивалась в бою в управление войсками в звене «батальон — бригада», подменяла или дублировала командиров в боевых операциях. То есть следовала порочной практике, сложившейся в Советской армии в 70-х годах, не без участия, кстати, первого заместителя министра обороны СССР С. Л. Соколова. И то и другое приводило к непоправимым ошибкам и ставило под сомнение право командиров самостоятельно командовать войсками в боевой обстановке. В случае успеха лавры победителей, естественно, доставались оперативной группе маршала Советского Союза, а в случае неудачи головы летели с командиров, которые, как правило, были непричастны к трагедии (яркий тому пример — первая Кунарская операция в феврале-марте 1980 года). Впрочем, Сергею Леонидовичу Соколову, как руководителю оперативной группы, не составляло труда и лично организовывать бой двух-трёх батальонов. Кому-кому, а ему-то, первому заместителю министра обороны СССР, отвечавшему за боевую подготовку Советской армии, было известно, что ограниченный контингент советских войск не готов к выполнению боевых задач в Афганистане по новому сценарию развития событий.
Сформированной по приказу министра обороны СССР (им уже был маршал Советского Союза С. Л. Соколов) в марте 1985 года группе представителей Генерального штаба ВС СССР была поручена проверка выполнения командирами, штабами, военными советниками приказов Министерства обороны, Генерального штаба по подготовке и проведению операций. Представители Генерального штаба не нашли ничего лучшего, как бездарно грубо вмешиваться в управление войсками в бою, что в большинстве случаев влекло за собой неоправданные человеческие жертвы. Мне лично в должности командира парашютно-десантного батальона довелось дважды испытать на себе маразм представителей Генерального штаба Вооружённых сил СССР, что привело к большим потерям в моём батальоне.
В Афганистане работал корпус советских советников. Их представительства в Афганистане формировались по направлениям деятельности: ЦК КПСС — в НДПА, ЦК ВЛКСМ — в Демократической организации молодёжи Афганистана (ДОМА). Имелись представительства также в армии, МВД, органах безопасности, правительстве, отраслях экономики, государственных структурах. Отправляемые в Афганистан специалисты не представляли условий жизни в стране, в которой им предстояло давать «советы» по строительству светлого будущего. К примеру, в провинциях Герат, Фарах, Нимроз целесообразно «советовать» одно, а в Нангархаре и Кунаре — совсем другое. Проживающие на этих территориях народности и племена имеют разные языки, культуры, обычаи, традиции, исповедуют враждебные друг другу направления ислама. И не приведи бог «советчику» не учесть даже малейшую особенность в их родоплеменных отношениях! Однажды можно просто не проснуться. Советские советники в Афганистане не принимали во внимание восточный менталитет и специфику данной страны. И главный представитель от СССР с полномочиями согласования, координации деятельности всех советских представительств (партийных, комсомольских, экономических, КГБ, МВД, 40-й армии) в Афганистане так и не появился. И это крайне усложняло ситуацию, поскольку зачастую требовались именно консолидированные решения, в том числе касающиеся боевых действий ограниченного контингента советских войск.
Между тем партийно-политические советники Центрального Комитета, республиканских, краевых, областных, городских и районных комитетов КПСС «советизировали» Афганистан по образцу СССР. Они совершили грубейшую ошибку по сути марксизма-ленинизма, неверно определив статус правящей Народно-демократической партии Афганистана, генеральным секретарём которой являлся Бабрак Кармаль.
На первый взгляд ничего страшного. Решили помочь афганцам построить «светлое будущее»? Отлично! В революционных преобразованиях следует опираться на движущие силы революции, учил партию Владимир Ильич Ленин. В февральской и октябрьской революциях начала XX века в России движущей силой был угнетённый народ, и прежде всего рабочий класс. Именно в нём вождь мирового пролетариата видел организованную силу, которую после идеологической обработки нужными лозунгами можно использовать для захвата власти. И не ошибся! Оказалось достаточно холостого выстрела «Авроры» — большевики на 73 года пришли к власти.
В Афганистане так не получилось. Партийно-политические советники от ЦК КПСС, взявшиеся строить в Афганистане социализм, видимо, не освежили знания по научному коммунизму. Не изучили структуры правящей партии — НДПА, не учли её особенностей и отошли от социально-политического и философского учения о законах свержения одного строя и построения другого. Похоже, они обратились к иному источнику — теории о перманентной революции Лейбы Давидовича Бронштейна, более известного под фамилией Троцкий. И результат налицо — настояли на провозглашении Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) партией рабочего класса. С этого момента у афганского партийного руководства начались проблемы. Рабочие составляли всего 5 % от общего числа членов НДПА! Страна не имела промышленности, а значит, и рабочего класса — движущей силы согласно марксизму-ленинизму. Ошибка привела к утрате позиций НДПА в государстве, обществе, на мировой арене.
Как же видели события, взволновавшие весь мир, партийно-политические советники ЦК КПСС в Афганистане? Обратимся к воспоминаниям В. Н. Севрука, бывшего в 1980–1989 годы политическим советником от ЦК КПСС. Девять лет он координировал советническую деятельность по идеологии, культуре, средствам массовой информации. Девять лет был незаменимым… Цитирую его воспоминания:
«Конечно, пребывание воинского контингента в Афганистане дорого обошлось и для нас самих. Были другие, более безболезненные политические решения афганского вопроса на тот момент. Но где гарантия, что другие варианты оказались бы эффективнее? Я сужу с политической точки зрения. В военном вопросе наиболее объективным я считаю мнение генерала М. А. Гареева. Надо было вводить не пять-шесть, а двадцать пять — тридцать дивизий, наглухо закрывать все границы».
Вот и ответ на вопрос о стратегии политического аппарата советников в Афганистане. Роль ЦК КПСС в афганской войне понятна. Однако вернёмся к воспоминаниям В. Н. Севрука:
«Конечно, обладая сегодняшним опытом, многое можно тогда было бы построить иначе. Можно было что-то корректировать и по ходу афганской кампании. Можно и нужно было, но увы. Наше политическое руководство находилось тогда уже в таком состоянии, что принимать решительные и адекватные действия было практически не способно».
Руководство страны не способно принимать адекватные решения по афганскому вопросу, и он отдаётся на откуп партийно-политическому аппарату советников. Они же узкому кругу Политбюро ЦК КПСС представили дело так, что им в Кабуле виднее и что решить афганскую проблему в положительном ключе поможет участие 40-й армии в разгроме сил контрреволюции. Именно они инициировали вступление ограниченного контингента советских войск в военные действия в Афганистане. Вне сомнения, именно партийно-политической номенклатуре принадлежит основная роль в вовлечении советских войск в борьбу с афганской оппозицией. Ответственный работник ЦК КПСС В. Н. Севрук, вещавший советскому народу и саурским революционерам о коммунистическом будущем, награждён четырьмя орденами Советского Союза. Как видно, проделал «огромную» идеологическую работу в Афганистане. Впрочем, чего уж пенять: кто на кого учился…
Уже переехав на постоянное жительство в Советский Союз, экс-глава Афганистана Бабрак Кармаль вспоминал: «Ваши советники были везде. Ни одного назначения на сколько-нибудь заметную должность в Кабуле и в провинциях нельзя было сделать без их согласия… Я шагу не мог ступить без ваших советников! Они диктовали, что надо делать и в партии, и в государстве, и в армии…» Думаю, всё ясно! Провалы советской военно-партийной машины в Афганистане лежат на совести сотрудников советнических аппаратов по направлениям деятельности. Они не мыслили стратегически, не просчитали все возможные благоприятные ходы. А надо было разобраться в обстановке, проанализировать её и найти ответ всего лишь на один, но самый важный вопрос: «Чего же мы хотим от Афганистана вообще?»
Лихие политические комбинации разыгрывал СССР в национально-освободительном движении Африки, Латинской Америки — учебники можно писать. С Афганистаном не задалось. Советнические структуры ЦК КПСС — в НДПА, ЦК ВЛКСМ — в ДОМА, аппарат главного военного советника не справились с ситуацией, сложившейся в стране. Не добились положительной динамики, хотя отношения оппозиционных группировок — при случае стараться «укусить» друг друга — раскалывали единый фронт сопротивления. Этому нужно было помочь! Размежевать силы оппозиции, играя на их же противоречиях. Да много чего не сделали советские советники, ограничившись «обучением» афганских революционеров строительству «светлого будущего».
Иначе вели себя лидеры афганской оппозиции и их покровители за океаном. В выборе движущей силы для борьбы с «шурави» они попали в точку, несмотря на то что труды Владимира Ильича, скорее всего, не читали. Их расчёт на крестьянство полностью оправдался. Восемьдесят процентов населения Афганистана — дехкане. Они-то и стали движущей силой в вооружённой борьбе душманов с центральным правительством и советскими войсками.
Что оставалось Кармалю? Задействовать военный механизм Советской армии на полную мощь! «Если не уничтожить оппозицию, то хотя бы умерить её амбиции. Советское военное присутствие — гарантия власти», — думал глава государства. И без церемоний указал окружавшим его советским товарищам на тех, кто является врагом сейчас, кто будет им завтра, а кто в отдалённой перспективе. Председатель Революционного совета Афганистана Бабрак Кармаль шёл на уничтожение политических противников советской военной дубинкой. Между тем он был реалистом, признавал, что без привлечения широких слоёв населения, вождей пуштунских племён, религиозных деятелей на свою сторону власть не удержать. Афганский народ, как и раньше, был оторван от центральной власти и склонялся к моджахедам, поддерживал их все годы советского присутствия в Афганистане. НДПА разрывали противоречия, что усилило неприятие народом власти в Кабуле. Исламские комитеты, полевые командиры захватывали власть на местах и, поддерживаемые местным населением, пополнявшим душманские формирования новыми «борцами за веру», управляли целыми территориями.
От сознания невозможности влиять на события в стране и постоянной угрозы покушения Бабрак Кармаль пустил «революционные» события на самотёк и как-то совсем по-русски глушил от безысходности горькую… «Бобров Коля» отходил от активной работы. Советнический аппарат «старшего брата», конечно, заметил депрессивные явления у руководителя государства, в Москву пошли сигналы. И очень кстати. Ошибки в советизации Афганистана надо было на кого-то списывать…
А в Москве шла закулисная игра. Политбюро ЦК КПСС, партократия рангом ниже с нетерпением ожидали окончательного ухода Леонида Ильича Брежнева, а с ним и его выдвиженцев по партийной линии. Внешняя политика СССР выстраивалась под новое руководство страны. Несмотря на кулуарную борьбу за кресло Генерального секретаря ЦК КПСС, ближний круг знал, кто его займёт… Теми, кто отвечал за «афганские дела», уже ковались мечи под твёрдую руку Юрия Владимировича Андропова.
