Предательство. Предательство.

Неужели бунтовщики подобрались настолько близко? Кто-нибудь, скажите мне. Сначала рыжая, потом Вэйл, а теперь – горничная Лайлы? Эта мышь безголосая? Это ничтожество, та, что глядела в пол всякий раз, как он в комнату входил? Как же глубоко проник в Купол этот заговор?

К пущему раздражению Гилдера, рыжая еще на свободе. Убила одиннадцать человек при побеге. Как такое вообще возможно? Они даже имени ее не узнали. Зови, как хочешь, сказала она, только не зови с утра пораньше. Шутки от женщины, которую целыми днями били. Что же до Сода, то Гилдер был вынужден признать, задним числом, что ошибся. Спустить с поводка такого человека – верный путь к провалу.

Гилдер сам присутствовал на допросе горничной. Какая бы ни была та рыжая, эта не такая крепкая. Три раза в ванну головой, и заговорила. Бомба в сарае. Служанка, Дженни, правда, ее уже несколько дней не видели. Убежище, она не знает, где, поскольку они ее вырубили. Логично, Гилдер сам так же сделал бы. Женщина по имени Нина, вот только согласно бумагам Нина четыре года назад умерла. Мужчина по имени Юстас, насчет него вообще ничего нет. Очень интересно, но ничего, что принесло бы пользу.

– Хочешь, чтобы мы сделали все пожестче? – спросил охранник. – Мы можем, сама знаешь, еще пару раз.

Гилдер глядел на женщину, привязанную к доске. Ее голова вымокла в ледяной воде, она дрожала, судорожно дыша. Сара Фишер, Номер 94801, жила в бараке номер 31, работала на заводе биодизеля номер 3. Верлайн ее вспомнил, ее забрали из Розуэлла. Значит, одна из этих проклятых техасцев. Теперь, когда прибыли Двенадцать, надо серьезно заняться этой ситуацией с Техасом. Женщина – не главное. Ему постоянно приходилось напоминать себе, что она собиралась убить его. Конечно, что тут искать главное. Последние месяцы научили его тому, что обычного бунтовщика нечего искать. Бунтовщики все одновременно и никто.

– Ладно, – сказал он охраннику. – Пусть ее подцепят. Думаю, Грею понравится то, что она может ему дать. Ему всегда молодые нравились.

Он поднялся из подвала в кабинет, надел очки и отодвинул шторы. Солнце только что ушло за горизонт, еще подсвечивая облака яркими полосами света. Красиво, в своем роде. Гилдеру бы такое понравилось, сто лет назад. Но чем дольше смотришь на закаты, тем скучнее. Проблема вечной жизни, и так далее.

По Уилксу он скучал. Тот не всегда ему нравился, временами был слишком угодлив, но по крайней мере было с кем поговорить. Гилдер доверял ему, был уверен в нем. За все эти годы они говорили почти обо всем. Гилдер даже про Шону ему рассказал, пусть и замаскировав это показной иронией. Шлюха, представляешь себе? Каким же идиотом я был! Боже, тогда они хорошо посмеялись. В любой момент Гилдер мог открыть дверь и позвать его. «Фред, иди сюда!» По какому-нибудь поводу, но на самом деле просто, чтобы поговорить.

Его друг. Он считал, что они друзья. Были.

Стало темно. Гилдер поглядел на здание Проекта. Наверное, надо дать ему новое название. Хоппел придумал бы, точно, несомненно, у него всегда нужные слова находились. В прежней жизни он возглавлял какое-то агентство в Чикаго, хорошо умел придумывать меткие фразы и шутки, захватывающие внимание. Даже гимн придумал. «Хоумленд, о Хоумленд, тебе вверяем жизнь свою. Труды свои, старания, награды мы не ждем. Хоумленд, о Хоумленд, страна надежды нашей. Надежды и спокойствия, от моря и до моря». Деревенщина как есть, а еще Гилдер все время задумывался о «награде». Немного книжное слово, но гимн делал свое дело. И запомнить его было несложно.

Как же им его назвать? Бункер? Слишком военное слово. «Дворец», в общем, верно, но он совершенно на дворец не похож. Большой бетонный ящик. Что-нибудь религиозное? Святилище? Кто же не пойдет в святилище по своей воле?

Сколько надо присылать плоскоземцев и как часто. Это еще предстоит решить, Гилдер пока не получил особых указаний от Зиро. В целом все решится по ходу дела. Двенадцать – это тебе не обычные Зараженные, они то, что они есть – машины пожирания, если коротко. Какие бы указания ни поступили, столетие пожирания всего, в чем бьется пульс, создает привычку, от которой трудно избавиться. Если в общем их рацион будет состоять из крови людей и домашнего скота. Необходимо тщательно придерживаться режима питания. Человеческое население должно расти. Поколение за поколением, люди и Зараженные, действующие вместе. Если задуматься, не слишком плохая идея. Хоппел нашел бы слова получше. Как там это называлось? Ребрендинг? Вот, что нужно Гилдеру. Свежий взгляд, новый словарь, новое видение. Ребрендинг существования Зараженных.

Наверное, идея со святилищем хорошая. Учредить новую религию, официальную, со всей этой галиматьей, ритуалами. Хорошая смазка для человеческой психологии. Государственная религия всегда была кнутом и пряником. В лучшем случае она обеспечивала неохотное подчинение властям. Но самым лучшим организующим началом всегда была надежда. Дай людям надежду, и ты заставишь их сделать почти все, что угодно. Не простую надежду, повседневную, надежду получить еду и одежду, не испытывать боль, хорошие школы в пригородах, низкие платежи, легкие кредиты. Людям нужна надежда за пределами видимого мира, мира тела и его потребностей, бесконечной череды вещей. Надежда на то, что все не так, как выглядит.

А вот и название. Простое и изящное. Не святилище. Храм. Храм Вечной Жизни. И священником его станет он, Хорос Гилдер.

Что ж, не слишком плохой день. Смешно, как иногда получается, подумал он с улыбкой. Впервые за несколько недель улыбнувшись. Хрен с ним, с Хоппелом, и с его частушками. Все под контролем.

Укол, головокружение. Лежа на каталке, Сара глядела, как поехал над головой потолок.

– Оп-ля.

Теперь она в другом месте. Темно. Ее подняли за руки, положили на стол. Затянули ремни на руках, ногах и на лбу. Под ней холодный металл. Где-то в процессе с нее сняли халат и надели хлопчатобумажную сорочку. Сознание с трудом осознавало это, неповоротливое, как у животного, просто замечало, безо всяких эмоций. Сложно было переживать о чем-либо. Доктор Верлайн, глядящий на нее сквозь крохотные очки, взглядом дедушки. Странные у него брови. Серебристый пинцет, ватный тампон, пропитаный коричневой жидкостью. Раз он доктор, подумала она, значит, занимается с ней врачебными делами.

– Может немного холодить.

Да, холодит. Доктор Верлайн протер ей руки и ноги, одновременно кто-то другой поставил ей под нос пластиковую трубку.

– Катетер.

О, не слишком хорошо. Совсем не хорошо. Из ее горла вырвался стон. Потом стали происходить другие события. Тычки, уколы, странное ощущение, что тебе под кожу входят чужеродные предметы. В предплечья и по внутренним сторонам бедер. Писк, шипение газа, странный запах в носу, почему-то сладкий. Диэтиловый эфир. Его делали на заводе биодизеля, хотя Сара ни разу не видела, как. Помнила только надпись «ОГНЕОПАСНО» красными буквами на бутылках. Звон, когда их везли на тележке к грузовику.

– Вдохни, пожалуйста.

Какая странная просьба! Как она могла бы не дышать?

– Вот так.

Она будто поднялась в воздух на мягчайшем облаке.