12. Угасание эха

– И никакой территориальности.

– Надо полагать, здесь столько места, что они могут себе это позволить.

– Как ты думаешь, я старомоден, если меня это тревожит?

– Нет. По-моему, это вполне естественная реакция.

– У них всего слишком много.

– За возможным исключением подозрительности.

– А вот в этом у меня уверенности нет.

– Знаю. Ну да ладно, поживем – увидим.

Квилан притворил дверь без замка, ведущую в его апартаменты, повернулся и взглянул под ноги, на мостовую галереи в тридцати метрах внизу. Люди прохаживались среди зелени, у прудов, киосков и баров, ресторанов и – гм, чего еще? Магазинов, выставок? Подобрать названия этим заведениям было сложно.

Ему выделили апартаменты на верхнем этаже центральной галереи города Аквиме. С одной стороны открывался вид на город и залив. С другой, и, в частности, из этой застекленной прихожей, – на саму галерею.

Высокогорное расположение Аквиме означало сравнительно суровые зимы, поэтому бóльшую часть времени горожане проводили в закрытых помещениях; вместо улиц под открытым небом, как в местах с мягким климатом, здесь были галереи, перекрытые сводчатыми потолками из самых разнообразных материалов, от старинного стекла до силовых полей. Даже в самую лютую пургу, вот как сейчас, город можно было пересечь из конца в конец, не выходя на открытое пространство и не заботясь о теплой одежде.

Апартаменты находились выше уровня снегопада, сужавшего видимость до нескольких метров, и вид за окнами невольно впечатлял. Город возвели в умышленно архаичном стиле, преимущественно из камня. Здания – красные, бежевые, серые или розоватые – венчали высокие шатровые крыши, устланные черепицей разных оттенков синего или зеленого. Полосы лесов, длинными пальцами тянувшиеся почти к самому сердцу города, добавляли в эту картину новые синие и зеленые тона и вместе с галереями кроили город на кварталы неправильной формы.

Чуть дальше, в нескольких километрах отсюда, обычно блестели под утренним солнцем доки и каналы. За ними, по направлению вращения орбиталища, на пологом горном склоне, уходящем к окраинам города, в ясную погоду виднелись контрфорсы и башенки причудливо украшенного здания, где жил Махрай Циллер.

– А почему бы нам просто не явиться к нему домой?

– Не получится. Узнав, что я прибуду в город, он потребовал, чтобы его жилье снабдили замками. Что произвело слегка скандальный эффект.

– Может, и нам замки навесить?

– Пожалуй, лучше воздержаться.

– Как знаешь.

– Не стоит делать вид, будто нам есть что скрывать.

– Да, лучше не возбуждать подобных подозрений.

Квилан распахнул окно, впустив в апартаменты шум галереи. Послышалось журчание воды, смех и разговоры, птичьи трели и музыка.

Он смотрел, как проносятся под ним дроны и люди на антигравах; кто-то приветственно помахал ему из окна на противоположной стороне галереи; рассеянно помахав в ответ, он вдохнул аромат духов и какие-то кухонные запахи.

Он перевел взгляд на крышу – не из стекла, а из какого-то другого идеально прозрачного материала (из какого именно, можно было уточнить у ручки-терминала, но Квилан этим не озаботился) – и напряженно вслушался, однако завывания ярящейся вьюги в апартаменты не доносились.

– Им нравится обитать в изоляции?

– Да.

Он припомнил галерею на Челе, в Шаунесте, не слишком отличную от этой. Еще до свадьбы, примерно через год после знакомства. Они шли рука об руку и остановились у окна ювелирного магазина. Квилан рассеянно глядел на выставленные в витрине украшения и размышлял, не купить ли какое-нибудь ей в подарок. А потом услышал от нее тихо, едва различимо, с каким-то сдержанным восхищением:

– Ммм, ммм, ммм, ммм.

Вначале он решил, что она над ним подтрунивает, но через миг осознал, что она, напротив, произносит это непроизвольно.

Как только он это понял, его сердце преисполнилось любовью и восторгом; он обернулся и порывисто обнял ее, смеясь при виде удивленного, сконфуженного, мимолетно счастливого выражения.

– Квил?

– Извини. Да.

Снизу, с мостовой, донесся смех – звонкий, глубокий, беззастенчивый, чисто женский смех. Квилан слушал, как перекатывается эхо в замкнутом пространстве галереи, и вспоминал место, где эха вовсе не было.

Всю ночь перед отлетом они пьянствовали – эстодьен Висквиль с многочисленной свитой, белошерстый громила Эвейрл и он, Квилан. На следующее утро Эвейрл, хохоча, согнал Квилана с постели и заставил принять холодный душ. Едва Квилан пришел в себя, его тут же затолкали в СВВП, который доставил их на аэродром суборбитальников; оттуда они отправились на экваториальный космодром, где пересели на коммерческий рейс до небольшого орбитального модуля. Там уже ждал демилитаризованный военный корабль, бывший приватир. Похмелье Квилана еще не успело полностью рассеяться, а они уже покинули систему и двинулись в глубокий космос. Тогда он понял, что избран для непонятной пока миссии, и вспомнил, что именно случилось накануне.

Они сидели в банкетном зале, отделанном под старину; три стены были увешаны охотничьими трофеями – головами различных зверей, а стеклянные двери в четвертой стене открывались на узкую, выходившую к морю террасу. В распахнутые двери задувал теплый ветерок, в зале пахло океаном. Двое слуг, Ослепленные Невидимые в белых штанах и куртках, разносили ферментированные и дистиллированные напитки различной крепости, как полагалось на армейских попойках.

Закуска была чисто символическая и соленая, опять же в соответствии с традициями. Возглашали тосты, устраивали застольные игры; Эвейрл и еще один челгрианин, сложением почти не уступавший белошерстому громиле, на спор прогулялись по парапету террасы над двухсотметровой бездной. Первым прошел соперник Эвейрла, но Эвейрл его перещеголял – на середине пути остановился и одним глотком осушил стакан.

Квилан пил умеренно, гадая, ради чего все это устроили, и подозревая, что попойка – своего рода испытание. Он старался не слишком выпадать из компании и с напускной веселостью принял участие в нескольких играх, хотя наверняка его притворство было легко заметить.

Вечеринка продолжалась. Пирующие начали разбредаться по своим спальням. Вскоре за столом остались лишь Висквиль, Эвейрл да Квилан. Их обслуживал более крупный из двух Невидимых, массивнее Эвейрла. Слуга с необыкновенной ловкостью сновал по залу между столиками: он то и дело поворачивал голову с зеленой повязкой на глазах, а белые одежды в тусклом свете придавали ему сходство с привидением.

Эвейрл подставлял слуге подножки, пока тот не уронил поднос с бокалами. Белошерстый запрокинул голову и громогласно захохотал. Висквиль посмотрел на него, как снисходительный родитель на избалованного сынка. Здоровенный слуга извинился и ушел в подсобку за метлой и совком.

Эвейрл пропустил еще кружку крепкого пойла и, заметив, что слуга без видимых усилий поднимает столик, предложил ему побороться на руках. Невидимый отказался. Эвейрл настаивал. В конце концов Ослепленный был вынужден подчиниться – и одолел Эвейрла.

Эвейрл тяжело дышал от напряжения. Здоровенный Невидимый невозмутимо надел куртку, почтительно склонил голову, обвитую зеленой повязкой, и продолжил уборку.

Квилан, свернувшись в кресле, краем глаза поглядывал на них. Эвейрл, недовольный исходом состязания, продолжал пить. Эстодьен Висквиль, с виду почти трезвый, задавал Квилану вопросы о жене, о военной службе, о семье и вере. Квилан отвечал, стараясь не выглядеть уклончивым. Эвейрл следил, как здоровенный Невидимый управляется с уборкой: заметно было, что белошерстый напряженно подобрался.

– Возможно, корабль отыщут, – говорил эстодьен. – Наверняка найдутся обломки. Культура… Они такие совестливые, понимаешь ли… Помогают нам в поисках пропавших на войне кораблей. Может, и этот обнаружат. А вот ее уже не вернуть. Она погибла. Предшествующие говорят, что не осталось никаких признаков того, что душехранительница сработала. Однако корабль можно найти, тогда мы точно узнаем, что произошло.

– Это не имеет никакого значения, – сказал Квилан. – Она погибла. Только это важно. И больше ничего. Меня ничто больше не интересует.

– Даже твоя собственная загробная жизнь? – спросил эстодьен.

– Это меня волнует меньше всего. Я не хочу загробной жизни. Я хочу смерти. Я хочу стать таким, как она. И больше ничего. Больше ничего. И никогда.

Эстодьен молча кивнул, прикрыл глаза, едва заметно улыбнулся и покосился на Эвейрла. Квилан тоже взглянул на него.

Белошерстый бесшумно сменил место и, выждав, пока Ослепленный приблизится, резко встал перед ним. Слуга, налетев на препятствие, пролил содержимое трех бокалов Эвейрлу на жилет.

– Ты, ублюдок неуклюжий! Не видишь, куда прешь?

– Простите. Я не знал, что вы пересели. – Слуга вынул из-за пояса полотенце и предложил Эвейрлу.

– Не нужна мне твоя тряпка! – заорал Эвейрл, отшвырнув полотенце. – Я спрашиваю, ты что, не видишь, куда прешь?

Он дернул за нижний край зеленой повязки, скрывавшей глаза слуги. Невидимый инстинктивно отшатнулся. Эвейрл сделал ему подсечку; слуга споткнулся, упал, а Эвейрл повалился на него, под звон бокалов и грохот стульев.

Эвейрл встал, вздернул Ослепленного на ноги и завопил:

– Ах, ты еще и нападаешь?! На меня?!

Он рывком спустил куртку с плеч слуги, обездвижив его руки за спиной, несмотря на то что Невидимый и без того не оказывал ни малейшего сопротивления. Он покорно стоял, а Эвейрл заходился криком.

Квилану это не понравилось. Он взглянул на Висквиля, который равнодушно наблюдал за происходящим. Квилан стал выбираться со своего места. Эстодьен положил ему руку на плечо, но Квилан высвободился.

– Предатель! – орал Эвейрл на слугу. – Шпион!

Он тянул и толкал Ослепленного в разные стороны; бедняга наталкивался на столы и стулья, то и дело спотыкался и едва не падал, потому что руки его были прочно стянуты за спиной, и незримые препятствия он с трудом нащупывал с помощью срединной конечности.

Квилан направился к ним, по пути задел стул и, чуть было не растянувшись на полу, повалился грудью на стол. Эвейрл все еще вертел Невидимого в разные стороны, пытаясь вызвать у того головокружение и сбить с толку.

– Я тебя сейчас в каземат отволоку! – завопил он слуге в ухо.

Квилан с трудом приподнялся.

Эвейрл, подталкивая Невидимого в спину, устремился не к двустворчатой двери зала, а к дверям, ведущим на террасу. Слуга поначалу не сопротивлялся, но потом, сориентировавшись – вероятно, услышав шум волн, учуяв запах моря или ощутив дуновение ветра на шерсти, – начал что-то возражать и вырываться.

Квилан решил опередить их, перекрыть Эвейрлу и Невидимому дорогу к террасе. Ему оставалось пройти всего лишь несколько метров, и он устремился туда, опираясь на столы и стулья.

Эвейрл сдернул зеленую повязку с глаз слуги – Квилан заметил пустые глазницы – и натянул ее на рот Ослепленного. Потом сделал подсечку, повалив слугу на колени, и, пока тот пытался подняться, мощным толчком отправил на самый край террасы, где тут же перевалил беднягу через парапет.

Белошерстый стоял на краю, тяжело дыша. Квилан нетвердыми шагами подошел к нему, и оба уставились в ночь. У подножия столбчатого утеса смутно белело пенное кружево прибоя. Спустя миг Квилан углядел крошечный светлый силуэт, летящую фигуру на фоне темной воды. Снизу донесся слабый крик. Светлая фигура без всплеска скрылась в прибое; крик умолк.

– Вот раззява. – Эвейрл утер с губ слюну, улыбнулся Квилану, затем с обеспокоенным видом покачал головой и добавил: – Какая трагедия… Погорячился. – Он положил руку на плечо Квилана. – Зато славно повеселились.

Внезапно он сгреб Квилана в охапку, больно прижал к груди. Квилан пытался вырваться, но белошерстый громила был сильнее. Они стояли, пошатываясь, у самого края. Губы Эвейрла приникли к уху Квилана.

– Ну что, он хотел умереть? А, Квилан? Что скажешь? Хотел он умереть или нет? А? А ты хочешь умереть?

– Не знаю, – промямлил Квилан и наконец исхитрился оттолкнуть белошерстого срединной конечностью.

Он выпрямился, глядя на Эвейрла. В голове слегка прояснилось. К страху примешивалось безрассудство.

– Зато я знаю, что ты его убил, – сказал он и тут же понял, что сейчас могут убить его самого. Он хотел было принять оборонительную стойку, но не стал.

Эвейрл с улыбкой посмотрел на Висквиля, который даже не сдвинулся с места.

– Трагический несчастный случай, – повторил белошерстый.

Эстодьен развел руками.

Эвейрл оперся о парапет, чтобы не упасть, и махнул рукой Квилану:

– Трагический несчастный случай.

У Квилана вдруг закружилась голова, и он опустился на пол. Перед глазами все плыло.

– Ты тоже нас покидаешь? – услышал он протестующий голос Эвейрла.

И после этого больше ничего не помнил.

– Значит, вы меня выбрали?

– Ты, майор, сам себя выбрал.

Они с Висквилем сидели в кают-компании. Не считая Эвейрла, они были тут единственными живыми существами. Корабельный ИИ оказался малообщительным. Висквиль утверждал, что не знает ни об отданных кораблю приказах, ни о пункте назначения.

Квилан медленно потягивал тонизирующий напиток с антипохмелином. Препарат оказывал действие, но слишком медленно.

– А как насчет того, что сделал Эвейрл с Ослепленным Невидимым?

Висквиль пожал плечами:

– Несчастный случай. Частенько бывает при слишком неумеренных возлияниях.

– Эстодьен, это убийство.

– Майор, доказать это невозможно. Лично я, как и бедолага, чьей судьбой ты проникся, в то время ничего не видел. – Он улыбнулся. Потом улыбка померкла. – И кроме того, майор, думаю, ты согласишься, что Призванный-к-Оружию Эвейрл заслуживает некоторого послабления. – Он похлопал Квилана по руке. – Не стоит об этом волноваться.

Квилан проводил много времени в корабельном спортзале. Эвейрл тоже, но они почти не разговаривали. Квилану сказать было нечего, а Эвейрлу было все равно. Они тренировались, поднимали тяжести, бегали, отжимались, потели, пыхтели, принимали пылевые ванны, мылись в душе бок о бок, но не обращали внимания друг на друга. На тренировках Эвейрл надевал визорную гарнитуру с наушниками и порой смеялся или одобрительно фыркал.

Квилан не обращал на него внимания.

Однажды, отряхиваясь после пылевой ванны, он увидел каплю пота, скользнувшую с лица во вмятину в пыли у ног, будто шарик грязной ртути. Однажды, в медовый месяц, они занимались любовью в пылевой ванне. Тогда капля ее сладкого пота точно так же слетела в серую пыль и плавно, текуче покатилась по легкой вмятине, оставленной их телами.

Он вдруг осознал, что стонет – жалобно, протяжно. Глянул на Эвейрла в центре спортзала, надеясь, что тот не расслышал, но белошерстый челгрианин, снявший наушники и гарнитуру, с ухмылкой смотрел на него.

Спустя пять суток корабль с чем-то состыковался. Судно двигалось очень тихо и странно, будто скользило, чуть покачиваясь, по грунту. Раздавалось гулкое буханье, какое-то шипение, а потом и эти шумы исчезли. В своей крошечной каюте Квилан сел к экрану и запросил наружный обзор – ничего. Он обратился к навигационной информации, но доступ к ней был закрыт. Он впервые в жизни пожалел, что на кораблях нет иллюминаторов или обзорных окон.

Висквиля он обнаружил в небольшой командной рубке, обставленной с минималистической строгостью; эстодьен отсоединил какой-то накопитель данных от консоли ручного управления и сунул его в карман. Включенные информационные экраны тут же погасли.

– Эстодьен? – окликнул его Квилан.

– Майор. – Висквиль коснулся локтя Квилана. – Нас подбросят.

Квилан хотел было спросить куда, но эстодьен предостерегающе вскинул ладонь:

– Не спрашивай, майор, кто и куда, потому что я не вправе дать ответ. – Он улыбнулся. – Представь, что мы все еще летим своим ходом. Так тебе будет проще всего. Не волнуйся: мы в безопасности. В полнейшей безопасности. – Своей срединной конечностью он коснулся срединной конечности Квилана. – Увидимся за ужином.

Миновало еще двадцать дней. Он физически окреп еще больше. Изучал древнюю историю Вовлеченных. Однажды, проснувшись, он услышал громкие корабельные шумы. Включил экран каюты и увидел впереди космос. Навигационные экраны по-прежнему были недоступны, но через различные сенсоры под разными углами обзора ему удалось осмотреть пространство вокруг корабля; все выглядело незнакомым, но потом он разглядел расплывчатую Y-образную структуру и понял, что они на окраине галактики, близ Облаков.

То, что доставило судно сюда всего за двадцать дней, было куда быстрее челгрианских кораблей. Квилан задумался.

Экс-приватир висел в пузыре вакуума внутри какого-то обширного сине-зеленого пространства. Вихляющий атмосферный рукав метров трех в диаметре неторопливо подплыл к наружному воздушному шлюзу и состыковался с кораблем. На дальнем конце рукава виднелось что-то вроде небольшого аэростата.

Холодный воздух в рукаве становился теплее по мере приближения к аэростату. Атмосфера была плотной. Воздушный туннель чуть прогибался под ногами, словно доска. Квилан нес свой скромный багаж; Эвейрл небрежно, словно дамские сумочки, держал два громадных вещмешка, а Висквиля сопровождал гражданский дрон-носильщик.

Аэростат представлял собой цельный эллипсоид темно-пурпурного цвета, метров сорока в длину; гладкую ровную оболочку обрамляли полосы желтых оборок, медленно колыхавшихся в теплом воздухе, подобно рыбьим плавникам. Трое челгриан проследовали по рукаву в маленькую гондолу под корпусом аэростата.

Гондола напоминала нечто выращенное, а не сконструированное, какой-то огромный полый фрукт; окон в ней вроде бы не имелось, но, когда челгриане поднялись на борт – суденышко чуть качнулось, – оказалось, что тончайшие панели пропускают свет и все внутри было залито мягким зеленоватым сиянием. Все трое разместились вполне комфортно. Воздушный рукав позади рассеялся, диафрагменная дверь гондолы сомкнулась.

Эвейрл надел визор, вставил наушники и расслабился. Висквиль сел, подпер подбородок навершием своего серебристого посоха и уставился в полупрозрачное окно впереди.

Квилан лишь примерно представлял, где именно они находятся. На подлете, за несколько часов до стыковки, он заметил впереди гигантский, медленно вращающийся объект в форме вытянутой восьмерки. Корабль приближался к нему на очень малой скорости, словно бы на аварийных двигателях, и объект – или мир, как решил Квилан, прикинув размеры объекта, – все увеличивался и увеличивался, заполняя весь обзор, однако детали от этого не прояснялись.

Наконец одна из долей объекта перекрыла другую, и теперь казалось, что аэростат приближается к огромной планете, покрытой сияющим сине-зеленым океаном.

Вместе с крупным объектом вращались пять небольших светил, хотя из-за скромных размеров назвать их звездами было трудно. Их положение указывало, что существуют еще два, скрытые за миром. Корабль подлетел совсем близко, уравнивая скорость вращения с объектом, и устремился к формирующейся на поверхности впадине с крохотной пурпурной точкой за ней. Квилан заметил внутри что-то, напоминающее облачные слои.

– Что это? – изумленно спросил он.

– Их называют аэросферами, – ответил Висквиль со сдержанным удовлетворением, но без особого интереса. – Это вращающийся двудольный экземпляр, аэросфера Оскендари.

Аэростат накренился, нырнул в плотную атмосферу и, покачиваясь, пролетел слой тонких облаков, казавшихся островками в незримом море. Квилан, изогнув шею, разглядывал тучи, подсвеченные далеким нижним солнцем. Внезапно он утратил ориентацию в пространстве.

Еще ниже, в тумане, мелькнул какой-то крупный объект, чуть темнее окружающей его синевы. Пока аэростат приближался к нему, стало заметно, что объект отбрасывает колоссальную тень, уходящую вверх, в дымку. Квилан вновь испытал что-то вроде приступа головокружения.

Ему выдали визор. Квилан надел его и задал увеличение. Синий объект исчез в тепловом мареве; он снял визор и вгляделся невооруженным глазом.

– Дирижаблевый левиафавр, – сказал Висквиль.

Эвейрл, неожиданно заинтересовавшись, снял визор и перебрался на сторону Квилана, отчего гондола качнулась. Объект прямо по курсу выглядел приплюснутой и усложненной копией воздушного судна, в котором они летели. Рядом лениво кружили какие-то создания поменьше, одни крылатые, другие похожие все на те же аэростаты.

Гондола снижалась, и индивидуальные черты гигантского существа проступали четче. Сине-лиловую кожную оболочку по всей длине пересекали полосы желто-зеленых оборок, которые постоянно колыхались, по-видимому двигая левиафавра вперед. Сверху и сбоку торчали огромные плавники, увенчанные удлиненными шишками, похожими на концевые топливные баки древних самолетов. Вершину и бока пересекали три громадных багровых гребня, подобные колоссальным шипастым хребтам. Издалека казалось, что разнообразные выступы, бугры и наросты довольно симметрично покрывают всю поверхность левиафавра, но при ближайшем рассмотрении эффект исчезал.

По мере приближения к левиафавру Квилан припал к окну гондолы, пытаясь рассмотреть существо целиком. Судя по всему, длина гиганта составляла километров пять, если не больше.

– Это одно из их мест обитания, – заговорил эстодьен. – Есть еще семь или восемь, на самых окраинах галактики, но сколько их всего – точно неизвестно. Левиафавры огромны, как горы, и стары как мир. Они наделены разумом и, возможно, являются потомками расы или цивилизации, Сублимировавшейся более миллиарда лет назад. Однако же это всего лишь предположение. Этого левиафавра зовут Сансемин. Здесь мы встретимся с союзниками по миссии.

Квилан вопросительно посмотрел на старика. Висквиль, опираясь на сверкающий посох, пожал плечами:

– Майор, ты встретишься с ними или с их представителями, но не будешь знать, кто они.

Квилан кивнул и снова уставился в окно. Он хотел поинтересоваться, зачем они сюда прибыли, но, поразмыслив, сдержал любопытство.

– Как долго мы здесь пробудем, эстодьен? – спросил он вместо этого.

– Некоторое время, – улыбнулся Висквиль, внимательно поглядел на Квилана и добавил: – Быть может, две или три луны, майор. Но не в одиночестве. Тут уже есть челгриане; примерно двадцать монахов ордена абремилей. Они обитают на храмовом корабле «Гавань душ», который находится внутри левиафавра. Ну, по большей части… как я понял, там, внутри, только корпус корабля и системы жизнеобеспечения. Двигатели пришлось оставить снаружи, где-то в космосе. – Он небрежно махнул рукой. – Говорят, левиафавры плохо переносят силовые поля.

Настоятель храмового судна, облаченный в утонченное подобие монашеской рясы, был высок и держался со скромным достоинством. Он встретил гостей на широкой посадочной площадке в задней части исполинского нароста, напоминавшего корявый выдолбленный плод на оболочке левиафавра. Путники покинули гондолу.

– Эстодьен Висквиль.

– Эстодьен Кветтер.

Висквиль представил их. Кветтер слегка поклонился Эвейрлу с Квиланом и указал на расщелину в оболочке левиафавра:

– Входите.

Они прошли метров восемьдесят по пологому туннелю, ступая словно бы по чуть прогибающимся деревянным половицам, и оказались в огромном ребристом зале, где было удушающе влажно и витал слабый запах могильного тлена. Храмовый корабль «Гавань душ», темный цилиндр девяноста метров в длину и тридцати в диаметре, занимал примерно половину сырого душного зала. От корабля к стенам тянулись стебли лоз, а бóльшую часть корпуса оплели ползучие растения.

За время военной службы Квилан повидал немало наскоро разбитых походных лагерей, передвижных командных постов, мобильных штабов и так далее. Он привычно отметил следы сумбурной подготовки, смесь аккуратности и беспорядка и пришел к выводу, что «Гавань душ» находится здесь не дольше месяца с небольшим.

Два крупных автономника, похожие на сдвоенные, составленные основаниями конусы, с тихим гудением выплыли из мрака. Висквиль с Кветтером поклонились. Парящие машины качнули корпусами в их сторону.

– Ты Квилан, – произнесла одна. Он не понял какая.

– Да, – ответил он.

Дроны подплыли вплотную. Шерсть Квилана вздыбилась, пахнуло чем-то непонятным, ноги обдуло ветерком.

КВИЛАН МИССИЯ ВЕЛИКИЙ ДОЛГ ЗДЕСЬ ГОТОВИТЬСЯ ТРЕНИРОВАТЬСЯ ПОТОМ УМЕРЕТЬ СТРАШНО?

Он невольно отшатнулся и едва не попятился. Звука не было, слова отчетливо раздавались у него в голове. Неужели с ним говорят Предшествующие?

СТРАШНО? – повторил беззвучный голос.

– Нет, не страшно, – сказал Квилан. – Смерть не страшна.

ВЕРНО СМЕРТЬ НИЧТО.

Два дрона вернулись на прежние позиции.

ВСЕМ ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ. СКОРО ГОТОВИТЬСЯ.

Висквиль с Эвейрлом тоже отшатнулись, будто от внезапного порыва ветра, но Квилан заметил, что второй эстодьен, Кветтер, не шевельнулся. Машины снова качнулись в воздухе. Судя по всему, аудиенция окончилась; все вернулись в туннель и выбрались наружу.

Отведенное им жилье, к счастью, находилось на поверхности огромного существа, в исполинском полом наросте, близ которого они опустились. В удушающе влажном и плотном воздухе пахло растительной свежестью, что выгодно отличало это место от зала, где разместили «Гавань душ».

Багаж уже выгрузили. Обустроившись, все вернулись в аэростат и отправились на экскурсию по поверхности левиафавра. Их сопровождал нескладный и застенчивый Анур, самый младший из монахов «Гавани душ», рассказывая о легендарной истории аэросфер и о загадках их экологии.

– Предполагают, что левиафавров насчитывается несколько тысяч, – говорил Анур, пока аэростат скользил под брюхом существа, в висячих джунглях кожной флоры. – Вдобавок есть около сотни мегалитических и гигалитических шарообразных существ. Они еще крупнее; попадаются экземпляры размером с небольшие материки. Пока точно неизвестно, обладают они разумом или нет. Сейчас мы находимся на большой глубине, куда левиафавры, как правило, не опускаются. Им это затруднительно, аэростатические силы не позволяют.

– Но как же сюда попал Сансемин? – спросил Квилан.

Юный монах, переглянувшись с Висквилем, все-таки ответил:

– Его модифицировали.

Потом он показал на десяток огромных плодов, свисающих с брюха левиафавра, – каждый вместил бы двух взрослых челгриан:

– А вот здесь выращивают некоторые виды вспомогательной фауны. Из этих завязей вылупятся хищники-разведчики.

Квилан и два эстодьена, склонив головы, сидели во внутреннем святилище «Гавани душ», почти сферическом пространстве диаметром всего несколько метров, где в стенах двухметровой толщины, выложенных из слоев субстратов, хранились миллионы душ умерших челгриан. Все трое, раздевшись до меха, расположились треугольником, лицом друг к другу.

По бортовому времени «Гавани душ» был вечер того дня, когда они прибыли на базу. Для Квилана это была скорее середина ночи. Снаружи царил вечный, но постоянно изменяющийся день, длившийся вот уже полтора миллиарда лет или более.

Два эстодьена мимолетно связались с челгрианами-пюэнами и тенями умерших, представлявшими их на борту. Квилан в общении не участвовал, однако странным образом ощущал невнятные отклики этой мысленной беседы, как если бы стоял в огромной пещере и слышал неразборчивые разговоры снаружи.

Затем настал его черед. В голове раздался голос – громкий, будто крик:

КВИЛАН. МЫ СУТЬ ЧЕЛГРИАНЕ-ПЮЭНЫ.

Его предупредили, что он должен попытаться отвечать мысленно.

– Мне выпала высокая честь.

ТЫ: ПРИЧИНА ПРЕБЫВАНИЯ?

– Не знаю. Я прохожу курс подготовки. Наверняка о моем задании вам известно больше, чем мне.

ВЕРНО. ИМЕЯ ЗНАНИЯ: ЖЕЛАЕШЬ?

– Я сделаю то, что требуется.

ОЗНАЧАЕТ ТВОЮ СМЕРТЬ.

– Понимаю.

ОЗНАЧАЕТ РАЙ МНОЖЕСТВО.

– Я готов на такой обмен.

НЕ ДЛЯ УОРОСИ КВИЛАН.

– Знаю.

ВОПРОСЫ?

– Я могу задавать любые вопросы?

ДА.

– Хорошо. Зачем я здесь?

ДЛЯ ПОДГОТОВКИ.

– Но почему именно здесь?

СЕКРЕТНОСТЬ. ЗАЩИТНАЯ МЕРА. ОТРИЦАНИЕ ПРИЧАСТНОСТИ. ОПАСНОСТЬ. СОЮЗНИКИ НАСТАИВАЮТ.

– Кто наши союзники?

СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– Что мне предстоит сделать по завершении подготовки?

УБИТЬ.

– Кого?

МНОЖЕСТВО. СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– Куда меня пошлют?

ДАЛЕКО. НЕ В ЧЕЛГРИАНСКУЮ СФЕРУ.

– Моя миссия связана с композитором по имени Махрай Циллер?

ДА.

– Я должен его убить?

ЕСЛИ ТАК, ОТКАЗ?

– Я этого не говорил.

СОМНЕНИЯ?

– Если мне предстоит это сделать, я бы хотел услышать обоснование.

ЕСЛИ НЕТ ОБОСНОВАНИЯ, ОТКАЗ?

– Не знаю. Есть решения, которые невозможно предугадать до тех пор, пока не наступит время их принять. Вы не собираетесь отвечать на вопрос, входит ли его убийство в мою миссию?

ВЕРНО. РАЗЪЯСНЕНИЯ ПОТОМ. ПЕРЕД МИССИЕЙ. СНАЧАЛА ПОДГОТОВКА И ТРЕНИРОВКИ.

– Сколько я здесь пробуду?

СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– О какой опасности вы упомянули?

ПОДГОТОВКА И ТРЕНИРОВКИ. СЛЕДУЮЩИЙ ВОПРОС.

– Благодарю, достаточно.

МЫ ПРОЧТЕМ ТЕБЯ.

– Как это?

ЗАГЛЯНЕМ В ТВОЙ РАЗУМ.

– Вы хотите заглянуть в мое сознание?

ВЕРНО.

– Сейчас?

ДА.

– Хорошо. Что я должен…

Его на миг повело, он чуть покачнулся.

ГОТОВО. НЕВРЕДИМ?

– Думаю, да.

ГОДЕН.

ВЕРНО. ЗАВТРА: ПОДГОТОВКА И ТРЕНИРОВКИ.

Два эстодьена сидели, улыбаясь ему.

Он спал беспокойно; ему снилось, что он тонет. Он очнулся, моргая в странной густой тьме. Нащупал визор и, когда перед глазами возникло голубовато-серое изображение скругленных стен небольшой комнаты, поднялся с подстилки и подошел к единственному окну, куда медленно просочился теплый ветерок и тут же иссяк, будто истощенный собственными усилиями. Визор показывал призрачные контуры грубой оконной рамы и – снаружи – легчайший намек на облака.

Он снял визор. Тьма стала непроницаемой; он стоял, впуская ее внутрь, и вдруг краем глаза заметил, как где-то высоко-высоко сверкнула вспышка, на таком расстоянии казавшаяся голубой. Он задумался, не молния ли это; Анур говорил, что такое бывает, когда облачные и воздушные массы проходят бок о бок друг с другом, то поднимаясь, то опускаясь при перепадах температур в хаотичной атмосферной циркуляции аэросферы.

Вспышки продолжались; одна была значительной длины, даже издалека. Он снова надел визор, вытянул перед собой руку с выпущенными когтями и свел кончики двух когтей так, что их разделяла всего пара миллиметров. Вот такой длины была вспышка.

А следом еще одна. Такая яркая, что оптическим устройствам визора пришлось затемнить крошечное пятнышко вспышки, чтобы не повредить ночного видения. Вместо яркой искорки он увидел, как вспыхивает вся облачная система, как далекое холодное сияние озаряет голубоватым светом громадные валы и столбы водяных паров и почти мгновенно исчезает.

Он опять снял визор и прислушался, не донесется ли сюда отзвук вспышки. Он ничего не услышал, кроме монотонного гула, подобного отдаленным завываниям бури, заполняющего все пространство и пробирающего до костей. Гул полнился глубокими частотами, похожими на далекие раскаты грома, но такими низкими, монотонными и ровными, что, сколько он ни прислушивался, не мог различить никаких изменений в профиле медленного, еле слышного звука.

Он понял, что здесь не бывает эха. Здесь не было ни грунта, ни скал, способных отразить звук. Левиафавры поглощали звук, как парящие леса, а их внутренние ткани впитывали любые шумы.

Акустически мертвое пространство. Он вспомнил, где слышал этот термин. Одно время Уороси сотрудничала с факультетом музыковедения и как-то раз привела Квилана в странное помещение, выложенное изнутри пенными пирамидками. Акустически мертвая комната, сказала она. Определение было очень верным; их голоса умирали, как только слова срывались с губ, каждый звук раздавался четко и ясно, не резонируя.

– Твоя душехранительница необычна, Квилан, – сказал Висквиль на следующий день, когда они вдвоем сидели во внутреннем святилище «Гавани душ»; шел первый инструктаж. – Она выполняет стандартные для такого устройства функции, записывает твое текущее личностное состояние, но у нее хватает емкости для хранения еще одной личности. Приступив к выполнению миссии, ты в некотором смысле примешь гостя к себе на постой. Позднее тебе предоставят подробные объяснения, а пока вопросы есть?

– Кто это будет, эстодьен?

– Мы еще не определились. В идеале – по рекомендациям аналитиков разведки или, точнее, их машин – это должна быть копия Шолана Хадеша Гюйлера, покойного адмирала-генерала, которого, в числе прочих душ, ты спас из Военного института на Аорме. Однако «Зимняя буря» исчезла, предположительно уничтожена, а поскольку на борту этого судна находился и субстрат, то, вероятно, придется подыскивать альтернативную кандидатуру. Ее выбор все еще обсуждается.

– А зачем это вообще, эстодьен?

– Майор, он будет твоим штурманом. Тебе надо с кем-то общаться, советоваться, обсуждать ход миссии. Сейчас ты не ощущаешь в этом необходимости, но по ряду причин мы полагаем это разумным.

– Значит, миссия будет долгосрочной?

– Да. Возможно, она продлится несколько месяцев. Минимальная продолжительность – примерно тридцать дней. Точнее сказать трудно, потому что в значительной мере это зависит от вида транспорта. Может быть, тебя отправят на одном из наших кораблей или же на более быстроходном судне, принадлежащем продвинутой Вовлеченной цивилизации, к примеру Культуре.

– Эстодьен, эта миссия связана с Культурой?

– Да. Тебя посылают на Масак, одно из орбиталищ Культуры.

– Там живет Махрай Циллер.

– Верно.

– Я должен его убить?

– Твоя миссия заключается не в этом. По легенде, тебя посылают, чтобы уговорить его вернуться на Чел.

– А на самом деле?

– В свое время ты узнаешь. И вот тут загвоздка.

– Загвоздка, эстодьен?

– Истинная цель твоей миссии поначалу будет от тебя скрыта. Зная только легенду, ты почти наверняка заподозришь, что в твою задачу входит нечто большее, но поначалу не будешь знать, что именно.

– Итак, я получу нечто вроде секретного приказа, эстодьен?

– В некотором роде. Этот приказ будет скрыт в глубинах твоего сознания. Твоя память о настоящем – вероятно, об отрезке времени начиная с послевоенных дней и до конца подготовки здесь – восстановится постепенно, по мере продвижения к цели. Ты вспомнишь этот разговор – по его окончании тебе станет известна истинная цель миссии, но не способ ее осуществления, – когда приблизишься к исполнению задачи, но еще не достигнешь идеальной позиции для завершения миссии.

– Неужели можно по капле возвращать стертую память, эстодьен?

– Да. По правде говоря, эта процедура несколько сбивает с толку, именно поэтому тебе необходим напарник. Мы избрали такой подход еще и потому, что миссия касается Культуры. Нас заверили, что они никогда не считывают сознание разумного существа и что содержимое твоей головы для них будет неприкосновенно. Ты об этом слышал?

– Да.

– Мы полагаем, что эта информация в целом верна, однако, учитывая важность миссии, необходимо принять дополнительные меры предосторожности на случай, если это не так. Мы думаем, что если они и берутся считывать сознание, то происходит это, скорее всего, в момент посадки на их корабль, в особенности если он окажется военным. Если получится устроить твою поездку на Масак именно на таком корабле и если он заглянет к тебе в мозги, то ничего не найдет, кроме невинной легенды, даже если копнет глубоко. Как подтверждают эксперименты, подобное сканирование можно осуществить и без ведома субъекта. А вот для того, чтобы проникнуть глубже и выявить воспоминания, скрытые даже от тебя самого, сканирование неизбежно выдаст свою природу, то есть ты поймешь, что с тобой делают, или, в крайнем случае, осознаешь это ретроспективно. В таком случае, майор, твою миссию придется экстренно прервать. Ты умрешь.

Квилан кивнул и задумался.

– Эстодьен, а меня уже подвергали подобным опытам? В смысле – меня тоже лишили каких-то воспоминаний, даже если я не давал на это согласия?

– Нет. Эксперименты, о которых шла речь, проводились на других. Уверяю тебя, майор, мы знаем, что делаем.

– Итак, чем ближе я буду к завершению миссии, тем больше о ней узнаю?

– Верно.

– А мой так называемый напарник, он же штурман, будет знать все с самого начала?

– Да.

– И его невозможно обнаружить никаким сканированием Культуры?

– Возможно, но для этого потребуется более глубокое подробное профилирование, чем при сканировании биологического мозга. Представь, Квилан, что душехранительница – это цитадель, а твой мозг – крепостной вал. Если цитадель пала, то наружные стены либо захвачены, либо не имеют значения. А теперь, как я и обещал, я расскажу об устройстве твоей душехранительницы. Она содержит или будет содержать некий груз и то, что называют масс-транспортером. Разумеется, никакого вещества он не транспортирует, но эффект получится идентичный. Честно признаюсь, что не понимаю, в чем, собственно говоря, заключается разница.

– И все это в объеме душехранительницы?

– Да.

– Эстодьен, это наша технология?

– Майор, этого тебе знать не обязательно. Главное, чтобы она сработала. – Помолчав, Висквиль добавил: – Тебе наверняка известно, что наши ученые постоянно совершают изумительные открытия и внедряют невероятные новые разработки.

– Безусловно, эстодьен. А что в ней будет за груз?

– Майор, возможно, ты никогда этого не узнаешь. Я и сам пока не знаю, хотя мне, конечно, сообщат перед началом твоей миссии. Сейчас мне лишь известно, какой эффект он произведет.

– И какой же, эстодьен?

– Весьма разрушительный, как ты наверняка уже догадался.

Квилан умолк, остро ощущая присутствие в субстратах миллионов личностей Предшествуюших.

– Надо понимать, что груз транспортируют в мою душехранительницу?

– Нет, его туда добавили, когда тебе ее имплантировали.

– Значит, он будет транспортирован оттуда?

– Да. Ты проконтролируешь транспортировку заряда.

– Я?

– Майор, здесь тебя этому и обучат. Проинструктируют, как пользоваться устройством и как в нужное время транспортировать заряд в требуемую точку.

Квилан удивленно заморгал:

– Безусловно, я отстал от научно-технического прогресса, но…

– Не волнуйся, майор. Прежние технологии здесь ни при чем. Это новое. Подобный процесс беспрецедентен, о нем не упоминают ни учебники, ни справочники. Вот ты и поможешь его описать.

– Ясно.

– А сейчас я расскажу тебе о Масаке, мире Культуры. – Эстодьен расправил складки рясы и устроился поудобнее на подстилке. – Орбиталище, как они называют такие миры, представляет собой полосу вещества в форме тонкого браслета, обращающегося вокруг светила – в данном случае звезды Лацелере – в той же зоне, где могла бы располагаться населенная планета. Масштаб орбиталищ несравним с нашими космическими поселениями. Как и большинство орбиталищ Культуры, Масак имеет диаметр примерно три миллиона километров и, следовательно, длину окружности около десяти миллионов километров. Расстояние между подножьями его ограждающих стен составляет примерно шесть тысяч километров, а сами стены, почти тысячекилометровой высоты, открыты космосу; атмосфера удерживается искусственной силой тяжести, возникающей за счет вращения мира. Размеры структуры не случайны: орбиталища Культуры строятся так, чтобы скорость вращения, создающая искусственную силу тяжести в одну их стандартную, в то же время создавала и смену дня и ночи в цикле одного их стандартного дня. Местная ночь наступает, когда тот или иной участок поверхности орбиталища полностью отворачивается от светила. Орбиталища сооружаются из необычных материалов и удерживаются в основном силовыми полями. В космосе близ центра орбиталища, на равном удалении от всех точек обода, находится Концентратор. Там обитает субстрат ИИ – в Культуре ИИ зовутся Разумами. Машина заведует всем, что происходит на орбиталище. Тысячи вспомогательных систем управляют почти всеми процессами жизнедеятельности, кроме наиболее важных, но Концентратор в состоянии взять на себя функции любого числа из них или даже их всех одновременно. У Концентратора есть миллионы человекоподобных представителей, называемых аватарами, с помощью которых он общается с жителями орбиталища один на один. Теоретически он способен управлять каждой системой орбиталища напрямую, общаясь при этом индивидуально с каждым человеком и дроном мира, а также с другими кораблями и Разумами. Все орбиталища разные, у каждого Концентратора своя личность. Некоторые орбиталища образованы из простых сухопутных и водных элементов и представляют собой прямоугольные участки грунта и водоемов, именуемые Плитами. На орбиталище шириной с Масак они, как правило, равнозначны континентам. Незавершенное орбиталище, то есть такое, кольцо которого еще разомкнуто, а не соединено, как на Масаке, может состоять всего из пары Плит, разделенных тремя миллионами километров и удерживаемых только силовыми полями. На таком орбиталище, как правило, проживают около десяти миллионов человек. А на таких орбиталищах, как Масак, население обычно превышает пятьдесят миллиардов. Масак известен высоким процентом резервного копирования личности жителей. Это отчасти обусловлено тем, что многие из них пристрастились к экстремальным видам спорта, но в большей мере традиция восходит к ранним временам существования поселения, когда стало ясно, что Лацереле не так стабильна, как хотелось бы, и что теоретически особо мощная вспышка звезды может уничтожить все живое на поверхности орбиталища. Махрай Циллер обосновался там семь лет назад и, похоже, не намерен менять место жительства. Как я уже упоминал, твоя легенда заключается в том, что ты прибыл, дабы уговорить его прервать изгнание и вернуться на Чел.

– Понятно.

– Однако подлинная твоя цель – разрушить Масакский Концентратор и таким образом уничтожить значительное число жителей орбиталища.

Аватар собирался показать ему один из заводов под Перемычным кряжем. Они мчались в капсуле суборбиталищной транспортной системы в космическом вакууме под поверхностью орбиталища. Они пролетели полмиллиона километров, а сквозь панели в полу сияли звезды.

Транспортная линия шла по висячему мосту длиной две тысячи километров, закрепленному моноволоконными растяжками в ущелье под А-образной громадой Перемычки. Капсула тормозила, приближаясь к середине моста, откуда затем начала вертикальный подъем к заводу, расположенному в сотнях километров выше.

– С тобой все в порядке, майор?

– Да. А с тобой?

– Тоже. Ты только что вспомнил цель миссии?

– Да. Как я?

– Нормально. Никаких видимых признаков. Ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Полностью.

– Приступаем к исполнению?

– Приступаем к исполнению.

Сереброкожий аватар повернулся к нему:

– Майор, а вам на заводе не будет скучно?

– Нет, там, где строят ваши звездолеты, я не заскучаю. А вот вы, наверное, уже не знаете, чем еще меня развлечь, – сказал он.

– Ну, это большое орбиталище.

– На нем есть место, которое мне очень хотелось бы посетить.

– Что именно?

– Место вашего обитания. Концентратор.

Аватар улыбнулся:

– Конечно, почему бы и нет.