Анна

Я заставляю себя сесть, затем неуклюже встаю. В ушах уже не звенит, но вопли Эллы перешли в завывания. Как все это скажется на ней? Младенец, конечно, не запомнит эту ночь, не на уровне сознания, но останутся ли какие-то фрагменты воспоминаний вытесненными в ее бессознательное? Воспоминаний о том, как собственная бабушка держала ее в заложницах?

«Я не знала, что ему нужно будет выкапывать очистные сооружения, – сказала мама тогда в машине, – иначе мы бы никогда…»

Лора знала. Лора ей помогла.

Они стоят друг напротив друга, Лора упирает руки в бока. Мама косится на стол, где по-прежнему лежит пистолет. Проследив за ее взглядом, Лора совершает резкий выпад в сторону оружия.

Страх пульсирует в моей груди.

Натянув рукав свитера на ладонь, чтобы не прикасаться к рукоятке, Лора подбирает пистолет. Она осторожна. Предусмотрительна.

И это пугает.

– Я тебя не предавала, – оправдывается мама.

Я хочу успокоить ее, но голос меня не слушается.

– Ты должна мне, Кэролайн. – Лора подходит к дивану и садится на подлокотник, пистолет крепко зажат в ее руке. – Все очень просто: если бы я тебе не помогла, тебя бы обвинили в убийстве Тома. Я тебя спасла.

– Ты меня шантажировала.

Фрагменты истории складываются в единую картину. Это не папа угрожал маме, а Лора. Не папа ее выследил. А Лора.

– Так это ты? – потрясенно спрашиваю я. – Это ты прислала ту открытку?

Лора впервые смотрит на меня, разглядывает Эллу, мои растрепанные волосы, проступивший на лице ужас.

– Предполагалось, что ты воспримешь это как дурацкий розыгрыш. Как те глумливые письма, которые ты получала после смерти Тома. – Она качает головой. – На самом деле это было послание для Кэролайн. Чтобы она поняла, с кем связалась. Я отправила ей копию.

– А кролик, значит, тоже послание? И кирпич, брошенный в окно? Ты могла убить Эллу!

На мгновение на лице Лоры проступает удивление, но затем она улыбается.

– О, думаю, тебе придется смириться с тем, что это дело рук кое-кого куда более близкого тебе.

Она смотрит на маму. Та прячет лицо в ладонях.

– Нет…

– Я просто хотела, чтобы ты перестала раскапывать это дело, вызнавать, что же случилось с нами. Я знала, что, если ты узнаешь правду, она и на тебя напустится, и…

– И ты бросила кирпич в окно детской? В коляску своей собственной внучки?

Слова доносятся до меня будто со стороны, мой голос срывается в истерике.

– Я знала, что Элла на первом этаже, я видела ее из сада.

Мама делает шаг мне навстречу, протягивает руку, но Лора ее опережает. Она направляет на маму дуло пистолета и указывает налево. Мама, помедлив, отступает.

Кто эти женщины? Мама, которая готова была навредить своей дочери и внучке. Лора. Как можно знать кого-то всю свою жизнь – и так ошибаться?

Я поворачиваюсь к Лоре:

– Откуда ты знала, где спряталась мама?

– А я и не знала. Вначале. Я знала только, что она не покончила с собой. – Лора косится на маму. Та рыдает. – Она довольно предсказуема, – язвительно добавляет Лора.

Меня охватывает отвращение – я вспоминаю, как Лора утешала меня после смерти папы, как помогала мне организовать поминальную службу. Папа умер из-за мамы, но это Лора спрятала его тело, разработала план по имитации его самоубийства, скрыла совершенное преступление. Я помню, как она настаивала, чтобы я разобрала документы в родительском кабинете, как она щедро предложила мне заняться всем этим самой. На самом деле она искала какие-нибудь зацепки, чтобы понять, где же мама.

– У меня тоже есть та фотография, знаешь ли. Вы с мамой в захолустном отельчике на краю земли. – На мгновение голос Лоры срывается – намек на то, какие чувства бурлят под ее маской невозмутимости. – Она постоянно рассказывала о том отпуске. Как вы смеялись вместе. Как вам было хорошо. Для нее это был побег от реальности. От ее реальности. И ей это нравилось. – Плечи Лоры поникают. – Она любила тебя.

Лора медленно опускает руку с пистолетом. Ну вот и все, думаю я. На этом все закончится. Сказано все, что должно быть сказано. И теперь все завершится. Никто не пострадает.

Мама делает шаг к ней.

– Я тоже ее любила.

– Ты убила ее! – Лора вновь вскидывает руку, все мышцы напряжены, рука с пистолетом – как натянутая тетива. Ранимость, только что проступившая в ее чертах, исчезла. Глаза потемнели от гнева, тело будто окаменело. – Ты вышла замуж за богача, а потом бросила ее в той сырой дерьмовой квартире. Из-за тебя она умерла!

– У Алисии была астма. Она умерла во время астматического приступа.

Так ведь?

Я чувствую, как меня охватывает паника. Вдруг это тоже ложь? Я смотрю на маму, надеясь, что она подтвердит сказанное мной.

– Ты даже к ней в гости не приезжала! – продолжает зачитывать обвинения Лора.

– Приезжала. – Она опять готова расплакаться. – Может, не так часто, как следовало бы. – Мама часто моргает. – Наши пути разошлись. Она жила в Лондоне, я – в Истборне. У меня родилась Анна…

– И у тебя не хватало времени на подругу, у которой не было денег. Подругу, которая разговаривала совсем не так, как твои новые друзья. Которая не пила шампанское и не разъезжала в роскошном авто.

– Все было не так.

Но мама опускает голову, и на мгновение мне становится жаль Алисию, потому что мне думается, что именно так все и было. Именно так. И, как и в случае с папой, мама слишком поздно поняла, что она натворила. С моих губ срывается какой-то звук – не то всхлип, не то вздох. Мама смотрит на меня, и мои мысли, должно быть, отражаются на моем лице, потому что она, дрогнув, словно безмолвно молит меня о прощении.

– Отпусти Анну и Эллу. Они тут вообще ни при чем, – обращается она к Лоре.

– Очень даже при чем, – безрадостно смеется та и скрещивает руки на груди. – Деньги – у них.

– Сколько тебе нужно? – Я не собираюсь тянуть время. Она получит, что хочет.

– Нет! – кричит мама. – Это деньги тебе на будущую жизнь. На Эллу. Как ты думаешь, почему я сбежала? Лора бы все забрала! Может, я и заслужила такую судьбу, но не ты.

– Мне плевать на деньги. Пусть забирает. Я переведу на ее счет столько, сколько она захочет.

– Все намного проще, – Лора улыбается.

У меня мурашки бегут по спине, волоски поднимаются на затылке.

– Если ты просто отдашь мне все свои деньги, люди начнут задавать вопросы. Билли, Марк, чертова налоговая, в конце концов. К тому же мне придется верить, что ты будешь держать рот на замке. А если я чему-то и научилась после всей этой истории, так это тому, что верить никому нельзя.

– Лора, нет…

Я смотрю на маму. Та качает головой. Она что-то поняла. Что-то, чего я пока не понимаю.

– Все будет выглядеть так, словно я явилась сюда спасти тебя и Эллу. Марк позвонил мне по поводу того, что вечеринка отменяется, и сообщил, куда ты поехала. Интуиция подсказала мне, что тебе угрожает опасность. Шестое чувство, понимаете? – Она широко распахивает глаза, играя эту роль, поднимает ладони, растопыривает пальцы на левой руке. – Но, когда я приехала, было уже слишком поздно. Кэролайн уже застрелила вас обеих. И покончила с собой. – Уголки ее рта опущены в притворной скорби. – Ты видела завещание Кэролайн? Ты же была там, когда его зачитывали. «Моей дочери, Анне Джонсон, я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, которым буду владеть на момент смерти». – Она цитирует мамино завещание, точно выплевывая слова.

– Мама тебе тоже завещала деньги, – вставляю я. – Не целое состояние, конечно, но крупную сумму, которой мама почтила свою долгую дружбу с Алисией и выполнила долг крестной.

Но Лора, точно не слыша меня, продолжает цитировать:

– Слишком поздно, – говорит мама. – Завещание вступило в силу, Анна уже унаследовала мое состояние.

– Да, но ты ведь не мертва, верно? – Лора улыбается. – Юридически деньги все еще принадлежат тебе. – Она направляет на меня дуло пистолета, целится.

Кровь стынет у меня в жилах.

– Если Анна и Элла умрут до тебя, все твое наследство достанется мне.