Глава 32
Когда Инна ушла, Разин по привычке задернул шторы и негромко включил телевизор. Попереключал каналы. Наткнулся на выпуск новостей. К космической станции отправился новый международный экипаж. Президент России Сергей Сергеевич Разин встретился в Кремле с президентом Алжира. Госдума приняла поправки к Налоговому кодексу. Президент США представил новую стратегию безопасности и подписал увеличение бюджета на вооружение. Премьер Косолапов осмотрел экспозицию международной выставки. А поздно вечером президент Разин вышел на лед в составе хоккейной команды звезд и забил три шайбы.
«Вот еще новость! Мне теперь что – на коньках придется кататься и шайбу гонять? Нет… Пора, пора прекращать эту клоунаду! Она уже явно затянулась. И не просто затянулась, а, пожалуй, и затянула в себя немало других людей. А какие-то бурные процессы за кулисами этого тихого и мирного спектакля наверняка разворачиваются. Безвластие – это война всех против всех. Они же до сих пор ничего не знают о нем. Он пропал. Пропал давно. Считай, уже три месяца. Дублер – это, конечно, хорошо. Он как запасное колесо у машины, «докатка» до первого шиномонтажа. С дублером долго-то ведь не просуществуешь. Надо дела делать. Или просуществуешь? Они ведь уже пообвыклись. Мало того, эта ситуация кого-то может и вполне устраивать. Решают ведь они, но решают его именем. Дела есть, а ответственности, по сути, нет… И тут вдруг на тебе, появляется настоящий Разин. И начинает проверять, что без него тут нарешали. Кто конкретно и с какой целью. Его ведь многие побаивались. Побаивались за твердость и неожиданность решений. Смотрит, мол, вдоль, а идет поперек. И какова тогда будет их нынешняя реакция? Не явится ли в чью-то голову мыслишка про то, что, мол, нашли одного дублера, найдут и второго. Вот об этом-то обо всем знает, причем документально и детально, именно внимательный, старательный и точный Чумаченко, надежный старинный приятель Чума. Поэтому с ним первым и надо встретиться. Причем здесь, еще до выхода из тени. Надеюсь, что у Инны получится.
А сейчас самое время принять душ, сбрить надоевшие усы и эту нелепую бороденку», – закончил свои размышления Разин, выключил телевизор и энергично направился в ванную. Там он с радостью обнаружил современную душевую кабинку, на полке целый набор шампуней, гелей, мыла, на крючках новенькую губку, несколько свежих полотенец и даже пахнувший свежестью белый махровый халат.
Пена для бритья была благоуханна и долгожданна, как вестник свободы. Как, впрочем, и французский шампунь. Смыв душистую пену с головы, Сергей с тщательным наслаждением намылил тело и долго шлифовал его нежнейшей губкой. Затем так же не торопясь нырял под струи душа, делая их то упругими, то ласковыми и обволакивающими, то горячими, то холодными. Как же давно он не испытывал подобного наслаждения. Энергично растерев тело полотенцем, Разин взглянул на себя в запотевшее зеркало, протер его, слегка поиграл мышцами, улыбнулся, одну бровь приподнял, другую нахмурил, с удовлетворением подмигнул – «I ll be back!»
В общем, когда он вернулся в комнату, «Мозер», как старый вестовой вытянувшимися по струнке стрелками и мелодичным боем оповестил его о шести часах вечера. Сергей сел в кресло, распрямил ноги, включил настольную лампу и взял отложенную книгу Липранди. Кожаный тисненый переплет и пожелтевшие страницы с ятями вызывали к себе ка– кое-то инстинктивное уважение и расположение, да и текст был интересен.
Автор девятнадцатого века вполне обстоятельно, со знанием дела рассматривал злоупотребления в среде тогдашних чиновников и даже давал целую классификацию различных форм взяток. Причем в лихоимстве или казнокрадстве он видел опасность не только в расхищении государственных средств, но и в развращении народа. Не обошел он и сребролюбие, проявляемое представителями высших сословий, обладателями высоких должностей и выражающееся в исполнении долговых обязательств перед кредиторами назначением их на «доходные», так называемые, теплые должности. И далее еще – вступление в акционерные общества без взноса капитала… использование высшими чиновниками политической и коммерческой информации в личных целях… отдача под залог в откупа и подряды своих имений за процент, во много раз превышающий среднерыночный – как способ получения взятки… подкуп, вследствие которого недобросовестные чиновники совершают должностные преступления, как правило, ненаказуемые… вымогательство, которое способны совершать бессовестные следователи…
Неужто и впрямь полтора века минуло? Впрочем, Разин не удивился бы, найдя подобные описания и на бересте, и на глиняных шумерских письменах… А скоро взятки в биткоинах пойдут. Объявятся клептоманы криптовалют…
Нет, уходить, конечно, надо. Но еще не время. Надо передать власть аккуратно, в надежные руки. И вовсе не в те, что ежедневно тянутся к нему, будто он поп-звезда. Победу у нас исстари решает засадный полк Боброка. Кандидатура на «Боброка» у него уже есть. Ее пока никто не принимает в расчет. И это очень хорошо. Потому что власть ему Разин, как того ожидают, передавать не будет. Он сам-то ее принял с обременениями. И еще знали бы они с какими! Да, выдюжил, хотя эти обременения веригами сковывали его движения, ограничивали возможности, сужали простор принятия решений. От части, конечно, он смог постепенно избавиться, но лишь отчасти. А у преемника должны быть совершенно развязаны руки. Он не должен быть никому обязан. Он должен прийти как бы со стороны, без помощи Разина и его окружения. Просто выйти на очередные выборы президента как независимый кандидат. Или от какой-то другой, не правящей партии. Тогда этот человек сможет серьезно изменить и экономическую, и социальную, да и кадровую политику. Вдохнуть в вялый и анемичный от длительного переедания и бездействия государственный организм новую, реальную и эффективную, понятную народу идеологию. Иначе ничего не получится.
И с таким человеком они уже начали исподволь работать. Энергичный, мужественный и по-своему даже харизматичный Павел Путинин был директором крупного оборонного предприятия, выдержавшим и отбившим за два десятка лет не один наглый рейдерский захват. Его выбирали депутатом областного совета, а сейчас он возглавляет целое закрытое административно-территориальное образование в Сибири. И, надо сказать, здорово возглавляет. Под его рукой не только ничего не развалилось в те годы, когда промышленные цеха выдувал идущий из центра сквозняк перемен, холодный ливень приватизации, а вовсе даже наоборот. У него везде определенность, ясность и порядок. Народ его ценит и любит. Из партии лет пять назад вышел, чтобы не толкаться на ее карьерной лестнице с маршами да пролетами и не терять времени на собраниях. Занимается конкретным делом, а заодно с помощью столичных специалистов успешно тестирует различные экономические и социальные модели. Попасть туда жить и работать стремятся многие сибиряки.
Но этот проект еще не окончен и пока хранится и в глубокой тайге, и в глубокой тайне. Разин хотел публично раскрутить его к президентским выборам, не раньше. Ни в коем случае не раньше. «Когда» в жизни имеет значение не меньшее, а иногда и большее, чем «что». О нем тоже пока знает исключительно друже Чумаченко. Хотя время идет, и теперь до выборов уже не так и долго осталось…
Сергей вздохнул. После душа тело его приятно расслабилось. Да и голова давно стремилась найти более уютное положение. Он выключил верхний свет, переместился на диванчик, положил под голову подушку и закрыл глаза.
Путинин должен набрать голосов столько, чтобы, заняв второе место, естественно и заслуженно получить пост премьер-министра и возможность в рамках своей компетенции предложить состав правительства, а затем проводить свою экономическую и социальную программу. И Разин поможет ему, потому что этим он поможет самому Разину.
Какой-то резкий, пронизывающий звук заставил его вздрогнуть, поднять голову и сквозь сон оглядеться. Он не сразу понял, что это был дикий рев промчавшейся по улице машины с каким-то форсированным движком и явным недостатком глушителя. При этом скорость машины была велика. Звук, угасая, быстро растворился в общем вечернем гуле города, который теперь и сам уже гудел и рокотал, напоминая устойчивый и размеренный холостой ход двигателя внутреннего сгорания.
Этот, пусть не очень громкий, но ноющий звук, нудно и настойчиво внедрялся в голову, не давая вернуться прежнему покою и приятным сновидениям. От вполне привычного столичному жителю интершума ночного мегаполиса Разин отвык уже давно. Он поерзал по дивану, попытался было сделать из под-ушки над-ушку, прижать ее рукой. Но все было напрасно. Включил лампу, посмотрел на часы – всего-то около десяти. Пошел на кухню. Взял в холодильнике какой-то йогурт. Съел его. Вернулся в комнату. Полностью застелил диван, лег и снова взял книжку об ухищрениях царских чиновников.
Некий жандармский офицер Стогов рассказывал о своем отце, служившем главой уездного сословного суда и не только лично не бравшем взяток, но и запрещавшем это своим подчиненным. В результате, живя на одно жалованье, чиновники смогли иметь только один мундир на двоих, поэтому ходили на службу через день. Московский военный генерал-губернатор Голицын, заметив эту картину во время своего визита в суд, потребовал объяснений и, увидев неподдельную гордость главы уездного суда честностью своей и своих подчиненных, сначала даже принял его за сумасшедшего…
Сергей Сергеевич вдруг в лицах представил себе аналогичную ситуацию в своей администрации или в правительстве, не смог удержаться от улыбки и с ней на устах снова заснул.
Пробуждение, как и в прошлый раз, оказалось резким и неприятным. Но теперь посредником пробуждения были уже не уши, а нос. Разин подумал было, что кто-то вошел и в темноте закурил отвратительно жуткую махорку рядом с его кроватью. Он снова включил свет. Огляделся и понял, что неприятный запах идет из приоткрытого окна. Растворил его пошире и выглянул. Этажом ниже торчала лысая голова с сигаретой. Хотел было окрикнуть или просто опрокинуть стакан воды, будто бы как обычно среди ночи поливал цветочки. Но потом вспомнил, что сам ратифицировал закон, запрещающий курить на лестничных клетках. Окон запрет не касался. Значит, внизу курит добропорядочный гражданин, его избиратель. Спокойной ночи тебе, дорогой! Окно пришлось закрыть, но запах еще долго не давал ему заснуть.
