После переезда в Америку я старался не менять заведённый в Союзе ритм жизни и распорядок дня – бегал от инфаркта.

Было модно и, говорили, полезно. Это сейчас появляются разные методики и способы оздоровления и похудания, противоречащие друг другу. Бегал каждый день. В нашем районе течёт Миссисипи. Красивая набережная, чистый воздух, дышится легко. Постепенно начал узнавать таких же сторонников трусцы и владельцев собак, которые выгуливали своих любимцев. И все были дружелюбны, охотно кивали и улыбались друг другу. Смешно признаться, но я даже остановился и оторопело таращился, когда впервые увидел, как аккуратно убирают владельцы за своими собачками в мешочки лопаточками, оставляя чистыми деревья, лужайки, подстриженную траву. Короче – совок!

Когда я об этом написал друзьям, имеющим замечательных особей и совершенно противоположный опыт по части сохранения природы в первозданном виде, они, перефразировав «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова, ответили телеграммой: «Грузи пакеты и лопаты бочками».

Во время пробежек как-то недружелюбно косился на меня бультерьер, которого выгуливал почтенный старичок, иногда отпускающий собаку с поводка. Пёс мне тоже не нравился. Ни статью, ни мордой, ни шерстью.

«Поросёнок», видимо, это учуял. Он был единственным, кто не улыбался. Так мне казалось.

И вот однажды, во время очередной пробежки, он приблизился, а я на бегу коснулся его ногой. Реакция была мгновенной и совершенно неадекватной. Пёс разозлённо бросился на меня, начал кусать, я отбивался, споткнулся и – помните, как в «Бриллиантовой руке»: «Упал. Очнулся. Гипс».

А дальше… А дальше… Не-ет!

Надо прожить в Союзе, чтобы всё это понять. Вы лежали когда-нибудь в простой больничной палате? И я лежал. В урологии. Шестнадцать человек… Жаркое лето. Помещение не проветривается. Медсёстры – бабули. Беспардонные. Языкатые. Простыни… Это…

Подходит заведующий отделением: «Ты самый подвижный, скоро выпишем. Вот тебе прокачка. Пойди, помоги пробить санузлы, а то скоро все в моче плавать будем. Сначала мужской, потом женский».

А здесь. Лежу один в палате! Понял смысл словосочетания «белоснежная простыня». На стене – телевизор. Рядом телефон.

Полотенца… Не знаю, каким что вытирать. Боюсь притронуться, чтоб дураком не выглядеть. Простыни – всё время меняют. Простыни меняют!!

А сестрички! А сестрички!! Одна колет в левую руку, другая в правую, третья поднимает, четвёртая опускает. Обалдеть можно. И всё с улыбкой. И беленькие, и чёрненькие. А еда! Да всегда вовремя. И всё бесплатно, страховка обеспечивает.

Куда я попал? Вспомнил! Мне обещали, что моё поколение будет жить при ком-му-низь-ме! Дождался. Пусть в госпитале. Пусть на другой стороне Земли. Но дождался.

Правда, в этом раю я находился всего три дня. Тут долго не держат. Но почтенный старичок, хозяин собаки, успел навестить меня. Побеседовали с ним плодотворно. Поддержал морально. И материально.

А я вспомнил, как из нашей пятиэтажки молодую женщину покусала собака. Так к ней домой пришел громила, владелец, и чуть не побил её: «Не трожь пса! Он – медалист! А ты – сука подворотняя». А это была учительница. Преподавала русский язык и литературу. Учила его детей. Да-а.

Из госпиталя даже уходить не хотелось. Восстановился быстро. Начал бегать потихонечку. И мечтаю снова расслабиться: комфорт, обслуга, сестрички. Такие вежливые, так нежно прикасаются. Решил подыскать район, где собак побольше.

Чтоб покусали…