Часть II
На дальних берегах

Из Роттердама вышли пятнадцатого сентября, в дождь. Поэтому Лиза сразу же подняла «Звезду Севера» выше уровня слоисто-дождевых облаков. Их верхняя кромка находилась на высоте две тысячи восемьсот метров. Высоковато, конечно, для старенького брига, но терпимо, – учитывая выполненные работы по реконструкции, – и видимость отличная. Отметившись в службе контроля движения, «Звезда Севера» заняла эшелон три тысячи метров, сразу над облачным морем, и легла на курс зюйд-ост. На скорости семьдесят узлов – чуть больше ста двадцати километров в час – бриг за десять часов дошел до австрийского Граца и в 17.05 по среднеевропейскому времени ошвартовался на аэрополе Flughafen Graz-Thalerhof в восьми километрах к югу от центра города. Здесь их уже ждал полковник Штоберль. Его тяжелый и мощный локомобиль «Майбах 12 Цепелин» стоял на парковке рядом со зданием аэровокзала, а сам полковник сибаритствовал на веранде ресторана, попыхивая сигарой и любуясь пасторальным пейзажем.

– Рад вас видеть, господа! – приветствовал он Лизу и Райта. – Выпьете что-нибудь или сразу перейдем к делам?

– Пока не знаю, но через пару минут скажу точно! – Лиза кивнула мужчинам и ушла к телефону.

Доктор медицины Юлиус Нейперг из университета имени Карла и Франка занимался органической химией, в той ее части, которую все чаще стали называть фармакологией. За прошедшие дни Лиза уже несколько раз беседовала с профессором Нейпергом по телефону, и, кажется, они смогли прийти к взаимовыгодному соглашению. Именно для завершения намечавшейся сделки Лиза и звонила теперь в его лабораторию в старом корпусе медицинской школы.

Трубку подняли достаточно быстро.

– Вас слушают!

– Герр профессор?

– Да, это я, – откликнулся Нейперг. – Госпожа баронесса, я полагаю?

– Здравствуйте, профессор! Я в Граце.

– Отлично! Как быстро вы сможете прибыть в лабораторию?

– В течение часа. Вас это устроит?

– Вполне. Жду вас у себя, баронесса. Адрес вы ведь знаете?

– Знаю. До встречи!

Положив трубку на рычажки, Лиза вернулась к мужчинам.

– Вынуждена вас покинуть, господа! – сказала она, не присаживаясь к столу. – У меня образовалось небольшое, но важное дело в университете.

– В университете? – переспросил полковник.

– Да, полковник, именно в университете, но к нашему общему делу моё никакого отношения не имеет. Мне просто надо кое с кем там встретиться для приватного разговора. Буквально на четверть часа.

– Что ж, – пыхнул сигарой Штоберль, – как я понимаю, с вами, Лиза, всегда так… интересно. Вас подвезти?

– Не стоит! – улыбнулась Лиза. – Я возьму извозчика.

– Хорошо! – не стал спорить Штоберль. – В семь часов вечера мы будем ждать вас у входа в здание библиотеки. Вас, Лиза, устраивает время и место?

– Да, Фридрих, – кивнула Лиза, – вполне. До встречи!

Она вышла из ресторана, села в такси – так здесь называли извозчиков – и через полчаса была уже около здания медицинской школы. Медицинский факультет в университете Карла и Франка ничего примечательного собой не представлял: красный кирпич, узкие высокие окна, три этажа и крутая черепичная крыша. Все просто, функционально и совершенно без претензий.

«Типично для эпохи Франца Иосифа… – мимолетно отметила Лиза, направляясь к главному входу в корпус, и тут же спохватилась, что называется, поймав себя за язык. – Эпоха Франца Иосифа? Серьезно? Господи, ты боже мой, а это-то откуда взялось?»

Но ведь взялось. И не в первый раз. Такое случалось с Лизой сплошь и рядом, даром, что в большинстве случаев она перестала обращать на это внимание. Не замечала, не рефлектировала по пустякам, в общем, «проходила мимо, не оборачиваясь». Но зато когда все-таки замечала эти игры не своей памяти, удивлялась, а то и ужасалась по новой. Похоже, что от Елизаветы Браге Лизе досталось куда больше, чем она думала вначале.

«Ну, и кто же я тогда на самом деле? Ни то ни се какое-то!»

И в самом деле, в поведении Лизы было теперь много такого, о чем она раньше и не помышляла. Елизавета Браге, впрочем, тоже.

«Но я-то существую! И я такая, какая есть! Как говорится, не нравится, не кушайте!»

Лиза поднялась по гранитным полукруглым ступеням к парадному входу, потянула на себя массивную створку двери и вошла в вестибюль. Там она представилась старичку консьержу, дождалась, пока он найдет ее имя в гроссбухе журнала посещений, и, наконец, отправилась, получив все необходимые объяснения, в лабораторию Нейперга. Прошла по длинному сводчатому коридору вдоль высоких дверей, расположенных слева от нее, и окон с частым переплетом – справа, поднялась по каменной лестнице с длинными маршами на третий этаж и снова пошла по коридору. Только теперь двери и окна поменялись местами. Но что поделаешь! Лестница-то одна, а лаборатория, как назло, расположена в противоположном конце коридора.

Нейперг, что любопытно, ждал ее в коридоре. Стоял около открытой двери в лабораторию и смотрел, как приближается к нему Лиза. Невысокий, худощавый, в распахнутом белом халате, под который был надет старомодный костюм-тройка. Ну, и все остальное в том же ветхозаветном стиле: стоячий воротничок накрахмаленной белой рубашки, черный галстук, золотая часовая цепочка от третьей пуговицы жилета до кармашка, в котором наверняка прятался какой-нибудь допотопный швейцарский механизм.

– Добрый вечер, профессор! – поздоровалась Лиза, подходя. – Чем порадуете?

– Главное, что не огорчу! – ухмыльнулся в густые моржовые усы профессор. Он был немолод, во всяком случае, остатки волос на голове и усы были у него совершенно седыми, а лицо изборождено множеством морщин.

– Значит, у вас получилось? – Лиза надеялась, что так и случится, но одно дело надеяться и совсем другое – знать наверняка.

– Получилось, – кивнул Нейперг, – и это хорошая новость, баронесса.

– Переходите к дурной!

– Я не знаю, что это такое!

– Я тоже, – пожала плечами Лиза. – Главное, что оно есть.

– Вы не понимаете, баронесса, – покачал головой старый профессор. – Я смешал вам эти яды, но не знаю ни того, на что они воздействуют, ни того, как они работают!

– Яды? – переспросила Лиза.

– О нет! – всплеснул руками Нейперг. – Не в этом смысле! Яд в данном случае не синоним отравы, а синоним лекарства. Так говорили у нас в Каринтии в старину… Могу я спросить, баронесса, для чего вам эти смеси?

– У меня есть друг, – спокойно объяснила Лиза, – а у него случаются временами приступы невыносимой боли. Причина болей, на первый взгляд, на поверхности: множественные переломы. Однако с медицинской точки зрения там нечему так болеть, да и боли, как я уже сказала, не имеют постоянного или регулярного характера. Приходят по неизвестным причинам и так же внезапно исчезают. Никакие из известных средств, кроме разве что чистого морфия, ему во время приступа не помогают. Но морфий вызывает привыкание, а эти порошки, насколько я поняла, нет. К тому же сознание остается ясным, и мой друг может продолжать работать. Он, видите ли, физик-теоретик…

– Да, да… – покивал профессор. – Возможно… Может быть, что-то психосоматическое… Но хотел бы вас еще раз предупредить, баронесса. Допускаю, что эти зелья эффективны в случае вашего друга, однако здоровым людям эти порошки лучше не пить. В них содержится несколько весьма агрессивных ингредиентов.

– Значит, все-таки отрава?

– Да нет, – пожал плечами профессор. – Убить не убьет, но несколько крайне неприятных минут вам гарантированы.

– Спасибо, профессор! – улыбнулась успокоенная его словами Лиза. – И не беспокойтесь, здоровые люди это зелье пить не станут.

«Ведь я не здоровый человек, не правда ли?»

Лиза вошла вслед за профессором Нейпергом в его лабораторию.

– Вот, собственно! – кивнул Нейперг на стол.

Там стояли две коробки с аккуратно упакованными в них медицинскими склянками, заполненными порошками двух разных цветов – желтоватым и красноватым, – плотно укупоренные и запечатанные для надежности сургучом.

– Ваш гонорар, профессор, – Лиза открыла сумку и достала из нее толстый конверт плотной бумаги. – Как и договаривались, здесь десять тысяч купюрами по пятьсот гульденов.

– Благодарю вас! – чуть поклонился профессор. – Тогда мы закончили. Сейчас осталось только закрыть коробки крышками и перевязать шпагатом.

Говоря это, профессор как раз и выполнял озвученные им простые действия.

– И, разумеется, перевод того рецепта, который вы мне прислали и инструкция к применению, – протянул он Лизе листок бумаги, как только покончил с упаковкой. – У вас есть аптекарские весы?

– Нет, но я куплю.

– Хорошо, – кивнул профессор. – Доза желтого порошка – это, по вашим словам, сильнодействующее средство – одна драхма и один гран. Я пользуюсь нюрнбергским весом. Его еще называют аптекарским. Терапевтическая доза красного порошка одна унция и один скрупул.

На этом и расстались. Лиза забрала коробки, сложила их в свою наплечную сумку и покинула лабораторию Нейперга. А еще через четверть часа она уже подходила к зданию библиотеки, где ее ждали Райт и Штоберль. Им троим предстояла не менее занимательная встреча, чем та, с которой возвращалась теперь Лиза.

Дело в том, что лемурийская экспедиция Лимана давным-давно уже стала достоянием истории, что означает, между прочим, и забвение. Поскольку после длинной череды неудач попытки проникнуть во внутренние районы Лемурии через залив Стоянка Лимана прекратились, то и про саму экспедицию благополучно забыли. Тем не менее кое-кто об этой истории не забывал. Вернее, вспомнил, обнаружив в рукописном отделе библиотеки университета Карла и Франца в Граце личный дневник самого Карла Лимана. Архивариус Ладислаус Томашек вполне оценил содержание тетради в коленкоровом переплете, но был достаточно умен, чтобы оценить и свои шансы воспользоваться этой находкой. Поэтому он стал искать надежного покупателя, и, в конце концов, вышел на полковника Штоберля, имевшего – особенно в немецкоязычных странах – репутацию серьезного, но не брезгливого коллекционера старинных карт и лоций. Сочтя, и не без причины, дневник Лимана чем-то вроде лоции, доктор Томашек предложил полковнику купить документ за три тысячи золотых франков. Цена вполне умеренная, если дневник действительно содержит те сведения, о которых продавец сообщил покупателю в письме, переданном через посредника в Вене.

Собственно, именно для того, чтобы оценить выставленный на продажу лот и купить дневник, если все обстоит именно так, как утверждает доктор Томашек, и собрались этим вечером около университетской библиотеки Штоберль, Райт и Лиза. Разумеется, скупка краденого не красит порядочных людей, но в оправдание Лизы следует отметить, что, во-первых, не она, на самом деле, решала красть или не красть. А во-вторых, для себя она твердо решила, что, если, благодаря дневнику Лимана, экспедиция «Звезды Севера» увенчается успехом, Лиза сделает щедрое анонимное пожертвование библиотеке университета. И тогда совесть ее будет относительно чиста. Впрочем, на этой совести и других грехов хватало. Однако Лиза дурью не маялась и интеллигентскими самокопаниями не занималась. Одним словом, не рефлектировала. Решения принимала быстро. Планы реализовывала четко. И не оглядывалась дважды на результат. Что сделано, то сделано. Где-то так.

В Граце пробыли три дня. Райт, Штоберль и старший навигатор Варзугина изучали дневник Лимана и строили маршрут. Ну, а Лиза, как и положено капитану корабля, отправляющегося в дальний поход, командовала. Дел на борту было более чем достаточно. И она часами что-то осматривала и проверяла, то с первым помощником, то с главным механиком, а то и с госпожой первым трюмным инженером. Наводила порядок на постах, прививая команде необходимый уровень дисциплины, проводила ревизии трюмов, проверяя запасы продовольствия и снаряжения, инспектировала артиллерийские погреба и оружейную комнату, кубрики, гальюны и душевые, и святое святых – камбуз. Ну, и кроме того, Лиза каждый день вылетала на прогулку на своем совершенно замечательном коче-спарке. Прокатила над горами и долинами подруг – Варзу и Рейчел, слетала вместе с Ниной Аллен и Кларой ван дер Хёлст. Сама получила удовольствие, подруг развлекла, да и пилотов легких машин заодно обкатала. Кто знает, что и когда понадобится от каждого из них. Может быть, и полет на «Лизе».

Время в «делах и заботах» проходит быстро, так что глазом моргнуть не успели, а уже пора и честь знать. Восемнадцатого снялись и, следуя прежним курсом на юго-восток, пошли из Граца в Адрианополь. Расстояние небольшое – всего около тысячи трехсот километров, – но на этот раз шли не торопясь, выдавая максимум двадцать пять – тридцать узлов, и в город императора Адриана прибыли, как и рассчитывали, утром следующего дня.

Лиза прежде в Византии никогда не бывала. В ее собственном мире Восточная Римская империя приказала долго жить еще в средние века. Там была какая-то история с крестоносцами и турками, но подробностей Лиза не помнила. А Елизавета Браге, в мире которой Византия продолжала существовать – пусть и в сильно урезанном виде, – до этих мест ни разу не добиралась. Все как-то повода не было, или времени, или еще что. Между тем в Адрианополе предполагалась двухдневная стоянка, и грех было не воспользоваться оказией. Ну, Лиза и воспользовалась. Отдала все необходимые распоряжения, не забыв упомянуть, что не сегодня, так завтра на борт «Звезды Севера» должны подняться Виктор и Дарья Шумские, планировавшие снять документальный фильм об экспедиции в Лемурию, и пошла гулять. Оделась, как светская дама: широкая длинная юбка и жакет с приподнятыми плечами, шляпка и зонтик, в общем, все, как положено и даже лучше. Ни дать ни взять состоятельная туристка. Однако, памятуя о последствиях легкомыслия, Лиза приняла некоторые меры предосторожности: пристегнула к бедру – благо широкая юбка все скроет, – ножны с малым пластунским ножом, и повесила под мышку револьвер в наплечной кобуре. Не то чтобы имелись очевидные причины для эдакой паранойи, но ведь и неочевидных хватало. Особенно если отправиться гулять в одиночку. Впрочем, Византия не Европа. Во всяком случае, не совсем Европа, и женщинам – особенно молодым – гулять по городу в одиночестве не рекомендуется. Конечно, Лиза могла постоять за себя и сама, – тем более вооруженная до зубов, – но зачем провоцировать восточных мужчин? Оно того не стоит, не правда ли? Поэтому одна не пошла. И чтобы разом совместить приятное с полезным, позвала в компанию Рощина. Тут тебе и благовидный предлог провести день вдвоем, да и в качестве телохранителя полковник, что называется, не абы кто. Такому, как Рощин, попасться под руку не дай бог! Особенно если под горячую руку. Кто знает, о чем речь, тот поймет.

До старого города добирались на пролетке. Почти полтора часа. И дорога эта Лизе никак не понравилась. Было жарко, душно и пыльно. По не асфальтированному шоссе в обоих направлениях – в город и из города – двигались многочисленные повозки и экипажи, запряженные лошадьми и волами, и редкие разномастные локомобили. Последние, впрочем, пылили не меньше, а, возможно, и больше.

«Восток… – не без некоторого высокомерия, свойственного жителям севера и запада Европы, подумала Лиза. – Впрочем, то ли еще будет в Маскате, Пананджи и Коломбо!»

Дальнейший маршрут «Звезды Севера» пролегал через такие экзотические места, как эмират Оман на самом краю Аравийского полуострова, княжество Гоа на юго-западе Индостана и остров Цейлон. Ни в одном из этих мест Лиза раньше не бывала, но, судя по книгам, во всех трех городах дела с гигиеной и санитарией, не говоря уже об инфраструктуре, обстояли еще хуже, чем в Адрианополе. Так что Лиза могла предположить, что на фоне настоящего – аутентичного – востока Византия еще покажется ей вершиной цивилизации и образцом европейского порядка.

Так, в сущности, и случилось. Несмотря на тяготы пути – примитивная дорога плюс жара, – сам город Лизе понравился. Выстроенный из белого камня и в меньшей степени из темно-красного кирпича, Адрианополь производил приятное впечатление как своей архитектурой, так и планировкой мощенных булыжником и брусчаткой улиц.

«Надо же, – удивилась Лиза, пройдя первые несколько кварталов, – какие прямые улицы! И сколько же здесь зелени!»

Что правда, то правда, везде, куда не кинь взгляд, за каменными стенками во дворах обывателей, в общественных скверах, а то и просто вдоль улиц росли деревья и кусты. Лиза была не сильна в ботанике, тем более не знала местную флору, но даже она опознала каштаны, платаны и кипарисы. Возможно, так же – но без особой уверенности – она узнала бук и граб. Зато виноградную лозу и масличное дерево ни с чем не спутаешь. Ну, а апельсиновые и лимонные деревья легко узнать по плодам.

– Между прочим, это нам повезло, – кивнул Рощин на роскошное дерево с пышной кроной, в которой тут и там виднелись крупные оранжевые плоды. – Обычно апельсины созревают в мае-июне. Но, наверное, это какой-то поздний сорт.

– Может быть, – пожала плечами Лиза. – Я, знаешь ли, больше по яблокам…

Прямая, словно по линейке вычерченная улица или, вернее, кипарисовая аллея – двухэтажные каменные дома прятались за деревьями – вывела Лизу и Рощина на просторную площадь, вымощенную брусчаткой. Здесь их ожидала очередная древняя церковь – судя по табличке на стене, посвященная святым Сергею и Вакху, – и примыкающее к ней трехэтажное здание Адрианопольской архиепархии. Немудрено, что на площади и прилегающих улицах присутствовало достаточно много мужчин в черных рясах и скуфьях, иногда в клобуках, но Лизе показалось, что она видела и пару монахов в подрясниках. Однако закладываться по этому поводу она не стала бы. Да и не важно по большому счету. Просто священники. Просто монахи, послушники, или кто у них там есть еще. Такие же православные, как в Себерии, но принадлежащие к Константинопольской епархии.

С площади Лиза и Рощин свернули как раз на Константинопольскую улицу, которую по идее следовало бы называть проспектом. Прошли мимо очень древней – чуть ли не тринадцатого века – церкви Пресвятой Богородицы и мимо похожего на замок дворца Касианитов, а еще через три квартала вышли на площадь Никифора Вриенния перед университетом Георгиуса Эрмонимуса Спартанца.

– У меня паранойя, или за нами действительно кто-то тащится? – спросила Лиза, когда, осмотрев фасад старого университетского корпуса, украшенного шестигранной часовой башней, и памятник знаменитому писателю и знатоку греческого языка, они ушли с площади в поисках таверны, где можно было бы перекусить и промочить горло. Причем, говоря о питье, они, разумеется, имели в виду что-нибудь более достойное, чем вода, которую тут и там продавали мальчишки с бидонами.

– Да, вот и у меня такое чувство… – тихо ответил Рощин.

– Что у меня паранойя? – хмыкнула в ответ Лиза.

– Нет, что у нас завелся хвост.

– Опять прошлое наступает на пятки будущему, как думаешь?

– Почем знать, – вздохнул Рощин, – может быть, это как раз наоборот, будущее оглядывается через плечо.

– Похоже на стихи, – улыбнулась Лиза.

– Наверное, неспроста, – куртуазно парировал Рощин.

– Все-таки откуда что берется? – сейчас Лиза не кокетничала, а говорила именно то, о чем думала. – Если честно, я раньше думала, что все пластуны, как мой Григорий.

– А каков, по-твоему, Григорий Берг? – с интересом посмотрел на нее полковник.

– По-моему, он из тех, в присутствии кого скисает молоко и перегорают электрические лампочки, – не задумываясь ответила Лиза.

– Весьма образно, – кивнул Рощин, – но в корне неверно. Твой Григорий, Лиза, тяжелый человек, это факт. Но к службе в гвардейских пластунах это отношения не имеет. На самом деле мы все разные. Я такой, а он другой. Одним словом, люди. Служба делает нас циниками и фаталистами, но ведь и ты, Лиза, не без изъяна. Все истребители, кого я знал или знаю, хуже гусаров, ей-богу! А Григорий… Что ж, он таков от природы, однако я не уверен, что ты его хорошо знаешь, хоть и сестра. Я его знаю еще меньше, но общие знакомые рассказывают, что в иные моменты он может стать и душой общества, и зачинщиком совершенно детских по сути забав.

– Серьезно? – скосила на Рощина глаз Лиза. – Ты это серьезно?

– Вполне.

«Что ж, может быть, ты и прав!»

Думая сейчас о Григории, она должна была признать, что он сильно изменился за прошедший год. Возможно, виной тому стали их непростые жизненные обстоятельства, имея в виду, в частности, ту войну, в которой им вместе пришлось поучаствовать. А может быть, это Полина на него так подействовала. В любом случае теперь он явно отличался от того Григория, который пришел к ней в госпиталь два года назад.

«Тот Григорий… Этот Григорий… Не о том думаете, сударыня! Не о том!»

– Побежим? – спросила она Рощина. – Или ну его?!

– У тебя с собой есть что-нибудь? – коротко взглянул на нее полковник.

– А ты как думаешь?

– Я тебя еще недостаточно знаю!

– То есть как это! – возмутилась Лиза.

– Сама подумай! – остановил ее Рощин.

– Ну да, – согласилась она через мгновение, – возможно, ты прав. Постель не повод для знакомства… Револьвер и десантный нож.

– Тогда пошли в таверну! – решил Рощин. – Очень есть хочется!

Лиза согласилась. Семь бед – один ответ, но и голод не тетка, не правда ли?

Прошли еще немного вдоль улицы, и вуаля! Таверна, да еще какая! Самая что ни на есть аутентичная византийская капелея.

– Зайдем? – кивнул Рощин на вход в таверну.

– Мне нравится!

Лизе и в самом деле понравилось. Выглядит прилично, пахнет еще лучше. Жареным мясом, свежим хлебом, какими-то специями. В общем, хорошо пахнет. Правильно.

Поднялись по каменным ступеням, прошли на деревянную веранду под черепичным навесом, сели за последний пустой стол – народу в таверне оказалось достаточно много, – едва ли не на пальцах объяснили половому, что хотят есть и пить, и стали ждать результата. В Византии говорят по-гречески или на болгарском, который хоть и славянский язык, но довольно сильно отличается от русского. Так что оставалось лишь гадать, что и как понял обслуживающий их половой. Однако, как вскоре выяснилось, он их понял. Или угадал. Или просто знал, чего могут желать богатые иностранцы. В любом случае результат превзошел все ожидания.

Первым делом половой принес им салат из свежих овощей, разнообразной зелени, маринованных черных маслин и брынзы, обильно заправленный оливковым маслом, в меру посоленный, но зато круто наперченный. В меню входили так же теплый белый хлеб и темное, густое красное вино. Лучшего не приходилось и желать: вкусно, в меру экзотично, имея в виду себерянское происхождение едоков, и не слишком обильно, так как Лиза вполне обоснованно ожидала «продолжения банкета». И, разумеется, чутье капитана не подвело, «продолжение следовало».

– Тавче гравче! – сказал половой, ставя перед Лизой и Рощиным глиняные горшочки с аппетитно пахнущей запеченной фасолью.

– Определенно это белая фасоль, – озвучил Рощин свои впечатления, едва прожевал первую порцию блюда, оказавшегося не только вкусным, но и очень горячим. Что называется, прямо из печи.

– Лук, – поддержала его мысль Лиза, – перец… помидоры?

– Скорее всего, – кивнул Рощин, подцепив вилкой следующую порцию фасолевой запеканки, – но немного. И пряности, разумеется.

– Ну, куда ж мы без пряностей! – хмыкнула Лиза. – Мы без них никак и никуда!

Блюдо ей понравилось. Разве что несколько островато на ее вкус, но то ли еще будет в Индии и на Цейлоне! Так что, скорее, хорошо, чем плохо. В смысле вкусно, а не наоборот.

«Хвост» объявился как раз к третьему блюду – жаренному на вертеле козленку.

– Не помешаю?

На этот раз – видимо, для разнообразия или в целях маскировки – капитан Кениг оделся в статское платье: светлый костюм, рубашка-апаш в тон костюму и шляпа паганель, не к месту напомнившая Лизе о ее бывшем. Портрет иностранного путешественника завершали круглые очки с синими стеклами и элегантная трость с костяным набалдашником.

«Небось, стилет в “дрючке” прячет… или что похуже!»

– Здравствуй, Иван! – сказала Лиза вслух. – Какими судьбами?

– Да вот решил, что нам надобно объясниться, – поклонился двоюродный родственник, приподняв шляпу. – Добрый день, Елизавета! Здравствуйте, Вадим!

– Здравствуйте, Иван! – ответил Рощин, с интересом рассматривая капитана второго ранга.

– Объясниться? – подняла бровь Лиза. – Серьезно? Это что-то новое. И почему здесь и сейчас? Да садись ты уже, Иван! Не заставляй смотреть на себя снизу вверх, чай не великий князь!

– Спасибо, – Иван сел и уставился на Лизу, глаза в глаза. – Если не здесь, Елизавета, то где и когда? Вы же в Лемурию направляетесь, разве нет?

– Да.

– Ну вот! – кивнул Кениг. – Когда еще свидимся?

«И свидимся ли вообще. Ты это имел в виду?»

– Тебе заказать что-нибудь? – спросила Лиза, спокойно прожевав кусочек мяса. – Козленок у них тут деликатесный, и вообще!

– Вообще-то я уже сделал заказ! – улыбнулся разведчик.

И в самом деле, словно дождавшись этой его реплики, у стола возник половой и споро расставил на столешнице плошки с какими-то замысловатыми салатиками, блюдо белых лепешек и кувшин с вином.

– Что ж, ты, Иван, на редкость предусмотрителен! – признала Лиза. – Теперь приступай к исполнению обязательной программы.

– Я, собственно, хотел объясниться по поводу известных событий в ресторации «Ветер с моря».

– Темная история, не правда ли? – Лиза коротко взглянула на разведчика и вернулась к козленку.

– Нехорошая история, – согласился капитан Кениг и повернулся к Рощину. – Вадим, вы ведь можете дать мне слово, что все сказанное за этим столом останется строго между нами?

– Могли бы и не спрашивать, Иван, – пожал плечами Рощин. – Но коли уж спросили, слово офицера.

– Что ж, – тяжело вздохнул Кениг, – ты ведь, Елизавета, догадалась уже, что никакие это были не англичане?

– Ну, тут к гадалке не ходи! – поморщилась при воспоминании о тех событиях Лиза. – Я, Иван, грешным делом, англичан не шибко люблю, но при том уважаю, в том числе и за профессионализм. Не могли они так глупо подставиться! Знаешь, как говорит Константин Сергеевич, «не верю»? Вот так же и я. Не верю, и все тут!

– Права! – кивнул Иван. – И очевидно, имеешь на меня за это зуб!

– Не без этого.

– И опять-таки права! – согласился Кениг. – Есть мне за что у тебя, Елизавета, прощение просить, но представь себе, совсем не за то, о чем ты думаешь. Оттого я и хотел объясниться.

– Объясняйся! – предложила Лиза.

– Изволь! Не помешает, если я закурю?

– А что, ты это все для вида заказал? – усмехнулась Лиза, указав глазами на лепешки и салатики.

– Не знаю, – пожал плечами Кениг, наливая себе вина. – Возможно, позже…

– Ну, позже, значит, позже, – не стала спорить Лиза, – а я, с твоего позволения, доем своего козла!

– Bon appétit!

– Рассказывай уж, не мотай кишки!

– Умеешь ты, Елизавета…

– Не заговаривай зубы, Иван! Начал – говори!

– Начну с того, – заговорил Иван через мгновение, – что англичане тобой, Елизавета, действительно интересовались. Что-то там у вас в Африке с ними произошло…

– Шутишь? – подняла на него взгляд Лиза. – У меня с ними там много чего произошло, включая покушение на убийство и попытку изнасилования!

– Это-то понятно! – кивнул капитан Кениг, закуривая. – Но если бы только это, то скорее ты должна была ими интересоваться, а не они тобой! Кстати, ты не знаешь случайно, кто грохнул майора Седжвика? Нет? Ну, и бог с ним! Однако, когда стало известно, что он находится в Шлиссельбурге, кое-кто у нас решил, что в сложившейся политической обстановке какой-нибудь мелкий, но при том публичный скандал с участием офицера британской секретной службы мог бы оказаться весьма полезен.

– Ты называешь нападение на меня мелким скандалом? – искренно возмутилась Лиза.

– Имей терпение! – остановил ее Иван.

– У вас это где? – нарушил молчание Рощин.

– В отделе документации Адмиралтейства, – коротко объяснил капитан Кениг.

– Разведка имеет право действовать на территории Республики? – поднял бровь Рощин.

– Мы не совсем разведка.

– Как так?

– Отдел документации занимается внешней и внутренней контрразведкой.

– А внешняя контрразведка – это разве не эвфемизм? – поинтересовалась Лиза.

– Может быть, и так, – пыхнул папиросой Иван, – но это по факту, а по определению мы контрразведка.

– Но зачем вам тогда подставлять адмирала Ксенофонтова? – от недоумения Лиза даже про козленка забыла.

– Вот! – поднял Кениг указательный палец вверх. – Хороший вопрос, Елизавета! Я бы сказал, уместный во всех отношениях. И в самом деле, зачем? И ответ имеется. Незачем. Особенно если учесть, что Ксенофонтов близкий друг и единомышленник Набольшего адмиралтейства боярина Порхова, да и тебя, как ни странно, любит и уважает.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – призналась Лиза.

– Вмешалась третья сила? – Рощин отодвинул тарелку с остатками мяса и потянул из кармана портсигар. – Я прав?

– Совершенно верно! – кивнул Кениг. – Ваши подсуетились.

– Какие наши? – спросил Рощин, закурив.

– Армейская контрразведка, – лаконично ответил Иван и выпил наконец-то свое вино. Не то чтобы залпом, хотя порция была невелика, но и без смакования. Просто смочил горло.

«Ну, хоть что-то! А то сидит как засватанный и всякие ужасы рассказывает!»

– Генерал Богров? – задумчиво пыхнул папиросой Рощин. – Флоту хотел нагадить, или что-то более серьезное?

– Вижу, вы не удивлены!

– Ну, я Григория Львовича немного знаю, – объяснил полковник, – и представляю, на что он способен. Впрочем, Богров не дурак, крепкий профессионал к тому же. Так что или я чего-то не понимаю, или план был куда сложнее, чем кажется на первый взгляд.

– Ох, Елизавета! – усмехнулся Кениг. – Умеешь ты кавалеров подбирать! Один умнее другого.

Вроде бы пошутил, но глаза не смеялись, да и по содержанию еще как посмотреть: то ли шутка, то ли оскорбление.

«Вообще-то за эту реплику, Иван, можно и по физиономии схлопотать, не думаешь?! Ну, какого рожна ты лезешь в мою личную жизнь?!»

– Если вы собирались сделать мне комплимент, – между тем ответил за нее Рощин, – то вы с этим не справились. Если же хотели оскорбить Лизу, то я ведь могу и по лицу ударить.

– Прошу прощения! – поспешно отступил Кениг. – Извини, Елизавета! Никого не хотел задеть, тем более обидеть, просто коряво сформулировал свою мысль. Я имел в виду, что вы, Вадим, весьма проницательны.

«Ну-ну! Рассказывай! Ты, да коряво сформулировал? – мысленно покачала головой Лиза. – Знать бы еще, зачем тебе понадобилась эта провокация! Змей подколодный, а не родственник!»

– Не отклоняйся! – сказала она вслух. – Что там не так с этим Богровым?

– Всех подробностей я, разумеется, не знаю…

– Не скромничай, Иван! Тебе не к лицу.

– Подлецу все к лицу, – невесело улыбнулся Кениг, – разве нет?

– Не всегда.

– Как скажешь, но, по правде, я действительно не знаю, что они там задумывали. Но могу предположить. Думаю, они слушали твой телефон, Елизавета. Зачем, не знаю. Даже не спрашивай. Но когда позвонил адмирал Ксенофонтов, там, по-видимому, решили, что можно одним выстрелом двух зайцев убрать: и Флоту нагадить, и тебя из игры вывести.

– Ну, с Флотом понятно, но я-то тут при чем?! – в очередной раз удивилась Лиза.

Сначала удивилась, потом ее охватило негодование, а затем Лизу накрыло волной гнева.

– Ты хочешь сказать, что меня свои хотели убить?! Планировали именно убийство?!

– Клясться на Библии не стану, – Кениг бросил окурок в пепельницу и взял новую папиросу, – но по всему выходит, что так и случилось. Ингиберин, конечно, достать непросто, но если очень захотеть… Сама понимаешь, у нас он тоже есть. И дозы рассчитывать есть кому, и у нас, и у армейских. У Богрова для таких дел целая лаборатория приспособлена. Так что в ошибку при дозировке препарата не верю, тем более что при «показательном выступлении на публику» попасть иглой в сонную артерию невозможно, и, значит, доза заведомо должна быть убойная. Иначе вся операция теряет смысл. Так что нет – не ошибка. Зато могу представить, кому и зачем могло понадобиться тебя убивать.

– Кому? – теперь закурила и Лиза.

Отодвинула от себя тарелку, выпила немного вина, оказавшегося на ее вкус слишком сладким, да еще и с каким-то горьким привкусом, и закурила.

– Тут возможны варианты, – повел в воздухе дымящейся папиросой капитан Кениг. – Во-первых, военному министру Скрибцову.

– Возможно, – кивнул Рощин. – Мертвый герой не мешает жить живому, особенно если дело идет о политической карьере.

– В точку! – поддержал разведчик. – На тебя, Елизавета, сделал ставку кое-кто у нас, в смысле на Флоте, а у армейских для такого случая имеется свой кандидат. Комбриг-бронеходчик Петр Брюст. Красавец, герой и кавалер всего, что только есть.

– А вместе никак нельзя? – поморщилась Лиза. – Дума большая, партий много. Должностей еще больше!

Они ей на фиг были не нужны, эти должности, но вопрос, что называется, напрашивается.

– Можно, разумеется, – пыхнул папиросой Кениг, – но ты ведь вторым номером не станешь, даже если сама согласишься. А тут речь идет не просто о военном, пошедшем в политику, – и флотских, и армейских там всегда хватало, – а о знаковой фигуре. О том, кто станет знаменем Новой волны. И здесь, Елизавета, крайне важен еще один момент. Я тут краем уха слышал, что группа патриотически настроенных промышленников тебе презент преподнесла…

– Без комментариев! – остановила Лиза родственника.

– Да и не надо, – отмахнулся папиросой тот. – Вопрос-то не в именах, хотя и в них тоже. Тебя, Елизавета, выбрали своей креатурой новгородские и псковские финансово-промышленные группы. Ты для них своя, псковская, из старого дворянского рода. Опять же муженек твой бывший тебе поспособствовал.

– Петр? – в очередной раз удивилась Лиза.

– Что именно тебя удивляет, – усмехнулся в ответ Кениг, – что он до сих пор тебя любит, или что он пользуется в этих кругах немалым авторитетом? И то, и другое, по моим данным, истинная правда. У тебя, Елизавета, и вообще родственные связи не подкачали. Что с отцовской, что с материнской стороны. Плюс целых два командира гвардейских полков в близком окружении. Я бы на месте Скрибцова тоже забеспокоился, тем более что Брюст происходит из старой архангельской старшины, и его поддерживают поморские промышленники, которые новгородским не друзья. Чувствуешь, какие интересы здесь переплелись?

«Да уж… Как тогда сказал господин Иванов? Адмирал Браге, сенатор Браге, член совета директоров Браге… Нас устроит любое развитие событий, любой ваш выбор… Похоже, так оно все и обстоит. Пешка проходит в королевы, и…»

– Значит, живая я им на фиг не сдалась, а мертвая – вполне себе антибританская святая…

– И все это на глазах у адмирала Ксенофонтова, – подтвердил ее мысль Кениг. – Хотя спорить не стану, возможно, что есть еще что-нибудь, чего я не знаю. Все возможно.

– Хорошо, – Лиза докурила папиросу и выбросила окурок в пепельницу, – допустим… Но Ксенофонтов пришел меня уговаривать отойти в сторону, разве нет?

– Да, – кивнул Кениг. – И это была идея боярина Порхова, который хоть и новгородец, но прежде всего человек традиции, как, впрочем, и Ксенофонтов. Однако на Флоте и без них достаточно людей, увидевших в твоей истории, Елизавета, отменный повод «грохнуть» вице-канцлера Сурьмина вместе с его прогрессистами. Что же касается англичан, то их в Себерии только ленивый не любит. Знаешь же, как говорят…

– «Англичанка гадит»?

– Вот-вот! И тут вот что важно, Елизавета. Она, конечно, гадит, не без этого, но на нее так удобно валить все наши неприятности… Понимаешь? И в этом вопросе у нас с армейскими полный консенсус.

– То есть это была операция военной контрразведки, – подвела Лиза итог.

– Так точно! – подтвердил Иван Кениг.

– А Седжвик откуда взялся?

– А вот это была уже наша провокация, – признал разведчик. – Мы о встрече знали и предполагали, что она кончится скандалом…

– То есть вы хотели подверстать к делу адмирала Ксенофонтова и ударить по боярину Порхову! – поняла интригу Лиза.

– Без комментариев.

– Да и не надо! – отмахнулась Лиза. – Седжвику вы сами слили, чтобы он засветился во время скандала, так?

– Вроде этого.

– Но про операцию контрразведки вы не знали?

– Профукали, – развел руками Кениг. – Но и они про нас с Седжвиком не знали. У них для этой цели свой англичанин имелся. Вот все и посыпалось… Ну, а мы после свою версию буквально на коленке сверстали. Народ проглотил, военный министр принял к сведению, но умные люди задумались.

– И ты решил со мной объясниться.

– Так точно, Елизавета Аркадиевна! – встал из-за стола Кениг. – Приношу вам, госпожа капитан, искренние извинения от лица службы и от себя лично! Примите в знак нашего уважения, – и он протянул ей продолговатый футляр, обтянутый темно-красным бархатом.

– Сволочь ты, Иван! – Лиза приняла футляр, открыла, и у нее глаза полезли на лоб. – Ох, ты ж твою мать!

На черном шелке лежало платиновое ажурное колье, украшенное изумрудами и рубинами. Присмотревшись, Лиза поняла, что подарок дорогого стоит, и не только в денежном эквиваленте. В изумительной красоты сеть, сплетенную из граненых платиновых нитей, была искусно и с тонким вкусом включена Лизина монограмма, переплетенная с баронской короной и якорем Адмиралтейства.

– Да уж…

– На перстне и серьгах выгравирован тот же рисунок, – уточнил Иван. – Честь имею!

Действительно, кроме колье в футляре находились платиновые серьги с крупными рубинами и перстень с впечатляющих размеров изумрудом. На камнях в самом деле имелась тонкая гравировка, и это были все те же монограмма «EB», корона и якорь.

Теперь, рассмотрев гравировку, Лиза вполне оценила смысл визита капитана Кенига. Флот принес извинения, но дверь не закрыл, а оставил открытой.

«Ну, вот, – подумала Лиза, глядя вслед уходящему по улице Кенигу, – все дела завершены. Концы сведены, узлы по большей части распутаны, и кошку в черной комнате, считай, поймали. Теперь можно и в Лемурию. С легким сердцем, чистой совестью и холодной головой. Где-то так!»