Людвиг проснулся на рассвете. Чмокнув спящую жену в щеку, он еще минуту постоял над кроватью, любуясь ею, и решительно вышел из спальни.

– Мюллер, холодную ванну, свежее белье и завтрак. Мобиль к подъезду через, – Людвиг бросил взгляд на хронометр, – двадцать одну минуту.

Ровно через двадцать одну минуту он сел на заднее сиденье «Драккара», а еще через пятнадцать минут стремительно ворвался в пустую по раннему времени приемную короля. Там уже вышагивал от окна к секретарскому столу и обратно генерал Энн.

– Что за архив ты от меня требуешь? – глянув на настенные часы, показывающие двадцать пять минут восьмого, спросил Людвиг.

– И тебе доброе утро, полковник. Выйди и зайди как положено! – вызверился Герман, останавливаясь посреди приемной.

Людвиг скривился, четко развернулся и, выйдя из приемной, вошел еще раз, по-уставному печатая шаг.

– Герр генерал, полковник Бастельеро по вашему приказанию прибыл, – щелкнул он каблуками и молча застыл, вытянувшись и задрав подбородок.

– Вольно, – буркнул Герман и, видя, что Людвиг даже не собирается менять позы, заорал: – Вольно, я сказал! Война на носу, а он тут норов показывает! Какого демона ты не подходишь к фонилю, когда я тебе звоню?! Ты меня слышишь, мать твою?!

Переждав вопли начальства по стойке «смирно», он четко доложил:

– Так точно, слышу, герр генерал. Не имею чести знать никаких демонов, герр генерал.

Несколько секунд побагровевший Герман хватал воздух ртом, и Людвиг почти забеспокоился, не хватит ли его удар. Но Герман успокоился, сделал несколько размеренных вдохов-выдохов и спросил уже нормальным тоном:

– Ты нашел архивы?

– Нет.

– Какого… твою… – Герман отвернулся к окну и снова глубоко вдохнул. – Бастельеро, ты вообще понимаешь серьезность ситуации? Ведешь себя как мальчишка!

Людвиг промолчал, да ответа и не требовалось. Он искренне сочувствовал Герману, на которого, к гадалке не ходи, вчера Гельмут спустил всех собак, а через одну минуту потребует с него очередного чуда. Вот только чудес-то не бывает. Барготом любленный архив не явится сам собой, массены не устроят массового самоубийства, драконы не улетят обратно в свои горы, франки не станут за одну ночь миролюбивыми скромными пахарями. В общем, придется опять все по старинке, собственными руками.

Когда настенные часы показали двадцать девять минут восьмого, мимо прошагал мрачный Гельмут. Секретарь распахнул перед ним дверь кабинета и посторонился. Усевшись за письменный стол, Гельмут так же мрачно поднял глаза на дверь.

– Генерал Энн и полковник Бастельеро, – коротко доложил секретарь и пропустил их обоих в кабинет.

Сесть им Гельмут не предложил. Похлопал ладонью по отвратительно дипломатического вида бумагам, веером разложенным на столе.

– Соседи нервничают, господа, – неестественно спокойно глядя в окно, сообщил Гельмут. – Меня спрашивают, что за дрянь произошла на Айзенштрассе и почему мы не допускаем иностранных ученых к исследованию последствий, как мы умудрились поссориться с драконами и не продадим ли мы какой-то «драконий поводок», не затевает ли Астурия коалицию с Франкией или против Франкии. Шарль Брийонский прибыл на три недели раньше срока и требует вернуть папу-императора в его естественное состояние спокойного трупа. Герцог Ланжерский, сбежавший из Франкии в Лихтенберг, предлагает нам четверть франкской территории, если мы поддержим его притязания на трон военной силой и драконами. На худой конец его устроит лично герцог Бастельеро в качестве военного советника. Бритты предлагают нам расторгнуть союз с Испалисом и дружить с ними, для чего первым делом дать им доступ на Пустошь и драконьего переводчика. Испалис предлагает то же самое, только по отношению к Бриттии, и на Пустошь не рвется, им хватит драконов и брачного союза наследника короны с дочерью рода Бастельеро. Руссы требуют вернуть им какого-то похищенного ученого, а в качестве компенсации готовы принять в дар драконье яйцо и некоего некроманта для совместного научного проекта. Булгары и словы собирают армию и предлагают нам военный союз против шляхов, шляхи сговариваются со Шварцвальдом и Лотарингом, посол Лотаринга пытается разузнать, не собираемся ли мы устроить государственный переворот во Франкии и не нужен ли нам кусочек Булгарии… Короче, господа, ситуация критическая. Нам немедленно нужно утихомирить Франкию и внести уже ясность в проблему с драконами. А тебе, – король наконец перевел покрасневшие от усталости глаза на Людвига, – надо устроить показательное выступление и напугать дорогих соседей еще на век вперед. На сей раз – во Франкии, совместно с Орденом Лилии. Но чтобы это не было связано с их императором! Проклятье, как мне надоели идиоты…

Людвиг склонил голову в знак согласия: ему идиоты тоже надоели.

– Герман, что на тему раннего возвращения Шарля?

– Д’Амарьяк утверждает, что Шарль по своим каналам узнал о готовящемся перевороте и поспешил домой. Состояние императора оказалось для него сюрпризом.

– Уж наверное, – хмыкнул Гельмут.

– Так, Бастельеро. Ты сейчас же отправляешься в Брийо и напоминаешь Шарлю, что ты – очень страшный, опасный и непредсказуемый, хуже драконов. Будет дарить земли и титулы – бери и благодари. Ясно?

– Так точно, – отчеканил Людвиг, едва удержавшись от вопроса: что делать, если новый франкский император решит подарить ему астурийскую корону? Не стоит лишний раз злить кузена, ему и так непросто. – Разрешите выполнять?

– Стоять! – велел Гельмут и махнул на кресла. – Садитесь, что торчите тут, как два столба. Людвиг, что ты узнал у Рины и что от тебя хотел кардинал Диего?

– Предупреждал об опасности для Рины, все прочее ты уже знаешь. Я пока не разобрался, что именно от нее хотят драконы. Но вчера на нее покушался человек, судя по ее рассказу – один из массенов.

Гельмут тихо выругался. Герман сдержался, но одарил Людвига взглядом, обещающим страшные муки. Потом. Когда Герман до него дотянется.

– Подробности, – велел Гельмут.

Людвиг рассказал все, что знал о покушении, и добавил:

– Даже не думай делать из нее приманку, кузен. Это слишком опасно.

– Что я, по-твоему, нелюдь? – нахмурился Гельмут.

– Ты король, – пожал плечами Людвиг.

Кузен лишь поморщился и потер ладонями виски.

– Не трону я твою жену, не нервничай. Она мне нужна живая, здоровая и с наследником рода Бастельеро, а лучше тремя. Герман, сам посмотри ее память, может быть, опознаешь убийцу. А от тебя, кузен, – Гельмут хмуро уставился на Людвига, – мне нужны архивы всадников! Если кардинал Диего сказал, что они есть, – значит, ты их найдешь и принесешь мне. Сразу как вернешься из Франкии.

– Семейные архивы Бастельеро, кузен, – поправил его Людвиг. – Я их найду, изучу, и только потом их получат твои аналитики.

– Не наглей.

– Упаси Баргот.

Гельмут несколько мгновений хмуро сверлил Людвига взглядом. Несколько лет назад, да что там, несколько недель назад Людвиг бы занервничал, зная истинно королевский характер кузена. Но сейчас он точно знал – ничего ему кузен не сделает. Похмурится и перестанет.

– Драконы вступали в контакт с тобой или с Риной? – как Людвиг и ожидал, кузен меньше чем через минуту сменил тему.

Теперь пришел черед Людвига хмуриться. Маленький дракон дома – это определенно контакт, но сообщать о нем Гельмуту и Герману не стоит. Слишком велико искушение для них и слишком велика опасность для Рины. Но тогда нельзя рассказывать им и о том, что Рина слышит драконов. И что он сам их слышит и понимает. Проклятье. Как некстати опять эта Франкия! Придется врать и тянуть время.

– Нет. Я поставил на дом мощную защиту, ни один дракон не пробьется, и запретил Рине выходить из дома. Поэтому тебе придется самому наведаться к ней, Герман. Я не уверен, что ты сможешь обеспечить ей должную защиту по дороге в Оранжерею.

– Ладно, съезжу сам. Твой портал будет готов через десять минут, назад – не позже четырех вечера. Прибей эту клятую куклу, устрой небольшой фейерверк и возвращайся.

– Прибить эту куклу не так-то просто, – пожал плечами Людвиг.

– Значит, развей его и создайте с Черным Карликом иллюзию трупа! – рыкнул Гельмут. – Нам нужна спокойная и вменяемая Франкия! И возвращайся быстрее. Ты отвечаешь за жизнь своей жены головой! Надеюсь, ты понимаешь, что стоит на кону.

– На кону стоит жизнь моей любимой женщины. – Людвиг холодно глянул в глаза Гельмуту. – Это самое важное, кузен. Я повесил на Рину всю защиту, которая была в моем арсенале. Запретил ей покидать территорию виллы, оставил на страже пару призрачных гончих. Я сделал все возможное. И видит Баргот, я бы предпочел быть с ней, а не развлекать франков бесплатным балаганом!

– Дорогостоящим балаганом, кузен. Иди поработай на благо родины. – Гельмут отпустил его коротким взмахом руки.

Оставив короля и Германа совещаться дальше, Людвиг вышел из кабинета и облегченно вздохнул: ему поверили. У них с Риной есть небольшая отсрочка, чтобы разобраться в ситуации с драконами самостоятельно и не позволить Гельмуту вмешаться. Лишь бы никто больше не прознал, что они способны говорить с драконами! Тогда сегодняшняя критическая ситуация покажется Гельмуту цветочками, а за четой Бастельеро будут охотиться все шпионы всех государств, а заодно все тайные общества и мечтающие завоевать мир маньяки, люби их Баргот.

Нет уж. Сначала он сам выяснит, что замышляют драконы и зачем им похищать Рину, когда она и так готова с ними разговаривать. А из массенского ордена сделает десяток-другой мирных, послушных зомби. Вот тогда и можно будет обрадовать кузена порцией новостей.

После ухода Людвига король выслушал доклад Германа по подготовке совместной с Испалисом операции и о результатах исследования предметов, принесенных герцогиней Бастельеро из своего мира.

– Исследовательский отдел представил план дальнейших изысканий. – Герман выложил перед королем увесистую папку. – Большую часть иномирских технологий мы понять не в состоянии, но даже того, что уже есть, достаточно, чтобы обеспечить Астурии технологическое превосходство на десяток-другой лет. Разумеется, сотрудники отдела сейчас даже не покидают служебных корпусов, чтобы информация не просочилась наружу. Но нам требуются серьезные финансовые вливания, увеличение штата и новые помещения. По моим прогнозам, кое-что можно будет внедрить в массовое производство в ближайшее же время, там суть не столько в технологиях, сколько в идеях…

Примерно через полчаса, подписав почти не урезанный бюджет исследований, король откинулся в кресле и включил селектор.

– Шамьет и завтрак, – велел он секретарю и повернулся к Герману: – Как считаешь, Людвиг на самом деле не нашел бумаги или затеял свою игру?

– Ваше величество, Людвиг предан короне и лично вам. – Герман потер лоб. – Но он определенно что-то скрывает. Что-то, связанное с женой. Я чувствую, но, сами понимаете, прочесть его не могу.

– Мальчишка! – Гельмут стукнул ладонью по столу, разметав бумаги. – Романтик желторотый! Я ясно приказал: влюбить Рину в себя и обеспечить семью наследником, а не влюбляться самому! Неужели так сложно очаровать женщину и узнать ее секреты?

Вскочив, Гельмут принялся вышагивать по кабинету и высказывать Герману, какой его кузен никчемный, глупый, упрямый, избалованный мальчишка, ничего не смыслящий в женщинах и неспособный очаровать хромую прачку, не то что такую красавицу, как Рина! А кузена он и вовсе не уважает, приказы не выполняет, спорит почем зря, и из-за него выпавший Астурии редчайший шанс может сорваться!

После особенно яростного пассажа, выслушанного Германом с вежливым интересом и тут же забытого, отворилась дверь, и в кабинет заглянул Отто.

Гельмут, уже открывший рот для продолжения, резко развернулся и нахмурился. Но Отто не смутился:

– С добрым утром, папа, Герман. Ты опять пропустил завтрак. А Людвиг давно ушел? И почему ты на него сердишься, тебе тоже нравится фрау Рина?

Гельмут проглотил рвущиеся с языка ругательства и холодно ответил:

– Вашего высочества это не касается. И ваше высочество забыли, что врываться на королевское совещание нельзя. Никому! А тем более подслушивать!

– Я не подслушивал! – Отто нахмурился и набычился, в точности как отец, за холодностью и раздражением пытаясь скрыть обиду. – Ты так громко кричал, что слышно было на весь дворец. А я просто хотел напомнить Людвигу, что фрау Рина обедает у нас сегодня. Я уверен, он забыл ей сказать.

Герман очень пожалел, что не может вмешаться. Отношения Гельмута с сыном и так не были простыми, а подобные стычки их лишь усложняли. И ведь опять ссорятся на пустом месте. Но в этот раз на Гельмута снизошло просветление. Видимо, под впечатлением от сыновней «любви» принца Шарля к императору Франциску.

– А ты прав, наверняка забыл. – Гельмут вздохнул и подошел к сыну, открыл для него дверь полностью и положил руку ему на плечо. – Извини, Отто, я сегодня устал и зол, как демон. Рина мне в самом деле нравится, но я не собираюсь заводить с ней роман.

– Точно не собираешься? – в голосе Отто слышалось облегчение пополам с сожалением, похоже, принц сам не определился, чего ему хочется больше: счастья для любимого дядюшки Людвига или Рину в качестве мачехи.

– Точно, – заверил его король. – Людвиг отбыл по делам службы, а фрау Рине нельзя покидать дом. Так что мы съездим к ней сами, сделаем сюрприз. Как думаешь, она не откажется угостить нас обедом?

Отто просиял.

– Не откажется! А можно я приготовлю для нее подарок? Я умею правильно ухаживать за дамами!

– Разумеется, Отто. – Гельмут потрепал сына по идеально причесанным локонам. – И выбери для фрау Рины подарок от меня тоже. Такое ответственное дело я могу доверить только тебе!

Когда радостный Отто убежал вприпрыжку, не в силах изображать серьезного и солидного наследника короны, Гельмут плотно прикрыл дверь и злорадно усмехнулся:

– Вот и пообщаемся с нашей иномирянкой без Людвига. Застанем ее врасплох! Мне кажется, Людвиг на нее влияет, и не в лучшую сторону.

– Или она на Людвига в лучшую, – сказал Герман, собирая со стола разбросанные секретные документы.

– Или она, – отмахнулся Гельмут. – Я хочу знать, чем занимается ее светлость, когда мужа нет дома. Ты едешь с нами, Герман. Заодно посмотришь ее память. Думаю, найдешь много интересного.

– Об убийце? – не особо надеясь на пробуждение в Гельмуте совести, переспросил Герман.

– А, разумеется. Убийца тоже важен. – Холодный взгляд Гельмута ясно говорил: не прикидывайся идиотом, генерал. Какая, к демонам, совесть, когда на кону стоит благо государства!

– Как скажете, ваше величество.

Склоняя голову перед королевской волей, Герман вспомнил кусочек сегодняшнего диалога кузенов.

«Что я, по-твоему, нелюдь?»

«Ты – король».

Король. И ни одно чудовище, ни одна нелюдь тебе в подметки не годится, твое величество.