Воля, воля… Мало того, что пенис поднимается, он делает это по собственной воле, изрек Святой Августин. И вообще, говорят «не хватило воли», «проявил волю», и как бы подразумевается, что она одна. А если их несколько и все разные? У меня сейчас такое двойственное… а то и тройственное состояние одновременного желания разного. И воля имеется – ко всему. К бою и покою. К тихому счастью и невыносимым приключениям. К борьбе за свободу и свободу от борьбы. Что делать?

Мудро вечера утренее. Ляг, поспи, как говорится, и все прояснится. Или пройдет. Мимо. Короче, сон всему голова.

Я отогнал корабль подальше за город, где и переночевал. Помогло. С утра пораньше уже знал, чего и куда хочу в первую очередь. Мы в ответе за тех, кого приручили. И после мытья-бритья…

Дилинь! Подождал немного. Еще раз: дилинь-дилинь!

Отворившая Нина всплеснула руками:

– Наконец-то! Бедная девочка извелась, только про тебя и спрашивает.

– Вы ее понимаете?!

Усмешка раздвинула грустные губы:

– Женщина женщину сердцем понимает. – Одетая в домашний халат и тапочки, Нина пропустила меня внутрь. – Тебя по-итальянски называет, Ольфом. «Где Ольф? Когда придет?» Может не слово в слово, но на лице именно это написано. Ты парень, конечно, хоть куда, и все равно не понимаю, как можно влюбить в себя иностраночку, не зная на ее языке ни слова?

– Почему же, знаю. Феличита. И не влюбил, просто помогаю.

– Ну да, рассказывай. Женское сердце не обманешь. Впрочем, я ее понимаю, в тебя легко влюбиться.

Я вошел, краснея от дифирамбов и бестолково пряча автомат под полой куртки. Челеста ждала меня – тихая, безропотная. Глядела счастливо. Я вернулся – этого было достаточно. Как же с ней спокойно и хорошо.

– Привет, – донеслось с ее стороны.

Меня словно гвоздем к стенке прибили. Невероятно, но это сказала она!

– Как дьела? – добил второй гвоздь.

– Ты говоришь по-нашему?!

– Учится. – Глаза Нины смеялись. – Пока умеет только спрашивать. Если пойдет такими темпами, скоро сможет ответить. Или хотя бы понять, что ответили на ее вопрос.

– Чао Ольф, иль мио амико грандэ э террибиле.*

*(Привет, мой друг, великий и ужасный)

Я тоже не ударил в грязь лицом, несколько часто используемых слов сомнений не вызывали.

– Чао Челеста. Вабэ?*

*(Привет. Все хорошо?)

– Си-си.

Нина улыбалась, глядя на нас.

Этот день я решил посвятить Челесте. И не только этот. А когда покончу со всеми заморочками окончательно… Впрочем, всерьез я так далеко не заглядывал, хотя отставка Полиной многое прояснила в мозгах.

– Наши продукты для нее – темный лес, – суетилась Нина, размещая меня на кухне и наливая чай. – Экзотика. От сметаны девочка с ума сходит. Сначала не понимала что это, потом обозвала кремом и съела все, сколько было. И сгущенка ей очень понравилась – она ее сладким кремом назвала. А вот сливочное масло на дух не переносит.

– Сладким кремом? – переспросил я. – Тоже без перевода?

– Многие слова стали общепонятными, как окей или хэллоу. Сейчас, наверное, любой поймет, что означает «крема дольче».

– Си, дольче, – подала голос счастливая Челеста, ютясь рядом на сиденье кухонного уголка. – Ва бэ.*

*(Сладко. Хорошо)

Тоже в махровом халате. Волосы, согласно международному женскому заговору, повязаны полотенцем – знак, что недавно мыла голову. Босая. Снизу меня касалось тонкое бедро, сверху очень хотела дотронуться рука, и только присутствие посторонней мешало. Челеста явно соскучилась.

– И еще, – продолжила Нина делиться новостями. – Она так просила кофе…

– Она ненавидит кофе, – сообщил я.

Нина вздохнула:

– Теперь тоже так думаю. Но девочка так умоляла, почти требовала… словно жить без него не может. Думаю, сделаю гостье приятно, взяла Владикову большую кружку, положила две ложки лучшего растворимого, придвинула сахар…

Нетрудно догадаться, что произошло дальше.

– Челеста не стала пить?

– Понюхала и с отвращением вылила в унитаз. Ничего не понимаю.

– Это у нее один из бзиков, – успокоил я. – Вера в инопланетян и странная тяга-ненависть к кофе. Зато на людей не бросается, как другие, которые вроде бы нормальные. Больше никаких эксцессов?

– Что ты, какие эксцессы? Такая замечательная скромная девочка… Только спать ложилась странно, не понимала, зачем нужен пододеяльник. Взяла она, значит, вторую простыню, сдвинула ее и подоткнула в ногах под матрас. Я ей не мешала, пусть, лишь бы уснула. А спит она прекрасно.

Я поднялся.

– Спасибо, Нина, огромное. Невероятно выручила. Сейчас нам надо идти… – Я запнулся, не зная, как напроситься на продолжение сотрудничества. – Не покажется наглостью, если Челеста вернется и проведет здесь еще ночь?

Где одна, там и другая. Нина хорошая женщина, и, несмотря на все случившееся, у нее девушка будет в безопасности.

– Мне только в радость, пусть остается, сколько надо. Да и ты, если хочешь, места доста… – Она запнулась, плечи поникли. – Места достаточно.

– Прости, сейчас мы пойдем, а вечером Челеста снова придет. Или завтра, если вдруг что-то задержит. Жизнь слишком ускорилась, иногда события опережают желания и плюют на возможности.

– Буду ждать.

Поняв, что уходим, и что уходим вместе, моя смуглянка пулей умчалась в ванную, развевавшийся халат пыхнул воздушной волной, за дверцей зажужжал фен.

Нина с грустной улыбкой сложила руки перед собой, меня огорошил странный вопрос:

– Как ты пользуешься полотенцами после душа?

– Как все.

– Основное – для всего, и маленькое – для ног? – Дождавшись кивка, женщина продолжила: – Челеста сначала совсем не признавала банное полотенце, искала какое-то акапатойо. Как мне теперь представляется, это обычный махровый халат. Затем она вроде бы приняла наши нормы, но с особенностью: одним полотенцем вытирает все, от лица до ног, и отдельным… назовем это особыми местами. Она удивительная девочка. Странная, но хорошая. Кажется, ей несладко пришлось в жизни.

Лишившаяся головной части ракета «Челеста» пронеслась из ванной в спальню, где лежали вещи. Кудряшки живописно торчали, напоминая одуванчик, если его скрестить с черной розой. Когда языковой барьер каким-то чудом падет, нужно будет объяснить, что пышность ей не идет.

Впрочем, это на мой провинциальный вкус. Возможно, где-нибудь в Милане считают по-другому. Вот пусть и ходят так в своих Миланах, а нам сделайте красиво по-нашему. Не уверен в соответствии этого вывода всем законам политкорректности, но это мое мнение, и кто сумеет разубедить, может сразу идти в советники президента. С такими-то талантами.

– До свидания, – окончательно распрощался я с Ниной. – Мы не исчезаем насовсем.

– Надеюсь.

Корабль ждал на крыше. А впереди ждал весь мир.

Челеста глядела не меня, как птенец на родителя.

– Бывала когда-нибудь на юге? Зюйд?*

*(Юг)

– Ио? – Ее ладошка легла на середину груди. – Вольо. Ла фа кальдо.*

*(Я? Хочу. Там тепло)

– Вижу, что возражения отсутствуют. Значит, летим на юг. На самый. Я тоже еще не был.

– Партьямо а суд? – обрадовалась девушка. – Э бениссимо! Марэ э соле…*

*(Летим на юг? Прекрасно! Море и солнце…)

– В Антарктику! – торжественно закончил я.

Режущие глаз тона обстановки сменились привычными зелеными, после алого безобразия они казались приятными и почти родными. Наверное, корабль среагировал на подспудное желание – больше никаких напоминаний о Полине. Или после определенного времени он вернулся к базовым настройкам. Не знаю. Полжизни отдал бы за пользовательскую инструкцию.

В дороге мы успели перекусить, получилось с удовольствием совместить сытность корабельного пайка с вкусностями заботливой Нины. Попутно играли в города. Всего за минуту я сумел разъяснить правила.

– Рим. Эм. Москва. А. Ашхабад. Дэ. Ферштейн андестенд?*

*(Понимаешь?)

Итальяночка на миг вскинула бровь и кивнула. Наверное, я предложил некое международное развлечение. Нечего делать бывает во всех странах.

– Рим.

– Монца.

– Армавир.

– Рома.

– Анадырь.

– Равенна.

Дальше пошла война на истощение: Алма-Ата – Аоста. Атланта – Анкона. Анкара – Альбенга … Увидев заминку, Челеста в насмешку протараторила без моего участия:

– Альгентара, Алтамура, Андриа, Априлиа, Алессандриа, Альбиниа… Баста?

– У вас все города на «а»? – нервно осведомился я.

Не люблю проигрывать по пустякам. По крупному тоже, но там не поспоришь. А здесь…

– Андрия, Априлья, Александрия, Альбиния оканчивается на «я». Поэтому говорю – Якутск.

– Катанья.

– Опять «я»? Я… Ямал.

Нехорошо врать, а что делать. Проигрывать не хотелось.

Снизившись в опасную зону, где могли пролетать самолеты, мы глянули под белое пушистое море… а там расстилалось такое же.

Льды. Торосы. Айсберги, Вайсберги, Айзенберги… и прочая ильфопетровщина, непонятно как вбитая в подмороженные зрелищем мозги. Задуваемый метелью Южный Полюс оказался более нелюдимым по сравнению с собратом. Только одна научная экспедиция копошилась, спешно закрываясь от налетевшей бури.

Практически ничего не видать. Полугодовая ночь еще не накрыла тьмой, но очень старалась, еще месяц, и без внешнего освещения здесь даже днем не появишься.

Ладно, отметились. Я снова взялся за рычаги.

– Нон си вэдэ ньентэ. – Челеста пристально вглядывалась в пургу. – О капито! Иль суд, иль поло аустрале?*

*(Ничего не видно. Я поняла! Юг, южный полюс?)

– Хочешь в Австралию? Легко. Но сначала…

Появилась идейка. Девушкам нравятся умилительные создания, они всегда в восторге от котиков и попугайчиков. Вот и продемонстрирую местных котико-попугайчиковых аналогов. Корабль сорвался с места, тоже радуясь возвращению из… как назвать место, откуда вывалиться можно только в космос?

– Прикинь, Челеста, в какую сторону ни лети – везде север!

Пока она прикидывала или прикидывалась, что прикидывала, мы прибыли к побережью.

– Гварда Ольф! Прэнди а дэстра!*

*(Смотри! Возьми правее!)

Множество пятнышек, на которые указывал восторженный пальчик, походили на рассыпанные по муке семена мака. Или, скорее, на муравьев, потому что многие двигались. Особенно те, что находились на кромке льда и воды. Мы спланировали, чтобы рассмотреть ближе. Рот Челесты растянулся, грозя порваться, глаза утонули в безоблачном счастье.

– Нон вольо звельярми.*

*(Не хочу просыпаться)

Она оказалась без ума от пингвинов.

А меня занимал философский вопрос: ну не понимаю, как пара пингвинов добралась до Иерусалима, или где там Ной строил ковчег из кедров. Переплыть океан, пересечь тропические дебри и пустыни… нет, без божественного вмешательства не обошлось. Видать, Он тоже очень любит пингвинов.

Челеста настолько воодушевилась, что захотела выйти к ним, покормить…

Я не разрешил. Не потому, что злюка и нелюдь, а с точки зрения безопасности. Стадо баранов при желании затопчет любого льва, а откуда мне знать, чего ожидать от неисчислимых птичек, которые лишь притворяются милыми и неповоротливыми?

На глобусе мой палец ткнул в другой южный материк. Корабль пошел на автопилоте, мы продолжили словесную чехарду.

– Ликата, – продолжила итальянка прямо с прерванного. Ну и память.

– Астрахань.

– Новара.

Ее взгляд упал вниз, на проносившиеся пейзажи… и завис, как компьютер, если ему одновременно задать несовместимые команды.

Австралийская пустыня Пиннаклз. Когда-то я писал про нее статью. И почему мне не заказывали про что-то отечественное?! Так хотелось показать итальяночке Родину во всей красе, но когда припирало, вспоминались именно заморские виды и интересности. Конечно, можно поискать родные достопримечательности на местности, летая сверху, но сколько на это уйдет времени и сил? В другой раз – обязательно, я даже посвящу этому специальные квесты – «Посмотрим на то, о чем многие слышали, но мало кто видел», «Откроем миру спрятанную красоту» и «Станем первопроходцами и первооткрывателями – найдем то, о чем другие не подозревают». Страна необъятна, и даже инопланетное (или иновременное?) НЛО с невероятными возможностями не позволит в течение человеческой жизни выявить и половины чудес, которые в ней находятся. Именно только выявить, потому что на «осмотреть и насладиться» потребуется еще с десяток жизней.

Чтобы поразить воображение, корабль завис в определенном месте, ради которого знающие люди преодолевают тысячи километров. Мы, собственно, тоже. В этих видах можно снимать фантастический фильм без компьютерной графики – внизу расстилался натуральный марсианский пейзаж. Чудовищные каменные столбы торчали из зыбучих песков – как острые, так и оплывшие, будто пережившие ядерный взрыв. Одни похожи на гигантские клыки и зазубренные наконечники пик, другие – на купола и надгробия. Некоторые напоминали минареты, если не брать более фаллические сравнения. А вокруг все неимоверно желтое. Так не бывает, глаза отказывались верить. Разрушение дюн пожарами и выдувание песка создало эти тысячи каменных зубов, многие из которых по высоте сравнялись бы с большими деревьями, если б здесь что-то росло.

– Иль туа пьянэта?* – Девичьи ладошки изобразили шар, затем указали в небо.

*(Твоя планета?)

Судя по жестам и знакомым сочетаниям в ее чириканье, Челеста решила, что перенеслась на другую планету. Об этом сказали глаза-тарелки и шмякнувшееся о край постели безвольное седалище – ноги забыли, как стоять. А легкие – как дышать. А сердце…

Сердце ее явно остановилось на минуту… и вновь забилось – радостно, весело: между инопланетных скал прыгал вполне земной кенгуру. Вдали появилась еще парочка.

– Аустралиа?*

*(Австралия?)

Осталось непонятным, довольна она или огорчена, что мы все еще на Земле. Кажется, то и другое. Или еще не до конца осознала.

– Нонэ альтра пьянэта. Стьямо а Аустралиа. Эзатто.*

*(Это не другая планета. Мы в Австралии. Точно)

Кажется, теперь окончательно разобралась, что к чему, и благодарит за исполненное желание.

– И за то, и за это – не надо.

– Ма вольо ведере туа пьянэта. – Она чуть помолчала. – Финке че фьято че сперанца.*

*(Но хочу увидеть твою планету. Пока живу – надеюсь)

Когда мы приблизились, чтобы рассмотреть попрыгунчиков как в зоопарке, из тени камня выглянул и медленно покрутил кожистой головой недовольный варан. Неподалеку по ядовитой желтизне почвы проползла змея.

Корабль сел, я достал лук и пару стрел.

– Ай инициато спарарэ алла лучертола? – Челеста показала в сторону, где находились змея и варан. – Пэр манджярэ?*

*(Собираешься застрелить ящерицу? Чтобы съесть?)

– Ноу.

Не знаю, что она спрашивала, но смотрела не туда, а потому – ноу.

Ее руки останавливающе взлетели:

– Соламентэ нон уно кангуро!*

*(Только не в кенгуру)

В ответ я мотнул головой в другую сторону.

– Ки э?!*

*(Кто это?)

В сотне метров от нас выискивал что-то среди песка и камней огромный эму. При вскинутой голове – вылитый бронтозавр, если ему отрезать ножки. Зато на двух тонких и длинных своих. Если силуэт плывущего лебедя раскрасить серым, поставить на ноги цапли и во много раз увеличить – вот вам и эму.

Стрела легла на полочку лука. Пальцы взялись за тетиву. Нога шагнула вперед, к выходу – пусть австралийский страус видит противника, пусть принимает меры. У животного ноги, у человека лук – все, как в пещерные времена.

Зачем-то я оглянулся… и оружие опустилось. Умоляющий взгляд девушки говорил сам за себя.

– Ладно-ладно. Спасем природу. Хотя жареное мясо уже снится.

Лук отправился на место.

– Скузи. Ла мадре пьетоза фа иль фильол тиньозо.*

*(Прости. У жалостливой матери порченные дети)

И мы просто вышли.

Но сначала возникла заминка с одеждой. В такое пекло – в чем? Челеста вспомнила про созданный в первый день комплект из камуфляжа. Ее грудку и талию опоясали тонкие полоски, где у второй имелась еще нижняя перпендикулярная часть. Чуточку фривольно, конечно, но получилось вполне приемлемое бикини хэнд-мейд. Мне понравилось. А с одеждой для себя – проблема. Что у меня самое легкое? Семейники. Непредвзятый взгляд, возможно, примет их за шорты… В общем, выйти только в них я не решился. Влезать в сделанные из моих брюк девичьи шорты тоже не хотелось, вдруг порву? Она так старалась, когда ушивала. В общем, обошелся майкой, джинсами и Калашниковым за спиной. Как уже не раз говорил, не люблю неожиданностей, оттого и.

Естественно, наше появление всех распугало.

Жар пронизывал до костей. Иссушающий, изничтожающий. Или так повезло с погодой, а в другое время намного лучше?

Рука в руке. Счастливые лица. Пусть жара, но до чего же здорово!

Раскаленная пустыня заставляла держаться тени известняковых зубов. В песке попадались острые камушки. Челесте было все равно. Счастливя фигурка носилась по земному Марсу, чувствуя себя пришелицей из другого мира. Да и являясь. Прошло не менее часа, пока пропитанные потом и впечатлениями мы вернулись на корабль.

– Хватит ада. – Я взялся за рычаги управления. – Летим в рай.

Челеста, конечно, не поняла. Выразительная пантомима, полная милых ужимок, изобразила душ.

– Потом.

Девушке пришлось смириться. Надеюсь, она не пожалеет, потерпев с купанием. Потому что…

Внизу раскинулись горы и долы соседней Новой Зеландии. Корабль взял курс на полуостров Коромандель – не путать с Коромандельским побережьем Индии, хотя название местные увели как раз оттуда.

Глаза разбегались: под нами – горный хребет, вулканы, девственные леса, одиночные скалы, расположенные в самых причудливых местах… Песчаные и каменные побережья… Чтобы дать общее понятие: если Камчатку уменьшить в сто раз и перенести в южные моря – вот оно самое и получится. Десять городов разбросаны по былой вотчине золотодобытчиков, здесь же находятся коммуны хиппи и «экологов», которые сбежали от цивилизации. Все это перемежается фермами, отелями и деревнями местных жителей. Через залив на горизонте виднелся крупнейший Новозеландский город Окленд. Набычившийся вулканчик, которого как бы поставили в угол за плохое поведение (отодвинули в воду и оставили в одиночестве) дымился белым паром, со стороны прикинувшись, что запутался в облаке. Так подростки курят тайком, стараясь, чтоб взрослые не заметили.

Я медленно водил рукоятками. Под нами проносились двухтысячелетние деревья каори, напомнившие дом синекожего народа нави из довольно известного фильма, знойные пляжи, влажные леса с доисторическими папоротниками, горячие озера, уединенные бухты, невероятные утесы, не описываемые словами, ибо такое только видеть надо… Прибрежные ландшафты рвали глаза и сердца. Коралловые рифы, удивительные известняковые скалы – с одной стороны полуострова голые, а с другой окруженные невиданными деревьями, которые росли прямо из моря… Фактически, это те самые летающие скалы из кинофантастики, только не летают.

Восточное изломанное побережье – четыреста километров белых песчаных пляжей со всей шкалой волнения от штиля до подобия цунами. Челеста снова забыла как дышать. Отлично, собственно, этого я и добивался. Она прижалась ко мне плечом:

– Сэ нон э джюсто э бен пенсато.*

*(Если это и неправда, то хорошо придумано)

Я долго высматривал нужный мне конкретный пляж – горячий, с геотермальными водами. Говоря по-человечески, под ним течет река кипятка. Людей, которые знали о нем и специально приехали, собралось немало. Основная масса уже отселфилась, сейчас микроавтобусы развозили их по прочим достопримечательностям. Остались упорные, места теперь хватало всем.

– Ке э белло посто! Ольф ти амо!*

*(Какое замечательное местечко! Ольф, я люблю тебя!)

Она видела только море и волны. Все правильно, туристы, строившие на берегу песочные замки, иссушенному телу только мешают, и девушка не понимала, почему я не останавливаюсь там, где вообще никого, то есть, в любой точке побережья кроме этой.

Челеста с неудовольствием оглядела на себе влажное от пота самодельное бикини, но решила не переодеваться. Она права, французское белье здесь неуместно. А я, дуб неотесанный, нормальными плавками так и не обзавелся. Ничего, народ здесь толерантный, потерпит. Или посчитает за последний писк моды.

Девушка с таким восторгом смотрела наружу, что чуть не подпрыгивала, каждая набегавшая волна казалась дверью в новую жизнь.

Избавившись от штанов и майки, я подтянул сатиновые семейники, быстро поправил расстегнувшуюся пуговичку.

– Престо Ольф. Андьямо!*

*(Быстрее, Ольф, выходим)

Скорее всего, мне сказали «Просто пойдем». Итальянское «андьямо», судя по повторению в определенные моменты, это аналог английского «гоу». Учтем. Взаимопроникновение языков пошло ударными темпами. Еще немного, и…

Не будем торопить события.

Мы выпрыгнули на пригорке, скрытые нависающим лесом. Меня тащили за руку и подгоняли, я несся к пенистой кромке, ежесекундно спотыкаясь и боясь грохнуться. В голове – только ветер и солнце. Наверное, это и есть счастье. Не знаю. Раньше я такого не испытывал.

Недоуменно взирая на копошившихся в песочке взрослых людей, Челеста сразу бросилась в море.

Я остановился. Пусть малышня тешится в свое удовольствие, а человеку солидному и мудрому нужно делать то, зачем летели в такую даль. Ладони сложились горстями и превратились в экскаваторы, песок разлетался, словно через минуту начнется обстрел, и нужно успеть закопаться как можно глубже. Затем окопчик расширился, обрел размеры приличной ванной и его, будто древнюю крепость, окружил вал.

Этим же занимались все, кто присутствовал на пляже. Кроме тех, кто уже выкопал. Ямка у ног быстро заполнялась водой.

Челеста вернулась уставшая, довольная, обтекавшая океанской прохладой. Мокрые кудри смешно торчали, руки балансировали, будто крылышки курицы, которая пытается взлететь – девушка шла по прямой линии, ступая как по натянутой нитке. Придуманная забава отнимала все внимание, и только приблизившись, Челеста очумело замерла, челюсть отвалилась: посреди пляжа я нежился в самодельном бассейне с горячей водой. С приливом он исчезнет, завтра другие люди выкопают себе новые бассейны. Но сегодня было сегодня. Сверкнули локти и голени, Челеста с разбега плюхнулась ко мне.

– Колорозаментэ! Э меравильозо! Сэй дженио!*

*(Как горячо! Чудесно! Ты гений!)

Она хотела погрузиться валетиком, но овальность дна сыграла злую шутку. Ноги проскользнули под моими, низ ее тела толкнул под водой мой низ и остановил движение, только когда крепко уперся. Прибитая «течением» девушка испуганно и несколько взбудораженно замерла, по лицу разлился стыд… вперемешку с восторгом произошедшего ужаса. Казалось, сейчас ее разорвет от того, что творится внутри. Всяких-разных чувств там, внутри нее, явно был избыток, но каких? Когда же я начну понимать ее эмоции?!

А ведь давно пора. Если хочу быть рядом. А я хочу. Мало того, я уже рядом, ближе не бывает. И что мне делать, когда она смотрит т а к? И делать ли что-то?

Лучше придерживаться последнего варианта, не ошибается тот, кто ничего не делает. Будь на месте Челесты Алиса, моя прежняя любовь, я не рискнул бы пошевелиться, а она опрометью выскочила бы и потом долго отчитывала, что не предупредил о такой возможности и, главное, довел до нее. А если бы это оказалась Сусанна, меня побили бы, посмей я не проявить инициативу. Но итальянка не Сусанна, далеко не Сусанна, и хорошо, что не Сусанна. Но и не Алиса. Она – Челеста, со всеми вытекающими. У них в Италии положено со всеми целоваться, а бесцеремонное разглядывание принимать за комплимент. Вдруг и насчет щекотливых моментов что неписанное прописано? Обидно сесть в лужу… хотя и так сижу в луже, в самом прямом из смыслов. Причем, сидим оба.

На мне самом касание сказалось как свидание синтетических носков с утюгом. Я застыл, как и напарница, подчиняясь накатившему сумасшествию. Слова появились и вылетели почти без участия мозга:

– Последним было Астрахань-Новара. Я говорю – Архангельск.

Я не шевелился. Не шевелилась и девушка.

– Кортона.

– Альметьевск.

– Казенца.

– Ангарск.

– Казерта.

– Алапаевск.

– Кальтанисетта.

– Апатиты.

– Квале леттера че?*

*(Какая буква?)

– Ы.

– Комэ?* И? У?

*(Как?)

– Ы.

Девичьи плечи виновато приподнялись:

– Нон со ла читта ди квеста леттера.*

*(Не знаю города на такую букву).

– Уррра! – Руки вскинулись в победном жесте. – Я победил!

Произведенное движением колыхание прибило нас друг к другу еще сильнее. Хотя, куда уж больше. Челеста побитым щенком глянула на меня исподлобья:

– Дэво… Пер реголи делла джокка…*

*(Я должна… По правилам игры…)

Чего она так огорчилась? Проиграла? Бывает. Могуч и велик наш ыкающий. Впрочем, все тюркские тоже, без «ы» там никуда. Ясен пень, поскреби русского – найдешь татарина, как сказано главным по литературе. Чирикающая европейка даже выговорить не может.

Она смотрела на меня, в глубине глаз полыхали вина и смущение. Пальчики перекрещенных рук девушки взялись за верхнюю часть камуфляжного бикини, конструкция медленно потянулась ими вниз.

– Ты чего? Не надо!

– Ио джа пердо.*

*(Я же проиграла)

– Верни на место! Вот так. И не вздумай больше. Люди вокруг.

Я нервно огляделся и вдруг понял, что зря волнуюсь, до нас никому не было дела.

Повисла тишина, похожая на боксерскую грушу перед ударом тяжеловеса. Спереди накатывали волны, справа за заливом проглядывал поселок, сзади нависали дебри.

– Пойдем. – Я резко поднялся, разбив нашу жадно-жуткую сцепку вагончиков. – Поищем место более уединенное. Неуютно мне в толпе, понимаешь? Даже в толерантной.

– Ди нуово суль пью бэлло. Комэ вольо сапэрэ коз ай ин тэста.*

*(Снова в самый интересный момент. Как же хочется узнать, что у тебя на уме)

Челеста двинулась за мной.

Снимание вещи произошло из-за проигрыша, выходит, итальянская молодежь ничем не отличается от нашей и развлекается по правилам, похожим на те, что и у нас кое-где порой…

Может, зря я остановил?

– Э-э… – Открытый рот быстро захлопнулся, название города не успело вылететь. А если продуюсь? Худшее, что можно вообразить – голый я при одетой спутнице. Потому – не дождетесь, игнорировать природу и без того становится все труднее.

В песке за нами плавно возникали параллельные цепочки следов. Мы брели по уходящему в никуда пустынному пляжу в другую сторону от «хот вотер бич», как следовало из указателя.

Впереди показались бегуны – группа спортсменов использовала прибрежную зону для занятий. Одновременно сбоку из-за деревьев на тянувшуюся вдоль берега полосу песка выскочило несколько человек в кимоно – белые куртки при черных штанах. Сэмпаев-европейцев гнал престарелый сенсей-японец.

– Ни! Сан! Си! Го! – гремели краткие выкрики, словно он голосом рубил воспитанников в капусту. – Хать! Ку! Дзю!*

*(Два, три, четыре, пять… восемь, девять, десять)

Задыхавшаяся колонна остановилась.

– Хаджиме!*

*(Начали)

Группа любителей японской борьбы приступила к тренировке на пленэре. Встречные бегуны остановились далеко впереди, где позволяла территория, разбились на пары и тоже занялись физическим самосовершенствованием в плане мордобоя – это тоже оказалась группа бойцов, только другого направления. Минуту назад пустынный, теперь берег превратился в спортивный зал, если не сказать в стадион.

И здесь не найти покоя. Мы развернулись.

– Найдем местечко получше. – Я потянул девушку за собой. – Видела, какие пляжи пролетали? Все твои.

Мы полетели вдоль изломанных берегов. Сверху виды казались один другого краше. Или просто повезло с погодой. Часто принимаешь что-то за постоянное – и жестоко ошибаешься. Город Солнечногорск, где проходила моя служба, назвали так по единственному в году оправдывавшему название дню, и таких историй – тысячи.

Челеста присела на кровать.

– Бере кон льи окки.*

*(Пить глазами, не наглядеться)

Кажется, ей нравились эти места. Я сотворил царский жест:

– Выбирай, где хочется остановиться.

Пляжи манили все. Наверное, поэтому девушка не торопилась. Или просто не поняла.

В одном месте благодаря отливу мы пролетели под гигантской естественной аркой в белой скале, она соединяла два пляжа как проходной дворик. Получилось почти впритирочку. Рядом среди воды торчала скала на ножке высотой с семиэтажку, на вершине росли деревья. Избушка на курьих ножках, только скала.

– Спустимся на вершину?

Приглядевшись, я сам же отмел предложение: остро и опасно, нет смысла.

Донесся тихий голосок:

– Вуой ти фаччо ун массаджо?*

(Хочешь, сделаю тебе массаж?)

– Месседж?* В каком смысле? Ноу месседж. Покажи руками, я пойму.

*(Послание? Нет послание)

Девушка с досадой стукнула себя по бедру. Еще бы. Грустно, когда тебя не понимают. И обидно. Прямо зло берет. Как и меня иногда. То есть, всегда.

– Коза поссо фарэ пер тэ?* – сделала она еще попытку: показала сначала на себя, потом на меня.

*(Что могу сделать для тебя?)

– Не понимаю.

– Квандо иль туо комплеанно? Бёздей!*

*(Когда твой день рождения? День рождения!)

– Бёздей? Прости поросенка. – Я склонил повинную голову. – Не дал тебе отметить по-человечески. Надеюсь, сегодняшний день хоть немного искупит мое свинство.

Я вырулил к понравившемуся мне пляжу – весьма отдаленному, где число человеко-голов оказалось минимальным, и количество их с приближением вечера быстро сокращалось. Одного от другого отделяли сотни метров. А место – изумительное. Корабль замер на лесистом холмике, откуда до воды простиралась гладь чудесного песка.

– Пошли, поплаваем и позагораем без причуд.

Я уже вышел, когда заметил, что Челеста не двигается с места.

– Вуой… Комэ квелли уомини… *

*(Хочешь… как эти люди…)

Странно, устала что-ли? Почему купаться расхотела?

– Ва бэ. – После заминки вдруг последовал решительный кивок. – Ио ти ло фаччо. Венго тра дуэ минутэ.*

*(Хорошо. Я сделаю это для тебя. Выйду через пару минут)

– Ты идешь?

– Ми аспетти.*

*(Жди меня)

Мах руки указал наружу, кажется, она попросила подождать ее там.

Ну, пусть сама потом ждет на берегу, а мой организм требовал погружения в соленую жидкость, желательно до полного растворения – как возвращения к истокам. Хотелось сказать «в лоно природы», но первому существительному воспротивились мысли, выбитые напарницей из колеи. Как говаривал герой старого фильма: «Она любит выпить. Этим нужно воспользоваться». Оказывается, в плане проигрыша Челеста – человек слова, и если в следующий раз играть в корабле, да еще немного смухлевать, как тогда с Ямалом, моей волей наделенным статусом города… Приятности в путешествиях может резко прибавиться.

Оставляемый корабль получил приказ закрыться, как только девушка выйдет, и заросли выпустили меня на открытое пространство. Ни на кого не глядя (ближайшие соседи расположились в немалом отдалении), с шумом и брызгами я бухнулся в желанную прохладу.

Вода приняла как родного. Чудесные ощущения. Волн почти нет, склонявшееся солнце еще яркое, вода изумительная. Сказка.

Одно неудобство: длинные трусы тянули вниз и при каждом движении сваливались – резинка намокла и не держала. Словом, не плавки. В очередной раз пожалел, что не обзавелся настоящими плавками. Нужно это дело поправить. На будущее. Иначе… Либо купаться больше не полезу, либо окончательно потеряю свой фиговый листок при очередном заплыве. Нехорошо в компании прекрасной девушки. Собственно, в любой компании нехорошо, но в такой еще и обидно.

Я перевернулся на спину и плыл некоторое время, глядя вверх, а когда обернулся – остолбенел. Слепой придуро-о-ок. Вот почему Челеста замялась на выходе. Это был пляж, где отдыхала одна из коммун местных хиппарей, и видимые вдалеке компании, парочки и одиночки одежды не признавали. Только я один…

Именно, что один. Челеста, осторожно ступавшая по песку навстречу, выполнила мое желание остановиться именно на этом пляже. Она конфузливо горбилась, стремясь спрятать вызывающе открытую грудь – маленькую, ладненькую, беззащитную. Но главным было не это. Впервые в жизни она вышла на люди открытая вся. По движениям чувствовалось, как ее организм мечтал исчезнуть, расплыться, стереться, стать невидимым… но заставлял себя двигаться дальше – с нервно закушенной губой, то и дело желая прикрыться, но пересиливая себя.

Ощущение – как во сне, когда вдруг обнаруживаешь себя без штанов на улице и ничего не можешь поделать. Только это не сон. Ох, дурак…

Лишь в воде девушка облегченно выдохнула. Быстрые гребки направили намокшую головку ко мне.

Так-с. Мои полосатики по-прежнему сползали, это вносило неудобство и гасило скорость. Но. То, что мешало, могло перестать мешать. Раз так вышло… Черт с ними. Буду как все.

Набрякшая тряпочка была стянута окончательно, весело раскрученную над головой я запустил ее на песок. Свобода! Да будет так.

«И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой. Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном…»

О чем это я? Неважно. Это не о словах, это о настроении. А настроение, надо сказать…

А не надо ничего говорить.