Глава 15
В двадцатилетней театральной карьере Бори Гутина не раз случались вводы. Хотя, признаться, не сразу режиссеры заметили старательного и чуткого к их пожеланиям молодого артиста. ТЮЗ – все-таки театр специфический. Скольких эпизодических Жучек перетявкал на все лады, пока добрался до гордой роли Артемона, километрами возил по сцене заслуженного Емелю, пыхтя внутри фанерной печки, пока тот Емеля не стал народным и уже в роли царя не освободил свое тепленькое местечко для молодого дарования.
А ведь ему еще в училище на редкость удавались этюды животных. Как хорош был его Кот в сапогах – «Отныне все это принадлежит маркизу Карабасу!» Роль Горбунка просто признавали его коньком. Не упомнить, сколько классики перелаял, перемяукал, перерычал и перержал он на сцене! Да, на сказочного принца внешностью Боря как-то не очень тянул. Зато в образе его белого коня мог с избытком удовлетворить ожидания любой принцессы.
Но вот вне сцены, на дружеских вечеринках, «с гитарой и гетерой» он выдвигался вперед, неизменно становился душой любой компании, никак незаменим был и в институтских, а затем и театральных капустниках.
Не получая ролей героев-любовников в спектаклях, он довольно успешно шлифовал это амплуа в кулисах жизни, уверенно доводя каждый сюжет до прогона или отъезда. Избегал только внутритеатральных романов. Впрочем, это в ТЮЗе было не так трудно – ведь, как говорится, всё травести да травести, не с кем время провести.
Потом в ТЮЗ пришла трагедия. Нет, вовсе не как у Генриэтты Яновской. Настоящая. Театр сначала перевели в разряд муниципального, пощипали штат и фонд зарплаты, а затем и вовсе тихо прикрыли. Теперь рампа не отделяла артистов от публики. Кого могли, отправили на пенсию. Остальные разъехались в поисках лучшей доли или безропотно выживали по школам и детским садам. Где-то вели кружки и студии для тех, кто в будущем желал разделить их славную судьбу. Запасались по максимуму на новогодних елках, суетились на выборах, агитируя за всех подряд. А летом снегурочки разводили огороды, деды морозы еженощно бомбили по городу на стареньких «жигулях».
Гутина дополнительно выручала подруга-гитара и умение работать, где под Высоцкого, где под Цоя, где под Круга. Стал популярным в области «спецкором» – специалистом по корпоративам.
Видя натужную и конфликтную жизнь прежних коллег, радовался, что не женился, не завел детей. От родителей, умерших еще в советское время в Ленинграде, тоже ничего особо ценного не осталось. Была у них когда-то небольшая двухкомнатная квартира на Васильевском острове. Но приватизировать жилье тогда еще было нельзя, а единственного сына провинциальная Мельпомена увела далеко от города на Неве. Так и ушла жилплощадь в городскую казну.
Хорошо хоть сейчас, уже при ликвидации театра, дали приватизировать служебную однокомнатную квартирку в Невиннорусске, в которой он прожил почти полтора десятка лет. Официально она именовалась студия, но, как давно поняли артисты, не столько за то, что спальня, столовая и кухня существовали в предельно сиамском единстве, сколько за достаточно студеную атмосферу зимой. Студень на подоконнике этой студии образовывался из любой тарелки недоеденного супа. А летом было нестерпимо жарко – прогнившие створки широкого окна были давно наглухо забиты, а единственная форточка, прозванная каким-то местным фигаро форт-уна, свежести почти не добавляла.
Вот так и складывалась бы судьба экс-артиста Гутина-Райта, если бы у предприимчивого бывшего худрука ТЮЗа Альберта Барбадосова не возникла идея переформатироваться в команду КВН. Название придумали быстро – «ЖеМе», сокращенно от «Жертвы Мельпомены». Они так фирменно и выходили на сцену из двух кулис с табличками «Ж» и «М». Областной конкурс выиграли на ура. Начали мелькать на местном телевидении. Попали в премьер-лигу. Вот там и появился этот номер, где Гутин изображал президента. Ради этого пришлось сбрить усы и покороче постричься. Над ним еще подтрунивали собратья-актеры, цитируя незабвенный эпизод из «Бриллиантовой руки»: «Борька! Ты зачем усы сбрил, дурик?» Начали давать концерты, становились любимцами местной публики и даже неплохо зарабатывали.
Когда к нему пришли два аккуратных вежливых человека и представились, он, честно говоря, сразу предположил возможность скорых изменений в своей судьбе, но ожидал иного, куда более закономерного и менее привлекательного предложения. А тут на тебе, в пору хоть нос щипать да за уши дергать. От такой роли не отказываются. Гонорар – в размере официальной зарплаты президента. Ого-го! Долго не мог поверить, считая за чей-то затянувшийся розыгрыш. Но Москва заставила поверить.
Так усы были вновь сбриты, прическа изменена. Вот только «дуриком» его теперь назвать было уже трудно. Внешнее сходство действительно было потрясающим. Этого никак нельзя отрицать. Уловил мимику, походку, манеру речи. Раньше он делал это с комическим уклоном, тактично, осторожно, но все же пародируя своего героя. Так, чтобы зритель покатывался. Теперь режиссерский замысел сменился. Напрочь изменилась и трактовка роли, и жанр. Из комедии надо делать драму. Но не доводя до трагедии. И играть ее все двадцать четыре часа в сутки. Из образа не выходить.
Да, собственно, выходить из него теперь было некуда. Все запасные выходы закрыты. Третий звонок. Даже паспорта прежнего не существовало. В сейфе лежит новый – на имя Разина Сергея Сергеевича. А в кармане удостоверение Президента Российской Федерации. Которое на самом деле и показывать-то можно разве что только зеркалу, при этом аккуратно пощипывая себя за ухо. Но что греха таить, он уже раз двадцать открывал и закрывал его. Не корысти ради, а токмо ради глубокого погружения в образ.
Через месяц среди бывших невиннорусских коллег и знакомых был пущен слух, что кто-то встречал Борьку Гутина в Эмиратах, где он работал аниматором в шикарном отеле, отрастил длиннющую бороду, может быть, даже принял ислам, ездил на дорогой машине и был очень доволен жизнью.
