Глава 15

У меня екнуло в животе.

– Что?

– Говорят… говорят, что он сжег весь приют.

– Алина… – начал Мал.

– Ученики, – перебила я с нарастающей паникой. – Что с учениками?

– Мы не знаем, – покачала головой Тамара.

Я прижала руки к глазам, пытаясь обдумать услышанное.

– Твои ключи, – сказала я приказным тоном, мое дыхание выходило частыми рывками.

– У нас нет причин полагать…

– Ключи, – повторила я с дрожью в голосе.

Тамара отдала их мне и тихо добавила:

– Третья дверь направо.

Я поднялась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. На самом верху поскользнулась и сильно ударилась коленом об одну из ступенек, при этом совершенно не почувствовав боли. Прихрамывая, пошла по коридору, считая двери. Руки так сильно дрожали, что мне потребовались две попытки, чтобы попасть ключом в замок и провернуть его.

Комната была сделана в красно-синих тонах, такая же яркая, как и весь пансион. На стуле у оловянного тазика висела куртка Тамары, две узкие кровати были сдвинуты, шерстяные одеяла смяты. Окно оставили открытым, и через него проникало осеннее солнце. Прохладный ветерок поднял занавески.

Я закрыла за собой дверь и подошла к окну. Вцепившись в подоконник, окинула туманным взглядом хлипкие дома на краю поселения, столбы вдалеке, горы за ними. Рана на плече начала пульсировать, тьма внутри меня – клубиться. Я потянула за нашу связующую нить, выискивая его с единственной мыслью в голове: «Что ты наделал?»

В следующую секунду я уже стояла перед ним, комната вокруг размывалась.

– Наконец-то, – сказал Дарклинг. Он повернулся ко мне, его прекрасное лицо приобрело четкость. Он прислонялся к опаленной каминной полке. Ее очертание было до боли знакомым.

Его серые глаза стали пустыми, блеклыми. Это смерть Багры так на него повлияла или жуткое преступление, которое он здесь совершил?

– Подойди, – ласково позвал Дарклинг. – Хочу, чтобы ты увидела.

Я дрожала, но позволила ему взять меня за ладонь и опустить ее на изгиб его руки. В ту же секунду видение перестало быть размытым, и комната прояснилась.

Мы находились в бывшей гостиной Керамзина. Потертые диваны почернели от сажи. Драгоценный самовар Аны Куи, этот золотой великан, лежал на боку. От стен ничего не осталось, кроме обугленного, местами сломанного каркаса и призраков дверных проемов. Винтовая металлическая лестница, которая однажды вела в музыкальный класс, расплавилась от жара, ее ступеньки слились друг с другом. Потолка больше не было. Я полностью видела обломки второго этажа. На месте чердака теперь было только серое небо.

«Странно, – глуповато подумала я. – В Двух Столбах светит солнце».

– Я сижу здесь не первый день, – сказал Дарклинг, водя меня по развалинам, по грудам осколков, через то, что однажды было прихожей, – все ждал тебя.

Каменные ступеньки, ведущие к входной двери, испачкались пеплом, но остались целыми. Я увидела длинную гравийную тропинку, белые пики ворот, дорогу в город. Последний раз мне доводилось на них смотреть почти два года назад, но они выглядели точно так же, как я их помнила.

Дарклинг взял меня за плечи и слегка повернул.

У меня подкосились колени. Я осела на пол, прикрывая рот ладонями. Из меня вырвался сдавленный звук, слишком надрывный, чтобы назваться криком.

Дуб, на который я однажды залезла на спор, до сих пор оставался нетронутым огнем, поглотившим Керамзин. Но теперь его ветки полнились людьми. На одной из них висели три инструктора-гриша, их кафтаны слабо развевались на ветру – фиолетовый, красный и синий. Лицо Боткина, висевшего рядом, было почти черным над веревкой, сдавившей шею. Его тело покрывали раны. Он умер сражаясь. Следующей покачивалась Ана Куя в своем черном платье, на талии висела тяжелая связка ключей, носки сапожек с пуговицами почти доставали до земли.

– Кажется, она практически заменила тебе мать, – пробормотал Дарклинг.

Всхлипы, сотрясавшие мое тело, напоминали удары хлыста. Я вздрагивала от каждого, согнулась пополам, села в позу эмбриона. Дарклинг опустился на колени передо мной. Взял за запястья, отводя руки от лица, будто хотел смотреть, как я плачу.

– Алина, – обратился он. Я продолжала смотреть на ступеньки, слезы застилали глаза. Я не стану на него смотреть! – Алина, – повторил Дарклинг.

– Почему? – слово больше походило на вой, детский плач. – Почему ты это сделал? Как ты мог это сделать? Ты что, совсем бесчувственный?!

– Я прожил долгую жизнь, щедрую на горе. Мои слезы давно иссякли. Если бы я до сих пор чувствовал все, как ты, страдал, как ты, то не вынес бы этой вечности.

– Надеюсь, Боткин убил двадцать твоих гришей, – сплюнула я, – сотню!

– Он был выдающимся мужчиной.

– Где все ученики? – выдавила я, хотя сомневалась, что выдержу ответ. – Что ты с ними сделал?

– А где ты, Алина? Я был уверен, что ты придешь, когда я напал на Западную Равку. Думал, этого потребует твоя совесть. Мне оставалось лишь надеяться, что хотя бы это выманит тебя на встречу.

– Где они?! – взвыла я.

– В безопасности. Пока. Они будут на моем скифе, когда я снова войду в Каньон.

– В качестве пленников, – мрачно произнесла я.

Он кивнул.

– На случай, если ты задумаешь атаку, вместо того чтобы сдаться. Через пять дней я вернусь в Неморе, и ты поплывешь со мной – ты и следопыт, – или я расширю Каньон до самого побережья Западной Равки, а этих детей одного за другим отдам на милость волькр.

– Это место… эти люди, они были невиновными.

– Я сотни лет ждал этого момента, твоей силы, этой возможности. Я заслужил ее потерями и страданиями. И я воспользуюсь ей, Алина. Любой ценой.

Мне хотелось расцарапать его, пообещать, что я еще посмотрю, как его собственные монстры разорвут его на кусочки. Хотелось сказать, что я обрушу на него всю мощь усилителей Морозова, армию света, порожденную скверной, идеальной в своем отмщении. Возможно, я действительно буду на это способна. Если Мал пожертвует своей жизнью.

– У меня ничего не останется, – прошептала я.

– Нет, – ласково ответил Дарклинг, заключая меня в объятия и целуя в макушку. – Я уничтожу все, что ты знаешь, все, что ты любишь, пока у тебя не останется другого пристанища, кроме меня.

От горя, от ужаса, я позволила себе расщепиться на мириады частиц.

Я по-прежнему стояла на коленях, пальцы впивались в подоконник, лоб прижимался к деревянным планкам стены пансиона. Снаружи доносился тихий звон молитвенных колокольчиков. Внутри не раздавалось ни звука, кроме моего учащенного дыхания и хриплых всхлипов, все еще напоминавших удары хлыста. Я сгорбилась и расплакалась. В таком состоянии меня и нашли.

Я не слышала ни как открылась дверь, ни приближающихся шагов. Просто почувствовала, что меня обхватывают чужие руки. Зоя посадила меня на край кровати, а Тамара устроилась рядом. Надя взяла гребень и осторожно начала распутывать все мои колтуны. Женя умыла мне лицо, а потом и руки прохладным платком, предварительно смочив его в тазике. От него слабо пахло мятой.

Так мы и сидели в молчании, все девочки скучились вокруг меня.

– Ученики у него, – произнесла я без каких-либо эмоций. – Двадцать три ребенка. Он убил преподавателей. И Боткина. – И Ану Кую, незнакомую им женщину. Женщину, которая меня вырастила. – Мал…

– Он рассказал нам, – тихо перебила Надя.

Думаю, часть меня ожидала обвинений, упреков. Вместо этого Женя опустила голову мне на плечо. Тамара сжала руку.

И я осознала, что они не просто меня утешали. Девочки опирались на меня – а я – на них, для поддержки.

«Я прожил долгую жизнь, щедрую на горе».

Были ли у Дарклинга друзья? Люди, которых он любил, которые боролись за него, заботились о нем, заставляли смеяться? Люди, которые стали не более чем жертвами мечты, пережившей их всех?

– Сколько у нас есть времени? – спросила Тамара.

– Пять дней.

Кто-то постучал в дверь. Это был Мал. Тамара освободила ему место рядом со мной.

– Все плохо? – спросил он.

Я кивнула. Не могла пока говорить о том, что я увидела.

– У меня есть пять дней, чтобы сдаться, или он снова воспользуется Каньоном.

– Он сделает это в любом случае, – возразил Мал. – Ты сама говорила. Он найдет повод.

– Я могу выиграть нам немного времени…

– Какой ценой? Ты была готова отдать свою жизнь, – тихо сказал он. – Так почему не дашь мне сделать то же самое?

– Потому что я этого не вынесу.

Его лицо ожесточилось. Мал схватил меня за запястье, и я снова почувствовала тот разряд. Под веками замелькал поток света, словно мое тело было готово отпрянуть от него. За этой дверью пряталась неописуемая сила, и смерть Мала ее откроет.

– Ты вынесешь это, – сказал он. – Или все те смерти, все, чем мы пожертвовали, все это будет впустую.

Женя прочистила горло.

– Э-э… Тут такое дело. Возможно, ей и не придется. У Давида есть идея.

– Вообще-то это была идея Жени, – сказал Давид.

Мы собрались вокруг стола под навесом таверны, находившейся чуть дальше по улице от нашего пансиона. В этой части поселка не было достойных закусочных, но на месте сгоревшего дома построили ветхую таверну. Над шаткими столиками висели лампы, рядом стояла деревянная бочка со сладким ферментированным молоком и жарилось мясо в двух металлических барабанах, таких, как мы видели в первый день на рынке. Воздух полнился можжевеловым дымом.

За столиком рядом с бочкой двое мужчин играли в кости, пока еще один наигрывал мелодию на старой гитаре без какого-либо ритма. Это сложно было назвать музыкой, но Миша остался доволен. Он исполнил сложный танец, который, судя по всему, требовал активных хлопков в ладоши и сильной сосредоточенности.

– Мы непременно нанесем имя Жени на памятную доску, – съязвила Зоя. – Ближе к делу.

– Помнишь, как ты спрятала «Выпь» из виду? – спросил Давид. – Как преломила свет вокруг корабля, чтобы тот не отражался от поверхностей?

– Я подумала, – вмешалась Женя. – Что, если ты провернешь этот фокус на нас?

Я нахмурилась.

– В смысле…

– Принцип остается тем же, – поспешил объяснить Давид. – Это огромное испытание, поскольку тут больше переменных, чем просто голубое небо, но преломить свет вокруг солдат равносильно тому, чтобы преломить свет вокруг объекта.

– Погоди минутку, – встрял Хэршоу. – Хочешь сказать, мы станем невидимыми?

– Именно, – кивнула Женя.

Адрик подался вперед.

– Дарклинг будет отплывать от доков в Крибирске. Мы сможем проникнуть в его лагерь. И увести учеников. – Его кулаки сжались, глаза загорелись. Он знал этих детей лучше любого из нас. Некоторые из них, наверное, были его друзьями.

Толя нахмурился.

– Нам ни за что не пробраться в лагерь и не освободить их, чтобы нас никто не заметил. Некоторые из этих детей младше Миши.

– В Крибирске будет слишком сложно, – помотал головой Давид. – Много людей, плохая линия видимости. Будь у Алины больше времени на подготовку…

– У нас пять дней, – повторила я.

– Значит, мы атакуем в Каньоне, – подытожила Женя. – Свет Алины сдержит волькр…

Я покачала головой.

– Нам все равно придется драться с ничегоями Дарклинга.

– Нет, если они не смогут нас увидеть, – возразила Женя.

Надя улыбнулась.

– Мы будем прятаться прямо у них перед носом.

– Еще у него будут опричники и гриши, – напомнил Толя. – В отличие от нас, у них боеприпасов в достатке. Даже если они не увидят свои мишени, это не мешает им просто открыть огонь и надеяться на удачу.

– Тогда будем держаться вне пределов досягаемости, – Тамара подвинула свою тарелку к центру стола. – Это – стеклянный скиф. Мы поставим стрелков по периметру и используем их, чтобы проредить ряды Дарклинга. А уже потом подойдем достаточно близко, чтобы пробраться на скиф и, доставив детей в безопасность…

– Взорвем его на мелкие кусочки, – закончил Хэршоу. Он чуть ли слюной не истекал при мысли о взрыве.

– И Дарклинга вместе с ним, – подытожила Женя.

Я покрутила тарелку Тамары, обдумывая их предложение. Без третьего усилителя моя сила не составит конкуренции при прямом противостоянии с Дарклингом. Он доказал это со всей определенностью. Но если подкрасться к нему незаметно, используя свет для прикрытия, как другие использовали темноту? Это подло, даже трусливо, но Дарклинг давно забыл о значении слова «честь». Он копался у меня в голове, объявил войну моему сердцу. Меня не интересовал честный бой, особенно если это даст шанс сохранить жизнь Малу.

Словно прочитав мои мысли, он сказал:

– Мне это не нравится. Слишком многое может пойти не по плану.

– Решение не только за тобой, – отозвалась Надя. – Ты месяцами боролся и истекал кровью вместе с нами. Мы заслуживаем возможности хотя бы попытаться спасти твою жизнь.

– Даже если ты всего лишь бесполезный отказник, – добавила Зоя.

– Осторожнее, – предупредил Хэршоу. – Ты все-таки говоришь с… подожди, а ты кем приходишься Дарклингу? Двоюродным братом? Племянником?

Мал пожал плечами.

– Понятия не имею.

– Ты теперь тоже начнешь носить черное?

– Нет, – отчеканил он.

– Ты – один из нас, – сказала Женя, – нравится это тебе или нет. Кроме того, если Алина тебя убьет, она может полностью съехать с катушек, при этом владея всеми усилителями. Тогда Мише придется остановить ее силой ужасных танцев.

– Она довольно угрюмая, – заметил Хэршоу и постучал себя по виску. – Не до конца в себе, если вы понимаете, о чем я.

Они шутили, но в их словах была доля правды. «Тебе было предначертано стать моим противовесом». Мои чувства к Малу были беспорядочными, упрямыми, и в конечном итоге могут разбить мне сердце, но они абсолютно естественные.

Надя дернула Мала за руку.

– Хотя бы подумай об этом. А если все пойдет наперекосяк…

– Алина получит новый браслетик, – закончила Зоя.

Я насупилась.

– Может, мне разрезать тебя и примерить твои кости?

Зоя поправила прическу.

– Могу поспорить, они такие же шикарные, как и вся я.

Я снова покрутила тарелку Тамары, пытаясь представить, что потребуется для такого маневра. Жаль, что я не обладаю стратегическим мышлением Николая. Но одно можно было сказать наверняка.

– Нам понадобится нечто большее, чем взрыв, чтобы убить Дарклинга. Он пережил Каньон и разрушение часовни.

– А что тогда? – поинтересовался Хэршоу.

– Это должна сделать я. Если мы уведем его от теневых солдат, я смогу использовать на нем разрез.

Дарклинг могущественен, но я сомневалась, что даже ему удастся собрать свои половинки воедино. И хоть у меня не было никаких притязаний на род Морозовых, я – заклинательница Солнца. Я надеялась на великое предназначение, но обойдусь и чистым убийством.

Зоя радостно рассмеялась.

– Это действительно может сработать!

– По крайней мере, над этим стоит подумать, – сказала я Малу. – Дарклинг ожидает нападения, но не такого.

Он молчал какое-то время.

– Хорошо. Но если что-то пойдет не так… все согласны с тем, что должно произойти.

Он осмотрел присутствующих за столом. Все кивнули один за другим. Лицо Толи оставалось непроницаемым. Женя потупила взгляд. В конце концов осталась лишь я.

– Я хочу, чтобы ты дала слово, Алина.

Я проглотила комок в горле.

– Я сделаю это. – От этих слов в моем рту появился железный привкус.

– Хорошо, – кивнул Мал, а затем взял меня за руку. – А теперь давай покажем Мише, как нужно плохо танцевать.

– Убить тебя, станцевать с тобой. Еще какие-нибудь пожелания есть?

– На данный момент нет, – улыбнулся он, притягивая меня к себе. – Но уверен, я что-нибудь придумаю.

Я опустила голову ему на плечо и вдохнула родной запах. Знала, что не стоило особо полагаться на наш план. У нас не было ни армии, ни ресурсов короля. Только эта потрепанная команда. «Я уничтожу все, что ты знаешь, все, что ты любишь». Если бы он мог, Дарклинг использовал бы этих людей против меня, но ему никогда не приходило в голову, что они могут быть кем-то больше, чем обузой. Может, он недооценил их, как недооценил и меня.

Это глупо. Опасно. Но Ана Куя часто мне говорила, что надежда хитрая, как вода. Она всегда находит способ просочиться.

В ту ночь мы засиделись допоздна, обсуждая детали плана. Все усложняли реалии Каньона – где и как мы войдем, смогу ли я скрыть себя, не говоря уже об остальных, как изолировать Дарклинга и увести учеников. У нас не было готового взрывчатого вещества – придется делать его самим. Еще я хотела убедиться, что у остальных будет путь отступления из Каньона, если со мной что-нибудь случится.

Следующим утром мы вышли рано и пересекли Два Столба, чтобы достать «Выпь» из карьера. Было странно видеть корабль на том же месте, пристроившегося в уголке, как голубь на карнизе.

– Ради всех святых! – воскликнул Адрик, когда мы поднялись на борт. – Это моя кровь?

Пятно было почти в его полный рост. Мы все были слишком измученными и побитыми после долгого путешествия из Прялки, так что никто даже не удосужился его вытереть.

– Ты развел грязь, – сказала Зоя. – Ты и убирай.

– Мне нужны две руки, чтобы драить палубу, – парировал Адрик, занимая место у парусов.

Судя по всему, на фоне постоянного хлопотания Нади издевки Зои приносили юноше удовольствие. Узнав, что он по-прежнему может призывать ветер, я ощутила облегчение, но ему все равно потребуется некоторое время, чтобы совладать одной рукой с мощными потоками. Багра могла бы его научить. Мысль посетила меня прежде, чем я вспомнила, что теперь это невозможно. Я так и слышала ее голос в своей голове: «Может, тебе отрезать вторую руку? Тогда будет, на что жаловаться. Повтори, и на сей раз идеально». Что бы она сказала на все это? Что бы сказала о Мале? Я отмахнулась от этой мысли. Нам этого никогда не узнать, а сейчас не время для скорби.

Подняв нас в воздух, шквальные придерживались неторопливого темпа, и я воспользовалась этим временем, чтобы попрактиковаться преломлять свет, маскируя корабль снизу.

Путь занял всего пару часов, а затем мы приземлились на болотистом пастбище к западу от Карьева. Каждый год в этом городе проводили летний лошадиный аукцион. Он славился только ипподромом и конюшнями для разведения, и даже не будь сейчас войны, в такую пору года здесь бы все равно никого не было.

В послании Апрату я высказала предложение встретиться на ипподроме. Тамара с Хэршоу обойдут трек пешком, чтобы убедиться, что мы не попадем в ловушку. Если им что-то покажется подозрительным, они сделают круг и вернутся к нам, а там мы уже решим, что делать дальше. Я сомневалась, что Апрат сдаст нас Дарклингу, но была вероятность, что он заключил какую-то новую сделку с Шуханом или Фьердой.

Мы прилетели на день раньше, и пастбище идеально подходило, чтобы поучиться скрывать движущиеся объекты. Миша настоял на том, чтобы быть первым.

– Я меньше всех, – сказал он. – Тебе будет легче.

Он выбежал на центр поля.

Я подняла руки, крутанула запястьями, и мальчик исчез. Хэршоу присвистнул в знак одобрения.

– Вы меня видите? – крикнул Миша. Как только он начал размахивать руками, свет вокруг него пошел рябью, и прямо в воздухе возникли тощие предплечья.

Сосредоточься. Они снова пропали.

– Миша, беги к нам, – проинструктировал Мал.

Он появился и вновь исчез, когда я внесла поправки в освещение.

– Я вижу его с этого бока! – крикнул Толя с противоположной части пастбища.

Я шумно выдохнула. Нужно подойти к этому вопросу более тщательно. Маскировать корабль было легче, поскольку я трансформировала отражение света только снизу. Теперь же нужно думать обо всех углах.

– Лучше! – крикнул Толя.

Зоя взвизгнула.

– Этот маленький поганец меня пнул!

– Мудрое дитя, – усмехнулся Мал.

Я вздернула бровь.

– Мудрее некоторых.

Ему хватило такта покраснеть.

Большую часть дня я провела на поле за тем, что заставляла исчезнуть одного, двоих, а затем пятерых гришей зараз.

Задача отличалась от тех, к которым я привыкла, но уроки Багры все равно помогали. Если слишком сосредотачиваться на проецировании силы, количество переменных сбивает с толку. Но если думать о свете как о чем-то, что есть повсюду, если не пытаться управлять им, а позволить просто преломиться, становится гораздо проще.

Я вспомнила, как Дарклинг ослеплял своей силой солдат в бою, расправляясь с несколькими врагами одновременно. Для него это было просто, естественно. «Я знаю о силе то, о чем ты даже не догадываешься».

Ночью я тренировалась, а утром все началось сначала, после того, как Тамара и Хэршоу отправились на задание, но моя сосредоточенность продолжала давать сбой. При большом количестве стрелков нападение на скиф Дарклинга может сработать. Кто нас будет ждать на ипподроме? Сам священник? Никто? Раньше я представляла себе крепостную армию, защищаемую тремя усилителями, марширующую под знаменем с жар-птицей. Но теперь мы вели совершенно другую войну.

– Я его вижу! – пропела мне Зоя. И действительно, крупное очертание Толи то появлялось, то пропадало из виду, пока он подбегал ко мне справа.

Я опустила руки и предложила:

– Давайте сделаем небольшой перерыв.

Надя с Адриком натянули один из парусов, чтобы помочь ему научиться управлять восходящим потоком ветра, а Зоя лениво распласталась на палубе, участливо высказывая отнюдь не полезную критику.

Тем временем Женя с Давидом склонились над одним из его блокнотов, пытаясь выяснить, где бы собрать компоненты для партии люмии. Оказалось, дар Жени распространялся не только на яды. Ее талант всегда находился где-то между корпориалом и субстанциалом, но я гадала, кем бы она могла стать, какой бы путь избрала, если бы не влияние Дарклинга. Мал с Мишей направились в дальнюю часть поля, набрав охапку шишек, и выложили их вдоль забора, чтобы Миша мог научиться стрелять.

Нам же с Толей не оставалось ничего, кроме как волноваться и ждать. Он сел рядом со мной на краю корпуса, свесив ноги.

– Хочешь еще попрактиковаться? – предложил он.

– Наверное, стоило бы.

Прошла долгая минута, а затем он спросил:

– Ты сможешь это сделать? Когда придет время.

Это смутно напомнило мне о том, как Мал спрашивал, смогу ли я убить жар-птицу.

– Ты не веришь, что план сработает.

– Я не думаю, что это имеет значение.

– Ты не…

– Даже если ты одолеешь Дарклинга, Каньон останется.

Я ударила пятками по корпусу.

– С Каньоном я разберусь. Моя сила позволит пересечь его. Мы сможем истребить всех волькр. – Мне не нравилось об этом думать. Какими бы чудовищными они ни были, когда-то волькры были людьми. Я отклонилась и всмотрелась в лицо Толи. – Ты не выглядишь убежденным.

– Однажды ты спросила меня, почему я не дал тебе умереть в часовне, почему позволил Малу побежать за тобой. Может, тому, что вы выжили, есть причина. Может, это она.

– Толя, все это начал предполагаемый святой.

– И святая положит этому конец.

Он скользнул на землю и поднял на меня взгляд.

– Я знаю, что ты не разделяешь нашу с Тамарой веру. Но независимо от того, как все закончится, я рад, что наша вера привела нас к тебе.

С этими словами Толя пошел через поле к Малу с Мишей.

Неважно, было ли это совпадение или провидение, сделавшее близнецов моими друзьями, я в любом случае благодарна за это знакомство. И если быть до конца честной с собой, я завидовала их вере. Если бы я могла поверить, что меня благословили неким божественным предназначением, мне бы легче давались трудные решения.

Я не знала, сработает ли наш план, а если и так, оставалось еще слишком много неизвестных. Если мы победим Дарклинга, что станет с его теневыми солдатами? А что насчет Николая? Что, если смерть Дарклинга приведет и к его гибели? Может, стоит попытаться взять Дарклинга в плен? Если мы выживем, Малу придется скрываться. Его жизнь будет обречена, если кто-то узнает, кто он на самом деле.

Послышался топот копыт. Мы с Надей поднялись на капитанскую площадку, чтобы лучше рассмотреть новоприбывших, и мое сердце ухнуло вниз.

– Может, остальные на ипподроме, – предположила Надя.

– Может, – кивнула я. Но не верила в это.

Быстро пересчитала их. Двенадцать солдат. Когда они приблизились, я увидела, что все молоды и носят татуировку солнца на лицах. Среди них была Руби со своими милыми зелеными глазами и светлой косой, а еще Владим с двумя другими бородатыми мужчинами, в которых я узнала святых стражей.

Я спрыгнула с площадки и подошла поприветствовать их. Заметив меня, они слезли с лошадей и упали на одно колено, дружно склонив головы.

– Тьфу, – фыркнула Зоя. – Опять они за свое.

Я с предупреждением покосилась на нее, хотя в моей голове крутилась та же мысль. Я уже и забыла, как сильно меня пугало бремя святости. Но я приняла эстафету и сыграла свою роль.

– Встаньте, – приказала я, а потом подозвала к себе Владима. – Это все?

Он кивнул.

– И какое же оправдание просил передать мне Апрат?

Юноша сглотнул.

– Никакого. Паломники ежедневно произносят молитвы за вашу безопасность и за уничтожение Каньона. Он утверждал, что вашим последним наставлением ему было заботиться о пастве.

– А моя просьба о помощи?

Руби покачала головой.

– Единственная причина, по которой мы узнали, что вы с Николаем Ланцовым просили о помощи, это потому, что преданный вам монах нашел послание в церкви Санкт-Лукина.

– Так как же вы здесь оказались?

Владим улыбнулся, и на его щеках вновь возникли эти глупые ямочки. Он переглянулся с Руби.

– Мы сбежали, – сказала она.

Я знала, что Апрату нельзя доверять, но какая-то часть меня все равно надеялась, что он предложит мне что-то весомее молитв. Но я приказала ему печься о моих последователях, беречь их от беды, и в Белом соборе им определенно было безопаснее, чем в Каньоне. Апрат сделает то, что удавалось ему лучше всего: он будет ждать. Когда пыль осядет, либо я одолею Дарклинга, либо познаю свое мученичество. В любом случае люди возьмутся за оружие во имя меня. Империя верующих Апрата восстанет.

Я опустила руки на плечи Владима и Руби.

– Я благодарю за вашу преданность. Надеюсь, вы об этом не пожалеете.

Они поклонились и пробормотали:

– Санкта-Алина.

– Нам нужно переместиться в другое место. Ваша группа достаточно большая, чтобы привлечь внимание, и это не говоря уж о татуировках.

– Куда мы пойдем? – полюбопытствовала Руби, поправляя шарф, чтобы спрятать татуировку.

– В Каньон.

Я заметила, как начали тревожно переминаться новые солдаты.

– Сражаться? – спросила она.

– Путешествовать, – ответил Мал.

Ни армии. Ни союзников. У нас оставалось всего три дня до встречи с Дарклингом. Мы рискнем, и если ничего не выйдет, вариантов больше не останется. Я убью единственного человека, которого когда-либо любила и который любил меня. А затем вклинюсь обратно в бой, нося его кости.