Все трое лежали на животе, вжавшись в нижний край сливной трубы. Грир смотрел в бинокль. Солнце клонилось к вечеру, подсвечивая облака огненным светом.

– Ты уверена, что это то самое место? – спросила Эми.

Алиша кивнула. Они лежали тут уже почти три часа. Их внимание было приковано к широкой сливной трубе, торчащей из пологого склона холма. Снег вокруг него был испещрен следами колес.

Тянулись минуты. Алиша уже начала сомневаться, когда Грир поднял руку.

– Погодите. Вот оно.

Алиша перекатилась обратно. Из трубы вышел человек в темной куртке. Мужчина или женщина – трудно сказать. Нижняя часть лица была закрыта платком, а сверху была шерстяная шапка, натянутая до бровей. Человек остановился, приложив руку ко лбу и глядя в южном направлении.

– Похоже, он кого-то ждет, – сказал Грир.

– Откуда ты знаешь, что это мужчина? – спросила Алиша.

– Не знаю, – ответил Грир, отдавая бинокль Эми, которая откинула в сторону прядь волос и прижала к глазам окуляры. Поразительно, подумала Алиша, в мельчайшем движении видно, что Эми – та девочка, которую она знала, и в то же время кто-то совершенно иной. По словам Грира, Эми спустилась в нутро корабля, «Шеврон Маринера», одним человеком, а вышла совсем другим. Даже сама Эми не могла этого толком объяснить. С точки зрения Алиши, самым странным было то, что она вовсе не выглядела странной.

– Я тоже не вижу. Но, кого бы он ни ждал, этот человек опаздывает.

Эми опустила бинокль.

– Если мы хотим найти Серджо, не думаю, что нам представится случай получше.

Алиша кивнула.

– Согласна. Майор?

– Возражений нет.

Единственным укрытием для подхода были кусты с восточной стороны от трубы, да лишенные листьев деревья на склоне холма. Эми и Алиша оставили Грира дозорным и двинулись, присев, в разные стороны. Эми зайдет справа, внизу, Алиша – сверху. Как только они займут позиции, Грир свистнет, отвлекая внимание того человека, и они примутся за дело.

Все шло по плану. Алиша заползла на холм выше трубы. Макушка человека, покрытая шерстяной шапкой, была прямо под ней. Отсюда ей не видно Эми, но Грир ее видит. Она стала ждать сигнала.

Куда это он пошел?

Поднимаясь на колени, Алиша вовремя развернулась, встречая налетающее на нее человеческое тело. Не мужское – женское. Схватив друг друга, они скатились вниз. Алиша упала спиной на снег, а женщина оказалась сверху.

– Кто ты, черт подери?

Женщина прижала руки Алиши коленями к земле и приставила ей нож к горлу, касаясь кожи. Алиша не сомневалась в том, что эта женщина не станет мешкать.

– Тише уже. Я друг.

– Отвечай на вопрос.

– Эми? Не поможешь немного?

Эми подошла сзади, совершенно беззвучно. Прежде чем женщина успела среагировать, Эми схватила ее за пояс и отбросила в сторону. Женщина вскочила на ноги и ринулась вперед, выставив нож, но Эми отбила его в сторону, метнулась ей за спину и захватила в борцовский захват, за пояс и за шею. Будь я проклята, подумала Алиша.

– Хватит, – сказала Эми. – Нам надо поговорить, вот и все.

– Убирайся к черту, – сквозь зубы ответила женщина.

– Не думаешь, что я бы тебе шею сломала, если бы захотела?

– Вперед. Скажи Гилдеру, что я тебя на хрен послала.

Эми глянула на Алишу. Та уже подобрала нож женщины и стряхивала снег с штанов. К ним бежал Грир.

– Ты это имя знаешь? – спросила Эми.

Алиша мотнула головой.

– Кто такой Гилдер? – спросила Эми женщину.

– Что значит, кто такой Гилдер?

– Как тебя зовут? – спросила Эми. – Заодно и это скажи.

Секундная пауза.

– Нина, о’кей? Нина.

– Сейчас я тебя отпущу, Нина, – сказала Эми. – Пообещай, что выслушаешь то, что мы скажем. Больше я ничего не прошу.

– Отвали.

Эми усилила захват для убедительности.

– Ты. Обещаешь.

Попытка сопротивления, и женщина сдалась.

– О’кей, о’кей, обещаю.

Эми отпустила ее. Женщина неуверенно шагнула вперед и резко развернулась. Молодое лицо, лет двадцать, не больше, но глаза… жесткие, яростные.

– Кто вы такие?

– Хорошо получилось, – сказала Алиша Эми. Крутанула нож в пальцах и отдала ей. – Где научилась?

– За тобой подглядывала.

Эми взглядом показала на Грира. Его длинная борода свалялась от мокрого снега, будто на собачьей морде.

– Луций, можно тебя попросить снова побыть дозорным? Скажи, когда машина появится.

– И все? Просто сказать?

– Было бы хорошо, если бы ты… немного задержал их. Пока мы разговариваем.

Грир побежал вверх по склону. Эми многозначительно махнула ножом, глядя на женщину.

– Присаживайся.

Та яростно поглядела на нее.

– С чего бы это?

– Потому, что так удобнее. Нам потребуется некоторое время.

Эми заткнула нож за пояс. Мне это надоело, честное слово, – было написано у нее на лице.

– Мы совсем не те, кем ты нас считаешь. А теперь сядь.

Нина неохотно села на снег.

– Я вам ничего не расскажу.

– В этом я сильно сомневаюсь, – сказала Эми. – Думаю, ты расскажешь мне все, что нужно, как только я объясню, что здесь произойдет, очень скоро.

– Я хочу играть с Дани!

– Ева, милая…

Девочка покраснела от злости. Схватила с пола чашку и кинула в Лайлу, едва не попав.

– Ты ложишься спать! – заорала Лайла. – Ложишься спать, сейчас же!

Девочка не шелохнулась. На ее лице было отвращение.

– Ты меня не заставишь!

– Я твоя мать! Делай, как я сказала!

– Я хочу к Дани!

Кейт набрала в руку горошин. Лайла даже не успела среагировать. Маленькая девочка размахнулась и бросила их в лицо Лайле с немыслимой силой, которую дала ей ненависть. Часть горошин со стуком рассыпалась за ее спиной. Вскочив на ноги, девочка начала крушить все вокруг, скидывая книги с полок, вещи со столов, кидаясь подушками.

– Ева, прекрати немедленно!

Девочка схватила большую керамическую вазу.

– Ева, не…

Маленькая девочка подняла вазу над головой и с силой опустила руки, так, как закрывают багажник машины. Раздался, нет, не грохот, взрыв, и ваза разлетелась на миллион осколков.

– Я тебя ненавижу!

Происходит нечто окончательное, поняла Лайла. В глубине души она понимала, что такое уже случалось прежде. Но эта мысль не получила развития. В ее голову ударилось что-то жесткое. Девочка кидалась книгами.

– Уходи! – вопила она. – Я-ненавижу-тебя-я-ненавижу-тебя.

Лайла видела ее губы, с которых срывались эти ужасные слова, но ей казалось, что они исходят откуда-то еще. Они исходили из ее головы. Рванувшись вперед, она обхватила девочку поперек спины и подняла. Та брыкалась, извивалась и вопила. И чего Лайла хотела? Этого? Успокоить девочку? Контролировать ситуацию? Чтобы прекратились вопли, разрывающие ее мозг? Сколько бы Лайла ни прикладывала силы, девочка отвечала тем же, вопя во все горло. Все превращалось в безумную гротескную сцену. А потом Лайла потеряла равновесие, их общий вес опрокинул ее назад, и они упали, прямо на туалетный столик.

– Ева!

Маленькая девочка отползала прочь. Остановилась у дивана, яростно глядя на нее. Почему она не плачет? Она поранилась? Что такое натворила Лайла?

Лайла двинулась вперед на четвереньках.

– Ева, прости. Я не хотела…

– Чтоб ты сдохла!

– Не говори так. Прошу. Умоляю тебя, не говори так.

И тут в глазах девочки появились слезы. Не слезы боли, обиды или даже страха. «Я буду вечно ненавидеть тебя. Ты мне не мать, никогда не была, и ты знаешь это не хуже меня».

– Ева, умоляю. Я люблю тебя. Разве ты не знаешь, как я люблю тебя?

– Не говори так! Я хочу к Дани!

Крохотные детские легкие оказались в состоянии произвести весьма громкие звуки.

– Я-ненавижу-тебя-я-ненавижу-тебя-я-ненавижу-тебя!

Лайла прижала ладони к ушам, но это не помогло ей.

– Прекрати! Умоляю!

– Чтоб-ты-сдохла-чтоб-ты-сдохла-чтоб-ты-сдохла!

Лайла побежала в ванную и захлопнула дверь. Но это не помогло. Крики, казалось, неслись отовсюду, будто заполняя пространство. Она рухнула на колени, закрывая лицо руками и плача. За что это ей? Моя Ева, моя Ева. Что я такого сделала, что ты меня так ненавидишь? Ее тело содрогалось. В голове водоворотом кружились мысли, кувыркались, бились на куски. Она стала миллионом осколков Лайлы Кайл, рассыпавшимися по полу.

Потому что эта девочка – не Ева. Как бы Лайла ни хотела, чтобы это было так, Евы нет. Ева ушла навсегда, она – призрак прошлого. Теперь Лайла поняла это. И это понимание разъедало ее, будто кислота, растворяющая всю ложь. Вернись, подумала Лайла, вернись. Но она уже не могла вернуться, никогда.

О боже, какие ужасные поступки она совершила! Ужасные, ужасающие, непростительные! Она дрожала и плакала. Крокодиловы слезы, как всегда говорил ее отец, когда красил свои маленькие кораблики. Она чудовище. Отметина зла на этой земле. Ей все открылось, все, в деталях, время внутри ее остановилось и пошло заново, переделывая самое себя, открывая ей историю позора.

Чтоб ты сдохла, сказала девочка. И теперь Лайла желала того же самого.

А потом случилось что-то еще. Лайла сидела на краю ванны. Она лишилась воли, она ничего не желала, лишь все вокруг желало ее. Она открыла кран. Подставила руку под струю воды, глядя, как она струится сквозь пальцы. Вот оно. Решение, окончательное. Будто она всегда это знала, будто в самых потаенных уголках своего сознания она уже совершала это, последний поступок. Уже сотню лет. Ванна, конечно же. Часами она пребывала здесь в тепле, десятилетия минули, в погруженном в себя состоянии, этом сладостном способе стереть все. Но она всегда слышала этот шепот. Лайла, позволь мне быть твоим последним спасением. Вверх поднимался пар, окутывая ванную влажным дыханием. Ее охватило полнейшее спокойствие. Она зажгла свечи, одну за другой. Она врач, она знает, что делать. Медик. Раздевшись, она оглядела свое обнаженное тело в зеркале. Прекрасное – оно было прекрасным, – и оно наполнило ее воспоминаниями. Как она была маленькой, как ребенком вылезала из ванны. Ты моя принцесса, говорил ей отец, вытирая ей волосы и закутывая ее в мягкость и тепло свежевыстиранного полотенца. Ты самая чудесная в мире. Воспоминания текли сквозь нее, будто вода. Ребенок, потом подросток, в синем платье из тафты с бутоньеркой на плече. На танцах в школе? Образы перетекали один в другой, пока она не узрела женщину, наполненную силой молодости, стоящую перед зеркалом в свадебном платье ее матери. Кружевное боди и сверкающий шелк юбки. Казалось, в этом образе было сосредоточено все, что обещала ей предстоящая жизнь. Сегодня я выйду замуж за Брэда. Рука опустилась на живот. Свадебное платье исчезло, вместо него была полупрозрачная ночная рубашка. В окна светило утреннее солнце. Она обернулась в профиль, обхватывая объемный живот. Ева. Ею ты будешь. Ею ты станешь. Я назову тебя Евой. Поднимался пар, ванна уже почти наполнилась.

Брэд. Ева. Я иду к вам. Я так долго жила без вас. Я иду, чтобы снова быть с вами.

Три тонкие синие линии на каждом запястье. Подкожная вена, идет вверх по предплечью, по внутренней поверхности. Медиальная подкожная, начинающаяся с дорсального сплетения и идущая вдоль локтевой кости, соединяющаяся с медиальной локтевой веной. Боковая подкожная вена, идущая из венозного сплетения и смыкающаяся с подкожной, у самого локтя. Нужно что-то острое. Где же ножницы? Вот это ножницы Дани, вон те – тех, кто был до нее, которыми они подрезали ей волосы? Она открыла один ящик, потом другой, и так до самого низа. Там они и лежали. Сверкающие и острые.

А вот это что?

Яйцо. Пластиковое. Пасхальное яйцо. Она такие в траве искала, девочкой. Как ей это нравилось. Беготня по полю, маленькая корзиночка в руке, роса на ногах, сокровища, одно за другим. Она мысленно представляла себе огромного белого кролика, который так часто снился ей по ночам. Лайла взяла яйцо в руку. Ощутила, что внутри что-то есть. Неужели? Разве такое возможно? Но что же еще там может быть?

Единственный ответ. Лайла Кайл умрет со вкусом шоколада на губах.