Глава 10
После того как Катя выбралась на дорогу, она какое-то время быстро шла по ней, стремясь отдалиться от опасной промзоны и достигнуть мест более оживленных. Ей повезло. Рабочий день закончился, и по дороге то и дело попадались отдельно идущие люди, парочки или даже целые компании усталых работяг. Эти люди Кате совсем не были страшны. Им было не до амурных приключений с одинокой симпатичной прохожей. Все они выложились у себя на работе за долгий день и теперь могли думать лишь о том, как бы добраться до дома, поесть, выпить, кто чаю, а кто и чего покрепче, и завалиться потом отдыхать.
Кстати, самой Кате тоже следовало подумать о том, куда ей податься дальше. После случившегося сегодня ночью покушения на нее возвращаться назад в «Лазурный брег» что-то не хотелось. Ночевать в номере, где ее едва не пристрелили, было страшновато. Но, с другой стороны, два раза бомба в одну воронку не падает. Если ее хотят убить, вряд ли повторят однажды уже провалившуюся попытку. Неужели преступник совсем уж без фантазии? Наверняка может придумать что-нибудь новенькое.
В пользу того, чтобы вернуться в дом отдыха, был и еще один момент. Если Кате поехать к себе домой, может, там будет и безопасно, но очень уж голодно. Во всем доме не найдется и сухой сырной корочки. И потом, там ее может настигнуть Ольга Семеновна. А у Кати не было никакого желания выслушивать жалобы матери пропавшего Бориса. Пока что дать оценку своим успехам Катя затруднялась. Несмотря на некоторые подвижки, результаты у нее были довольно скромными.
– Как ни крути, а Бориса я не нашла. Где он может находиться, понятия не имею. Да еще и Шевцов потерялся. Целый день за ним мотаюсь, а он как сквозь землю провалился.
К тому же Катя чувствовала, что нуждается в отдыхе. Да, в отдыхе и полноценной кормежке. Так что она вызвала такси и велела везти себя к «Лазурному брегу». Нет, Катя не ошиблась, она прекрасно помнила, что денег для того, чтобы раскатывать на такси, у нее нет. Но у девушки был приготовлен хитрый план. Может быть, не очень этичный по отношению к таксисту, но что делать. Нищие не выбирают.
А после всего случившегося с ней Катя чувствовала… как бы это выразиться… что судьба ей в некотором роде задолжала. Так что поездка на такси вместо утомительной смены общественного транспорта рассматривалась Катей как своего рода бонус. Она велела шоферу подвезти ее не к самому пансионату, а к тому дому, где обитала несчастная собака Лада со своими щенками.
– Высадите меня вон у этого дома, – сказала она, указывая на соседский дом. – Я схожу к мужу за деньгами и сразу же вернусь.
– Что-то непохоже, чтобы дома у вас кто-нибудь был. Света в окнах совсем не видно.
– Муж телевизор смотрит.
– А свет почему не включает?
– Такая у него привычка. Телевизор всегда в полной темноте. Опять же свет экономит.
– Не знаю, – проворчал таксист. – Неспокойно мне как-то на душе. Оставьте что-нибудь в залог.
– Зачем? Я вас не обману.
– Если обманете, пеняйте потом на себя.
– Вы мне угрожаете?
– Предупреждаю просто. Такие случаи уже бывали. Уходили люди и не платили по счету. Так вот я вас официально предупреждаю, что потом они не могли вызвать ни одно легально действующее такси в городе.
– Это еще почему?
– А потому что номер таких шутников, с которого был сделан вызов, моментально вносится в черный список. И другим службам сервиса такси его координаты тоже передают. В этом у нас с конкурентами полная дружба и взаимовыручка. Больше таким шутникам не придется прокатиться на халяву ни в одном такси в городе!
Катя почувствовала, как у нее сосет где-то под ложечкой. Она-то наивно думала, что слиняет, и все. А у них вон как все хитро устроено. Продумывая свой план, Катя совсем позабыла про то, что номер телефона моментально фиксируется у диспетчера. Не случайно, когда она во второй раз позвонила в эту службу, ее уже назвали по имени и предположили, что она поедет с того же адреса, что и в прошлый раз.
Обложили! Не вырваться! На память почему-то полезли панические слова Андрея Миронова: «Меня посадят!» – и спокойный голос Папанова ему в ответ: «А ты не воруй!»
И зачем только Катя решила смошенничать! Никогда ведь этим не занималась, чего же сейчас начала! Но с другой стороны, что ей было делать? Ольга Семеновна, поручив ей вести расследование, не позаботилась о том, чтобы снабдить Катю деньгами на непредвиденные расходы. А расходов было много. У Кати не осталось денег даже для того, чтобы покушать. Так что ей кровь из носу надо было добраться в пансионат к ужину, чтобы подзаправиться хотя бы там. А на общественном транспорте она никак не успевала туда попасть вовремя.
Но изложи она сейчас эти соображения таксисту, он бы поднял ее на смех. Нет денег, не езди на такси. Вот такой был бы его ответ. Все очень просто. А хочешь смухлевать, будь готов в будущем держать ответ. И Катя решила, была не была! Пропадать – так с музыкой!
– Я заплачу вам деньги, – сказала она. – Честное слово.
И, сгорая от стыда, что произойдет это не сейчас и не здесь, она выскочила из такси на улицу. Тут было холодно и до того неприветливо, что Катя даже пожалела, что решилась на эту авантюру. Господи, как плохо жить без денег! И угораздило же ее начать расследование, не попросив денег на расходы. Только полная лохушка могла быть способна на такое. А деньги Сипягина! До сих пор Катя мысленно стонала, вспоминая их. Десятки, а то и сотни тысяч долларов и евро, которые лежали у Сипягина в тайнике! И это не считая рублей. Почему она пачечку рубликов себе не отложила? Обеднели бы родители Сипягина? Да ничуть!
А теперь вот из-за собственной неуместной гордости и честности подведет хорошего человека – таксиста. А он, может быть, на эти деньги собирался купить что-нибудь вкусненькое своим детям к ужину. Или игрушки. Или жене обновку. Или даже просто за интернет заплатить, чтобы его не отключили.
Но менять что-то было уже поздно. Катя пробежала к калитке, которая вела на соседний с домом Лады участок и которая никогда не бывала заперта. Вот и в этот раз Катя ее толкнула и оказалась на чужой территории. Теперь надо было где-то спрятаться, пока таксист не уедет. Катя знала, что в этом доме жил пенсионер далеко не самого приветливого нрава. Кате пару раз довелось слышать, как он ведет диалог со своими соседями через дорогу. Так там мат буквально вис на проводах и заборах.
Красть у сварливого пенсионера было нечего, поэтому запоров у него нигде не было. Кате удалось проникнуть в его баню, которую топили на днях или даже вчера, и поэтому в ней еще сохранились остатки тепла. Катя решила, что отлично тут отсидится, пока таксисту не надоест ее ждать или он не поймет, что его надули. Звук у телефона Катя предусмотрительно выключила и затихла.
Сначала ничего не происходило. Потом телефон стал звонить. Раз за разом. Раз за разом. Ясно, что это пытались воззвать к ее совести сотрудники службы такси. Уже сидя в бане, Катя поняла, какого дурака она сваляла. Ведь если так легко проверить по номеру, кто она такая и куда ездит, то и в «Лазурный брег» ей теперь соваться нельзя. Оттуда она уже уезжала на такси. Небось эти координаты будут зафиксированы. И ничто не помешает таксисту устроить ей ловушку у входа в пансионат.
При мысли, что даже обман не поможет ей добраться до заветного ужина, Катя чуть не заплакала. Ей так хотелось есть! И словно в ответ на ее слезы откуда-то послышался печальный вой. Катя насторожилась. А дверь дома хлопнула, и на крыльце появился старик.
– Лада! – позвал он неожиданно ласковым голосом. – Ладка, ты, что ль?
Собачий плач усилился.
– Лада, ты где? Матушка, не пойму, куды же это ты схоронилась, родимая?
И старик спустился во двор. Он прислушивался к собачьему поскуливанию, пытаясь вычислить, где ему искать собаку. Очень кстати как раз в этот момент сюда же вошел таксист, которому надоело ждать, и он решил действовать на свой страх и риск. Старик увидел таксиста. Таксист увидел хозяина. Первый обрадовался, второй разозлился.
Сидя в бане, Катя имела возможность наблюдать сцену встречи таксиста с хозяином во всей красе.
– Вы мне деньги несете? – сияя приветливой улыбкой, произнес таксист. – Давайте их мне скорее, а то я уж решил, что ничего не получу.
Разумеется, услышав о том, что он кому-то должен дать деньги, старик осерчал окончательно. Пенсия у него была маленькая, о чем он неоднократно оповещал весь околоток, проклиная и соседей, живущих, по его мнению, на нетрудовые доходы, и правительство, которое как раз трудовыми-то доходами самого старика попользовалось, а вот расплачиваться по счетам теперь не желает. Но какой бы маленькой ни была пенсия у сварливого деда, делиться ею он не собирался, а тем более с какими-то пришлыми чужаками.
– Пшел вон отседова! – заорал он. – Фига тебе, а не мои деньги!
– Но вы должны! Ваша жена сказала…
Надо сказать, что вопрос жены был у старика тоже своего рода больным местом. Жена у него когда-то имелась, но была такой шалавой, что сбежала то ли с ветеринаром, то ли с жокеем. Точно Катя так и не поняла, но старик при этих разговорах всегда упоминал какого-то жеребца, из чего Катя сделала выводы, что специальность у типчика была какая-то такая.
Разумеется, упоминание о супруге привело старика в еще большее бешенство.
– Знать ничего про эту тварь не хочу! Если она тебе денег обещала, то сама пусть и платит. А с моего двора проваливай.
И видя, что таксист мешкает исполнить приказание, закричал:
– Не твой двор, так и не топчи!
После чего дед схватил палку и угрожающе двинулся на таксиста. Тот напрасно бормотал что-то о сбежавшей клиентке, но дед даже не стал слушать. К людям он всегда был очень строг. Так что таксисту пришлось линять, иначе разбушевавшийся дед обещал разбить ему фонари, а если получится, то и багажник расколошматить. В общем, дед избавил Катю от присутствия таксиста куда быстрее, чем она рассчитывала. Поняв, что она снова может еще успеть к ужину, настроение у Кати стало снова подниматься.
Дед блуждал вдоль забора и звал ласковым голосом Ладу, пытаясь понять, откуда раздается ее вой. Он был так занят, что даже не заметил, как за его спиной быстро шмыгнула Катя.
К ужину она успела почти без опоздания. Ее соседи уже покончили с горячей закуской из запеченных шампиньонов под сырно-сметанным соусом. Мисочки были аппетитно присыпаны сверху рубленой зеленью укропа. Но порция Кати стояла на своем месте. И порция Бориски тоже. Катя накинулась на еду с такой жадностью, что Галя с Лехой посмотрели на нее с уважением.
– Ты где весь день шлялась? Мы тебя искали.
– А-эм?
Это должно было означать: «Зачем». С набитым ртом говорить более членораздельно у Кати не получалось.
Но Галя все поняла и так и ответила:
– В пансионате сегодня была полиция. С обеда они тут плотно поработали. Всех с ног на уши поставили.
Катя удивилась, потом обрадовалась, затем насторожилась. Неужели по ее душу пожаловали гости из полиции? Неужели каким-то образом они узнали, что ночью Катю пытались застрелить? Но как смогли? Она же никому тут не жаловалась.
– А-эм? – повторила она свое, но уже дожевывая, потому что, во-первых, закуска закончилась, а основное блюдо еще не принесли. А во-вторых, потому что разговор намечался серьезный.
– Ты что, не знаешь? Или забыла? Кроме Бориса пропал еще один человек, какой-то Федор. Потом бабушку какую-то пытались увезти. А сегодня оказалось, что бабушка на месте, зато пропала ее внучка.
– Что?
– Та самая внучка, которая жаловалась на то, что ее бабушку пытались похитить какие-то люди под предлогом, что хотят ее подвезти, она тоже пропала!
Катя кивнула. Она помнила ту женщину, похожую на белочку. Ей было уже за сорок. А бабушке под восемьдесят. И как же старушка теперь будет обходиться без помощи внучки? Трудно ей придется, ведь бабушка почти ничего не видит. Она самостоятельно даже на завтрак добраться не сможет. И на обед. И на ужин тоже. Тут же Катя спохватилась, о чем она только думает! Человека похитили! Снова! И в деле снова появлялся черный минивэн. Это уже не может быть совпадением.
– Вот и полицейские тоже так думают, – утвердительно кивнула Галка. – Они сказали, что похитили всех троих с какой-то определенной целью. И что за этими похищениями стоит кто-то из своих.
– В смысле? Полицейские подозревают, что похищения были организованы кем-то из числа родственников похищенных? Кем-то своим?
– Нет, своим в смысле, что преступник работает тут, в «Лазурном бреге».
– А-а-а…
А Галя продолжала делиться новостями. Оказалось, что полицейские изъяли медицинские карты и прочие документы троих похищенных, пытаясь в них найти ответ на загадку.
– И что? Нашли чего-нибудь?
Этого Галя не знала. Но зато она знала, что всех лечащих врачей, которые занимались тремя похищенными пациентами, по очереди вызывали на допрос. И с заведующим полицейские беседовали. И с главврачом. И особенное внимание они уделили соседям похищенных.
– А так как соседка Бориса была ты, то тебя они и искали. Где ты была?
– Искала Бориса.
– И как?
– Пока глухо.
– Ты завтра никуда не исчезай. Полицейские очень хотели с тобой поговорить. Да и тебе это будет не вредно.
– Тебе откуда знать?
– Так ты же у нас девушка незамужняя, – прямо сказала Галя, – а оба полицейских парни интересные, из себя видные, и, мне кажется, тоже холостые.
– Да ну тебя! – отмахнулась Катя, заметив, что официанты стали разносить горячее.
Весь интерес Кати сосредоточился на ужине. Но Галя была другого мнения. И она еще несколько раз сурово повторила Кате, чтобы та не смела завтра никуда убегать. И Кате пришлось пообещать, хотя она сильно сомневалась, что сможет сдержать свое обещание. Все-таки Ольге Семеновне она дала слово много раньше. И значит, если ее расследование того потребует, то Катя наплюет на все и отправится на поиски неуловимого Шевцова. Несмотря на происки Иваныча, который лишь пообещал Кате открыть место схрона беглеца, да обманул, Катя боевого настроя не теряла. Был у Кати в запасе один план, где можно попробовать его еще поискать.
А пока что девушка нуждалась в отдыхе. Она пошла к себе, чувствуя, что от усталости у нее даже пол под ногами ходуном ходит. Она уже не думала ни о каком возможном покушении на ее особу. Катя сегодня целый день прошаталась по улице, если бы кому-то пришло в голову повторить попытку прикончить ее, это можно было бы осуществить с легкостью.
И все же некоторый страх по мере того, как Катя приближалась к своему номеру, в ней все же появился. И чем меньше было расстояние, тем больше места в ее душе захватывало это неприятное чувство. Катя даже подумала, а не попросить ли ей для себя другой номер, но тогда надо было сделать это еще утром, когда она обнаружила у себя в подушке пулю. И тогда же надо было заявить в полицию. И почему она этого не сделала?
– Нет, сейчас уже поздно что-либо предпринимать. Пойду, и будь что будет.
Войдя к себе в комнату, Катя не стала зажигать свет, а сразу же с размаху плюхнулась на свою кровать. Плюхнулась и тут же сразу вскочила.
– А-а-а! – Нечеловеческий вопль огласил комнату, а потом, отразившись от потолка и стен, он вернулся к Кате и почти контузил ее.
Девушка сама не помнила, как оказалась на полу. Кажется, когда она плюхнулась на кровать, под ней что-то вздыбилось, и Катя полетела сначала вверх, а потом вниз, на пол. Определенно, происходило что-то неладное. Уяснив это, Катя попыталась сбежать, но ее остановил знакомый голос:
– Кто здесь?! Кто это? Катя, это ты?
И девушка замерла.
– Ольга Семеновна? Это вы?
– Я!
Вспыхнул свет. И Катя обнаружила перед собой свою городскую соседку. И вовсе ей голос знакомым не показался. Это и впрямь была ее хорошая знакомая Ольга Семеновна, сына которой Катюша прошляпила.
– Что вы тут делаете?
– А как ты сама думаешь? – вздохнула женщина. – Мой сын пропал. Целый день по городской квартире мечусь и все об одном и том же думаю. Где он? Что с ним? Я просто не могла выносить этой неизвестности. И приехала сюда, где все случилось. Разве непонятно?
– Это-то мне как раз понятно. Что вы делаете в моей постели?
– Разве это твоя постель? Это же кровать Бориса. Сын подробно описывал мне, как вы поделили кровати.
Поделили! Ну, можно сказать и так. Хотя вообще-то Борис сразу же заявил, что он будет лежать на дальней от окна кровати, потому что из окна ему дует и он может простудиться. Из окна и впрямь дуло, особенно если в общем коридоре открывали окна на проветривание. Тогда из-за неплотно прикрывавшейся двери начинался настоящий сквозняк. Но это случалось редко. И Кате почему-то показалось, что Борис специально устроился подальше от окна, чтобы иметь возможность гонять свою помощницу, заставляя ее то открывать, то закрывать окно, до которого ему было далеко, а ей рукой подать, но все же для этого нужно было подняться.
Но рассказывать это все матери Бориса она не стала, а вместо этого сказала:
– Ольга Семеновна, вы не подумайте, что я вам не рада. Просто это так неожиданно.
– Что?
– Ваш приезд.
– Или то, что Бориса украли?
И Ольга Семеновна заплакала:
– Господи, Катя! Ну, скажи ты мне, кому он только мог понадобиться?
Это был настоящий крик души. И в то же время очень справедливый вопрос. Действительно, кому мог понадобиться больной человек, инвалид? А два инвалида? А три? И с какой целью? Зачем похищать немолодых, некрасивых и, увы, совсем не здоровых людей?
– Знаешь, что мне умные люди подсказали? Пошукай, говорят, Семеновна, в интернете. Там в этом интернете каких только пакостей не насмотришься. Есть разные шоу, в которых уродцы принимают участие. Поищи, может, где-то своего Бориса и увидишь. Как ты думаешь, а?
Катя пожала плечами.
– Никаких ярко выраженных физических отклонений у Бориса нету. Было бы у него четыре ноги или две головы, я еще понимаю, могли его пригласить в такую труппу. А так… Кому там могут быть интересны его внутренние болячки?
– Скажешь тоже, четыре ноги, – отмахнулась Ольга Семеновна. – Что? Разве и такое бывает?
– Бывает.
– Нет, у моего Бореньки ножки ровные, крепкие. Если бы он в восемьдесят втором под машину не попал, был бы совсем здоровый мальчик.
– Боря стал инвалидом после аварии?
– А я тебе разве не рассказывала? Да, тогда в нашу семью горе вошло. Бореньку-то своего я родила поздно, мне уже сорок два года было, по тем временам совсем старуха. Врачи даже настаивали, чтобы я аборт сделала. Мол, у такой старой женщины не может здоровое дитя родиться. А ведь родился! Мы с мужем на сыночка нашего нарадоваться не могли. Да только недолго радовались. Умер муж мой. Вдвоем мы с Боренькой остались. Ему пятый годочек всего шел, но по тем временам вроде как взрослый. В садик его определили, я на работу пошла. Потом школа, Боря на продленке, я на работе. Только стала я замечать, что неопрятный мой мальчик какой-то стал. И в тетрадках вместо четверок и пятерок все больше тройки, а то и двойки. И табаком вроде бы от него попахивать стало. Всего двенадцать лет пацану, откуда куреву взяться? Я его расспросила, он мне и признался, что дружит теперь с компанией, в которой есть старшие мальчики, они и курят.
Катя сонно кивала. Ее и так-то тянуло в сон, а от монотонного голоса Ольги Семеновны становилось совсем невмоготу. Но Ольга Семеновна не замечала, что ее приятельница клюет носом, и продолжала свой рассказ:
– Вот я и встревожилась тогда. Не понравилось мне то, что Боря рассказал. Велела ему больше с этими ребятами не играть. А только как проконтролируешь? Была бы я все время дома, небось уследила бы за ним. А так я на работу, а Боря в школу, а после школы со своей компанией. Потом и вовсе в школу перестал ходить. Учителя мне стали звонить, жаловаться, выгнать Борю угрожали. Может, и выгнали бы, да не успели. Авария случилась.
– И как Боря попал в аварию?
– Самосвал на него наехал. Как мне рассказывали, ребята дурачились, проезжую часть туда-сюда перебегали. Все ребята ничего, успевали из-под колес увернуться. А мой Боренька то ли замешкался, то ли что… В общем, самосвал его всем своим весом смял.
– Какой ужас!
– Когда я фотографии с места аварии увидела, то в обморок упала. Думала, что все, мертвый мой сыночек. А он нет, жив остался. Руки и ноги ему поправили. А вот голова… С головой все плохо было. Но зато после выздоровления Бориса никто выгнать из школы не смел. Жалели его. Домой к нему учителя даже ходили. Ничего не скажу, отнеслись к нам по-человечески. И особенное спасибо этому американцу… Как же его имя, сейчас уже и не вспомню. А ведь он, считай, Бореньке вторую жизнь подарил. Если бы не он, не видать моему мальчику операции, которая его снова на ноги поставила. Хоть и не смог он стать прежним, а все же ходить заново научился. И школу пусть и с задержкой, но все же окончил.
– Что за американец?
– Вот забыла я его имя! Голова дырявая! То ли мистер Смит, то ли мистер Питер. Нет, не помню я. Какое-то очень простое и короткое имя у него было.
– И откуда он взялся?
– А он в той больнице подходящих детишек себе присматривал.
– Для усыновления?
– Нет, зачем! – испугалась Ольга Семеновна. – Я бы нипочем своего Бориску не отдала чужим людям. Даже если бы они пообещали его вылечить. Дома-то при родной матери и смерть красна. Пусть бы со мной до самого конца оставался.
Катя с такой позицией была в корне не согласна. Сдавалось ей, что попахивала она материнским эгоизмом. Пусть больной будет сын, пусть мучается, но только чтобы вместе со мной. И я сама буду мучиться. А чужим, чтобы они сыну моему помогли, не дам. Мой он! Чего тут было больше, самопожертвования или глупости, Катя сказать не бралась.
– Я бы Бореньку никому не отдала. Но это и не потребовалось. Этот мистер Стен… О! Вспомнила, как его звали! Стен! Так вот, мистер Стен подыскивал детишек, чтобы им помогать. Чем уж ему мой Боренька приглянулся, я не знаю. Но только мистер Стен в рамках какой-то там совместной программы добился, чтобы Боре сделали нужную операцию. В СССР врачи таких операций то ли не могли делать, то ли слишком дорого государству такое было, а вот американец этот со своими деньгами все проблемы решил. И клинику под нее создал. И сам же оборудование для нее привез. И врачей обучил.
– Тоже сам?
Катя не скрывала иронии. Сказочки про добрых дядь иностранцев надоели ей до жути.
Но Ольга Семеновна так увлеклась, что снова ничего не заметила и ответила вполне серьезно:
– Нет, операцию мистер Стен делать сам не мог. Он же не врач. Он бизнесом занимался. И благотворительностью. Но наши врачи на стажировку в Америку за его деньги летали. Их там научили, как все нужно сделать. Потом главного вместе с ними прислали, чтобы он их курировал. И они под его руководством несколько операций сделали, в том числе и моему Борису голову прооперировали.
– А что с ним было?
– Как я поняла, после аварии, в которую угодил мальчик, у него в мозгу образовался сгусток крови, который затем начал уплотняться, разрастаться и одновременно срастаться своими тканями с мозговой оболочкой. Эдакий паразит поселился в голове у моего мальчика и не позволял ему ни двигаться нормально, ни говорить. Даже есть в ту пору моему Бориске было трудно, через трубочку ребенка кормили. И состояние все ухудшалось. Не на месяцы, а на недели уже счет шел. Если бы не этот мистер Стен, не было бы у меня сейчас Бориски.
Но тут Ольга Семеновна вспомнила, что Бориски у нее и так нет, и зарыдала. Катя за это время успела основательно задремать. И когда Ольга Семеновна своим голосом ее снова разбудила, была очень недовольна. Но Ольгу Семеновну потянуло устроить вечер воспоминаний. И она не очень-то церемонилась с желаниями самой Кати. Все-таки мать и сын были удивительно похожи друг на друга в своем эгоизме, не без раздражения подумала про себя Катя.
Она уже предприняла несколько попыток заставить Ольгу Семеновну успокоиться, но та ее не слушала. И Катя поняла, что Ольга Семеновна не замолчит, пока не выскажется до конца.
– Так вот, когда Бореньке вскрыли голову, то выяснилось, что опухоль уже и в кость успела прорасти. И каким-то образом размягчила ее. Уникальный случай, врачи такого и не видели раньше. Но они все удалили, а вместо той части черепа, которую они удалили вместе с больной тканью, они поставили Бореньке пластинку.
– Пластинку, – машинально повторила Катя. – Из титана?
– Нет, тогда наши хирурги платину в медицине применяли. Из нее пластинку и поставили.
– Вот как.
Катя задумалась. Кто-то еще рассказывал ей об этом оригинальном применении одного из самых дорогих металлов на планете. Но, впрочем, таким дорогим металлом платина стала не сразу. В девятнадцатом веке ее стоимость на мировых торговых биржах была настолько мизерной, что рудники по всей России с богатейшими запасами этого металла в своих недрах просто разорялись, и их за гроши скупали англичане. После того как почти вся добыча платины из богатейших месторождений сосредоточилась в руках империалистов, как вы сами понимаете, цена на платину в мире вдруг удивительным образом быстро начала расти. Все вдруг поняли, какая это замечательная штука – платина. Цена на нее все росла и росла, а иностранные хозяева шахт в России все богатели и богатели. И так было вплоть до двадцатого века, когда платиновые рудники перешли в руки советской власти. Иностранные компании потеряли доступ в свои рудники, и каким-то непостижимым образом цена на платину в мире снова стала падать. Просто удивительное дело.
Но так как в Советском Союзе платины было много, покупать ее особо никто не рвался, а наши ученые прекрасно сознавали ее уникальные свойства, то этот металл применялся в авиационной и космической промышленности, а также изредка ее использовали в медицине. Видимо, Бориске повезло разжиться платиновым протезом еще в те времена, когда это стоило не так чтобы очень уж дорого.
– А что было потом?
– Бориску из больницы выписали, когда он мог уже сам ходить и разговаривать. Врачи сразу мне сказали, что полностью двигательные функции никогда уже не восстановятся. Не быть Бореньке спортсменом или даже просто физически здоровым человеком. Но группу инвалидности ему дали вторую, с такой вполне можно жить.
– А платиновую пластинку чем потом заменили?
– Да ничем. Та клиника, которую господин Стен организовал, недолго просуществовала. Два года они нас консультировали только. А на третий год я позвонила, чтобы записать Бореньку на прием, а мне сказали, что там теперь находится какая-то фирма, которая торгует лесом. И про американский центр они ничего не знают.
– И как же вы дальше обходились?
– А нормально. Боря в каком-то особом лечении больше не нуждался. Его наши врачи в обычной поликлинике наблюдали. Да еще раз в год мы ездим на обследование в НИИ мозга. Там Бореньке по полису делают КТ. И все у нас всегда в порядке до этого момента было.
И Ольга Семеновна зарыдала. Засыпая, Катя все еще слышала ее рыдания. И это ей совершенно не нравилось. Не под такую музыку она бы хотела спать. И что за вредоносный характер что у матери, что у сына? Один не давал Кате покоя своими капризами, вторая изводит ее своими слезами. Вот ведь семейка!
