Глава 24
Дни размеренно и неотличимо, как смена караула на Красной площади, тянулись один за другим. Лекарства, обход, телевизор, приемы пищи, сон… По будням утро начиналось с обязательного появления ищущей паутину нянечки тети Паши, безмолвно, но вдумчиво проходившейся по потолку и углам веником, прикрепленным на бамбуковое удилище. Субботы и воскресенья открывались веселее. Поначалу Сергей недоумевал, слыша доносившееся из коридора звонкое разноголосье, с продолжительными паузами возвещающее: «Первая!.. Седьмая!.. Пятая!..» Оказалось, что в эти дни приходят из дома на капельницы пациенты, которым не нашлось места в стационаре, так называемые дневники. Они-то и сообщают сестре свой номер, когда лекарство в пузырьке подходит к концу.
И еще по выходным вместо киселя больным давали напиток «Агуша». Сколько нерастраченной ласки и детской непосредственности должно, видимо, накапливаться в организме ветеранов лечебницы перед выпиской.
Но вдруг в один из таких шинельно-серых бесконечных дней сразу после обхода ему принесли новенькую белую маечку и пижаму в голубую полоску, а потом пригласили в кабинет заведующей отделением Матильды Яковлевны. Кроме нее там оказалась пышная кудрявая блондинка лет тридцати пяти, а может быть, и сорока. Точнее он определить не успел, ибо блондинка с радостным визгом: «Наконец, наконец я тебя нашла!» заключила его в свои жаркие объятия. Причем до того стремительно и крепко, что ему показалось, будто он, поскользнувшись, упал на две зачехленные боеголовки. Слава богу, что не сбрил усы и бороду, которые, как противотанковые «ежи», немного сдержали бурные лобызания незнакомки.
Это уже напоминало не отделение неврологии. Это был чистый дурдом. Он мог поклясться, что видит эту женщину первый раз в жизни. Уверенно и спокойно, ни слова не говоря, он взял ее за локти и отодвинул на относительно безопасное расстояние.
– Не сработало! – с досадой качнув головой, констатировала заведующая. – Садитесь, садитесь, Зинаида Николаевна. Я же вам говорила. Была серьезная травма. Амнезия есть амнезия. И вы садитесь, Борис Борисович. Вот видите, теперь мы знаем ваше отчество. И еще многое чего знаем. Я, честно говоря, рассчитывала, что вот такая внезапность встречи может всколыхнуть ваше сознание и вы сами все вспомните.
– Не всколыхнула… Я просто не знаю эту женщину, – пожал плечами Разин.
– Не вско-лых-нула… – протяжно и задумчиво повторила Матильда, поставив карандаш вертикально к столу. – А то, что у вас есть дочь… и ей скоро будет два года, вас тоже не колышет?
– Она такая милочка! Вся в тебя! – продолжая с настойчивой лаской заглядывать в его глаза, вставила дама.
Не дождавшись реакции, заведующая решила выложить карты на стол:
– Мы, Борис Борисович, прибегли к одному из обычных способов идентификации. Помните, вас фотографировали? Так вот эту фотографию по нашей просьбе опубликовала краевая газета, и, на ваше счастье, вас узнали, идентифицировали, так сказать. Личность вы, оказывается, известная, даже, можно сказать, знаменитая. Вот у нас письменное свидетельство директора местного театра Аркадина.
При этих словах Матильда дала в руки Сергею газету, аккуратно сложенную на заметке «Помогите человеку найти себя!» и его черно-белой, а точнее черно-серой, фотографии. Да, угадать на ней президента никому бы не пришло в голову. За такого страна уж точно ни в жизнь бы не проголосовала. Подобные публикуют обычно с цифрами вознаграждения внизу. Но сейчас это как раз на руку. Теперь Разину стало понятно, чем объяснялись эти ликующие искорки в глазах невропатолога и одновременно резкий спад внимания к нему при последних врачебных обходах.
– Я, кстати, по вашим замашкам так и подозревала, что вы либо спортсмен, либо актер, – радостно продолжала опытный невропатолог. – Вы, оказывается, были у нас на гастролях с Невиннорусским театром юного зрителя. Вы – артист. Ваша фамилия Гутин. Зовут вас – Борис Борисович. Мы было попытались обратиться и в Невиннорусск, но театр, к сожалению, на данный момент ликвидирован, вы уволились и уехали из города. Предположительно за границу. Однако архив, слава богу, сохранился. И нам прислали заверенную копию вашего личного дела. Даже ксерокс паспорта и свидетельства о рождении теперь есть. Вот, можете ознакомиться.
Врач победно положила перед ним на стол несколько листов бумаги. На первом – фото молодого мужчины с аккуратной бородкой, усами и легкой игривой улыбкой. Пожалуй, действительно чертами он очень похож на сегодняшнего обросшего Разина. Правда, годками, скорее всего, несколько помоложе будет. Ну да, точно. На шесть лет моложе. А вот сам день рождения совсем рядом. И родился в Ленинграде. И учился там же, только в институте культуры. Любопытно, любопытно…
Но это была лишь половина сюрприза. Искушенный психолог Матильда дала Разину паузу, а затем продолжила:
– И вот только сегодня выяснилось, что вас все это время разыскивает и сотрудница уже нашего краевого театра Зинаида Николаевна Переверстова. По удивительно радостному для вас поводу. У вас, дорогой Борис Борисович, есть дочь Ангелина Борисовна Гутина. Она так и записана на вашу фамилию – Гутина. Поздравляю! Теперь у вас все будет хорошо. У вас, понимаете, теперь появился смысл жизни. Это здорово! Это играет критическую роль в этиологии вашего заболевания. Еще великий Юнг писал, что невроз следует понимать как страдание души, не находящей своего смысла…
Разин в принципе мог предполагать некоторые издержки своего мнимого беспамятства. Но это уже был перебор – у «а-мне-зии» вдруг появилось осложнение «а мне Зина». И что теперь с этим делать? Ну, для начала, конечно же, по-прежнему уверенно ничего не вспоминать. А потом… потом взять и попросить сделать генетическую экспертизу… Но вот само по себе возникшее временное прикрытие под видом актера – это уже подарок. Оно дает любопытную возможность незаметно легализоваться, оформить необходимые документы и официально покинуть это заведение. А там уже видно будет.
– Вы, конечно, простите, но я ничего не помню, – робко начал Сергей. – Может быть, все это так, как вы говорите… И мне бы очень хотелось, чтобы это было так… Я, безусловно, благодарен вам, Матильда Яковлевна, и вам, Зинаида… Николаевна, за трогательную заботу… Теперь, как я понимаю, у нас появилась реальная возможность убедиться, что я действительно, как вы это сказали? Да… да. Борис Борисович Гусин… э-э… Гутин. Абсолютно реальная возможность. Осталось всего-навсего сделать сравнительную генетическую экспертизу с дочерью.
– Боренька, Боря! Ты что… мне не веришь?! – театрально всплеснула полненькими ручками Зинаида. Из проемов меж густыми ресницами, как из открывшихся дверей вагончика метро, разом хлынули слезы. Она потянулась к сумочке, вынула платок и косметичку.
– А вы, Зина, тоже актриса? – решил как-то разрядить атмосферу Разин. В его голову неожиданно пришла странная мысль, что на вкус слезы этой женщины должны быть сладковаты, даже приторно-сладковаты. Но ни опровергнуть, ни подтвердить это было никак невозможно, ибо они тут же смешивались с солидной порцией духов и косметики, образуя на щеках и скулах два легких селевых потока, круто огибавших навеки обиженные на пластику губы.
– Зачем ты спрашиваешь?… Ты же… знаешь, что я… гримером работаю… – послышалось сквозь всхлипы.
– Ну, тем более тогда вы быстро сможете привести себя в порядок, – предельно мягким голосом отреагировал Сергей. – Поймите, Зина. Я не знаю вас. Не помню вас. Может быть, вы и правы. А может – это ошибка. Просто ошибка. Экспертиза ведь все прояснит.
И переведя взгляд на заведующую, спокойно спросил:
– Я могу вернуться в палату?
– Да, да, конечно, – несколько растерянно ответила врач.
Нарочито медленно закрывая дверь, он успел услышать, как Зинаида, продолжая всхлипывать, уверяла заведующую, что не ошибается, что у нее, как у гримера, профессиональная память на лица. «Да, конечно, он несколько похудел, перестал, как раньше, ухаживать за усами и бородкой, стал как бы даже старше, появилась седина, чуть потух взгляд. Но это, вне всякого сомнения, ее Боренька. Просто, вы же сами знаете, он много перенес. А память вернется. Обязательно вернется. Она готова, конечно, готова сделать экспертизу. Дочери нужен отец»…
Ее план понятен. А вот ему, ему надо сейчас спокойно обдумать ситуацию. И он решительно шагнул от двери. Но сделав десяток шагов по коридору, у поста дежурной медсестры вдруг услышал обрывок ее разговора с коллегой-подружкой из соседнего отделения: «Ты слышала, сегодня по новостям сообщили, что Разин с женой развелся? А? Я ж тебе говорила, что все к этому идет!»
– Простите, кто развелся? – переспросил он.
– Да президент. Президент Разин развелся! – даже не обернувшись, быстро ответили ему. И продолжили в лучших традициях телепередачи Малахова энергично и обстоятельно обсуждать эту тему.
«А жена-то откуда узнала про эту Зинаиду?» – почему-то скакнула в сознание откровенно шальная мысль. Но тут же была заарканена здравым рассудком: «Ну при чем здесь это?!. Зинаида… какой-то актер Гутин … какая-то внебрачная Ангелина… Бред какой-то… Ну и денек!»
