Глава 25
Вернувшись с очередного утреннего визита в кабинет президента и положив на край своего громадного стола папку с подписанными документами, Колобков с ностальгией взглянул на экран планшета. Это ж сколько он уже не был в «Твиттере»? Пожалуй, стоит как-то хотя бы формально отметиться, напомнить о себе. Раньше там дневал и ночевал, а теперь лишь на всякий случай раз в день просматривал новостные ленты, в полном смысле став пассивным пользователем интернета.
Боязнь в быстрых неосторожных репликах и суждениях прилюдно обнаружить истинные свои мысли и настроения была теперь куда сильнее. Да, конечно, все они оставались одной командой, все пока честно хранили главный секрет. Никому из них пока никак не выгодно его раскрывать. Но секрет-то был в том, что команда лишилась лидера. И не просто капитана, а играющего тренера, без которого команда уже не команда, одно название, одно воспоминание, которым сыт не будешь.
И, конечно, почти каждый из них теперь не просто вглядывался в однотонную туманность, рожденную перевернутой кофейной чашкой, и не просто видел себя во главе президентского стола, а что-то аккуратно, исподволь делал для воплощения своих амбиций или хотя бы сохранения непомерным трудом нажитого доселе. Игра в стоклеточные кадровые шашки уже началась. Заслуженные мастера этого не олимпийского, но очень почитаемого на отечественном Олимпе вида спорта уже принялись двигать свои шашечки на различные руководящие посты, по возможности перешагивая шашечки потенциального противника и перекрывая лакомые поля. «Ничего личного!» Делить разинское наследство, как и ожидал Колобков, начали пока с человеческого капитала.
Особую активность, что тоже не удивляло, стал проявлять премьер, формальный наследник. Он, конечно, для приличия повыжидал-повыжидал, но потом наверняка не смог не поведать главный государственный секрет своей ненаглядной супруге, а уж его Альбина или Косолапиха, как прозвали ее в народе, девушка предельно честолюбивая и решительная. В семье-то премьер она. Причем она – одна из редких, как стало принято говорить, изначальных жен сильных мира сего. Почти все уже потихоньку поменяли своих суженых на ряженых. А вот Колобков и Косолапов остались при своих. Теперь после президентского развода стоит ожидать вторую волну, разойдутся те, кого сдерживала суровая генетика партийной дисциплины. Вот востроглазый пресс-секретарь, воспользовавшись информационной паузой, уже женился и балует новую жену медовым месяцем на Бали.
Колобков встал. Прошел в комнату отдыха к большому аквариуму. Здесь ему думалось всегда хорошо. Рыбы не просто успокаивают, учат неторопливой мудрости, будто даже отрешенности от всего окружающего. Но стоит только появиться корму на поверхности, молнией взмывают вверх, безошибочно хватают добычу, отгоняя хвостом тех, кто помельче, кому положено подбирать остатки. Его долго занимал странный сомик, поначалу непритязательно шлифовавший дно, а затем навсегда устроившийся в водорослях, среди стеблей, причем как в шезлонге – хвост внизу, а голова наверху. Когда он первый раз замер там, Дмитрий Яковлевич даже подумал, что он погиб, запутавшись в ветвях. Ан нет, он тут же резво увернулся от сачка. Сполз на дно. Как-то недовольно, по-кошачьи пару раз дернул хвостом и вернулся точно в исходное положение, на свой шезлонг. С тех пор Колобков ни разу не видел его в движении. Он не ел, не плавал, не елозил по дну. Не переставая удивляться и недоумевать, чем и когда питается сомик, Дмитрий Яковлевич перестал проверять его на жизнеспособность и дал ему кличку Банкир. Вот и сейчас замер, а если приглядеться, то жабры-то потихонечку двигаются…
Говорят, еще в школе, а потом и студентом Косолапов добивался благосклонности своей гордой Альбины. И танцор был отменный, и в зачетке сплошные пятерки, а потом и диплом красный. Но только спустя годы, став доцентом, добился-таки если и не любви, то согласия от бывшей одноклассницы. А дальше читайте «Сказку о золотой рыбке». В современной режиссуре, разумеется, с поправкой на то, что плела добычливый невод как раз Альбина. Плела неутомимо, не покладая рук, изо дня в день. И показывала, куда, как и на кого его забрасывать. Она всю жизнь только и делала, что всеми способами подталкивала своего меланхоличного мужа вверх, к очередному дуплу с медом. И он послушно лез, делал карьеру, по сути, исключительно ради любви к ней. Да, уж кто-кто, а Альбина прекрасно знает и свои заслуги, и, тем более, желаемое воздаяние за них.
Было заметно, как засветились ее глаза и порозовели щечки после вести о разводе президента. И традиционная шаль а-ля княгиня Волконская перестала быть томной, уже не скрывает, как раньше, отшлифованный багет из белокурых локонов и бриллиантовое колье. А как же? Жена премьера теперь вроде как исполняющая обязанности первой леди. И она, уж будьте уверены, сделает все, чтобы это «и.о.» убрать. Для начала уже затеяла какой-то фонд, благотворительный аукцион, появилась на телеэкране, собрала штат пиарщиков. Кто бы мог сомневаться?.. Да и сам Косолапов, видимо, после регулярной ежевечерней подзарядки стал выглядеть заметно бодрее и энергичнее. Интенсифицировал график совещаний, заставил проснуться свой изнеженный аппарат. За столом совещаний уже не откидывается на спинку кресла, не дремлет, а сосредоточенно наклоняется вперед, принимает позу стартующего спринтера.
«Шерше, шерше… шурши, шурши…». Его, Дьяка, им будет обойти труднее всего, но это вовсе не значит, что его положение самое надежное. Главный плюс, что он сам принципиально не рвется к публичной власти. Его как раз абсолютно устраивает сегодняшнее положение. Жена Валентина давно и успешно занимается бизнесом, воспитывает детей и, к счастью, далека от кремлевских интриг. А структура выстроена так, что Белому дому остается исключительна белая работа, а всю черную или черновую работу делает администрация президента. Он вместе с Разиным сам ее так выстраивал. У нас модельеры и закройщики, в Белом доме – пошивочный цех, склад и выставочный зал.
Структура надежная. И он сегодня – первый в этой структуре. Ему однозначно выгодно это status quo. Но сколько оно может продолжаться? И кому еще из этого «клуба знатоков» оно может быть выгодно? А кто захочет перемен? Найти консенсус будет совсем непросто. И как тут исключить, что именно против него будут использоваться наиболее мощные, изощренные и, возможно, даже объединенные усилия? Вот сейчас пойдут дрязги с очередным бюджетом. Семеро храбрых портняжек будут вновь заниматься старым тришкиным кафтаном. И этот момент нельзя упустить. Умелая подачка тому или иному ведомству или госмонополии пары-тройки миллиардов обернется преданным взглядом и дружеским вилянием хвостом. Суетиться будут все. И у премьера здесь тоже есть свое поле.
Впрочем, ведь и он, Колобков, тоже не спящий. И не в Сиэтле. Основные нити пока у него. Он их проверяет регулярно, не распускает. Он получше их навострился щелкать эти кадровые орешки. Сейчас просто надо потихонечку, но твердо и последовательно поднимать молодых, менять тех старых вожаков, которые по-прежнему вприпрыжку готовы ковылять за комсомолом, того же Черпаева, к примеру, кто быстренько перестроился и отстроился в девяностые и нулевые. Менять их на молодых прагматичных рыночников, бывавших во всех странах мира, кроме СССР. И на них опираться. Тоже, конечно, не оригинальное «ноу-хау», так в нужное время чистили и Политбюро, и ЦК. Проверено. Конечно, промахи и ошибки неизбежны, но он давно усвоил разинскую науку: не надо пытаться отыграть проигрыш, вцепившись в него, как Тузик в грелку. Вместо безнадежного и изнуряющего противостояния надо устроить максимально эффектную, шумную победу там, где не ждали, совсем на другом фланге. И пусть тот удачливый противник утрется тряпочкой в чуланчике, когда ты торжественно и многолюдно вступишь под гордым флагом на его территорию.
Его размышления были нарушены зуммером секретаря.
– Да, Катя!
– К вам Чумаченко.
– Проси.
Рыночники рыночниками, олигархи олигархами, но на данный момент его главная опора как раз генерал Чумаченко. Он важен и как шеф всемогущего ФСБ, и как признанный соратник Разина.
– У него аллергия… – едва поздоровавшись, с отчаяньем произнес Чумаченко. – Представляете, об этом абсолютно никто не подумал, а у него аллергия!
– У кого? – с искренним недоумением переспросил Колобков.
– Ах, да… Я же не сказал. Да у подопечного нашего, у дублера, у актера нашего – аллергия…
– Ну и что? Просто не надо ставить ему цветы в кабинет. Их ему, если и подарит кто, то охрана ведь перехватит. Все как обычно. В чем проблема, Михаил Васильевич?
– У него аллергия-то не на цветочки, а на животных, на кошек и собак. Наследственная аллергия, – выдохнул Чумаченко, – а вы представляете себе Разина без собак? Это уже не Разин!
– Подождите. А если комбинезончик какой-нибудь придумать? А?
– Только если скафандрик, Дмитрий Яковлевич, – выдавил из себя шутку Чумаченко.
– Ну, можно же, наконец, подобрать какую-нибудь породу без шерсти, такую лысенькую, маленькую? – вскинул ладонь и брови Колобков.
– Консультировался, – замотал головой Чумаченко. – Не играет роли. Дело не в шерсти… Это лишь распространенное заблуждение. Дело в чужеродном белке. Кстати, гипоаллергенные породы собак и кошек пытались вывести неоднократно, но так ничего и не получилось.
– Ладно, хорошо. А на кого у него нет аллергии? Ну не на всех же животных?
– Да, я тоже это у него уточнял. Вроде как на коров и лошадей – нет. Он с ними как-то в кино снимался. И черепаха еще у него в детстве была, и рыбки…
– Ну, президент с любимой коровой – это уж, пожалуй, слишком. Ему что ж тогда и доить под камеру придется?.. Мы, конечно, за пропаганду отечественного сельского хозяйства, – хмыкнул Колобков, – но все же не до такой степени. А черепаху, черепаху прикупить можно. Это, кстати, идея. Разин ведь любил не только животных, но, как вы помните, и символические подарки соратникам. А через неделю как раз день рождения нашего министра экономического развития. Чуете? И лошадь непременно стоит завести. Это вообще со всех сторон красиво. Надо аккуратно намекнуть туркменам по поводу какого-нибудь стройненького белого ахалтекинца. Точно надо…
А с собаками… с собаками… Ну, с собаками мы, Михаил Васильевич, вот как решим. Надо пустить легенду, что президент очень переживает безвременную кончину верного любимого Тони и, так сказать, решил пока новых собак не заводить. Дабы не травить душу. Логично?
– Логично. Это, пожалуй, действительно выход. Как же это я сам не сообразил?
Последняя фраза была чистым лукавством. Когда Миша Чумаченко еще только мечтал о поступлении в «вышку» Комитета государственной безопасности и был полным профаном в теоретических и практических таинствах разведки, его кумиром, конечно же, был Штирлиц. Сметливая и цепкая юношеская память выхватила из эпизодов этого фильма многие, впоследствии не раз пригодившиеся в карьере приемы. Типа «запоминается в разговоре первая и последняя фраза». И особенно то, как Штирлиц умело подсовывал своему шефу Шелленбергу нужные идеи, которые тот спустя время охотно принимал за свои. Это работало не только в рейхе и не только в прошлом веке.
