Глава 17
Варфоломей стал часто бегать в парке. Это отлично помогало вернуть бодрость и проветрить мысли. Тем более что король фейри последние пятьдесят страниц вел себя откровенно странно и толкал свою страну к глубокому экономическому кризису.
Черт искренне сочувствовал волшебному народу, потому что просвета не предвиделось. От полного и быстрого истребления их спасало только то, что охотники за фейри резко бросили свое занятие и просто исчезли из книги.
Пробежав еще круг, Варфоломей привычно кивнул парню в низко надвинутой шапочке. Тот тоже бегал. Во сколько бы черт ни отправился на пробежку, этот фанат спорта был уже там.
На обратном пути Варфоломей заглянул в почтовый ящик; среди разного бумажного «спама» лежал конверт. Бумага была кремовой и плотной. Внутри оказалась карточка, на которой каллиграфическим почерком было выведено:
«Имеем честь пригласить на наше торжество черта Варфоломея. Будет маскерад. Приходить в маске и в костюме.
Амадей и Вера».
Ниже в завитушках стояли число, время и адрес. Вечеринка намечалась ровно через неделю.
Варфоломей поднялся к Еве. Григорий по обыкновению вышел его встречать, высоко подняв хвост. Черт почесал ему спину. Бесы прошли на цыпочках, очень стараясь не дышать перегаром. После того как их выпустили из ловушки, они увлеклись празднованием этого события. Варфоломей решил, что позже сделает им внушение.
— Привет! — крикнула Ева. — У меня тут процесс…
Черт зашел в комнату. Ева склонилась над листом, на котором растекалась краска. Он невольно залюбовался. Писать акварелью — это все равно что управлять стихией. Немножечко магия. Но краска была послушна Евиной кисти.
— Ну вот… Теперь нужно, чтобы высохло, а потом еще раз…
Ева встала из-за стола и заметила в руках черта карточку.
— Ух, как красиво написано. Похоже, пером и чернилами. — Она взяла карточку и повертела. — Приглашение? Это от… твоих друзей? Амадей и Вера, они?..
— Черт и ведьма, — развеял Евины сомнения Варфоломей.
Ева вернула приглашение:
— Ты пойдешь?
— Да, нужно сходить, — подтвердил черт. — Единственное — пока не знаю, что делать с костюмом и маской.
Ева лихорадочно прокручивала в голове варианты развития событий. Варфоломей пригласит ее пойти с ним. А она не то чтобы готова знакомиться с ведьмами, чертями и прочей нечистью. Ладно, ее черт замечательный. А другие? Мало ли какие у них там порядки. И как себя ведут черти, когда сбиваются в кучу? Может, они как саранча? По одному очень даже, а вместе… ух!
Беспокоил и другой вариант. А если Варфоломей не пригласит ее пойти с ним? Не захочет знакомить со своими друзьями. Что это будет значить? Вдруг он стесняется, что она человек?
Ведьмой себя Ева не чувствовала.
— И как же там будет? Как черти развлекаются? — аккуратно спросила она.
— Не знаю, что там Амадей придумает, но очень надеюсь, никакой оперы. Вера ведьма строгая, поэтому…
Варфоломей чуть было не сболтнул: «Оргия вряд ли намечается», — но вовремя остановился. Заминка от Евы не укрылась.
— Так что?..
— Ну… будет тихое семейное торжество, — уверенно сказал черт.
— С маскарадом? Тихое?
В голосе Варфоломея все-таки появилась нотка сомнения.
— Скорее всего…
— Слушай, это так здорово! А в Аду проводятся маскарады? Вы наряжаетесь?
— Одежда — это ваша местная человеческая придумка. Ну, может, еще демоны… этим занимаются. Но маскарады у нас бывают, — подтвердил черт.
— А как же маскарад без костюма?
— Мы надеваем маски. Еще можно рога украсить.
Глаза Евы загорелись:
— Как украсить?
— …покрыть золотом или серебром, например.
— О, — Ева почти застонала от восторга, — я хочу это увидеть. Можно я покрашу тебе рога серебряной краской? Пожалуйста. Тебе пойдет.
Она радостно рассмеялась. Варфоломей тоже улыбнулся.
— Некоторые еще дальше идут, чтобы их не узнали. Они мех перекрашивают.
— В какой цвет?
— В черный, естественно, — поведал Варфоломей шокирующую истину.
Так Ева не смеялась уже давно. На глаза навернулись слезы. Даже пришлось схватиться за черта, чтобы не упасть.
— И ты? Ты тоже красил свой мех?
— Нет. В моем случае это было бы просто смешно, — сказал Варфоломей. — Как будто я хочу замаскировать белый цвет.
— Загадочно. А что еще вы делаете? Как веселитесь?
— Танцуем.
— О, я так хочу на это посмотреть! — повторила Ева и резко замолчала.
Вот черт! Это прозвучало как намек и выглядело, словно она хочет пойти с Варфоломеем. Навязывается.
Но, к счастью, мужчины очень искусно поддерживают миф о том, что совершенно не понимают полутонов и намеков. Поэтому Варфоломей все понял, но виду не показал. Хотя и задумался, стоит ли познакомить Еву с Амадеем и Верой.
Но поскольку впереди еще была неделя, а нормальные черти решают все в последний момент, он с радостью отложил принятие решения.
* * *
— Алексей Семенович, удалось перехватить текст, над которым работал черт. Наши волшебники из техотдела взломали его электронную почту. Распечатали в двух экземплярах. Аналитиков уже подключили. Ищут коды. Пока алгоритмы проверки ничего не дали.
На стол легла пухлая папка с грифом «Совершенно секретно».
— Спасибо, Толя.
Зайцев взял папку и присвистнул, заглянув в конец:
— Триста двадцать страниц. Нехило.
Борцы с нечистью уставились на титульный лист, где крупно стояло: «В плену короля фейри».
— Ему вчера пришел еще один текст. На английском языке. Про шипы и какой-то трон.
— Что-то готовится, помяни мое слово. Что-то готовится. Усилить слежку, чтобы мы знали каждый шаг, — сказал Зайцев.
— И еще одно…
Толик замялся.
— Ну? Говори, — подбодрил Алексей.
— Из издательства черту пришли платежные документы. Тут тоже непонятно. Обещают заплатить очень странную сумму, да еще и через месяц только. Не так много этот Варфоломей взял за работу.
— А может, это никакая не оплата, а что-то другое? Число зверя. Ключ к вратам бесконечности, номер сейфовой ячейки… Проверяете? — поинтересовался Зайцев. — В общем, следите, и чтобы каждый вдох им нашего родного воздуха стал нам известен.
Толик поднялся.
— Разрешите выполнять?
— Выполняй.
Когда Толик ушел, Зайцев погрузился в чтение. Глаза напряженно вглядывались в черные строчки. Некоторые фразы Алексей подчеркивал красным карандашом. Тревожно шуршали страницы. Чем дальше он читал, тем глубже становилась складка между бровями. Мужчина не вставал из-за стола шесть часов. Не ел. Благо под рукой стоял графин с водой, а то обезвоживание было бы обеспечено.
Перелистнув последнюю страницу, Зайцев откинулся на стуле и позволил себе потянуться, хрустнув спиной. Руки чуть заметно дрожали, когда он снял трубку старомодного телефона и набрал на диске «один-шесть-шесть-шесть-шесть».
В трубке прозвучали два гудка, затем повисло напряженное молчание.
— Код черный, — весомо сообщил Алексей и повесил трубку.
* * *
— Давай целый день сегодня проведем в постели? Выключим все телефоны? У нас же может быть выходной? — сказала Ева и потянулась, выставив вперед руки. — Тем более что погода ужасная. Хотя можем сходить в планетарий. В Аду наверняка нельзя посмотреть на звезды.
— Выходной — дело, конечно, хорошее… — протянул черт, но слегка нахмурился.
Ева нежно коснулась его лба и разгладила складочку. Варфоломей осторожно поймал ее руку и положил себе на грудь. Ева чувствовала, как ровно бьется его сердце.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Да новый перевод покоя не дает. Прислали текст из редакции.
Черт поднялся и принес ноутбук в постель.
— Вот, посмотри сама.
Он открыл документ, выждал минуту и нетерпеливо спросил:
— Видишь?
Ева не настолько хорошо знала английский, чтобы вот так с ходу вникнуть. Она уловила, что сцена любовная, но подробности ускользали. К тому же успела прочитать всего один абзац.
— Я так быстро не могу. В чем проблема?
Ева легла на бок, подложив ладонь под голову.
Глаза Варфоломея вспыхнули опасным огнем.
— Я тебе сейчас прочитаю. Если переводить дословно… — Черт развернул к себе компьютер и сосредоточился: — Вот! «Его разгоряченные губы, — он выдержал паузу, — неистово скользили по ее груди, вбирая напряженные горошины страсти».
Ева скривилась:
— На слюнях скользили, что ли?
— Не знаю. Слушай дальше. Так. «Его бархатное копье провалилось в ее темные глубины страсти». Снова страсть. Повтор — это нехорошо. И бархат, он же мягкий…
Ева покачала головой:
— Что-то мягкое провалилось в неизвестность! О, как мило!
— Это еще не все! Они еще страницу друг друга облизывают, и их языки живут своей жизнью. А если немного помнить анатомию, то, кажется, отдельно от тела. Потому что я не представляю, как можно достать языком…
— Только не читай! Не хочу это знать! Тяжелая у тебя работа, Варфоломейчик.
Ева зарылась лицом в подушку. Тело сотрясал беззвучный смех.
— Нет. Я прочитаю. Не хочу оставаться с этим знанием в одиночестве! — Черт ненадолго замолчал, выбирая самый интересный момент, а потом с чувством процитировал: — «Он излился в нее кипучей пенной волной. Словно электрический разряд прошел по ее телу, отзываясь бурной дрожью».
Ева схватила подушку и напала без объявления войны. Краешек зацепился за острый чертов рог. Полетели перья и пух.
— Защищайся! — сказала она и схватила другую подушку.
Григорий вспрыгнул на кровать и приготовился принять деятельное участие во всеобщем веселье. Варфоломей тоже вооружился. Силы были не равны, поэтому Ева побеждала, умело пользуясь своей слабостью. Она издала победный клич, и вдруг все замерло. Перья зависли в воздухе. Григорий тоже замер в прыжке, только кончик хвоста покачивался из стороны в сторону.
Ева выронила подушку.
— Что это?
— Это ты, — сообщил Варфоломей и щелкнул одно перышко, которое качалось прямо перед его носом.
В этот момент Григорий дернулся и спрыгнул на пол. С укором посмотрев на Еву и черта, кот покинул комнату с видом оскорбленной невинности.
— И как быть с этими перьями? Вар-фо-ло-ме-е-ей, — протянула Ева.
Она подула на пушинку, и та начала плавно опускаться.
— Тебе надо себя контролировать, — сообщил черт.
— Отличное замечание! Как? Нужно выбрать время и начать учиться колдовать, а то это безобразие.
В этот самый момент раздался звонок домофона. Он прозвучал так резко, что Ева всплеснула руками и дернулась. Пух и перья поднялись вихрем и прилипли к потолку.
— Кто это может быть?
Ева стремительно прошла в коридор и сняла трубку, но не успела ничего сказать, как оттуда донесся пронзительно-знакомый голос:
— Евочка, это мама, я тут в Москве, решила заскочить. Как хорошо, что ты дома!
— Открываю, — тихо сказала Ева и заметалась, как курица с отрубленной головой. — Варфоломей, молю, надень штаны!
Ева схватила веник, залезла на кровать и попыталась подмести потолок, но перья и пух были как приклеенные.
— Так, что мы скажем маме про тебя?
— Я в принципе могу уйти, — предложил черт.
— Да. То есть нет. Эти перья… Варфоломейчик, футболку тоже, пожалуйста. И ты можешь сделать так, чтобы эти перья наконец отстали от потолка?!
Мужчинам лучше давать четкие инструкции и быть аккуратной в своих желаниях. Варфоломей поспешил выполнить просьбу, и перья и пух полетели вниз, прямо на Еву.
— Мои волосы!
Ева трясла головой, при этом пытаясь застелить постель, натянуть джинсы и застегнуть бюстгальтер.
Когда раздался звонок в дверь, все выглядело вполне прилично: кровать почти застелена, перья почти заметены под кровать, Варфоломей и Ева одеты и даже не сильно всклокочены.
— Евочка, — от материнского взора не скроется ни одна деталь, особенно высокий блондин в футболке швами наружу, — ты не одна?
— Мама, ты не позвонила. Мы тебя не ждали… сегодня.
— Ой, я наудачу. Думаю, дай зайду, вдруг ты дома? — При этом она с интересом изучала черта. — Здравствуйте, я Татьяна Никитична, мама Евы. А вы?..
Варфоломей открыл рот, чтобы представиться.
— Мама, это Варфоломей, мой друг.
«Друг»… Более дурацкое определение сложно и придумать. Черт — друг человека. Ева сама скривилась от сказанного. Она не особенно верила в дружбу между мужчиной и женщиной. А ее мама не верила совершенно.
— Ева, я буквально на секундочку. Только чаю выпью и побегу.
Мама прошла в ванную. Ева поставила чайник, а потом они с Варфоломеем уселись за стол. Ева попыталась избавиться от ощущения неловкости.
— Я привезла варенье! — крикнула мама.
Пришлось вставать и идти разбирать сумку.
— Варфоломей, какое интересное имя. Вы тоже художник?
— Нет, — ответил черт.
— Как хорошо. Знаете, очень ненадежная профессия. В наше-то время. А чем вы занимаетесь?
— Мама!
— Что, Ева? Я просто разговариваю с твоим другом, — голос Татьяны Никитичны звучал ну совершенно невинно.
— Я…
Ева снова не дала Варфоломею ответить.
— Он переводчик, — быстро сказала она. — Знает огромное количество языков.
— Не писатель? — деловито поинтересовалась Татьяна Никитична.
— Нет.
— Это очень хорошо, даже замечательно. Знаете, писатель — еще более неудачная профессия, чем художник, — кокетливо улыбнулась Татьяна Никитична. — Очень непрочная. И зависимость от настроения и музы… Это же безобразие! Я считаю, ненужная и непозволительная роскошь. Вот переводчик — совсем другое дело.
Ева покраснела.
— Мама!
— Что? Я тут недавно ремонтировала машину. Ну представьте себе, если бы механик сказал, что его муза сегодня улетела и он не сможет копаться в двигателе и во всех этих ужасных деталях? И давно вы двое живете вместе? — без перехода спросила мама.
В ее голосе появились интонации профессионального инквизитора, съевшего на допросах пуд соли и собаку заодно. Очень опытного инквизитора, который вытянет ответы на интересующие его вопросы при любом раскладе. И даже при сильном сопротивлении.
Пока Ева думала, что отпираться бессмысленно и сбить со следа маму не удастся, тем более что, побывав в ванной, та наверняка заметила щетки, пару полотенец и другие признаки совместного быта; пока она соображала, как лучше и дипломатичнее преподнести информацию, учитывая, что дальше обязательно последует вопрос: «А почему же ты нам ничего не сказала?», Варфоломей взял инициативу на себя.
— Да мы вообще только что познакомились, — сказал черт, для которого временные рамки носили совершенно другой характер.
Возникла неловкая пауза.
— Не только что, — сказала Ева, злясь, что краснеет под насмешливо-удивленным взглядом мамы, брошенным поверх чашки. — Мы познакомились в Венеции.
— Как романтично. Евочка, у тебя перья в волосах. Слева.
Пришел кот. Ему понадобилось срочно поиграть с хвостом Варфоломея. Он принялся бацать лапой, а черт с совершенно серьезным лицом дергал хвостом, дразня Григория.
— Котик как-то странно себя ведет, — не преминула заметить Татьяна Никитична.
Ева же отчетливо видела это безобразие и слегка толкнула Варфоломея ногой. В ответ он только улыбнулся и поднял хвост повыше: теперь коту пришлось за ним тянуться.
— Это у него бывает, — сказал черт, покачивая кисточкой.
— Нет, серьезно, странно, — Татьяна Никитична настаивала на своем. — Чертей, что ли, гоняет? — глубокомысленно заметила она.
Варфоломей смеялся так, что, казалось, стены трясутся. Едва не упал С табуретки на пол.
— Гоняет чертей! — повторял черт.
Мама Евы не поняла, чем вызван столь бурный приступ веселья, и нахмурилась. Хоть не писатель и не художник, а парень довольно странный. Она принюхалась, стараясь уловить запах алкоголя. Ничего.
«Вот и повалялись дома. Устроили выходной, — подумала Ева, глядя, как на лице мамы появляется особенное любопытствующее выражение, вестник готовящегося шквала вопросов. — Цирк какой-то. Только не с конями, а с чертями».
— Мама, — сказала она, — мне Варфоломей очень нравится. И мы просто вместе. Так получилось. И я этому очень рада. Теперь он есть в моей жизни, и мне бы хотелось, чтобы так и оставалось.
Черт внимательно слушал. Его Ева явно волновалась. Слова давались ей нелегко и сопровождались сильными эмоциями. К счастью, Ева была слишком поглощена своей речью, чтобы замечать что-либо вокруг. А между тем заметенные под кровать перья и пух, которые должны были спокойно там лежать, уже собрались в маленькое пушистое облачко и спокойно плыли по коридору прямо к кухне.
У Татьяны Никитичны не было глаз на затылке, поэтому она тоже ничего не видела.
Варфоломей ободряюще обнял Еву и погладил по руке, но ведьма совершенно не контролировала свою силу. Более того, похоже, даже не замечала, что творила колдовство.
— А вы, Варфоломей, что скажете? Кстати, хорошо, что вы решили жить у Евы. А то я бы приехала и не знала, где искать свою дочь. Вы, Варфоломей, москвич?
Вопрос был с подвохом и содержал целый комплекс всего. Мама, как ей и положено, волновалась. Ее все больше настораживал мужчина, сидящий напротив. Она бы охарактеризовала его как «крайне подозрительного». Будучи оптимисткой, Татьяна Никитична всегда готовилась к худшему.
Ева же не смогла подавить смешок и подлила «маслица» в огонь тревоги:
— Нет, мама, Варфоломей не москвич. Он недавно сюда переехал.
— А почему ты за него отвечаешь? Он же и сам прекрасно говорит.
Кот переключил внимание с хвоста на облако в коридоре и уже направился проверить, что там делается, но черт решил проблему быстро и радикально: просто испепелил летающий объект.
Запахло жареным.
— Ой, что-то горит. Как воняет! — Татьяна Никитична завертела головой, ноздри ее раздувались. — Нужно открыть окно.
— Это, наверное, соседи. — Ни единый мускул не дрогнул на лице Варфоломея. — Они у нас такие.
— Варфоломей, вы нас извините! Ева, можно тебя на секундочку?
Это «секундочку» прозвучало тревожным колокольным звоном.
Черт остался на кухне наедине с печеньем и вареньем, а мама увлекла Еву в комнату.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? — мама бросила красноречивый взгляд на кровать.
Ева почувствовала себя девочкой-подростком, которую поймали на месте преступления.
— У тебя с ним все серьезно?
— Ну…
— Без «ну», пожалуйста.
Сказано было строго.
«А еще недавно подушками дрались… — Ева задумалась и принялась мысленно загибать пальцы: — Вместе ловили бесов, были в путешествии, он вернул кошелек…»
Он варил борщ, и это не говоря уже про умопомрачительный секс, от которого у нее, похоже, появилась зависимость. Также она знает, что Варфоломей черт. М-да. Куда уж серьезнее. Ева бросилась в омут с головой.
— Серьезно. Наверное.
— Серьезно, — подтвердил Варфоломей с кухни, который прекрасно слышал весь разговор. — Ева — очень хороший человек.
Татьяна Никитична поджала губы. «Это мы еще посмотрим, насколько у вас серьезно», — говорил ее вид.
— Тогда приезжайте к нам на дачу вдвоем. В гости. Посидим, попьем чаю не торопясь.
Она расцеловала Еву и стремительно засобиралась.
— Я же только на секундочку заходила. Мне пора. Просто хотела тебя увидеть. И предчувствие меня не обмануло, — глубокомысленно заявила Татьяна Никитична.
Мама вылетела из квартиры столь же стремительно, как и появилась.
— Элвис покинул здание… — Ева все еще пребывала в легком шоке. — Она никогда так не появлялась. Даже не знаю, что это такое было.
Варфоломей отнесся к явлению вполне философски:
— Зашла и зашла. А вот что действительно странно, так это твоя магия. Нужно поговорить с моей знакомой, Верой. Такая ведьма должна понять, что делать.
— А что же делать сейчас? — рассеянно спросила Ева.
Варфоломей едва успел поймать пролетающую мимо чайную ложку.
— А пока будем тренировать твою выдержку.
— Хорошо. Я готова.
Варфоломей усмехнулся Евиной решительности, и в его глазах заплясали мелкие чертята.
— У тебя есть повязка на глаза или какая-нибудь плотная лента? — серьезно спросил он.
— Да, кажется. Сейчас.
Ева порылась в комоде, и повязка нашлась. Она никогда ее не использовала и вообще купила в минуту шопингового умопомрачения, но вещица была очень приятная: из нежного розового шелка, с вышитой надписью «Sleeping beauty», то есть «Спящая красавица».
Варфоломей убедился в том, что повязка сидит плотно и Ева ничего не видит.
— Так… что мне делать? — нетерпеливо спросила она.
Черт дьявольски улыбнулся и, не торопясь, уложил Еву на кровать.
— Терпение…
— Просто объясни. Это какие-то упражнения?
— Можно и так сказать. Постарайся сосредоточиться, — коварно сказал черт и принялся очень нежно целовать Еву.
— Варфоломей!
В это восклицание было вложено негодование пополам с удовольствием.
— Сосредоточься на своих ощущениях, — сказал черт, весьма приятным обоим способом пресекая попытку Евы сорвать повязку.
— Вар-фо-ломе-е-ей! Я думала… Ох…
Черт оглянулся и покачал головой. Евины кисточки медленно кружили над столом.
— Ведьмочка, — прошептал черт и направил Евину энергию в мирное русло. У нее просто не осталось сил, чтобы двигать предметы. И, собственно говоря, день они провели так, как планировали изначально: в постели.
Поздно ночью Ева проснулась от смутного беспокойства. Она села в кровати и обнаружила, что Варфоломея рядом нет. Черт оказался на кухне. Они с Григорием сидели и смотрели в монитор. На экране был открыт документ с романом.
— Ты чего не спишь? — спросила Ева и потянулась.
Варфоломей вздохнул.
— Да понимаешь, текст очень плох. И конкретно в этом куске, — черт ткнул пальцем в монитор, от чего Ева вздрогнула, — похоже, использованы все слова, которые редактор категорически запретил употреблять. Вот я и думаю, что делать. Григорий не особенно помогает. Но сочувствует.
Черт криво улыбнулся.
Ева была далека от мира переводов, но вполне могла представить трудности, с которыми столкнулся ее черт.
— И ты из-за этого приуныл?
— Не то чтобы приуныл, просто думаю, как быть, — сказал Варфоломей.
Когда не знаешь, что делать, — составляй план. Любое бездействие должно быть четко организованным.
— Ты же творческий черт. Возьми и перепиши по-своему, — ответила Ева. — Это же художественный перевод. Вот и придумай.
Варфоломей снова взглянул на текст под названием «Шипы вокруг трона из роз». Перед ним открылись совершенно новые перспективы.
Черт начал с белого листа, то есть с нового документа. Взгляд его затуманился. В своем воображении он унесся в волшебную страну, где вокруг трона плелись нелепые интриги и процветала очень неуклюжая любовь.
Варфоломей бодро застучал по клавишам. Григорий устроился у черта на коленях и тоненько храпел. Уходя спать, Ева оглянулась на рогатый силуэт, освещенный экраном, и почувствовала нежность.
