Эта женщина. Кто она?

Шпионка. Бунтовщик. Это было очевидно. Ее попытка освободить заложников, по всем признакам, говорила об этом. Она убила шестерых прежде, чем совершила фатальную ошибку. Вот только отсутствие у нее метки все портит. И странный запах, который почуял Гилдер. Что это значит? Они нашли ее оружие. Самозарядный «браунинг», в обойме два патрона осталось. Гилдер таких никогда не видел. Это не их оружие. Либо бунтовщики организовали склад оружия, найдя его где-то еще, в неизвестном ему месте, либо женщина вообще не отсюда.

Гилдер не любил загадки. Не любил их даже сильнее, чем саму идею насчет Серджо.

А еще она не сломалась. Даже имени своего им не сказала. Даже Сод, этот психопат, этот человек, печально известный своими отвратительными пристрастиями, не смог вытащить из нее ни капли полезной информации. Решение использовать его пришло в голову Гилдеру с удивительной легкостью. Одно дело – отправлять людей на корм, Зараженные делали все быстро, милосердно в своем роде. Опять же тварей кормить надо. Не слишком приятно, но очень быстро. Что же до побоев под арестом и осторожного применения пытки водой, что ж, иногда таких мер попросту не избежать. Как там раньше говорили? Продвинутые методы допроса.

Однако санкционировать изнасилование, это что-то новое. Нечто, что заставляет задуматься. Такое случалось лишь в других странах, маленьких, жестоких, где люди рубили других на куски ударами мачете, безо всякой причины, кроме той, что жертвы родились не в той деревне или имели чуть иную форму ушей. Или предпочитали шоколадное мороженое, а не ванильное. Эта мысль должна была быть ему противна. Это должно было быть… ниже его достоинства. Вот до чего его довел Серджо. Странно, как нечто только что казалось тебе полным безумием и вдруг стало для тебя совершенно нормальным.

Именно эти мысли вертелись в голове Гилдера, когда он сидел во главе стола на совещании. Будь у него выбор, он бы не приходил на эти еженедельные собрания, которые вечно заканчивались витиеватыми спорами по процедурным вопросам, классический пример выяснения того, кто главный повар на кухне. Гилдер твердо верил в субординацию, четкую и ясную, и распределение чиновничьей власти в виде пирамиды. Куча ненужной работы внизу, в ее основании, бумажной, основанной на прецедентах, но в такой структуре у каждого было свое место. Однако надо было поддерживать иллюзию коллективного правления по крайней мере пока.

– Кто-нибудь еще хочет высказаться?

Похоже, никто. Молчание затянулось, и министр пропаганды Хоппел, сидевший по левую руку от Гилдера, между ним и Сурешем, министром общественного здравоохранения, напротив Уилкса, прокашлялся.

– Я думаю, что всех беспокоит, ну, не то что беспокоит, но приводит в озабоченность, думаю, выражу общее мнение…

– Бога ради, давай уже. И сними свои очки.

– Ой. Хорошо.

Хоппел снял дымчатые очки и с нервной осторожностью положил их на стол.

– Как я уже сказал…

Он снова прокашлялся.

– Возможно, что, быть может, все несколько вышло из-под контроля?

– Тут ты прав, черт побери. Первая умная мысль, которую я услышал за весь день.

– Что я хочу сказать, стратегия, которой мы придерживались, похоже, не привела нас к той цели, к которой мы стремимся.

Гилдер раздраженно вздохнул.

– Что ты предлагаешь?

Взгляд Хоппела заметался, то на одного из его коллег, то на другого. Лучше бы вам меня поддержать, я не собираюсь все на себя брать.

– Возможно, нам надо провести деэскалацию. Временную.

– Деэскалацию. По нам бьют, если ты не заметил.

– Да, в этом и дело. В плоскоземье много разговоров, и это не в нашу пользу. Возможно, нам следует попытаться несколько притормозить. И посмотреть, что получится.

– Ты с ума сошел? Вы все с ума сошли? Фред, ты хоть меня поддержи.

Но прежде чем начальник администрации успел заговорить, Хоппел спешно продолжил. Видимо, его выбрали, чтобы уговорить Гилдера на их условия.

– Вы же сами сказали, что все идет не совсем так, как надо.

– Я этого не говорил. Это ты сказал.

– Может, и так, немногие из нас высказались…

– Это здесь ни для кого не секрет.

– Точно. Ладно, о’кей. Мы пришли к мысли, что, возможно, нам стоит двинуться в противоположном направлении. Завоевывать сердца и умы, если ты понимаешь, о чем я.

Гилдер медленно выдохнул, успокаивая себя.

– Так что ты предлагаешь, прости за выражение, что нам надо сделать вид, что мы лапочки?

– Председатель Гилдер, позвольте.

Это был Суреш.

– Алгоритм успешного сопротивления…

– Они убивают людей. Они убивают плоскоземцев. Что тут непонятного? Эти люди – мясники.

– Никто не говорит иначе, – продолжил Суреш вкрадчиво. – Некоторое время это работало в нашу пользу. Однако облавы не принесли полезной информации. Мы так и не узнали, где этот Серджо и каким образом он добивается своих целей. Никто не идет нам навстречу. В то же время репрессии являются эффективным способом помочь ему вербовать новых бунтовщиков.

– Ты знаешь, как это выглядит? Я тебе скажу, как это выглядит. Ты говоришь по-заученному.

Суреш проигнорировал укол.

– Позвольте мне вам кое-что показать.

Он достал из лежащей на столе папки лист бумаги и подвинул его Гилдеру. Одна из их пропагандистских листовок, но на обратной стороне было написано нечто иное.

И далее в том же духе. Гилдер поднял взгляд и увидел, что все опасливо смотрят на него, будто он – готовая взорваться бомба.

– Ну? И что это доказывает?

– Сотрудники ЧР нашли уже пятьдесят шесть таких листовок, – ответил Суреш. – Приведу пример проблем, которые они уже вызвали. Сегодня на утренней поверке целый барак отказался петь гимн.

– Их побили?

– Их было больше трех сотен. Мы можем отправить в тюрьму только половину такого количества. У нас просто места не хватит.

– Тогда урежьте паек вдвое.

– Плоскоземцы и так на грани выживания. Если мы еще снизим паек, они будут не в состоянии работать.

Сущее безумие. Что бы ни говорил Гилдер, ему сразу же возражали. Перед его глазами разворачивалось самое настоящее восстание, среди его ближайших соратников.

– Убирайтесь, все.

– Я думаю, – заговорил Суреш, с выводящим из себя спокойствием, – что нам надо прийти к определенному консенсусу по поводу стратегии.

Горячая кровь прилила к лицу Гилдера. В голове стучало, он был на грани инсульта. Взяв в руки бумагу, он потряс ею в воздухе.

– Сердца и умы. Вы хоть понимаете, что вы говорите? Сами это читали?

– Председатель Гилдер…

– Мне больше нечего вам сказать. Уходите.

Все собрали бумаги, закрыли портфели, тревожно переглядываясь. Встали и пошли к двери. Гилдер обхватил голову руками. Иисусе Христе, только этого ему не хватало. Надо что-то делать, немедленно.

– Уилкс, погоди немного.

Уилкс обернулся, приподняв брови.

– Останься.

Остальные вышли. Начальник администрации остановился у дверей.

– Сядь.

Уилкс вернулся к столу и сел.

– Не хочешь мне рассказать, что это было, черт побери? Я всегда доверял тебе, Фред. Полагался на твое умение всем управлять. Не пытайся меня дурить.

– Они просто встревожены.

– Встревожены – одно дело. Но я не стану терпеть разногласия в рядах. Не теперь, когда все уже так близко. Они могут прийти сюда в любой момент.

– Все это понимают. Они просто не хотят… ну, чтобы все вышло из-под контроля окончательно. Меня они тоже врасплох застали.

Так я тебе и поверил, подумал Гилдер.

– Сам что думаешь? Они действительно выходят из-под контроля?

– Ты меня об этом хотел спросить?

Гилдер не ответил, и Уилкс пожал плечами.

– Возможно, немного.

Гилдер встал, достал из кармана пиджака очки и отдернул шторы. Какое унылое место. Чертова глухомань. Внезапно он ощутил ностальгию по прошлому, по старому миру, где были машины и рестораны, магазины и химчистки, возврат налогов, пробки, очереди в кино. Он уже давно не ощущал такой депрессии.

– Людям надо побольше детей заводить, Фред.

– Сэр?

Гилдер продолжил говорить, стоя к Уилксу спиной.

– Детей, Фред.

Он насмешливо покачал головой.

– Смешно, никогда особо ничего не знал на этот счет. Никогда желания не было на самом деле. У тебя же двое было, так?

Среди них было неписаным правилом ничего не спрашивать про прежнюю жизнь. Гилдер почувствовал, что Уилкс медлит с ответом.

– У нас с женой трое было. Два мальчика и девочка.

– Ты о них думаешь?

Гилдер отвернулся от окна и увидел, что Уилкс тоже надел очки.

– Теперь нет.

Уголок рта Уилкса слегка дернулся.

– Ты испытываешь меня, Хорос?

– Быть может, немного.

– Не стоит.

В этом слове скрывалась сила, которой Гилдер никогда не видел в этом человеке. Непонятно, хорошо это или плохо.

– У нас каждый на счету будет, сам понимаешь. Я могу на тебя положиться?

– Почему ты меня вообще об этом спрашиваешь?

– Будь добр, Фред.

Краткое мгновение, и Уилкс кивнул.

Ответ правильный, но заминка Уилкса заставила его задуматься. Почему Гилдер спросил? Его беспокоил не детский спектакль нынешнего совещания, с таким ему уже приходилось справляться. Всегда кто-то кому-то на ногу наступает. «Ой! Больно! Нечестно! Говорю же!» Заварилась какая-то каша, нечто более серьезное, опасное. Не нехватка решимости, а неповиновение. Все его инстинкты говорили ему об этом, будто он оказался над трещиной, становящейся все шире, с одной ногой на одной стороне, а другой – на противоположной.

Он задернул шторы и вернулся к столу.

– Какая ситуация в Зоне кормления?

Мускулы на лице Уилкса зримо расслабились. Они снова занялись привычным делом.

– Взрыв там все хорошо покорежил. Еще дня три потребуется, чтобы отремонтировать ворота и освещение.

Слишком долго, подумал Гилдер. Придется делать это открыто. Может, так и лучше, убить двух зайцев сразу. Немного театрального представления, чтобы привести в чувство личный состав. Он толкнул свой планшет в сторону начальника администрации, по столу.

– Записывай.