IX. Прибытие

Туалетный столик Лайлы с грохотом разлетелся на куски. Гилдер снова поднял Лайлу на ноги и ударил ее наотмашь по лицу, тыльной стороной ладони. Лайла отлетела к дивану.

– Как ты допустила, что это случилось?

Его лицо было искажено злобой.

– Говори!

– Я не знаю, я не знаю, я не знаю!

Гилдер снова схватил ее за край банного халата и с ужасающей легкостью швырнул в книжный шкаф, головой вперед. Грохот удара, все посыпалось, Лайла завопила. Сара прижалась к полу, закрывая собой Кейт. Девочка в ужасе сжалась в комок.

– Ты должна была отозвать их!

– Это не моя вина! Я не помню! Дэвид, умоляю!

– Здесь нет никакого Дэвида!

Сара зажмурилась. Кейт тихо хныкала в ее объятиях. Что случится, если Гилдер убьет Лайлу? Что тогда с ними будет?

– Прекрати! Дэвид, умоляю тебя!

Лайла лежала лицом вниз, на полу. Гилдер сидел на ней верхом, приподнимая ее голову от пола за ворот. Вторая рука сжалась в кулак, готовая ударить. Лайла прикрыла лицо ладонями, но это не спасло бы ее. Кулак Гилдера сломал бы ее лицо, подобно тарану.

– Ты… мне отвратительна.

Он отпустил ее и встал, вытирая руки о рубашку. Лайла безудержно рыдала. Из рассеченной на скуле кожи показалась кровь. В ее волосах тоже была кровь. Гилдер поглядел на Сару, взглядом приказывая ей уйти. Ты ничтожество, было написано в его глазах. Ты пешка в игре воображения, которая слишком далеко зашла.

И он выбежал из комнаты.

Сара подошла к рыдающей на полу Лайле. Села на корточки и ощупала рассеченную кожу. Лайла с неожиданной силой отшвырнула ее руку и отползла спиной вперед.

– Не трогай!

– Но у вас рана…

Ее взгляд упал на Кейт, потом снова на Сару. В глазах женщины был безумный страх. Сара двинулась к ней, но Лайла замахала руками перед лицом.

– Убирайся! Не трогай мою кровь!

Она вскочила и побежала в спальню. Захлопнула за собой дверь.

6:02 утра.

Машины ехали по плоскоземью в предрассветной тьме, и перед ними распахивались ворота. Во главе колонны, будто наконечник стрелы, был черный обтекаемый внедорожник Председателя, следом ехали два открытых грузовика, наполненные людьми в форме. Они с ревом ехали по лабиринту между бараками, выбрасывая в воздух комки грязного снега вымазанными в глине колесами. Выходящие на утреннюю проверку рабочие провожали их взглядами. Усталые лица, усталые глаза, глядящие вслед несущимся мимо машинам. Но они не глядели долго. Лучше долго не смотреть, это они знали. Что-нибудь официальное, меня это не касается. Лучше бы не касалось.

Гилдер смотрел на плоскоземцев через окно с пассажирского места, исполненный презрения. Как же он ими брезгует. Даже не бунтовщиками, теми, кто отрекся от него. Всеми ими. Они ковыляют по жизни, будто безмозглые животные, не видя дальше следующего клочка земли, который должны вспахать. Еще один день на фермах, в поле, на заводе биодизеля. Еще один день на кухне, в прачечной, в свинарнике.

Сегодня не еще один день.

Машины остановились у барака номер 16. Небо на востоке стало желто-серым, будто старая пластмасса.

– Этот? – спросил Гилдер Уилкса.

Сидевший позади него сжал губы и кивнул.

Посы выгрузились из машин и заняли позиции. Гилдер и Уилкс вышли из внедорожника. Перед ними стояли три сотни плоскоземцев, дрожа от холода, построенные в пятнадцать шеренг. Подъехали еще два грузовика и остановились на краю площади. Их кузова были затянуты плотным брезентом.

– А это для чего? – спросил Уилкс.

– Для… пущей убедительности.

Гилдер подошел к старшему офицеру ЧР и вырвал из его рук мегафон. Устройство взвыло от самогенерации. А затем его голос загремел над площадью.

– Кто может рассказать мне про Серджо?

Нет ответа.

– Это последнее предупреждение. Кто может рассказать мне про Серджо?

Снова ничего.

Гилдер поглядел на женщину в первом ряду. Ни молодая, ни старая, с таким невыразительным лицом, как будто оно вылеплено из податливой пасты. Она придерживала на голове грязный платок, руками в перчатках без пальцев, покрытых сажей.

– Ты. Как звать?

Она опустила глаза, что-то пробормотав в складки платка.

– Не слышу. Говори.

Она прочистила горло, еле сдержавшись, чтобы не закашляться. Голос был хриплый от мокроты.

– Патрисия.

– Где работаешь?

– Ткацкая фабрика, сэр.

– Родные есть? Дети?

Она едва кивнула.

– Ну? Кто у тебя есть?

Ее колени задрожали. Кровь отхлынула от лица.

– Дочь и двое сыновей.

– Муж?

– Умер, сэр. Прошлой зимой.

– Мои соболезнования. Выйди вперед.

– Я вчера пела гимн. Это другие, клянусь.

– Я тебе верю, Патрисия. Тем не менее. Джентльмены, не поможете ей?

Подбежали двое посов и схватили женщину за руки. Ее тело обмякло, будто она была на грани обморока. Они выволокли ее вперед и поставили на колени. Она не издала ни звука. Полнейшая покорность.

– Кто твои дети? Покажи на них.

– Прошу, – проговорила она и жалобно заплакала. – Не заставляйте меня.

Один из посов поднял дубинку над ее головой.

– Этот человек тебе мозги вышибет, – сказал Гилдер.

Она мотнула склоненной головой.

– Очень хорошо, – сказал Гилдер.

Опустилась дубинка, и женщина рухнула ничком в грязь. Раздался пронзительный крик слева.

– Взять ее.

Молодая девушка, с таким же лицом, как у ее матери. Она упала на колени. Плакала, дрожа, из носа текло. Гилдер поднял мегафон.

– Еще кто-то хочет что-то сказать?

Молчание. Гилдер достал из-под пальто пистолет и передернул затвор.

– Министр Уилкс, – сказал он, поднимая руку с оружием. – Не окажете честь?

– Иисусе, Хорос. Что ты пытаешься доказать?

На его лице был ужас.

– Есть проблемы?

– Для такого у нас есть люди. Этого не было в уговоре.

– Каком уговоре? Нет никакого уговора. Уговором будет то, что я скажу.

Уилкс одеревенел.

– Я не стану это делать.

– Не станешь или не сможешь?

– А какая разница?

Гилдер нахмурился.

– Не особая, как я теперь понимаю.

С этими словами он стал позади девушки, приставил пистолет к ее затылку и выстрелил.

– Боже правый!

– Знаешь, какая самая главная проблема, когда не стареешь? – спросил Гилдер главу администрации, вытирая кровь с пистолета платком. – Я много об этом думал.

– Иди на хрен, Хорос.

Гилдер навел пистолет на бесцветное лицо Уилкса, между глаз.

– Забываешь, что тоже можешь умереть.

И Гилдер застрелил его.

В толпе что-то переменилось. Их страх превратился в нечто иное. Начали перешептываться, тут и там, переговариваться, рассчитывать. Нарастала энергия, энергия людей, которые поняли, что им нечего терять. Все шло несколько быстрее, чем хотелось бы Гилдеру. Он надеялся добыть что-нибудь полезное, прежде чем опустится молот. Жребий брошен.

– Откройте грузовики.

Сдернули брезент. Толпа разразилась воплями. Загадки кончились. Гилдер быстро сел в машину и приказал водителю уезжать. Они помчались, оставляя за собой шлейф грязи и грязного снега. А позади оркестр заиграл свою симфонию смерти – мелодию воплей и криков, безумных, наполненных ужасом, под ритм очередей. Потом ритм снизился, до отдельных хлопков. Посы ходили меж лежащих тел, добивая оставшихся в живых.