17. Кентербери
Мы условились встретиться на вокзале Кингс-Кросс. В кои-то веки я с нетерпением ждал встречи. Готорн уже купил билеты и попросил меня оплатить только мой. Я заметил, что он в хорошем настроении.
Мы сели друг напротив друга, однако прежде чем я успел начать разговор, Готорн достал блокнот, ручку и книгу в бумажной обложке. Я глянул на название: «Посторонний» Альбера Камю. Букинистика, издание «Пингвин Классик», потертый переплет, выпадающие страницы. Надо сказать, я удивился. Мне не приходило в голову, что Готорн может увлекаться чтением (кроме таблоидов) – он никак не похож на человека, интересующегося художественной литературой и уж тем более постижением глубин экзистенциализма в Алжире сороковых годов. Его скорее можно представить на диване с Дэном Брауном или чем-нибудь пожестче: Харланом Кобеном или там Джеймсом Паттерсоном… Конечно, Готорн умен и хорошо образован, однако не производит впечатление натуры с воображением.
Мне не терпелось выложить свою теорию – разгадку убийства Дайаны Каупер и ее сына, – и через пятнадцать минут тишины я не выдержал. К этому времени Готорн прочел три страницы, переворачивая их с решительностью, ясно говорящей: каждая далась ему с трудом, и он счастлив, что больше никогда не придется к ним возвращаться.
– Ну как? – спросил я наконец.
– Что?
– L’Etranger.
Готорн непонимающе уставился на меня, и я перевел с французского:
– «Посторонний».
– Нормально.
– Значит, тебе нравится современная литература?
Он понял, что я опять ковыряюсь у него в душе, и раздраженно поморщился, однако на сей раз решил снизойти.
– Я не выбирал.
– Правда?
– В книжном клубе дали.
Готорн состоит в книжном клубе! Если бы он сказал, что ходит в кружок вязания, я и то удивился бы меньше.
– Помню, я прочел «Постороннего», когда мне было восемнадцать, – книга произвела на меня большое впечатление. Я даже ассоциировал себя с Мерсо.
Мерсо – это главный персонаж. Он медленно дрейфует по жизни – «Сегодня умерла мама. А может быть, вчера – не знаю», – убивает араба, попадает в тюрьму, его казнят. Наверное, меня привлекало в нем полное отсутствие привязанности к чему-либо, хотелось быть на него похожим…
– Поверь, приятель, ты на него совсем не похож. – Готорн закрыл книгу. – Я таких постоянно вижу. Они мертвые внутри. Занимаются ерундой и считают, что мир им должен. Я бы не стал о них писать, да и читать тоже…
– Кто там, в этом вашем клубе?
– Да так, разные люди…
Я ждал продолжения.
– …Из библиотеки.
– И когда вы встречаетесь?
Готорн промолчал. Я смотрел в окно на ряды полуособнячков, крошечные садики, отделяющие их от бесконечного грохота поездов. Всюду мусор, все покрыто серой пылью.
– А что еще ты прочел из последнего?
– Тебе зачем?
– Интересно.
Готорн задумался. Его по-прежнему раздражали мои настойчивые расспросы.
– Лайонел Шрайвер. Про парня, который убивает одноклассников.
– «Что-то не так с Кевином». И как, понравилось?
– Умная тетка, заставляет задуматься.
Готорн осекся: отрывочная болтовня грозила перерасти в нормальный разговор.
– Лучше бы о деле думал, – посоветовал он.
– А я как раз и думаю. – Я воспользовался случаем и взял быка за рога. – Я знаю, кто ее убил!
Готорн закрыл книгу и посмотрел на меня выжидательно и в то же время снисходительно, словно был заранее уверен в моем провале.
– Ну и кто же?
– Алан Гудвин!
Готорн медленно кивнул.
– У него имелась веская причина убить Дайану Каупер, – согласился он. – Однако Гудвин был с нами на похоронах. Думаешь, ему хватило бы времени пересечь Лондон и забраться в квартиру Дэмиэна?
– Он покинул кладбище, как только начала играть музыка. Да и кто еще положил будильник в гроб, если не он? Ты же помнишь, Гудвин сказал: это любимая песенка его погибшего сына. – Я заторопился, чтобы Готорн не успел меня прервать. – Все дело в Тимми Гудвине. Кому еще понадобилось бы убить Дайану Каупер? Уборщице, потому что она крала деньги? Или Реймонду Клунсу со своим дурацким мюзиклом? Да ладно! Смешно даже спорить!
– А я и не спорю, – невозмутимо ответил Готорн.
Взвесив сказанное мной, он с сожалением покачал головой.
– В момент аварии Дэмиэн Каупер находился дома. Он тут вообще ни при чем – зачем его убивать?
– А я понял зачем… – Я достал из рукава «козырь». – Что, если за рулем была не Дайана, а Дэмиэн? Ведь Мэри О’Брайан не видела лица; хозяйку машины опознали по регистрационному номеру!
– Дайана сама пошла в полицию.
– Потому что хотела защитить сына! – Чем больше я об этом думал, тем логичнее казалась гипотеза. – Она верила в его будущее! Может, выпил или нанюхался… Если бы его арестовали – все, конец блестящей карьере, вот Дайана и взяла вину на себя! А про то, что якобы забыла очки, специально присочинила, надеялась соскочить с крючка.
– У тебя нет доказательств.
– А вот и есть! – Я с торжеством предъявил «козырного туза»: – Реймонд Клунс в разговоре упомянул, что в день встречи Дайана вышла из метро и «помахала мне рукой через дорогу». Если она сумела разглядеть его через дорогу, значит, у нее зрение в полном порядке!
Готорн наградил меня мимолетной улыбкой.
– А-а, значит, слушал внимательно…
– Прислушивался, – осторожно ответил я.
– Дайана вполне могла в тот момент надеть очки. – Казалось, Готорна искренне расстраивает необходимость разбивать мою теорию. – Об этом ведь Клунс не упоминал, верно? А если не она была за рулем, то почему же с тех пор не садилась за руль? Зачем переехала? Слишком много переживаний для невиновного человека.
– Переживала за Дэмиэна! И потом, она же соучастница! Каким-то образом Алан Гудвин узнал правду, вот и убил обоих.
Поезд набирал скорость, восточный Лондон понемногу уступал место зелени и открытым пейзажам.
– Нет, не пойдет, – резюмировал Готорн. – Полиция наверняка проверила ее зрение; к тому же ты забываешь кучу других факторов.
– Каких?
Готорн пожал плечами – видно, ему лень было продолжать разговор. Впрочем, подумав, он все-таки сжалился надо мной.
– В каком состоянии Дайана Каупер пришла к гробовщику? И что первое она увидела там?
– Что?
– У тебя записано в той дурацкой первой главе. В этом вся суть.
Что она увидела первым?
Я попытался представить себя на месте Дайаны. Вот я выхожу из автобуса, иду по тротуару. Так, вывеска «Корнуоллис и сыновья», даже две. Или часы, остановившиеся за минуту до полуночи. О чем это может говорить? Еще книга из мрамора в витрине – типично для подобных заведений. Состояние? Миссис Каупер знала, что умрет, – так сказал Готорн. Кто-то ей угрожал, однако она не пошла в полицию. Почему?
Неожиданно я разозлился.
– В конце-то концов! Ты тащишь меня через полстраны – мог бы и объяснить, куда мы едем и зачем!
– Я уже сказал – мы едем повидать судью, а потом на место преступления.
– Так, значит, это имеет отношение к делу?
Готорн улыбнулся. Его лицо отражалось в оконном стекле, за которым проносились сельские пейзажи.
– Когда тебе платят посуточно, все имеет отношение к делу.
Он углубился в книгу и больше не проронил ни слова.
* * *
Найджел Уэстон, судья, вынесший решение в пользу Дайаны Каупер, жил в самом центре Кентербери с видом на кафедральный собор с одной стороны и колледж Святого Августина – с другой. Проработав всю жизнь с законом, он решил окружить себя историей и религией: древние стены, шпили, проповедники на велосипедах. Солидное пропорциональное здание с обширным газоном: комфортное жилище человека, устроившего себе комфортную жизнь.
Готорн договорился о встрече на одиннадцать часов, и Уэстон поджидал нас у двери, пока я расплачивался за такси. Он был похож скорее на музыканта или дирижера, чем на законника в отставке: изящный, хрупкий, с длинными тонкими пальцами. Ему шел восьмой десяток, и с годами Уэстон усох, почти исчез в своем кардигане крупной вязки и вельветовых брюках; на ногах – шлепанцы вместо туфель. Запавшие глаза напряженно смотрели на нас поверх жестких скул, как два клерка на скамье.
– Входите, входите. Надеюсь, поездка была приятной?
Я удивился его любезности. Наверное, Готорн не сказал ему, зачем мы приехали.
Мы последовали за ним в холл, устланный толстыми коврами, уставленный антиквариатом и дорогими предметами искусства. Я узнал рисунок Эрика Гилла и акварель Эрика Равилиуса; и то и другое – оригиналы. Уэстон провел нас в маленькую гостиную с видом на лужайку. В камине горел огонь – тоже настоящий. На столе были приготовлены кофе и печенье.
– Очень рад познакомиться с вами, мистер Готорн, – начал Уэстон, едва мы сели. – У вас солидная репутация. Взять хоть ту историю с русским послом – дело Безрукова. Отличная работа!
– Его признали невиновным, – напомнил Готорн.
– У него была блестящая защита, и присяжных, на мой взгляд, сбили с толку. Он виновен, вне всяких сомнений. Не желаете ли кофе?
Я не ожидал, что судья так хорошо знает Готорна. Интересно, это было во время его работы в полиции или уже после? Да и неужто городская полиция имеет дело с русским посольством?
Судья налил всем кофе. Я разглядывал комнату, центр которой занимал малый рояль «Блютнер»; на крышке – с полдюжины фотографий в старомодных рамках. На четырех из них Уэстон с каким-то мужчиной, на одной – в гавайских рубашках и шортах, рука об руку. Я не сомневался – Готорн тоже успел их заметить.
– Так что привело вас в Кентербери? – спросил Уэстон.
– Я расследую двойное убийство: Дайаны Каупер и ее сына.
– Читал. Ужасная история! Значит, вы консультируете полицию?
– Да, сэр.
– Очень мудро с их стороны не отпускать вас! Вы считаете, что авария в Диле и смерть ребенка имеют отношение к убийствам?
– Не исключаю, сэр.
– М-да… В подобных случаях эмоции действительно зашкаливают, а поскольку приближается десятая годовщина происшествия, пожалуй, вероятность есть. Впрочем, у вас наверняка имеется полный доступ ко всем судебным документам, так что не представляю, чем могу помочь.
Уэстон до сих пор выражался как судья: каждое слово тщательно взвешено.
– Всегда полезно пообщаться с фактическими участниками.
– Согласен. Между письменными показаниями и устными большая разница. Вы уже встречались с семьей? С Гудвинами?
– Да, сэр.
– Мне их ужасно жаль. И тогда было жаль. Они считают, что вердикт вынесен несправедливо, однако – вы сами прекрасно знаете, мистер Готорн, – в таких случаях мнение семьи пострадавших нельзя принимать во внимание.
– Понимаю.
Тут дверь открылась, и к нам заглянул мужчина с фотографий: низкорослый, коренастый, лет на десять моложе Уэстона. В руках у него была продуктовая сумка.
– Я собираюсь выйти, – сказал он. – Тебе ничего не надо?
– Я оставил список на кухне.
– Да, видел. Просто подумал: может, ты забыл что-нибудь?
– У нас кончается средство для моечной машины.
– Есть в списке.
– Тогда больше ничего.
– Ладно, я пошел.
И дверь закрылась.
– Это Колин, – пояснил Уэстон.
Пожалуй, Колин выбрал самый неудачный момент. Я покосился на Готорна. Внешне его поведение не изменилось, однако в комнате отчетливо повеяло напряженностью. Не сомневаюсь, что появление Колина повлияло на дальнейший разговор.
– Газеты тоже были не в восторге от вашего вердикта, – произнес Готорн, и я заметил злобный огонек в его глазах.
Уэстон натянуто улыбнулся.
– Я никогда не читаю газет. Их мнение не имеет отношения к фактам.
– Факты заключаются в том, что она убила восьмилетнего мальчика, покалечила его брата, а ей всего лишь погрозили пальцем.
Улыбка судьи стала еще холоднее.
– Задача обвиненителей – доказать смерть в результате неосторожного вождения согласно параграфу 2a ПДД от 1988 года. Им это не удалось, что вполне логично. Миссис Каупер не нарушила правила и не создавала своим поведением значительных рисков на дороге. Она не употребляла алкоголь или наркотики… Продолжать? У нее не было намерения причинить вред кому-либо.
– Она не надела очки. – Готорн предостерегающе покосился на меня, давая понять, чтобы я не влезал.
– Согласен, и это печально. Однако вы должны помнить, что инцидент имел место в 2001 году. С тех пор закон ужесточили, и совершенно правильно. Тем не менее, если бы я разбирал это дело сегодня, даже с учетом новых правил, я, скорее всего, пришел бы к такому же заключению.
– Почему?
– Обратитесь к протоколу заседания: как успешно продемонстрировала защита, ответственность не лежала целиком и полностью на обвиняемой. Дети перебежали через дорогу, няня потеряла над ними контроль. Конечно, ее нельзя винить, но даже если бы миссис Каупер была в очках, вполне возможно, она не успела бы остановиться.
– И поэтому вы велели присяжным освободить ее от наказания?
Эта фраза явно задела Уэстона.
– Ничего подобного я не делал, и вообще мне не нравится ваш тон! Я вполне мог бы дать им такой совет, но кто мешал его проигнорировать? Признаю, в своей финальной речи я склонялся в сторону миссис Каупер, но опять же следует принять во внимание факты: речь идет о респектабельной женщине без прошлых судимостей. Она не нарушила закон явным образом. Какой бы болезненной ни была эта трагедия для семьи, лишение свободы в данном случае не является уместным.
Готорн наклонился вперед и снова напомнил мне тигра, вышедшего на охоту.
– Вы. Ее. Знали.
Казалось бы, три простых слова, а за ними последовала физически ощутимая тишина, будто захлопнулась дверь морга. В этот момент все переменилось, и Найджел Уэстон понял, что в комнате враг. Я услышал потрескивание огня в камине и ощутил его жар на щеках.
– Прошу прощения?
– Да так, интересный факт… Вот думаю, не имеет ли он какого-то отношения к делу…
– Вы ошибаетесь. Я ее не знал.
Готорн напустил на себя озадаченный вид.
– Вы же были близким другом Реймонда Клунса?
– Не думаю…
– Реймонд Клунс, театральный продюсер. Вряд ли вы могли его забыть. Он принес вам немало денег.
Уэстон начинал закипать.
– Я прекрасно знаю Реймонда Клунса, у нас деловые отношения.
– Вы вложили деньги в его спектакль.
– Вообще-то в два: «Клетка для чудаков» и «Как важно быть серьезным».
– В последнем главную роль исполнял Дэмиэн Каупер. Вы встречались с ним и его матерью на вечеринке в честь премьеры?
– Нет.
– Но обсуждали дело с Клунсом.
– Кто вам сказал?
– Он сам.
Все – терпение лопнуло.
– Как вы смеете бросать мне подобные обвинения в моем собственном доме!
Уэстон пришел в ярость, хотя голос не повысил, лишь крепче сжал ручку кресла; под кожей вздувались вены.
– Я имел очень косвенное и опосредованное отношение к миссис Каупер. Любой разумный человек понимает, что в этой стране каждый судья может оказаться ровно в том же положении и, согласно вашей логике, тут же брать самоотвод. Наверняка вы слышали о теории «шести рукопожатий». Любой человек, работающий в суде, может найти связь между собой и обвиняемым. Да, я ходил на вечеринку в честь премьеры, однако не видел ни Дэмиэна Каупера, ни его матери и уж тем более не разговаривал с ними!
– И миссис Каупер не просила Реймонда Клунса поговорить с вами?
– С чего бы?
– Чтобы убедить вас склониться к ее точке зрения. Вы могли к нему прислушаться, поскольку оба… как это называется?
– Как?
– «Благодетели»! Вы с миссис Каупер оба вкладывали деньги в его пьесы.
– Все, с меня хватит. – Уэстон поднялся. – Я согласился встретиться с вами лишь потому, что хотел помочь и наслышан о вашей репутации. Вместо этого вы приходите сюда с грязными инсинуациями… Не вижу ни малейшего смысла продолжать разговор!
Однако Готорн еще не закончил.
– А вы знаете, что Реймонда Клунса посадят в тюрьму?
– Я попросил вас уйти! – взревел Уэстон.
Так мы и сделали.
* * *
По пути на станцию я спросил:
– Чего, собственно, ты хотел этим добиться?
Похоже, Готорна произошедшее нисколько не смутило. Он хладнокровно закурил.
– Да так, потрогал воду.
– Ты действительно считаешь, что Реймонд Клунс и Найджел Уэстон устроили заговор? «Стакнулись», как ты выразился, лишь потому, что у них одна и та же ориентация? Если ты и вправду так думаешь, я тебе честно скажу – у тебя большие проблемы!
– Может быть, – ответил Готорн на ходу, не глядя на меня. – Однако я даже не упоминал секс – я говорил о деньгах. Зачем мы сюда приехали? Затем, что нам нужно выяснить все об аварии в Диле, установить связь между Дайаной Каупер и Гудвинами. Судья Уэстон был частью этой связи, а я ее расследую.
– По-твоему, он имеет отношение к убийству Дайаны?
– Все, с кем мы встречаемся, имеют отношение к ее убийству – это часть системы. Ты можешь умереть в постели. Ты можешь умереть от рака. Ты можешь умереть от старости. Но когда кто-то тебя душит или режет на ленточки, существует некая схема, конструкция – вот ее мы и пытаемся нащупать. – Готорн покачал головой. – Ну не знаю, Тони, может, ты и не годишься для этого дела… Наверное, мне стоило выбрать другого писателя.
– Что? – ужаснулся я. – Ты обсуждал эту тему с другими писателями?
– Конечно, приятель. И все меня послали.
