– Это не твоя каюта, – реакция у Рощина отличная, но Лиза и сама уже догадалась, что они попали совсем не туда, куда целились.

– Ну, извини! – сказала она, пожимая плечами. – Промахнулась. Бывает.

Самообладание – наше всё! Особенно если ты боевой офицер, истребитель, и далее везде. Лиза самообладания не потеряла, – хотя, видит бог, проняло и ее, – Рощин и Мария, если судить по их поведению, тоже не растерялись. Однако сути дела это не меняло: они находились черт знает где, и это никому не могло понравиться.

«Труба дело! – подвела Лиза итог первым впечатлениям. – Кранты и ценный пушной зверь по полной программе!»

Они стояли в тени дерева, больше всего напоминавшего ливанский кедр. Однако если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка и крякает, как утка, то это, вероятно, утка и есть. Так что, вполне вероятно, это действительно ливанский кедр. Местность вокруг тоже напоминала Левант. Ну, или еще что-нибудь вроде этого. Средиземноморье, Ближний Восток, Северная Африка… Каменистый склон, кое-где поросший жесткой травой, диким маком и густым кустарником, полого спускается к берегу обширного водоема.

«Озеро? Морской залив? Нет, скорее, все-таки озеро, хотя и очень большое».

Судя по размерам, это могло быть, скажем, озеро Ван в Армении, Урмия – в Персии или даже Галилейское море. Растительность тоже вроде бы намекала на «те самые края». Акация, иудейский дуб, киликийская пихта, сикомора… И это не считая того кедра, под которым они себя нашли. Смущало только небо. Низкое, непрозрачное, хотя и безоблачное, какое-то сизое, похожее на посверкивающую ткань с люрексом. Ну, и кроме того, здесь было влажно и довольно тепло. Не жарко, как бывает под палящим солнцем, которого на небе не было и в помине, но душновато, если правду сказать.

– Может быть, вернемся обратно? – спросила Лиза. – Или еще куда?

«Еще куда» означало в Ленинград или на родину Марии. Но положа руку на сердце, в СССР идти не хотелось. Там все могло сложиться даже хуже, чем в российском Петербурге. ОГПУ оно ведь и в двадцать первом веке мышей ловит даже там, где их нет. А уж если завелись, тогда и вовсе тушите свет!

«Нет, в СССР мы пойдем только от полного отчаяния!» – решила Лиза, прокручивая в голове варианты выхода из кризиса.

Средневековье родной реальности Марии и то лучше, но кто не жил в средние века, не знает, на что подписывается. Так что последнее слово за Марией. Она там родилась, ей и карты в руки.

– Обратно не стоит, – нарушила молчание Мария. – Во всяком случае, не в ближайшие неделю-две. Там сейчас такой тарарам, что только нас и не хватает. В Лотарингию, если ты это имела в виду, не советую. Только если совсем прижмет. А больше я нигде не была, не считая двух случайных прыжков неизвестно куда.

Про случайные прыжки могла и не говорить, Лиза и сама успела попробовать.

– Мне тоже нечего предложить, – сказала она вслух. – Обычно я возвращаюсь туда, откуда прыгнула.

– Ох, ты ж мать твою за ногу! – сообразила она вдруг. – Вот же я дура стоеросовая!

– Что такое? – повернулась к ней встревоженная Мария.

– Мы с Вадимом прыгнули с дрейфующего корабля.

– То есть не из фиксированной точки? – быстро спросила Мария.

– Не из неподвижной, – кивнула Лиза.

– Но мы же не в воздухе оказались, – возразил Рощин, уловивший суть интриги. – Тогда бы мы просто упали…

– Я с правилами такого рода незнакома, – покачала головой Лиза. – А ты, Маша?

– Без понятия, – пожала плечами та. – Но я думала над такой возможностью, имея в виду самолет или морское судно. Однако ответа так и не нашла, а экспериментировать поостереглась.

– Тогда примем как рабочую гипотезу, что мы все еще в Лемурии, – предложил Рощин, на удивление быстро вживаясь в совершенно новую для него реальность. – В Лемурии на дне кальдеры.

– Не нравится мне это, – вздохнула Лиза, – но, похоже, ты прав. Вопрос, однако, как нам связаться со «Звездой Севера»? Световые сигналы? Радио?

– Хм, – сказала она через секунду. – А ведь это можно попробовать…

– Что именно? – поинтересовался Рощин, внимательно изучая окрестности.

– Радио.

– Но у нас… – начал было Рощин, проводив взглядом очередную крупную птицу, проплывавшую над ними в посверкивающих небесах.

– Может быть, и получится, – вмешалась Мария. – А ну-ка давайте, коллеги, выкладывайте, что у кого есть электрического!

Однако энтузиазм товарищей по несчастью быстро истаял, когда выяснилось, что мобильный телефон к делу не пришьешь, а ничего другого, – ну, кроме пьезоэлектрической зажигалки и подствольного тактического фонаря, – у них попросту нет.

– Ну что ж, – подвел Рощин черту под сошедшей на нет ажитацией, – тогда у нас остается один вариант. Надо добраться до стены кратера и попробовать подняться по ней выше уровня водяной взвеси, ну, то есть выше неба.

– Шутишь? – повернулась к нему Лиза. – Там же вертикальная стена! Как мы без альпинистского снаряжения по ней взбираться станем? Я и в лучшей форме еле-еле поднялась в Африке на пятнадцать метров, а тут речь о сотнях метров!

– Мы этой стены, Лиза, на самом деле, не видели, а если и видели, то ничтожно малый ее фрагмент. Вот посмотрим, что там и как, тогда и обсудим. Согласна?

Спорить было не о чем, все равно ничего путного в голову не лезло. Но Лиза не была бы собой, если бы не попыталась перетянуть одеяло на себя. Впрочем, в этой компании она не одна такая.

– Вадим прав, – вмешалась Мария. – Если нет других предложений, пошли к стене. Это далеко?

– Зависит от того, где мы находимся, – ответила Лиза, в свою очередь оглядывая горизонт. – Диаметр кальдеры, помнится, оценивали в семнадцать километров семьсот метров. Плюс-минус, разумеется. Так что, если мы где-то ближе к центру, это одна история, а, если наоборот, совсем другая.

– Видимость не очень, – констатировал Вадим, закончив свою рекогносцировку.

«А Итиль впадает в Хазарское море…» – поморщилась мысленно Лиза.

Все это она знала и сама. Над озером можно было заглянуть, дай бог, километра на два. Дальше сплошная сероватая, посверкивающая муть. И во всех остальных направлениях то же самое, да еще и складки местности сокращают обзор.

– Нам примерно туда, – сказала она, показав рукой направление, перпендикулярное береговой линии.

– Да, – повернулась она к Марии, – пока не забыла! Держи оружие под рукой. Тут водятся драконы.

– Серьезно?

– Рощин не даст соврать! Он одну такую «птицу» завалил из винтореза. Страшенная, как ночной кошмар. Правда, Вадим?

– Большой зверь, – кивнул Рощин. – И ведь это только то, что мы видели с брига. Тут, внизу, могут быть твари и похуже.

– Или получше, – невесело усмехнулась Лиза, вспомнив, что экспедиция Лимана притащила с собой шкуру неизвестной науке большой кошки и бивень мамонта. Встреча с любым из них ничего хорошего путешественникам поневоле не сулила. Одну головную боль.

Но хоть в этом они не оплошали. У Рощина остался при себе трофейный пистолет-пулемет – Мария называла его «Хеклер унд Кох», – девятимиллиметровый и с магазином на двадцать пять патронов. Правда, реально там оставалось не больше десяти выстрелов. Плюс три в рощинском автоматическом пистолете, итого тринадцать. У Лизы боеприпасы практически кончились, но в карманах нашлось четыре револьверных патрона. Не бог весть что, но зато у Марии имелся целый арсенал. Маленький, словно бы игрушечный, автомат – мини-«Узи» – и приличных размеров автоматический пистолет «Беретта».

– Армейский пистолет, – с гордостью объяснила она Рощину еще на латышском хуторе. – Итальянский. Девять миллиметров, отдача при коротком ходе ствола, рычажное запирание, ударно-спусковой механизм двойного действия, и пятнадцать патронов в обойме.

– Ну что, пошли? – поинтересовалась Мария.

– Там может не оказаться воды, – вспомнила Лиза свои не такие уж давние африканские приключения.

– Там есть вода, – возразил Рощин. – Вон, посмотри! – указал он рукой. – Там, за плечом холма, за деревьями, видишь?

– Да вроде бы… – не очень уверенно согласилась Лиза. – Вода в озере неспокойна… Ручей или река…

– Пошли, посмотрим! – предложила Мария. – Если действительно вода, пойдем вверх по течению. Направление в целом совпадает.

Так и сделали. Все равно никаких других идей в голову не приходило.

Идти до холма оказалось, однако, не близко. Вернее, сложно. Метров восемьсот по прямой, не более. Но местность представляла собой сплошную полосу препятствий. Острова колючего кустарника, глубокие и довольно широкие промоины – спасибо еще, что не овраги, – и, наконец, апофеоз всему – россыпь огромных валунов, пробираться через которую оказалось той еще морокой. Тем не менее за полтора часа добрались на холма, перевалили через прибрежную, низкую его часть, и вышли к реке. Ну, всей той реки и было-то метров восемь-десять ширины, да и то только в устье. Но зато течение оказалось будь здоров. Одним словом, мощный, пусть и невеликий по размерам поток.

– Ну, вот и вода, – констатировал Рощин. – Сразу пойдем, или отдохнуть хотите?

Вообще-то, он наверняка имел в виду еще не оправившуюся после ранения Лизу, но из деликатности спросил обеих женщин. Дескать, известное дело, дамы! Слабый пол и все прочее в том же духе. Мария это, разумеется, поняла – чай, не дура, – но вежливо промолчала. Ответила Лиза. Раз уж вопрос к ней, ей и отвечать.

– Да нет уж! – сказала она. – Не ровён час, стемнеет! Пошли, пока есть свет!

И в самом деле, они же не знали – просто не могли знать, – когда и как быстро здесь угасает день. Но, с другой стороны, и время поджимало. Лиза с Рощиным провели в той, забугорной России почти три дня, и все это время предоставленная самой себе «Звезда Севера» плавала где-то там, наверху. Пропажу командира и полковника-пластуна, скорее всего, обнаружили довольно быстро, но вот какие выводы из этого факта сделали, Лиза даже не пыталась вообразить. Могли со страху и глупостей наделать. Поэтому, чем быстрее они вернутся на борт корабля, тем лучше и для них, и для экипажа.

С Лизой никто спорить не стал, у всех имелись свои мотивы, чтобы не ждать у моря погоды. Сказано – сделано, повернулись и пошли. Вдоль берега, вверх по течению реки. Русло у нее было неглубокое, но и не широкое, так что идти проще не стало. Но и отойти от воды казалось плохой идеей. Здесь, по берегу, хоть как-то можно было продвигаться вперед, а переть через дикий первозданный лес или через каменные осыпи – тот еще геморрой.

Продвигались медленно, но все-таки, преодолев шаг за шагом приозерную часть русла, прорезавшую седловину между двух поросших густым лесом холмов, добрались до первого поворота. Здесь река отклонялась влево, пересекая каменистую всхолмленную равнину, и становилась уже и глубже, имея в виду и русло, и сам поток. Пришлось идти поверху, следуя за линией реки, и преодолевая уже знакомые по началу пути преграды: сухие русла ручьев, промоины, густые заросли высокого колючего кустарника и огромные валуны. Лес слева то подходил ближе, то отступал. То же происходило и с холмами на правом берегу реки.

Идти было непросто. Неровная почва, камни и многочисленные кости животных – в том числе и крупных, – погибших, по всей видимости, по пути на водопой. Трудно сказать, кем они были при жизни, так как Лиза ни разу не увидела полный костяк. Хищники и дожди не оставили путникам – среди которых не было ни одного квалифицированного зоолога – ни малейшего шанса определить принадлежность костей к какому-нибудь знакомому виду. Лишь однажды компаньоны увидели неподалеку череп с рогами, напоминавший бычий, вот, собственно, и все.

Было душно и влажно. К тому же у Лизы от усталости и физической нагрузки непрерывно болел раненый бок. Тем не менее она не хотела задерживать товарищей по несчастью, тем более что считала себя виновницей всех их бед, и поэтому шла и шла, не снижая темпа, не отставая и не жалуясь. Однако чем дольше они шли, тем меньше она обращала внимание на окружающий ландшафт, сосредоточившись на одном лишь процессе безостановочного движения. Вдох, выдох, шаг левой ногой, шаг правой. И снова, раз-два, вдох-выдох, левой-правой, шаг и еще шаг.

Очнулась от морока только тогда, когда поняла, что они остановились.

«Привал?» – с надеждой подумала Лиза, но, оказалось, это не привал, а нечто куда более важное.

– Что скажешь, Лиза? – спросил Рощин.

– О чем? – вопросом на вопрос ответила она, пытаясь проморгаться и понять, что это такое знакомое торчит метрах в пятидесяти слева.

В конце концов, сознание и зрение вернулись к Лизе, и она поняла, что видит перед собой полутораметровую статую человека с разведенными в стороны руками. Но не только…

– Ну, прямо как Христос в Рио, – сказала Мария.

Лиза не знала, о чем она говорит, как не знала и того, где находится этот Рио. (Или, может быть, речь о Рио де Жанейро?) Но зато она узнала манеру скульптора. Вернее, принятый на родине скульптора стиль.

– Пойдем, посмотрим? – предложил Рощин.

– Похоже на оборудованную стоянку, нет? – продолжила комментировать увиденное Мария.

– Пошли! – коротко бросила Лиза и первой двинулась к обращенной к ним спиной фигуре.

Подошли ближе, обогнули скульптуру, и Лиза увидела сразу все, что не могла разглядеть с берега реки. Во-первых, если судить по стилю исполнения, одежде, чертам лица и прическе высеченного из камня мужчины, это был воин яруба. И он не просто развел руки в стороны, он сжал ладони в кулак, оставив вытянутыми сведенные вместе средний и указательный пальцы, то есть указывал направления характерным для яруба жестом.

«Дорожный указатель?»

Ну, где-то так и обстояли дела с поправкой на своеобразный, склонный к символизму менталитет яруба. Дорога тоже имела место быть. Она была обозначена сдвоенным пунктиром убранных на условную обочину крупных обломков скал и мелких валунов.

«Дорога, дорожный указатель и… место для ночлега».

Метрах в десяти от скульптуры находился бивак – место с очагом посередине, окруженное со всех сторон крупными – в рост человека – камнями, так что оставался лишь узкий проход внутрь. Камни должны были уберечь путников от ветра и нападения диких животных, а может быть, и не только животных.

– Культурно, – констатировала Мария, прогулявшись к оборудованной стоянке. – И намекает на частое использование. Впрочем, возможно, эти времена уже прошли…

Она имела в виду следы некоторого вполне очевидного запустения: промоину, образовавшуюся под одной из стен убежища, куст, выросший у самых ног воина яруба, еще какие-то мелочи. Но впечатление было однозначное – никто, кроме животных, не появлялся здесь уже как минимум несколько лет.

– Эту стоянку построили люди народа яруба, – объяснила Лиза.

– Это воин яруба, – кивнула она на статую, – указывающий направление, а там на камне написано нечто вроде пожелания. Спокойной ночи и удачи! Что-то такое…

– А кто такие эти яруба? – повернулась к ней Мария.

– Народ, – пожала плечами Лиза и тут же об этом пожалела. Бок обожгло болью, даже пот выступил на висках.

– Народ, – повторила она через пару мгновений, потребовавшихся, чтобы прийти в себя. – Живут в Западной Африке. У вас, наверное, их нет. Они и у нас пришлые. Только никто не знает, откуда они пришли. Возможно, что и отсюда. Вон у них тут какой сервис! Дороги, гостиницы, путевые столбы…

– Хорошо! – кивнул Рощин. – Это мы еще обсудим, но позже. А пока объявляю привал. По ощущениям, скоро стемнеет, так что давайте устраиваться. Ты, Лиза, влезай в убежище, а мы принесем дрова.

– Я не инвалид! – возразила Лиза. – Пошли все вместе!

– Тебя ведь не переспорить? – прищурилась Мария.

– И не пытайся! – попробовала улыбнуться Лиза, но с лицевыми мускулами не справилась и решила оставить, как есть.

– Пошли уже! – позвала она и первой направилась в сторону леса.

К сожалению, из инструментов у них был только Лизин нож, которым в ночном бою она так и не воспользовалась. И хорошо, что так, а то посеяла бы и все. Поди найди такой в этой богом забытой местности, куда даже яруба приходить перестали. А так все-таки не с голыми руками. Впрочем, резать ничего не пришлось. На земле под деревьями оказалось полно валежника. И целые деревья, которые компаньонам были без надобности в силу их величины и неподъёмности, и разноразмерные сухие ветки. Вот их и насобирали, причем столько, что еле добрались до «придорожного отеля». Однако, в конце концов, сбросили дрова на землю, и Рощин тут же принялся разводить в очаге огонь. Для опытного человека дело нехитрое, тем более имея бензиновую и пьезоэлектрическую зажигалки.

– Так, – распорядилась Лиза, увидев, как язычки пламени начинают лизать подложенные для растопки тонкие веточки, – отлично! Теперь давайте съедим мою лапшу, пока не скисла, и наполним флягу водой.

С этим никто спорить не стал. Сели около разгорающегося костра и, передавая флягу по кругу, быстренько съели, вернее, выпили – так как ложек у них не было – всю куриную лапшу. И надо сказать, даже не разогретый ушел супчик на раз. Оказалось, все трое не только устали, но и проголодались не по-детски.

– Хорошо, но мало! – потянулся Рощин, встав в полный рост. – Ладно, схожу-ка я, пожалуй, за водой.

– Один? – испугалась вдруг Лиза.

Странное дело. Вот вроде бы взрослая женщина. Типа, не первый день замужем. К тому же боевой офицер. Но то ли это на нее так кровопотеря подействовала, то ли, в самом деле, угораздило влюбиться, только испугалась по-настоящему. Нешуточно испугалась.

– Лиза! – остановил ее Рощин. – Я же не ребенок и к тому же при оружии. Так что перестань зря тревожиться, я быстро! Туда и обратно! До темноты вернусь!

– Я пойду с тобой!

– А Маша одна здесь останется?

По-французски этот диалог звучал особенно хорошо. Это Лиза отметила как-то мимоходом. Но, что любопытно, праздная эта мысль ее неожиданно отрезвила, и она согласилась с очевидным: придется Рощину сходить за водой без сопровождающих.

Лиза махнула рукой, дескать, иди, чего уж там! И, оперевшись на один из камней, попробовала устроиться поудобнее. Но сделать это оказалось непросто! Земля здесь – в убежище – была хоть и без камней, но лежать или сидеть на ней было жестко. На самом деле, это была твердая как камень глина. И камень, к которому привалилась Лиза, тоже был не слишком удобен. Однако здесь, в каменном кольце, было тепло и постепенно – по мере того как разгорался огонь в очаге – становилось даже жарко. Поэтому Лиза подложила под себя куртку и легла. Стало лучше, но при попытке свернуться калачиком бок опять обожгло болью.

«Придется лежать на спине, вытянув руки по швам…»

– Ты чего? – спросила Мария.

– Никак не могу устроиться, – объяснила Лиза.

– Коньяку хочешь?

– А у тебя что, осталось еще?

– Как раз каждому по глотку.

– Ну, давай тогда!

Лиза поднялась, покряхтывая села, привалилась к камню. Спать так было бы неудобно, но сидеть – вполне. Выпила глоток коньяку из заветной Марииной фляжки и закурила свою первую на этой земле сигарету.

– Слушай, а как тебя зовут на самом деле? – спросила Лиза, затянувшись и выдохнув дым. – В смысле, как тебя назвали, когда ты родилась?

– Так и зовут, – не без горечи усмехнулась Мария. – Мария… Произношение другое, но имя то же. Дома звали Марай, но мне больше нравится Мари. А тебя как зовут?

– Елизавета, Лиза. Это мое настоящее имя, и в этом мы с тобой похожи.

– Расскажи мне о себе, – попросила Мария после паузы. – Вот ты сказала, бриг. Что это за корабль? Что он здесь делает? Ты и в самом деле капитан корабля? А на войне?

– Много вопросов, – вздохнула Лиза. – Но почему бы не рассказать? Делать-то в любом случае больше нечего, а спать мне расхотелось.

Про СССР она рассказывать не хотела, но вот про Себерию, про Лизу Браге рассказать можно было почти все. Никаких секретов. Это ее жизнь, ведь так?

Начала вспоминать вслух. Шаг за шагом. Жизнь небесного капитана Елизаветы Браге. Оказалось, что Лизе это интересно ничуть не меньше, чем Марии, но вскоре поняла, что если рассказывать со всеми подробностями, никакого времени не хватит. Целая жизнь все-таки, и какая жизнь! Рассказывала долго. Увлеклась и забыла обо всем, но, в конце концов, от разговоров у нее запершило в горле. Сразу вспомнила о том, что давно ничего не пила. Мысль эта потянула за собой другую, о воде. А где вода, там и Рощин.

– А где Вадим? – забеспокоилась Лиза и посмотрела на часы.

Выходило, что с тех пор, как он ушел, прошло не меньше сорока минут.

«Вот же черт! Как в воду глядела!»

Но начинавшую накатывать панику остановил сам Рощин.

– Я здесь! – сказал он, пролезая в служившую входом щель между высокими камнями. – Извини, Лиза. Просто не хотел тебе мешать. Мне-то ты ничего из этого не рассказывала. Вот и заслушался.

– Мог бы и раньше войти!

– Мог, – развел руками Рощин. – Извини, если заставил беспокоиться!

– Вот вода! – кивнул он на флягу. – Так что…

– Не так! – оборвала его Лиза. – Это в Себерии можно пить из лесных рек, да и то не везде. А это субтропики! Фляга стальная. Свинти крышку и поставь на огонь. Пить будем только кипяченую!

– Да, – усмехнулся полковник и поставил флягу на землю, – умеешь ты, Лиза, всех построить. Но ты неправа. Это не Африка. Во всяком случае, не тропический лес, а субтропический. Река быстрая, вода прозрачная и ничем не пахнет. И на вкус тоже хороша. Нормальная вода! Я лично выпил много, едва не литр, так что это вам с Марией. Пейте и не думайте о плохом, это я как опытный человек говорю…

Ночь прошла неспокойно. Вокруг убежища бродили какие-то крупные звери. Скорее всего, хищники, но выяснять, какие именно, никому даже в голову не пришло. Однако крики птиц, ужасающее рычание, вопли и завывания, невнятное утробное урчание раздавались то ближе, то дальше и не смолкали до самого утра. А на рассвете, когда начал стихать этот внушающий ужас ночной концерт, выпала обильная роса и неожиданно похолодало. Не слишком резко, но вполне чувствительно. Так что Лизу даже озноб пробрал. Хотя, возможно, все дело было в ее ранении и потере крови. Но, как бы то ни было, чувствовала она себя погано. Не помог даже вновь разгоревшийся огонь в очаге. Стало чуть теплее, но озноб не проходил. Между тем рассвело. Сумрак отступал.

– Надо двигаться! – объявил Рощин, выскользнувший из каменного круга на рекогносцировку, продлившуюся не более пяти минут. – Зверье, в массе своей, ушло. Поблизости пасутся только травоядные, да на опушке леса гиены подъедают за основными игроками.

Рощин очевидным образом принял на себя командование их маленьким отрядом, но сделал это спокойно и, можно сказать, без лишних движений. В сложившейся ситуации Лизу это вполне устраивало. У нее на бодание с Рощиным за власть и авторитет не оставалось ни сил, ни желания. Тем более что, по уму, он был прав. Это его огород, а не ее.

– Я согласна, – встала она с земли. – Пошли, нечего тянуть.

Мария не возражала, и, быстро собравшись, – а бедному собраться, только подпоясаться, – они начали новый день.

Для начала спустились к реке. Умылись, напились и тронулись в путь.

– Пойдем по дороге из желтого кирпича? – усмехнувшись, спросила Мария, и Лиза хотела уже поддержать шутку своей новой подруги, но вовремя прикусила язык. Что-то с этой шуткой было не так, и озадаченный взгляд Рощина это как будто подтверждал.

– Прошу прощения, это какая-то французская идиома?

– Серьезно? – подняла бровь Мария. – У вас что, нет сказки про волшебника Изумрудного города?

«Точно! – вспомнила Лиза. – Вот в чем дело! Ее у нас нет!»

В мире Елизаветы Браге не случилось ни Баума, ни Волкова. Соответственно, и сказки эти не были написаны.

– Что за сказка? – спросила Лиза вслух. – Расскажи!

И следующие полчаса они слушали сказку «Волшебник страны Оз» в пересказе бывшей лотарингской крестьянки. Впрочем, рассказывала Мария хорошо, дорога была не то чтобы легкая, но все-таки неплохая, – во всяком случае, это было лучше, чем идти по целине, – и они медленно, но верно продвигались вперед. Обогнули один холм, поднялись на другой, спустились в распадок, перешли реку вброд. Эта река оказалась шире предыдущей, но зато и спокойней. И глубина небольшая – Лизе вода даже до груди не доставала, – так что одежду и обувь не промочили. Однако раздеваться догола втроем оказалось неприятно. Вот вроде и не девочка, кажется, и опытом бог не обидел, – всякое случалось за время службы на Флоте в чисто мужском окружении, и ничего, – однако на это раз все было иначе. Возможно, все дело в том, что Рощин ей теперь не чужой, а Мария, как назло, и моложе и красивее.

«И грудь у нее больше, хоть с мороком, хоть без него», – вынуждена была признать Лиза.

Грудь у Марии, и в самом деле, оказалась чудо как хороша. Полная – третий размер, никак не меньше, – упругая и красивой формы. Такие в Себерии называют «лисьим носом».

Но деваться было некуда, не мочить же одежду из-за приступа ревности и обострившегося ни с того, ни с сего комплекса женской неполноценности?

Переправившись через реку, впервые увидели стену кратера. Отсюда ее еще можно было спутать с горным кряжем, но сомнений не было, это стена, хотя подробностей пока было не разглядеть.

– Нам туда, – сказал Рощин. – И дорога, сдается мне, ведет именно к стене, но не по прямой.

– Они обходили наиболее очевидные препятствия, – кивнула Лиза. – Но лучше так, чем переть напролом через овраги и буераки!

– Кто бы спорил! – поддержала разговор Мария.

И они снова двинулись в путь.

– Рощин, ты бы подстрелил кого-нибудь! – попросила Лиза через некоторое время, проводив взглядом очередного сиганувшего в высокую траву кролика.

– Обязательно! Вот только дождемся кого-нибудь покрупнее…

– Мамонта, например, – усмехнулась Мария.

– Достаточно будет лани или антилопы… – возразил не склонный к пустопорожней болтовне полковник.

Лиза в обсуждение вопроса вступать не стала, просто промолчала. Ей было плохо, и этим все сказано. Но аппетит, что характерно, у нее от этого не пропал, а напротив как будто даже усилился.

«Чего-нибудь бы съесть…»

А потом они обогнули очередной холм, Рощин резко вскинул свой автомат и выстрелил. Два выстрела один за другим, и Лиза увидела, как падает на землю, споткнувшись на бегу, какое-то животное, которое она, впрочем, не успела рассмотреть.

– Ну, вот вам, дамы, и мясо!

Они прошли метров тридцать вперед, и теперь Лиза рассмотрела лежащего чуть в стороне от дороги олешка. А в следующее мгновение, бросив случайный взгляд дальше вдоль дороги, она увидела такое, от чего у нее, что называется, челюсть упала. И не у нее одной.

– Мать честная! – сказала Лиза по-русски, и тут же все повернули головы туда, куда смотрела она.

– Да уж… – выдохнула Мария.

– Неслабо! – подтвердил Рощин.

Дорога в этом месте взбиралась на плечо холма и была видна метров на двести вперед. И вся она – включая обочины и прилегающие к дороге участки открытой местности – была усеяна костями каких-то крупных животных, среди которых тут и там виднелись большие, по-видимому, деревянные сундуки, кожаные вьюки, мешки из чего-то вроде дерюги, ковровые скатки и разнообразные глиняные сосуды.

– Похоже на караван, – сказала Лиза. – Но он от нас уже никуда не уйдет. Поэтому давайте сначала займемся мясом, а потом уже устроим экскурсию.

Любопытство, естественно, не порок, и является очень сильным чувством, если не сказать больше. Но голод сильнее, и он не ждет. Не говоря уже о требовательности и силе убеждения. Поэтому, наверное, никто с Лизой спорить не стал. После вчерашней куриной лапши они ничего не ели уже более двенадцати часов, а путешествие только начиналось. И как долго придется им искать выход из создавшегося положения, неизвестно. Так что да, сначала еда, все остальное потом. Тем не менее, коротко обсудив, что и как им предстоит сделать, привал решили устроить прямо рядом с погибшим караваном. Рощин перетащил туда олешка и, пока Лиза и Мария собирали валежник для костра, начал свежевать и разделывать тушу. Вот когда пригодился Лизин нож, впрочем, он сослужил хорошую службу и позже, когда Лиза взялась сооружать импровизированный вертел.

Потом… Потом инициатива перешла к Марии, взявшейся жарить мясо, а Лиза и Рощин отошли на пару шагов в сторону, чтобы посмотреть все-таки на то, что осталось от каравана. Что ж, череп лошади Лиза узнала легко. Видела их в разное время и в разных местах. Но караван явно состоял не из одних только лошадей.

– Это верблюд, как думаешь? – Лиза присела рядом с раздавленным черепом, узким и каким-то хищным, и попыталась представить, как выглядело это животное при жизни.

– Возможно, верблюд, – присел рядом с ней Рощин. – Во всяком случае, похож… Посмотри туда!

Он указал пальцем куда-то в сторону. Лиза перевела взгляд и даже не удивилась, обнаружив там человеческие кости.

– Люди, лошади и верблюды… – сказала она, вставая.

– На них напали хищники, – Рощин тоже встал и сделал несколько шагов по дороге. – Посмотри! Похоже, их рвали на куски и разбрасывали по сторонам… Вряд ли это был тигр или кто-нибудь в этом роде.

– Да, – согласилась с ним Лиза. – Это могли быть драконы… или кто-нибудь еще…

Она смотрела на большой деревянный сундук, который, несмотря даже на железные полосы, которыми он был окован, кто-то буквально вскрыл, как консервную банку, по диагонали.

«И кто бы это мог быть? Не медведь, не лев… Никому из них такое не под силу, да и когтей таких нет. Значит, все-таки дракон?»

Она подошла к сундуку. За годы, прошедшие со дня трагедии, – трупы людей и туши павших животных успели избавиться от плоти, – ветер нанес довольно много песка и мелких комочков земли. Кое-где росла – и не первый год – трава, но обрывки ярких шелков все еще сохранили свой цвет. Судя по всему, в сундуке перевозили рулоны тончайших ярко окрашенных тканей, которые разорвали те же когти, что разбили и сам сундук.

«Да уж…»

– Смотри-ка, – сказал Рощин и поддел ногой что-то глухо звякнувшее среди травы и мелких камушков. – Кольчуга…

– А вон и меч… – Лиза разглядела длинный, чуть тронутый ржавчиной клинок, валявшийся неподалеку в густо разросшихся кустах.

Она подошла ближе, нагнулась и извлекла из путаницы колючих ветвей длинный обоюдоострый меч. Узкий клинок с желобком посередине, сложный эфес, живо напомнивший Лизе шпаги галантного века, и рукоять, украшенная драгоценными камнями. Лиза потерла один из них пальцем, и из-под слоя грязи сверкнул зеленым огнем отлично обработанный изумруд.

– Да тут, в рукояти, целое состояние! – удивленно воскликнула она и, положив меч на плечо, пошла зигзагом, пытаясь охватить как можно большую территорию. Под ноги ей то и дело попадались кости животных вперемешку с человеческими, металлические – железо, сталь, бронза и серебро – детали упряжи, одежды и снаряжения, оружие – в основном мечи и кинжалы, – обломки и обрывки груза, который вез караван. Разбитые в щепы сундуки, частично или полностью сгнившие корзины, вспоротые и разорванные мешки, тюки и переметные сумы.

«Господи, боже мой! Да что же здесь произошло такое?!»

Среди разбросанных, растащенных зверями или смытых дождем костей валялось множество предметов, для части из которых у Лизы не нашлось даже слова, чтобы их назвать. И немудрено. Назначение этих вещей было ей неизвестно и непонятно. Даже предположений о том, что это такое, не было. Но иногда попадались и вполне узнаваемые вещи. Кинжал с коротким листообразным лезвием, бронзовое зеркало, глиняная плошка, рог для питья и множество золотых и серебряных монет. Лиза подобрала несколько, но письменности этой – если, конечно, это была письменность, а не вычурный узор – не узнала, а рисунков на монетах не было.

«Арабы тоже вроде бы ничего на монетах не изображают, – вспомнила Лиза, рассматривая чужие деньги. – А еще китайцы и индусы… и далее везде!»

Получалось, что из всех известных Лизе цивилизаций, додумавшихся чеканить монету, изображения использовали только европейцы.

«А это, и вообще, по-моему, не деньги…»

Кучка золотых кругляшков с искусной гравировкой всего лишь на одной стороне и с двумя дырочками, расположенными одна напротив другой, но ближе к краю круга, могла оказаться рассыпавшимся монисто, а не просыпавшимся кошельком. Но могла и не оказаться.

– Целое богатство, не правда ли?

Вадим подошел, а она и не заметила.

– Богатство, – согласилась Лиза, просыпая золотые кругляшки на землю. – Прямо-таки пещера Али-Бабы под открытым небом. Мне, Вадим, по жизни везет с сокровищами. Даже не знаю, я их нахожу или они меня. Но каждый раз не вовремя, если ты понимаешь, о чем речь.

– Боишься, что какой-нибудь раз окажется последним?

– Да нет, наверное, – повернулась Лиза к Рощину. – Я же истребитель, Вадим, мне так на роду написано, но, знаешь, устала я что-то быть мужиком. Перегорела…

– Ну и ладно! – кивнул ей полковник. – Выйду в отставку, увезу тебя к себе. Будешь мужниной женой. Чем плохо? У меня под Кожвой прямо на берегу Печеры рубленые хоромы в два этажа из вековых сосен. Еще мой дед ставил. Настоящий терем, даже башня есть! Баня такая, что все, кто бывал, завидуют! А вокруг красота неописуемая. Река, тайга… А в тайге, Лиза, зверь. Медведи, волки и рыси, не говоря уже о кунице и росомахе. Лоси, кабаны, попадаются и косули. А в Печере щуки, сиг, семга, нельма… Охота и рыбалка, чем плохо? Взлетно-посадочная площадка за домом, ангар можно построить… Ну, а надоест жить уральскими бирюками, поедем хоть в Париж, хоть в Рим или Вену. Весь мир открыт!

– Звучит заманчиво! – усмехнулась Лиза, почувствовав неожиданный прилив сил. – А скажи, Вадим, это ты меня так замуж зовёшь или как?

– А пойдешь? – Вопрос по существу, чего уж там!

– Ты попробуй сначала, – улыбнулась Лиза, забыв даже про боль в боку, – пригласи!

– Лиза, выходи за меня замуж! – без тени улыбки предложил Рощин.

– Ладно, Рощин! – почти серьезно ответила она. – Если выберемся отсюда живыми, разрешаю сделать мне формальное предложение с розами и шампанским… Ну и с кольцом, разумеется.

– А такое подойдет? – И Рощин протянул ей на ладони кольцо удивительной красоты.

– Ох! – выдохнула Лиза, охваченная чувством восхищения. – Матерь божья! Красота-то какая! Можно?

– Владей, – улыбнулся полковник.

Само кольцо было сплетено из тончайших золотых нитей трех разных цветов: желтовато-красного, зеленого и белого. Розетка из красного золота и в ней обработанный в форме кабошона – гладкой сплющенной полусферы – великолепный звездчатый рубин насыщенного темно-красного цвета каратов на шесть или семь.

– Ну, что, принимаешь предложение? – улыбнулся довольный ее восхищением Рощин.

Каждая женщина хочет замуж. Ну, почти каждая. Даже некоторые лесбиянки. И Лиза тоже внезапно захотела, чтобы все так и случилось. Чтобы Рощин не отступил и, несмотря ни на что, настоял. Настоял, женился и увез. В тайгу, в Париж, да куда угодно, лишь бы увез. И чтобы не дал ей все испортить. Она знала за собой этот недостаток, вернее, за той, кем теперь стала. Что поделаешь, нынешняя Лиза была той еще стервой. Могла все изгадить и, разумеется, так и сделает, потому что «любит и умеет это дело». Взбрыкнет, взбесится, наговорит глупостей или еще хуже – глупостей наделает. Поэтому вся надежда на Вадима.

«Так что, я принимаю его предложение?»

– Я принимаю кольцо, – сказала, вздохнув. – Но только в качестве декларации о намерениях! Сам договор обсудим позже. А пока скажи, Вадим, где ты его нашел? Оно же совсем чистое, нетронутое!

– Я нашел ларец. Представь себе, Лиза, серебряный ларец, который каким-то образом уцелел и пролежал все это время на земле закрытым. Еле открыл, ей-богу! А в нем вот такие вот кольца, браслеты, серьги разные…

– Ну, тогда мы с Машей выберем себе что-нибудь еще. Не возражаешь?

– Да берите хоть все! Но учти, ларец большой и тяжелый. Все равно все не унести!

– Так и не надо! Мы не жадные! Пара вещей на память, как думаешь?

– Думаю, заслужили!

Через два часа они снова отправились в путь. Поели, отдохнули и пошли. Перевалили через холм, миновали лес, прореженный давними вырубками, и, обнаружив еще один «дорожный знак» – на этот раз женщину с волосами, заплетенными во множество тонких косичек, – вышли к реке. Возможно, это была та же самая река, вдоль которой они шли в начале своего путешествия, но не исключено, что другая. Неширокая, но с сильным – энергичным – течением, она лежала в довольно глубоком русле, переправиться через которое оказалось совсем непросто. Когда-то – и, вероятно, все-таки не так давно – через реку был переброшен деревянный мост. Однако сейчас сохранились лишь несколько хаотично разбросанных по берегам реки бревен. Глубина здесь была не в пример больше, чем в том месте, где Лиза и компания форсировали реку в прошлый раз, да плюс к тому у реки были крутые берега, ни дать ни взять канал, а не природный поток. Тем не менее все-таки переправились, намучившись вдоволь, промокнув до нитки и устав, как собаки.

Идти дальше в таком состоянии было глупо. Дневной переход занял гораздо больше времени, чем они рассчитывали, и отнял гораздо больше сил, чем они могли себе позволить. В особенности это касалось Лизы. Железный или нет у нее организм, но пулевое ранение, сломанные ребра и серьезная потеря крови могли подкосить любого. Она, конечно, хорохорилась, стараясь не уронить собственного достоинства и не подвести товарищей по несчастью, но правда – суровая правда жизни – заключалась в том, что она с трудом переставляла ноги.

До стены кальдеры было уже вроде бы недалеко. Она со всеми ее прелестями – пещерами, террасами, вьющейся растительностью и водопадами, некоторые из которых срывались откуда-то из-за края условного неба – была уже хорошо видна невооруженным глазом. Оставалось пройти не более двух-трех километров, но это если идти по прямой. Рельеф местности здесь – у основания стены – был намного сложнее всего, с чем компаньоны встретились прежде. Местность резко поднималась к стене, представляя собой нечто вроде крутого горного склона, изрезанного расселинами и руслами рек и ручьев, поросшего диким первозданным лесом, прореженном языками каменных оползней. Пройти этот маршрут в том состоянии, в котором находились Лиза и ее товарищи по несчастью, было и само по себе задачей не из легких. Сделать это до темноты – а до нее, судя по часам, оставалось не более двух часов – нечего было и думать. Поэтому сразу после переправы путешественники стали искать подходящее место для бивака. Было совершенно очевидно, что ночевать на открытом месте – не лучшая идея, но и защищенного укрытия, как прошлой ночью, здесь, к сожалению, не нашлось. На счастье, довольно быстро наткнулись на лежащий недалеко от дороги огромный валун. Вот около него и разбили лагерь. Мечом, который Лиза так и не смогла выбросить – просто рука не поднялась, – и топором, вернее боевой секирой, с неплохо сохранившейся рукоятью из твердого черного дерева нарубили колючего кустарника и соорудили из него примитивный периметр. Выкопали яму под костер. Набрали валежника для костра и нарубили еловых лап, чтобы соорудить хоть сколько-нибудь удобные лежаки, и, наконец, расположились на отдых. Развели костер, поставили на огонь флягу с водой, стали поджаривать на деревянных шампурах оставшиеся с обеда куски мяса.

Между тем стемнело. Ночь наступала в этом странном месте практически мгновенно, и немудрено. Свет попадает в колодец только тогда, когда солнце находится в зените или, во всяком случае, стоит высоко. Но чем больше угол, под которым освещают кальдеру его лучи, и чем глубже кратер, тем меньше попадает сюда, на дно колодца, солнечного света. А ведь у них над головами еще и линза из водяной взвеси, заменяющая небо. Поэтому и ночь здесь такая темная и длинная. Безлунная и беззвездная ночь, длиной едва ли не в половину суток.

Лиза взяла один из шампуров, подула на исходящее паром и дымком мясо, осторожно откусила. Конечно, шампуры из ольхи, не говоря уже о яблоне или вишне, были бы куда лучше, но в этой географической зоне пришлось довольствоваться дубом. Впрочем, получилось совсем неплохо. Или это голод распоряжался сейчас ее вкусовыми рецепторами? Могло случиться и так. Но Лизе было не до рефлексии: она ела. Остальные не отставали. Мария предложила было откупорить виски, чтобы усугубить. Но Рощин возразил, сказав, что еще неизвестно, сколько им здесь бедовать, а виски, как ни крути, их единственный надежный антисептик. И он был прав, поэтому никто и не возражал.

Ели молча. Зато хор «живой природы» звучал все громче.

«Крещендо, по нарастающей, кажется так».

Кричали представители фауны, рычали и завывали громко и на все лады. Казалось бы, куда громче? Но каждый раз выяснялось, что можно и громче. А потом… Это было похоже на дурной сон, когда все знаешь наперед, но страх сковывает движения и мысли, отнимает волю, энергию, практически все, что делает тебя человеком и бойцом. Лиза почувствовала присутствие опасности. Не увидела, но предугадала. Почувствовала смерть, падающую на их костер по-орлиному. С темных небес. Из кромешного мрака к свету костра. Подумала отстраненно, как бывает только во сне, «разве он не боится огня?», и поняла, что сейчас умрет. Мысль о смерти, однако, ее и спасла. Ее душа не приняла самой идеи пассивного ожидания. Предопределенность? Да никогда! Жертвенность? Возможно, но в данном случае ее смерть никого не спасет и никому не поможет. Гибель грозила не только Лизе. Она угрожала Рощину и Марии, и вот это уже было серьезно. На такой расклад Лиза не подписывалась! Мысль эта породила мгновенную волну испепеляющего гнева, взорвавшего апатию, как пиропатрон взрывает запорный механизм фонаря-обтекателя.

Рука с револьвером – и когда, спрашивается, она успела его достать – взметнулась вверх сама собой. И стреляла Лиза, ведомая интуицией, а не разумом. И хорошо, что так. Четыре револьверных выстрела – сущая ерунда для любого животного крупнее волка. Этим даже медведя не убьёшь, только разъяришь. Но дракон даже не пикнул. Молча продолжил падение, лишь немного изменив направление. Им хватило и этого чуть-чуть. Дракон промазал, но упал буквально в нескольких шагах от костра.

Земля дрогнула, как во время землетрясения. Качнулась. Воздушная волна разметала одним хлопком могучей ладони и хлипкое заграждение из колючего кустарника, и костер. И настала тьма.