Айова. Покрытые прахом кости.

Топливо у них закончилось на подъезде к Маунт-Вернону, небольшому городку. На ночь они укрылись в лишенной крыши церкви, а на следующий день двинулись дальше пешком.

– Еще семьдесят миль, – сказал Тифти.

Они наткнулись еще на два покрытых костями поля, такие же, как первое. Немыслимое количество умерших Зараженных. Тысячи, быть может, миллионы. Что это значит? Что заставило их лечь на открытом месте в ожидании лучей солнца, которые уничтожат их? Или они сначала умерли, а потом утренний свет разрушил их тела? Даже у Майкла, человека, привыкшего выдумывать теории, не было ответа на этот вопрос.

Они шли. Топали по снегу, местами по колено. Еды оставалось мало, дичи нигде не было. Пришлось есть неприкосновенный запас, полоски сушеного мяса и топленый жир, обволакивающий рот. Земля промерзла, воздух висел неподвижно, будто затаенное в груди дыхание. Часами ветра не было, и вдруг он подул, завывая. Дневные часы проходили в мгновение ока. Толстые парки с отороченными мехом капюшонами, шерстяные шапки, натянутые до бровей, перчатки с обрезанными кончиками пальцев, на случай если придется воспользоваться оружием. Питер стал задумываться, выдержат ли они. Он никогда так не замерзал. Никогда не знал, что может быть настолько холодно. Как Тифти удавалось ориентироваться в этой пустынной местности, он понятия не имел.

Восемнадцатую ночь пути они провели в авторемонтной мастерской, где каким-то чудом сохранилась чугунная печь с плитой из мыльного камня. Так, а топить чем? Уже стемнело, когда Майкл и Холлис вернулись с ближайшей фермы, принеся с собой пару стульев и охапки книг. «Энциклопедия Британика», 1998 год. Какой стыд, жечь такие книги. Не по нутру, но им надо согреться. Еще два захода, и они набрали топлива на ночь.

Они проснулись от ярчайшего солнечного света, впервые за многие дни, но стало еще холоднее. Ветви деревьев колыхались от сильного северного ветра. Они позволили себе роскошь в последний раз развести огонь, сгрудившись вокруг печки и наслаждаясь каждой капелькой тепла.

– Типа… линьки.

Майкл, он первым заговорил. Питер повернулся к другу.

– Что ты сказал?

Взгляд Майкла был прикован к стеклянной дверце печи.

– Как думаешь, сколько их там было?

– Не знаю, – ответил Питер, пожимая плечами. – Много.

– И они умерли одновременно. Предположим, что произошедшее было намеренным, что это часть жизненного цикла Зараженных. Это делают птицы, насекомые, рептилии. Когда часть тела износилась, они сбрасывают ее и отращивают новую.

– Но мы говорим о целых Зараженных, – сказала Лора.

– Так это выглядит. Но все, что мы о них знаем, говорит о том, что они функционируют, как общность. Каждый связан со своей стаей, каждая стая связана с одним из Двенадцати. Не будем рассуждать о чепухе типа души и прочего. Я не говорю, что это неправда, но это область, где Эми у нас главная. С моей точки зрения, Зараженные – биологический вид, как и все иные. Когда Лэйси убила Бэбкока, все его Зараженные умерли. Будто пчелы, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Холлис, кивая. – Убей матку, и ты убил рой. Ты это хочешь сказать.

– То, что мы увидели на той горе, подтверждает это. Но, предположим, каждая из семей Зараженных функционирует, как единый организм. Каждый из Двенадцати, будто его главный орган – сердце или мозг. Меньшие – как птичьи перья, как хитиновый панцирь насекомого. Когда он изнашивается, организм линяет, отбрасывает его, чтобы вырастить новый.

– Они не похожи на перья, – язвительно сказала Лора.

– О’кей, не перья, но идею ты поняла. Нечто периферийное, то, что можно заменить. Меня всегда удивляло, зачем их столько много? Что им есть? Мы знаем, что они могут долго обходиться без еды, Тифти проверил это, но ничто не может существовать без еды вечно. С точки зрения сохранения популяции вида нет смысла полностью сжирать всю пищевую базу. Они слишком успешны в качестве хищников. Меня всегда это занимало, поскольку все остальное у них выглядит весьма организованным.

– Не уверен, что понял, – сказал Тифти. – Ты хочешь сказать, что они вымирают?

– Определенно что-то происходит. Тот факт, что это случилось единовременно, намекает на то, что это естественный процесс, заложенный в систему. Есть другая аналогия. Когда человеческое тело оказывается в состоянии шока, кровь отливает от периферии и приливает к жизненно важным органам. Это защитный механизм. Защитить важное, пожертвовав остальным. А теперь представьте, что каждое племя Зараженных – одно животное, и оно в состоянии шока, от голода. Логично, что следует радикально сократить количество, чтобы пища снова размножилась.

– А что потом? – спросил Питер.

– А потом цикл начнется заново.

Мгновение все молчали.

– В любом случае, – продолжил Майкл, – мне просто такая мысль в голову пришла. Может, я дурак полный.

Но Питер считал иначе.

– Но почему это произошло здесь?

– Это-то меня и беспокоит, – ответил Майкл.

Пора было уходить, они и так задержались. Собрав снаряжение, они застегнули парки, морально приготовившись к морозу и ветру, которые накинутся на них, как только они выйдут за дверь.

– Шесть дней, если погода продержится, – сказал Тифти, затягивая капюшон. – Не больше семи.

– И почему это мне хочется, чтобы подольше было? – сказала Лора.

Его глаза мгновенно открылись.

– Кто здесь? Гилдер, опять ты?

У него сжало живот. Это был голос Зиро.

– Прекрати.

Он инстинктивно дернулся, звякнули цепи. Он лежал среди собственных нечистот, его тело воняло, во рту стоял вкус крови.

– Уходи. Оставь меня.

Убирайся, подумал он. Убирайся убирайся убирайся. Проснись, Грей.

– Я не знаю тебя. Я не знаю, что ты такое.

Он начал плакать.

– Дай мне умереть. Умоляю. Я хочу лишь умереть.

Он сглотнул. Ужасный вкус во рту. Его тело – мешок нечистот и гнилья.

– Да.

– Да.

– Следующий новый мир.

– Кто? Кто идет?

Но он уже знал, едва задав вопрос.