Глава 14

На рассвете следующего утра, пока остальные тушили огонь и жевали галеты, я надела пальто и отошла в сторонку, чтобы посмотреть на водопады. Долину укрывала густая туманная пелена. Отсюда кости у основания скалы выглядели просто как деревья. Ни призраков. Ни огня. Место казалось тихим, идеально подходящим для отдыха.

Мы собирали присыпанные пеплом палатки, как вдруг услышали крик – высокий, пронзительный и отдающий эхом. Все резко замерли, не производя ни звука, и ждали, не повторится ли он.

– Это мог быть и ястреб, – предупредил Толя.

Мал ничего не сказал. Закинул винтовку на плечо и целенаправленно пошел в лес. Нам пришлось поторапливаться, чтобы угнаться за ним.

Подъем по скале занял большую часть дня. Он был крутым и опасным, и хоть мои ноги окрепли, привыкнув к нелегкой дороге, я все равно напрягалась изо всех сил. Мышцы ныли от веса рюкзака, и, несмотря на прохладный воздух, на лбу выступили капельки пота.

– Когда мы поймаем эту тварь, – пропыхтела Зоя, – я сделаю из нее жаркое.

Я ощущала, как всех нас охватывает возбуждение, чувство близости к цели. Мы подбадривали друг друга, чтобы активнее взбираться на гору. Местами подъем был практически вертикальным. Нам приходилось затаскивать себя наверх с помощью корней бесплодных деревьев или засовывая пальцы в трещины в камнях. В какой-то момент Толя достал железные колья и вбил их прямо в гору, чтобы мы могли использовать их в качестве импровизированной лестницы.

В конце концов во второй половине дня мы перевалились через острый каменный край и оказались на плоской части скалы – это было гладкое пространство из камня и мха, скользкое от влаги и разделенное пенистым течением реки.

Глядя на север, за резкий обрыв водопадов, мы увидели весь проделанный путь – дальний кряж долины, серые поля, ведущие к ясеням, углубление старой дороги, а за ней – штормовые тучи, движущиеся над покрытыми травой предгорьями. А то были не просто предгорья. Теперь это стало ясно. Если бы мы повернули на юг, то впервые бы по-настоящему увидели горы – колоссальный, припорошенный снегом Сикурзой, источник талого снега, который подпитывал Церу-Хуо.

– Они все не заканчиваются и не заканчиваются, – устало произнес Хэршоу.

Мы направились к стремнинам. Перейти их будет сложно, и я не видела в этом особого смысла. Нам достаточно хорошо была видна другая сторона, где скала просто обрывалась. Там ничего не было. Как это ни печально, но нагорье, очевидно, пустое.

Поднялся ветер, расхлестывая мои волосы и посылая мелкие брызги в лицо. Я глянула на белые горы на юге. Здесь царила осень, зима была уже в пути. Мы отсутствовали неделю. Что, если за это время с теми, кто остался в Двух Столбах, что-то случилось?

– Ну, – сердито начала Зоя, – и где она?

Мал подошел к краю скалы и посмотрел на долину.

– Ты же вроде как лучший следопыт во всей Равке, – не унималась она. – И куда нам идти теперь?

Мал потер рукой затылок.

– С одной горы на следующую. Так это и работает, Зоя.

– И как долго? – спросила она. – Мы не можем продолжать в том же духе.

– Зоя, – предупредительно окликнул Толя.

– Откуда нам знать, что она вообще существует?

– Чего ты ждала? – спросил Толя. – Гнездо?

– Почему бы и нет? Гнездо, перо, дымящуюся кучку навоза. Хоть что-то. Что угодно.

Говорила только Зоя, но я чувствовала изнеможение и разочарование других. Толя будет искать, пока ноги не откажут. Но Хэршоу и Зоя вряд ли выдержат еще один подъем.

– Здесь слишком влажно, чтобы разбивать лагерь, – сказала я. Затем указала на лес за нагорьем, где деревья, к счастью, были обычными, их листва – красной и золотой. – Направляйтесь в ту сторону, пока не найдете сухое место. Разведите костер. Мы придумаем, что делать, после ужина. Может, пришло время разделиться.

– Тебе нельзя заходить глубже на территорию Шухана без защиты, – возразил Толя.

Хэршоу ничего не сказал, просто почесал Накошку, не встречаясь со мной взглядом.

– Необязательно решать прямо сейчас. Просто разбейте лагерь.

Я осторожно подошла к краю нагорья и присоединилась к Малу. Высота была головокружительной, так что я предпочла смотреть вдаль. Если прищуриться, можно было увидеть выжженное поле, с которого мы прогнали воров. Хотя, возможно, это все мое воображение.

– Прости, – наконец сказал он.

– Не извиняйся. Кто знает, может, никакой жар-птицы и не существует.

– Ты в это не веришь.

– Нет, но, возможно, нам не суждено ее найти.

– В это ты тоже не веришь, – он вздохнул. – Вот тебе и хороший солдатик.

Я скривилась.

– Не стоило мне этого говорить.

– Однажды ты засунула гусиный помет мне в ботинки, Алина. Я могу справиться с плохим настроением, – Мал посмотрел на меня. – Мы знаем, какое бремя ты несешь на себе. Но ты не должна нести его одна.

Я покачала головой.

– Ты не понимаешь. Не можешь понять.

– Может, и нет. Но я видел подобное у солдат в своем полку. Ты накапливаешь всю свою злость и печаль. В конце концов они перельются через край. Или ты в них утонешь.

Он твердил мне об этом с тех пор, как мы прибыли в шахту, когда говорил, что другим нужно горевать вместе со мной. Я тоже в них нуждалась, хоть и не хотела этого признавать. Мне нельзя оставаться одной. И Мал был прав. Я действительно чувствовала, что тону, страх смыкался надо мной, как ледяное море.

– Все не так просто, – сказала я. – Я не такая, как они. Не такая, как все. – Замешкала, но потом добавила: – Кроме него.

– Ты совсем не похожа на Дарклинга.

– Похожа, даже если ты не хочешь этого видеть.

Мал поднял бровь.

– Потому что он могущественный, опасный и вечный? – грубо расхохотался. – Скажи-ка мне кое-что. Дарклинг простил бы когда-нибудь Женю? Или Толю с Тамарой? Или Зою? Или меня?

– Для нас все иначе, – ответила я. – Нам труднее доверять людям.

– У меня для тебя новость, Алина. Это трудно для всех.

– Ты не…

– Да, да. Я не понимаю. Я просто знаю, что без боли жить невозможно – независимо от того, насколько долгая или короткая твоя жизнь. Люди не оправдывают твоих ожиданий. Ты страдаешь и мстишь в отместку. Но то, что Дарклинг сделал с Женей? С Багрой? Что пытался сделать с тобой с помощью ошейника? Это слабость. Это признак человека, который испытывает страх, – он посмотрел на долину. – Возможно, мне никогда не понять, каково жить с таким могуществом, как у тебя, но я знаю, что ты выше этого. Все это знают. – Он кивнул в ту сторону, где остальные разбивали лагерь. – Поэтому мы здесь и боремся рядом с тобой. Поэтому Зоя и Хэршоу будут ныть всю ночь, но завтра останутся.

– Думаешь?

Мал кивнул.

– Мы поедим, поспим, а потом посмотрим, что случится.

Я вздохнула.

– И продолжим идти.

Он положил руку мне на плечо.

– Ты двигаешься вперед, а оступившись, снова встаешь. А если не сможешь, то мы тебя понесем. Я тебя понесу. – Опустил руку. – Не задерживайся здесь слишком долго.

Затем Мал повернулся и вернулся на нагорье.

«Я больше не подведу тебя»

В ночь перед тем, как мы с Малом впервые попали в Каньон, он пообещал, что мы выживем. «С нами все будет отлично, – сказал он мне. – Как всегда». В последующий год нас пытали и мучили, ломали и восстанавливали. Скорее всего, с нами никогда уже не будет все отлично, но тогда я нуждалась во лжи, как нуждалась и сейчас. Она держала нас на ногах, заставляла бороться за жизнь снова и снова. Только этим мы всегда и занимались.

Солнце начинало садиться за горизонт. Я стояла на краю водопадов, слушала ропот воды. Когда солнце опустилось еще ниже, водопады загорелись, а пруды в долине засияли золотом. Я склонилась над обрывом и посмотрела на груду костей внизу. На что бы ни охотился Мал, оно большое. Всмотрелась в туман, поднимающийся от камней внизу водопадов. Когда он клубился и извивался, то казался почти живым, будто…

Что-то налетело на меня снизу. Я попятилась и упала на землю, сильно ударившись копчиком. Тишину пронзил вопль.

Осмотрела небеса. Надо мной выписывал широкую дугу огромный крылатый силуэт.

– Мал! – крикнула я. Мой рюкзак остался на краю нагорья вместе с винтовкой и луком. Я кинулась к ним, а жар-птица спикировала прямо на меня.

Она была гигантской, белой, как олень и морской хлыст, ее широкие крылья окрашивались золотым пламенем. Они били по воздуху, и ветер толкал меня назад. Мифическое существо открыло свой массивный клюв, и вопль эхом прокатился по долине. Она была достаточно большой, чтобы одним укусом отхватить мне всю руку, а может, и даже голову. Длинные острые когти блеснули в свете солнца.

Я подняла руки для разреза, но никак не могла удержать равновесие. Внезапно поскользнулась и начала катиться к краю скалы, ударяясь бедром и головой о влажные камни. «Кости, – подумала я. – О, святые, кости на дне водопадов!» Вот как птица убивала своих жертв.

Я впилась пальцами в скользкий камень, пытаясь найти опору… а затем отправилась в свободный полет.

Крик застыл у меня на губах – кто-то чуть не выдернул мне руку из сустава. Мал поймал меня чуть ниже локтя. Он лежал на животе, свисая с края скалы, а жар-птица кружила над ним в тускнеющем свете.

– Я держу тебя! – крикнул Мал, но влажная кожа моего предплечья выскальзывала из его хватки.

Мои ноги висели над пустотой, сердце выбивалось из груди.

– Мал… – с отчаянием произнесла я.

Он еще больше наклонился. Так мы оба упадем.

– Я держу тебя, – повторил он, его голубые глаза ярко горели. Пальцы сомкнулись на моем запястье.

По нам одновременно прошел электрический разряд, раздался тот же треск, что и в лесу у бани. Он вздрогнул. На сей раз у нас не было выбора, кроме как крепко держаться друг за друга. Наши взгляды встретились, и между нами полилась сила – ясная и неизбежная. Я почувствовала, словно передо мной открылась дверь, и мне нестерпимо захотелось пройти через нее – этот вкус идеального, сияющего восторга не шел ни в какое сравнение с тем, что находилось по другую сторону. Я забыла, где нахожусь, забыла все, кроме желания переступить порог, забрать это могущество.

С голодом пришло и ужасное понимание. «Нет, – в отчаянии подумала я. – Только не это».

Но было слишком поздно. Я это знала.

Мал сцепил зубы. Его хватка усилилась пуще прежнего. У меня заныли кости. Жар от силы был практически невыносимым, голову наполнил жалобный вой. Сердце билось так быстро, что я боялась этого не вынести. Мне нужно было пройти через ту дверь.

А затем, каким-то чудом Мал начал тащить меня вверх сантиметр за сантиметром. Я царапала камень свободной рукой, пытаясь нащупать край скалы, и наконец схватилась за него. Мал взял меня за вторую руку и вытащил на безопасное нагорье.

Как только он отпустил мое запястье, душераздирающий поток силы ослаб. Мы отползли подальше от обрыва, наши мышцы дрожали, дыхание выходило рывками.

И вновь по воздуху прокатилось эхо крика. Жар-птица полетела на нас. Мы поднялись на колени. У Мала не было времени достать лук. Он прикрыл меня собой, широко разведя руки, а жар-птица пронзительно завопила и нырнула вниз, потянувшись к нему своими когтями.

Удара так и не последовало. Жар-птица резко остановилась, ее когти находились в паре сантиметров от груди Мала. Крылья взмахнули раз, два, отталкивая нас назад. Время словно замедлилось. Я видела наше отражение в ее круглых золотых глазах. Клюв был острым, как лезвие, перья будто бы излучали собственный свет. Несмотря на страх, я ощутила и благоговение. Жар-птица – это Равка. Мы и должны стоять перед ней на коленях.

Она издала очередной истошный вопль, после чего развернулась, взмахивая крыльями, и полетела в сгущающиеся сумерки.

Мы осели на землю, отчаянно втягивая воздух.

– Почему она остановилась? – с трудом выпалила я.

Прошла долгая секунда. Затем Мал ответил:

– Мы больше не будем на нее охотиться.

Он знал. Как и я. Он знал.

– Нужно уходить отсюда, – продолжил Мал. – Она все еще может вернуться.

Какой-то частью сознания я отметила, что к нам бегут остальные по скользким камням. Мы медленно встали. Должно быть, друзья услышали мои крики.

– Это была она! – воскликнула Зоя, указывая на исчезающий силуэт жар-птицы. Затем подняла руки, чтобы попытаться вернуть ее встречным ветром.

– Зоя, остановись, – приказал Мал. – Пусть летит.

– Почему? Что произошло? Почему вы не убили ее?

– Она не усилитель.

– Откуда вы знаете?

Никто из нас не ответил.

– Да что происходит?! – рассердилась она.

– Это Мал, – наконец произнесла я.

– Что Мал? – вздернул бровь Хэршоу.

– Мал и есть третий усилитель, – слова прозвучали сипло, но твердо, гораздо увереннее и сильнее, чем я ожидала.

– О чем ты говоришь? – кулаки Зои сжались, щеки покрылись хаотичными красными пятнами.

– Нужно найти укрытие, – сказал Толя.

Мы поковыляли за остальными по соседнему холму к высокому тополю, где разбили лагерь.

Мал положил винтовку и снял с себя лук.

– Пойду поймаю нам ужин, – сказал он и скрылся в лесу прежде, чем я успела возразить.

Я рухнула на землю. Хэршоу развел огонь, и я подползла к нему, глядя на языки пламени и едва чувствуя их тепло. Толя дал мне флягу, присел рядом и, дождавшись от меня кивка, вставил вывихнутое плечо на место. Боли не хватало, чтобы остановить крутящиеся в моей голове образы, пока разум пытался найти связь между всем случившимся.

Девочка в поле стоит над убитой сестрой, черные завитки разреза поднимаются от тела. Рядом сидит отец.

«Он был выдающимся целителем». Багра ошиблась. Малой науки было недостаточно, чтобы спасти младшую дочь Морозова. Для воскрешения потребовалась скверна. Я тоже ошибалась. Сестра Багры не была гришом. Она действительно была отказницей.

– Ты должна была догадаться, – сказала Зоя, присаживаясь в противоположной части костра и глядя на меня с обвинением.

Так ли это? В ту ночь у бани я предположила, что разряд спровоцировала моя сила.

И все же, оглядываясь назад, я четко видела всю картину. Впервые моя сила проявилась, когда Мал умирал на моих руках. Мы искали оленя неделями, но нашли его сразу после нашего первого поцелуя. Когда перед нами предстал морской хлыст, я стояла в объятиях Мала, впервые оказавшись вблизи с ним после того, как нас затащили на борт корабля Дарклинга. Усилители хотели воссоединиться.

Да и если подумать, разве наши жизни не были связаны с самого начала? Войной. Одиночеством. Может, и чем-то большим. Вряд ли это случайность, что мы родились в соседних деревнях, пережили войну, которая забрала наши семьи, и оба оказались в Керамзине.

Поэтому Мал был таким талантливым следопытом? Потому что каким-то образом он связан со всем, с творением в сердце мира? Не гриш, не обычный усилитель, но что-то совершенно другое?

«Я стану клинком». Оружием в руках других. Как же он был прав!

Я закрыла лицо руками. Мне хотелось вычеркнуть это знание, вырезать его из своего черепа. Ведь я жаждала могущества, находившегося за той золотой дверью, стремилась к нему чистой, ноющей лихорадкой, от которой хотелось расцарапать себе кожу. Ценой этой силы будет жизнь Мала.

Что мне говорила Багра? «Возможно, ты не переживешь жертву, которую потребует скверна».

Спустя какое-то время Мал вернулся. Принес с тобой двух толстых кроликов. Я слышала, как они с Толей освежевали и надели животных на вертел, и вскоре донесся запах жареного мяса. У меня полностью отсутствовал аппетит.

Мы прислушивались к треску веток и шипению огня, пока наконец Хэршоу не нарушил молчание:

– Если кто-нибудь скоро не заговорит, я сожгу весь лес!

Посему я сделала глоток из фляги Толи и заговорила. Слова дались легче, чем я ожидала. Я поведала им историю Багры, отвратительную сказку об одержимом мужчине, о брошенной дочери, о том, как из-за этого чуть не умерла его младшенькая.

– Нет, – исправилась я. – Она действительно умерла в тот день. Багра ее убила. А Морозов вернул к жизни.

– Никто не способен…

– Способен. Это было не исцеление, а воскрешение, тот же процесс, с помощью которого он создал другие усилители. Все записано в его журналах.

Метод восстановления кислорода в крови, средство предотвращения разложения. Сила целителя и фабрикатора, расширенная до предела и далеко за него, в место, куда она никогда не должна была заходить.

– Скверна, – прошептал Толя. – Власть над жизнью и смертью.

Я кивнула. Магия. Мерзость. Дар созидания. Поэтому журналы остались неоконченными. В конце концов, Морозову не было смысла охотиться на создание, чтобы сотворить третий усилитель. Цикл уже был завершен. Он наделил свою дочь могуществом, предназначенным для жар-птицы. Круг замкнулся.

Морозов преуспел в своем грандиозном плане, но не так, как рассчитывал. «Когда играешься со скверной, что ж, результат всегда отличается от того, на что надеялись». Когда Дарклинг вмешался в творение в сердце мира, наказанием за его заносчивость стал Каньон – место, где его сила бесполезна. Морозов создал три усилителя, которые никак не соединить, не пожертвовав жизнью дочери, без того, чтобы его наследники не заплатили плотью и кровью.

– Но олень и морской хлыст… они были древними, – прошептала Зоя.

– Морозов специально их выбрал. Они были священными созданиями – редкими, яростными. А вот его дочь была обычной отказницей.

Поэтому Дарклинг и Багра с такой готовностью сбросили ее со счетов. Они предположили, что она умерла в тот день, но воскрешение должно было сделать ее сильнее – ее хрупкую смертную жизнь, связанную правилами этого мира, заменили на нечто совсем другое. Но в тот момент, когда Морозов подарил дочери вторую жизнь, жизнь, которая не принадлежала ей по праву… какая ему была разница, что скверна сделала это реальным?

– Она пережила падение в реку, – сказала я. – И Морозов отвез ее на юг в поселение.

Чтобы она жила и умерла в тени арки, из-за которой однажды долину нарекут Двумя Столбами.

Я посмотрела на Мала.

– Должно быть, она передала эту силу своим потомкам. Могущество текло у них в жилах. – Из меня вырвался горький смешок. – Я считала себя одной из них. Мне так отчаянно хотелось верить, что все это делается ради какой-то высшей цели, что мое участие не просто… случайность. Я считала себя наследницей второй ветки рода Морозовых. Но это был ты, Мал. Это всегда был ты.

Он наблюдал за мной сквозь огонь. Мал не проронил ни слова за весь разговор, за весь ужин, который удалось съесть только Толе с Накошкой.

И теперь молчал. Он встал и подошел ко мне. Протянул руку. Я замешкалась на долю секунды, чуть ли не боясь к нему прикасаться, но затем вложила свою ладонь в его и позволила поднять меня на ноги. Мал молча повел меня к палаткам.

Позади раздалось ворчание Зои:

– Святые, мне что, теперь придется всю ночь выслушивать храп Толи?

– Ты тоже храпишь, – заметил Хэршоу. – И отнюдь не по-женски.

– Я не…

Их голоса стихли, когда мы, нагнувшись, прошли в тускло освещенную палатку. Свет от огня проникал через брезентовую ткань и создавал тени. Без лишних предисловий мы устроились на шкурах. Мал свернулся вокруг меня, прижимаясь грудью к спине и крепко обхватывая меня кольцом из рук, его дыхание щекотало мне шею. Так мы засыпали под жужжание насекомых на берегу Тривки, в трюме корабля, плывущего в Новый Зем, на узкой койке в ветхом пансионе в Кофтоне.

Его ладонь скользнула по моему предплечью. Ласково обхватила запястье, словно проверяя реакцию. Когда мы соприкоснулись, нас вновь пронзил разряд, и даже это мимолетное ощущение могущества было практически невыносимым по своей силе.

У меня сжалось горло – от горя, недоумения, постыдной и неоспоримой жажды. Хотеть от него этого могущества было слишком, слишком жестоко. Это несправедливо. Глупые слова, ребяческие. Бессмысленные.

– Мы найдем другой способ, – прошептала я.

Мал разжал пальцы, но продолжал слегка прикасаться к запястью, придвигая меня к себе. Я почувствовала себя так же, как и всегда в его объятиях – полноценной, как дома. Но теперь мне приходилось сомневаться даже в этом. Были ли мои эмоции реальными или результатом судьбы, которую Морозов привел в действие сотни лет назад?

Мал смахнул волосы с моей шеи. Быстро поцеловал кожу над ошейником.

– Нет, Алина, – ласково ответил он. – Не найдем.

Казалось, что обратное путешествие к Двум Столбам заняло меньше времени. Мы придерживались горной местности, шли по узким хребтам холмов, а расстояние и дни сокращались под нашими ногами. Мы двигались быстрее, поскольку местность была уже знакомой, и Мал не выискивал признаков жар-птицы, но я ощущала, как наше время сокращалось. Меня пугала реальность, ждущая в долине, решение, которое придется принять, объяснения, которые нужно придумать.

Мы путешествовали в молчании; периодически Хэршоу что-то напевал себе под нос или бормотал Накошке, но остальные погрузились в собственные мысли. После той ночи Мал держался от меня на расстоянии. Я не приближалась к нему. Даже не знала, что тут сказать. Его настроение изменилось – спокойствие все еще было при нем, но у меня появилось пугающее ощущение, что он упивался миром, пытался запомнить его напоследок. Он поднимал лицо к солнцу, закрывая глаза, или срывал стебель календулы, глубоко вдыхая ее запах. Охотился для нас каждую ночь, когда местность позволяла развести костер. Указывал на гнезда жаворонков и на дикую герань, поймал полевых мышек для Накошки, которая слишком избаловалась, чтобы охотиться самой.

– Для обреченного человека, – сказала Зоя, – ты поразительно бодр.

– Он не обречен! – рявкнула я.

Мал вставил стрелу в лук, натянул тетиву и отпустил ее. Стрела устремилась в безоблачное и с виду пустое небо, но через секунду мы услышали далекое карканье, и на землю почти в миле от нас что-то упало. Мал надел лук на плечо.

– Все умирают, – произнес он, подбегая к своей добыче. – Но не все ради высшей цели.

– Он пустился в философию? – спросил Хэршоу. – Или это одна из тех лирических песен?

Инферн начал напевать, а я побежала вслед за Малом.

– Не говори так, – попросила я, поравнявшись с ним.

– Хорошо.

– И не думай так.

На это он даже улыбнулся.

– Мал, прошу тебя, – с отчаянием обратилась я, сама не зная, о чем молю. Взяла его за руку. Он повернулся, и я не мешкая поднялась на цыпочки и поцеловала его. Ему потребовалась крошечная секунда, чтобы среагировать, а затем Мал скинул лук и поцеловал меня в ответ, крепко обнимая руками, твердый рельеф его тела прижался к моему.

– Алина… – начал он.

Я вцепилась в лацканы его пальто, глаза наполнились слезами.

– Не говори мне, что всему этому есть причина, – яростно произнесла я. – Или что все будет отлично. Не говори мне, что ты готов умереть.

Мы стояли в высокой траве, ветер ерошил тростники. Он встретился со мной твердым взглядом своих голубых глаз.

– Ничего хорошего не будет, – убрал волосы с моих щек и накрыл их своими огрубевшими ладонями. – Ничего из этого не происходит по какой-то причине, – ненадолго прильнул к моим губам. – И, да помогут мне святые, Алина, я хочу жить вечно.

Он снова меня поцеловал, и на этот раз не останавливался – до тех пор, пока мои щеки не зарделись, а сердце не заколотилось; до тех пор, пока я чуть не забыла собственное имя, не говоря уже о чужих; до тех пор, пока мы не услышали пение Хэршоу, ворчание Толи и радостное обещание Зои всех нас убить.

В ту ночь я спала под звездами в объятиях Мала, укутавшись в меха. Мы шептались в темноте и тайком целовались, полностью осознавая, что остальные лежали всего в нескольких метрах от нас. Часть меня хотела, чтобы на нас напал отряд шуханцев и прострелил наши сердца. Тогда бы мы остались здесь навсегда – два тела, которые обернутся прахом и забудутся. Я подумывала сбежать, бросить остальных, бросить Равку, как мы однажды планировали, пересечь горы и пойти к побережью.

Эти мысли преследовали меня всю ночь. Но каждое утро я вставала. Ела сухарики, пила горький чай. Вскоре горы скрылись вдали, и мы начали последний спуск к Двум Столбам. Наша группка вернулась раньше, чем ожидалось, как раз вовремя, чтобы сесть на «Выпь» и встретиться с войском Апрата в Карьеве. Увидев два каменных столба арки, мне захотелось снести их, позволить разрезу сделать то, с чем не справились время и погода, превратить их в щебень.

Нам понадобилось некоторое время, чтобы найти пансион, где поселились Тамара с остальными. Он был двухэтажным, окрашенным в ярко-голубой цвет, на крыльце висели молитвенные колокольчики, остроконечная крыша покрывалась шуханскими письменами, сверкающими золотой краской.

Тамара с Надей нашлись за столиком в гостиной, Адрик сидел рядом с ними, его пустой рукав был аккуратно закреплен, а на коленях неуклюже лежала книга. Увидев нас, все вскочили на ноги.

Толя заключил сестру в медвежьи объятия, в то время как Зоя неохотно обняла Надю с Адриком. Тамара прижала меня к себе, а Накошка спрыгнула с плеча Хэршоу, чтобы изучить остатки их еды.

– Что случилось? – спросила Тамара, заметив тревогу на моем лице.

– Позже.

По лестнице сбежал Миша и прыгнул на Мала.

– Вы вернулись! – закричал он.

– Ну конечно, – Мал оторвал его от пола и крепко обнял. – Ты хорошо выполнял свои обязанности?

Миша торжественно кивнул.

– Славно. Я буду ждать полного отчета.

– Ну же, – нетерпеливо перебил Адрик. – Вы нашли ее? Давид наверху с Женей. Мне позвать его?

– Адрик! – осадила Надя. – Они устали и наверняка сильно голодны.

– Здесь есть чай? – спросил Толя.

Адрик кивнул и пошел делать заказ.

– У нас новости, – объявила Тамара, – и не хорошие.

Я сомневалась, что они переплюнут наши новости, поэтому лишь отмахнулась.

– Валяй.

– Дарклинг напал на Западную Равку.

Я тяжко осела.

– Когда?

– Почти сразу после вашего ухода.

Я кивнула. Было что-то утешающее в знании, что я никак не могла это предотвратить.

– И насколько все плохо?

– Он использовал Каньон, чтобы прибрать к рукам большой кусок юга, но из того, что мы слышали, большинство людей уже эвакуировали.

– О войсках Николая что-нибудь слышно?

– Ходят слухи о неожиданном возникновении групп, дерущихся под знаменем Ланцовых, но я не знаю, сколько они продержатся без Николая в качестве лидера.

– Ясно.

По крайней мере, теперь я знала, с чем буду иметь дело.

– Есть еще кое-что.

Я вопросительно посмотрела на Тамару, и от выражения ее лица по моей коже побежали мурашки.

– Дарклинг напал на Керамзин.