Глава 7

– Разрешите, герр Ауэрбах? – Алекс осторожно заглянул в кабинет, застыв на пороге.

– Да, Майер, что там у вас?

– Мгм, вот сводные результаты анализов за последнюю неделю. Вы просили распечатать.

– А-а-а… ну да, давайте их сюда. – Герр Ауэрбах был весьма пожилым мужчиной, обремененным язвой, большой, но довольно бестолковой (по его собственному признанию) семьей, долгами и, кроме всего прочего, одышкой, вызванной излишним весом. Стоило ли удивляться тому, что вследствие всех этих проблем характер у него тоже был не слишком легкий? А если к этому прибавить то, что Алекс являлся еще и его единственным подчиненным, а вот начальства над ним было аж три человека, то можно было догадаться, что о прежней работе в лаборатории Petrochemie Danubia Алекс вспоминал с бо-ольшой ностальгией.

Тем более что ничего похожего на прежнюю работу ему пока не светило. К работе на взрыво- и огнеопасных объектах допускались только граждане второго и выше классов. У него же еще пока даже третьего не было. Ждал подтверждения… Впрочем, все взрыво- и огнеопасные объекты от недостатка персонала отнюдь не страдали. В «Свободно присоединившейся территории Швейцария» не было проблем с гражданами даже первого класса. Наоборот, таковых здесь было большинство. Потому что бывшие швейцарцы, а теперь полноправные граждане Райха, получали таковой с самого рождения. И лишь где-то процентов пятнадцать, в основном из числа жителей западных, французских и южных итальянских кантонов, получали при рождении только второй класс. Вследствие чего бывшие швейцарцы очень гордились тем, что фюрер сумел прогнуть их только до такого уровня. Потому что в тех же восточных рейхсгау, а также рейхскомиссариатах Норвегия и Бельгия – Северная Франция, считавшихся самыми привилегированными из «некоренных» земель Райха, большая часть населения при рождении получала только третий класс. А в генерал-губернаторстве и практически всех восточных рейхскомиссариатах большинство вообще довольствовалось статусом «кандидатов в граждане»…

Короче, в этой реальности фашисты выиграли. Как и почему это произошло, Алекс понять не мог до сих пор. Нет, те материалы, которые он нашел в, к его удивлению, пока еще довольно убогой Сети (с цифровыми технологиями здесь было куда хуже, чем в его изначальном варианте реальности), все очень точно раскладывали по полочкам и объясняли, но именно с точки зрения расовой теории. Здесь было все – и исконная «неспособность славян и других неполноценных народов» управляться самостоятельно. Причем всех без исключения – от русских и до поляков с чехами. Последние, правда, считались слегка облагороженными «длительным немецким влиянием» и, так сказать, «отдрессированными» немецкой элитой, которая столетиями инкорпорировалась в чешскую национальную среду… И уничтожение «еврее-коммунистами» элиты Российской империи, представленной в первую очередь людьми «германской крови», сразу же превратившее бывшую империю в «ничейные территории», просто ждущие «новой германской колонизации»…  Причем в подтверждение данного тезиса приводилось множество данных. Так, ярким примером неспособности славян управлять собой являлись те самые «первые сталинские пятилетки», которые в памяти Алекса, наоборот, считались временем великих побед и свершений. Здесь же утверждалось, что «еврейско-коммунистические пропагандисты», объявшие о полном выполнении плана первой пятилетки за четыре года и три месяца и на сто восемь процентов, нагло соврали. Потому что эти громогласные заявления совершенно не соответствовали действительности. А на самом деле СССР достиг плановых показателей первой пятилетки только по одному параметру – по производству ж/д вагонов, причем успех в данной области был получен вовсе не благодаря возведению новых заводов, а потому, что еще в царское время были созданы огромные вагоностроительные мощности, еще с начала двадцатого столетия испытывавшие жуткую недозагрузку, работая едва на половину мощности. Построены-то они были на самом пике «железнодорожного бума», случившегося в Российской империи в конце XIX века, когда паровозы и вагоны расходились как горячие пирожки, и после насыщения рынка отрасль еще в первое десятилетие XX века впала в жесточайший кризис перепроизводства. Так что едва только спрос появился снова, и производственные цепочки, напрочь разрушенные Гражданской войной, сумели хоть как-то восстановиться, как отрасль тут же набрала необходимые обороты. Впрочем, уже с паровозами как изделиями куда более высокотехнологичными, чем вагоны, дело обстояло заметно хуже. Слишком большие кадровые и технологические потери понесли во время Гражданской войны и последовавшей за ней разрухи паровозостроительные заводы… Все же остальные валовые контрольные показатели не были достигнуты и близко. Например, производство чугуна по изначальному плану первой пятилетки к ее концу должно было достигнуть десяти, а по откорректированному в двадцать девятом году – вообще пятнадцати или семнадцати миллионов тонн. Тут данные в разных источниках расходились… В реальности же выплавка чугуна к тридцать второму году достигла только шести миллионов трехсот тысяч тонн. То есть менее двух третей от показателей даже изначального плана… Приблизительно такие же отставания оказались и по всем остальным видам продукции, причем как сырьевым – стали, углю, зерну и т. д., так и промышленно-технологическим. Например, по первоначальным планам к концу пятилетки планировалось выйти на производство ста тысяч штук автомобилей в год, по откорректированным – аж двухсот тысяч, а реально в тридцать втором году произвели всего около двадцати четырех тысяч штук. Но это еще не самое страшное. Хуже было то, что вследствие провалов практически всех плановых показателей образовались большие перекосы в экономике, которые повлекли еще и дополнительные расходы. Например, из-за провала по производству стали и чугуна понадобилось срочно выделять дефицитную валюту на закупку банального черного металла для хоть какого-нибудь запуска уже построенных производств. Но именно хоть какого-то. На плановые показатели объемов производства существенная часть «первенцев первых пятилеток» потом выходила долго и мучительно. И уж точно куда дольше, чем это было предусмотрено планами. Что в целом привело к тому, что из тысяча шестисот пятидесяти девяти запланированных к строительству объектов строительство шестисот тринадцати (т. е. тридцати семи процентов от запланированного – более трети!) пришлось просто бросить. Часть из них потом кое-как домучили уже во вторую пятилетку, а часть так и не была достроена… Вследствие чего выполнение плана было подсчитано, скорее, по финансовым показателям, а также по зафиксированному факту выпуска конечной продукции. Пусть даже и по обходной технологии. То есть если вместо полностью готового производства со всем комплектом цехов – от заготовительного до инструментального – в незастекленном и недостроенном цеху практически на коленке, но «досрочно» собрали первую партию автомобилей, тракторов или там «дали стране первый металл», то это объявлялось «великой победой», а предприятие тут же заносилось в списки действующих. А то, что запуск по вот такой вот «обходной технологии» почти всегда являлся еще одной причиной того, что предприятие потом несколько лет не могло выйти на запланированные объемы, поскольку подобное криво-косое, ублюдочное производство прямо мешало все еще продолжающемуся строительству, уже считалось несущественным… Подобный «трудовой энтузиазм» привел к тому, что вместо, как уже упоминалось, запланированного к концу первой пятилетки производства двухсот тысяч грузовиков в тридцать втором сумели произвести лишь около двадцати четырех тысяч. По поводу чего некий Адольф Бауэрманн, на чью работу, по оценке двух предвоенных пятилеток, Алекс и наткнулся в местной Сети (носившей, кстати, название не internet, а DeNetz), даже слегка поерничал – типа в реальности это означало, что СССР вместо двухсот тысяч грузовиков получил всего лишь двадцать четыре тысячи, но затраты на их производство составили при этом как на производство двухсот шестнадцати тысяч (ну, типа, произошло же перевыполнение плана на восемь процентов…). Сколько во всем этом правды и вымысла – Алекс не знал . Ну не интересовался он до сего момента первыми пятилетками СССР. Однако то, что уж пропаганды-то в этих материалах до хрена и больше, он понимал отлично. Победители же всегда старательно и даже сладострастно «оттаптывались» на побежденных, всячески принижая их достижения и выпячивая любые недостатки…

Материалы непосредственно о войне в изложении нынешних победителей тоже являли чудовищную картину трусости, ошибок и некомпетентности – как со стороны командного корпуса РККА, так и со стороны руководства страны. Немецкие исследователи вдохновенно описывали, как целые армии оказывались без горючего, боеприпасов и командования, после чего попадали в «котлы» и десятками тысяч сдавались в плен. Но ведь и в той истории, которую парень учил в школе, – и в ней рассказывалось, что в сорок первом все было ужас как плохо! Внезапное нападение, потом отступления, котлы, прорывы… деталей Алекс не помнил (нет, в школе как-то учил, но именно как-то, а как закончил – так все быстро выветрилось из головы), но ощущение того, что летом сорок первого произошло нечто подобное описываемому, у него осталось. Хотя там сорок первый описывался, естественно, в первую очередь с точки зрения мужества и героизма солдат, продолжавших сражаться даже в безнадежной ситуации… Но ведь в тот раз победили же! А здесь – нет. Первой, в ноябре, пала Москва, а к весне был захвачен и Санкт-Пет… ну то есть Ленинград. После чего все окончательно посыпалось. К осени же сорок второго вермахт вышел-таки на линию Архангельск – Астрахань. На год позже, чем планировал, но вышел. И пошел дальше…

Алекс голову сломал, пытаясь понять, что именно из его действий привело к такому чудовищному результату. Именно из его – потому что в прошлый же раз выиграли, хоть и с трудом и огромными потерями, а вот после его вмешательства… Но ведь ничего же серьезного он не сотворил! Все ж рассчитано было: минимум вмешательства – максимум дохода! Не может же дело действительно быть всего лишь в раздавленной безымянной бабочке?

Где именно он накосячил? Может, ляпнул где-то что-то? Например, когда на BASF помогал с наладкой процесса. Так вроде тоже ничего такого не было… Или было? Он почти месяц, пока Бригитта искала возможность запустить процесс его легализации, мучился ночами, максимально подробно вспоминая, что, как, где и кому он говорил. И ничего такого не вспомнил… Хотя одного типа, который мог как-то быть к этому причастен, вроде как вычислил. Хуго Зоммер – молодой технолог с BASF, сделавший позже блестящую карьеру в SD . Не то чтобы Алекс нашел, где именно он лично прокололся и чем именно этот тип так сильно помог Райху победить, но этого Хуго вспомнил. Тот всегда крутился рядом с ним, сверля Алекса одновременно завистливым и подобострастным взглядом и время от времени делая намеки на то, что с радостью готов поработать с «господином химиком» над его новыми и, несомненно, великими изобретениями. Но поскольку Алекс тогда отложил работу над новыми патентами на время «после последней попытки» – он пропустил эти намеки мимо ушей. И вот, гляди ты, этот уродец сумел-таки сделать карьеру. Правда, немного не в той области, в какой собирался… А может, дело было вовсе не в Зоммере и «соломинку» нужно было искать совершенно в другом месте? Как бы там ни было, в конце концов дело все равно было в Алексе. Искать другие причины было бы банальным малодушием… Но как же все, оказывается, тогда висело на волоске, если пара-тройка неосторожно брошенных фраз и одна совсем не ключевая технология все так изменили…

– Больше никаких поручений не будет, герр Ауэрбах? – уточнил Алекс. После запуска процесса его легализации ему удалось устроиться в лабораторию баканализа «управления привлеченного персонала» Остарбайта. Да-да, в этом времени вполне себе существовали свои «польские сантехники» и «украинские батраки»… Начальник окинул единственного подчиненного недовольным взглядом и покачал головой.

– Ох уж эта нынешняя молодежь… Мы в ваши годы считали для себя честью трудиться не покладая рук и засиживаться на работе допоздна, строя великую страну. К какому итогу она придет с таким ленивым и безответственным поколением – мне страшно даже представить!

– Так я же готов, герр Ауэрбах. – Алекс уставился на начальника преданным взглядом. – Поставьте мне задачу, и я немедленно возьмусь за ее выполнение.

– Идите уж, Майер, – брюзгливо пробурчал Ауэрбах, после чего весьма неожиданно продолжил в прямо противоположенном, чем до этого, духе: – Учитесь все делать вовремя. Я не собираюсь краснеть перед директором департамента за перерасход фонда заработной платы из-за того, что вследствие чьего-то идиотизма и некомпетентности у кое-кого появится необходимость работать сверхурочно…

«Сестренка» позвонила, когда он уже добрался до дома. Ну как дома… комнаты со встроенной кухонькой, которую он снимал. Помнится, в Праге нечто подобное именовалось «гарсонкой». Алекс как-то ночевал в таковой с приятелями-байкерами во время мототура по Чехии. Сняли через Airbnb.

– Привет, ты уже дома? – деловито начала она.

– Да, только что вошел, – ответил парень, стягивая пальто и разуваясь.

– Делай кофе – я сейчас буду…

Бригитта оказалась той еще оторвой. Во-первых, она была… троцкисткой. Да-да – тот портрет мужчины с бородкой, усами, в пенсне и с явно семитскими чертами лица, висевший над ее кроватью, оказался портретом именно Льва Троцкого… Вы только представьте: в центре Тысячелетнего Райха, еще восемь десятков лет назад совершенно определенным образом полностью и окончательно решившего «еврейский вопрос», в начале двадцать первого века вполне себе спокойно существовал подпольный кружок людей, избравших своим кумиром и вождем Льва Давидовича Троцкого, урожденного Лейбы Давидовича Бронштейна… Когда Алекс узнал об этом, он некоторое время пребывал в полном шоке, а затем решил, что в его положении надо как можно быстрее линять куда подальше от подобной родственницы… Впрочем, эти благие желания так и остались всего лишь желаниями. Потому что линять ему было просто некуда. Он оказался практически в центре Райха без денег, без документов, к тому же одетый в такую одежду, которая могла вызвать у прохожих подозрение в том, что он является если не шпионом, то как минимум чужаком. Ну не носили тут в Европе джинсы. Потому что США как «логово международного еврейского капитала» считались в Райхе «естественным противником немецкого мира». И на любые подражания американцам здесь смотрели крайне негативно. Да и вообще, контакты Европы с Америкой тут были не слишком активными, представляя разительный контраст с той ситуацией, которая была привычной для Алекса. Никакого «цивилизованного мира» или «Большого Запада» здесь и в помине не было. А было жесткое противостояние между «Континентальными державами» и «Международным еврейским капиталом». Ну в интерпретации СМИ Райха, естественно… Причем не только идеологическое, но и экономическое, и военное. Напрямую США и Райх не сталкивались уже почти пятьдесят лет, со времен «Исландского конфликта», но мелкие региональные конфликты тлели вовсю… Из-за этого, например, ни о Visa, ни о MasterCard в Европе и не слышали. У Райха был свой «пластик», и давать зарабатывать на своем рынке глобальному конкуренту никто не собирался… Впрочем, совершенно не факт, что имеющиеся у Алекса карты заработали бы и в Штатах. Потому что «дигитализация» этого мира серьезно отставала от того, который парень когда-то покинул. Лет на двадцать, по первым прикидкам… Почему так произошло – Алекс сказать не мог. Потому что, скажем, космос здесь, наоборот, развивался куда как активнее, чем в покинутой реальности. Так, на Луне уже десять лет существовало две постоянные базы – немецкая и американская. Причем немецкая появилась первой. Хотя, если честно, космос, наверное, был единственной областью, в которой эта реальность превзошла изначальную. Все остальное хоть немножко, но отставало… Вот вследствие всего вышесказанного первая же его попытка покинуть «берлогу» Фрица до того, как он решит вопрос с, так сказать, собственной легализацией, непременно окончилась бы очень быстрым задержанием полицией, со всеми вытекающими из этого крайне негативными последствиями. Так что, получалось, куда ни кинь – везде клин. Но в «берлоге» хотя бы есть где поспать, да еще и кормят…

Шанс же на то, что этот вопрос будет решен, был, и весьма серьезный. Потому что Бригитта оказалась прямо заинтересована в том, чтобы Алекс имел возможность получить доступ к тому самому счету, который он сам и открыл в тысяча девятьсот двадцать втором году.

Про этот счет тот самый «дедушка Дитрих» узнал еще чуть ли не сорок лет назад. Как – Бригитта не знала. Об этом дед никогда не говорил. Хотя подозревала, что это произошло в то время, когда он работал в том самом Berner Kantonal bank… После чего этот столь удачно (для Алекса) почивший «родственник» занялся осторожными, но упорными поисками потомков, открывшего этот самый счет «американского родственника», пропавшего в начале тысяча девятьсот двадцать третьего года. По его предположениям, этот самый «американский прадедушка» просто-напросто вернулся обратно в Америку. Сорок лет поисков и потерь, в процессе которых несколько аферистов сумели выудить из «дедушки Дитриха» немалые суммы денег, привели к тому, что для большей части своей семьи он стал посмешищем. А вот для Бригитты его рассказы о том, как они получат, а потом и распорядятся богатством сгинувшего американского родственника, стали любимыми детскими сказками…

Алекс поднялся и двинулся на кухню, ставить чайник. Увы, кофе «сестрице» придется пить растворимый. Каковой здесь, кстати, оказался весьма отвратного качества… Его существование в данной реальности пока было куда более скудным, чем в той, которую он покинул. Сейчас уровень жизни соответствовал тому, который он вел студентом «Губки»… Да даже еще и похуже. Потому что, кроме жесткой экономии на еде, он еще и был по большей части одет в, так сказать, чужие обноски, великодушно выделенные ему «соратниками» Бригитты по кружку троцкистов. Да и то немногое, что было все-таки приобретено им самим, также оказалось куплено в основном на собранные ими в помощь «товарищу» деньги. Его скудной зарплаты едва хватало на еду и оплату аренды этой крохотной комнатушки. Хотя тот же герр Ауэрбах время от времени позволял себе даже походы в стриптиз-бар…

С этим «подпольным кружком» все оказалось не так уж просто и печально, как ему поначалу представлялось. Дело в том, что костяк «подпольного кружка» составляли те, кого обычно называли «золотая молодежь»… вернее, не совсем так. Истинную основу, пожалуй, составляли наиболее отмороженные. Ну типа Бригитты. А вот уже вторым слоем шла та самая «золотая молодежь», весьма старательно подражающая небольшой группке отмороженных. Впрочем, именно подражающая. Для них, судя по тому, что Алекс увидел, участие в «подпольном кружке» являлось скорее способом пощекотать нервы, подкачаться адреналином, подчеркнуть свою элитарность, особость, отстраненность от «серой массы», чем неким онтологическим выбором. А еще, по наблюдениям Алекса, у кружка был третий слой, состоявший из тех, кого парень назвал «прихлебатели», рассматривающих свое участие в этом «борделе» уже исключительно как способ «засветиться» и войти в ближний круг молодой поросли богатых семей. Этих было слишком много, и на них особенного внимания никто не обращал. Но они надеялись…

Декларируемой целью данного сборища являлась социальная революция и построение общества «свободы и справедливости». Целостной картины этого общества у них в головах не было, но с чего начать – они уже определились. Например, было решено, что всем живущим на территории Райха вне зависимости от того, где они проживают – в гау, рейхсгау, генерал-губернаторстве или самых окраинных рейхскомиссариатах, – должно быть предоставлено гражданство Райха как минимум третьего класса. Все дети должны иметь возможность получить не только начальное образование, но и среднее и даже высшее. Вне зависимости от происхождения. Естественно, на немецком… Причем когда Алекс во время одного из очередных собраний, представлявших собой скорее помесь пьянки с потрахушками, чем серьезное политическое мероприятие, поинтересовался, почему именно на немецком, – на него уставились с полным недоумением. А на каком же еще? Ведь только немецкий обладает полным набором понятийных аппаратов для практически всех отраслей науки и искусства. Ну как можно обсуждать, скажем, проблемы ядерной физики или биологии на польском или там сербском? Вот прислушайся, как звучит: «Szybka cząstka wpada w jądro» . Ну ржака же!.. Кроме вышеупомянутого, «революционная теория», исповедуемая лидерами кружка, имела полный набор социалистических штампов типа «общенародной собственности на средства производства» и «неизбежности мировой революции», в которых, судя по тому, что Алекс уже успел услышать за время проживания в «берлоге» у Фрица, подавляющее большинство откровенно плавало. Не то чтобы он сам был так уж сильно подкованным в этом вопросе, поскольку никогда им особенно не интересовался, но, пожалуй, его уровень знаний в этой области, к его собственному удивлению, оказался куда более высоким, чем у этих «соратников по борьбе». Впрочем, основными трудами, из которых «соратники» и брали теоретические основы своей деятельности, были труды господина Троцкого. Алекс полистал некоторые из них, самые потрепанные – «Литература и революция», «Война и интернационал» и, конечно, «жития кумира» – биографическую книгу Троцкого «Моя жизнь», которую он написал еще в тысяча девятьсот тридцатом году. Написано было живенько, но особенного впечатления они на него не произвели… Кроме того, на собраниях регулярно устраивался сбор средств «нуждающимся товарищам» (к каковым он, после того как точно так же собрали денег и ему, относился весьма положительно и собирался непременно в них участвовать, после того как слегка «обрастет жирком») и на подготовку «акций», заключающихся в разбрасывании распечатанных на принтере листовок в аудиториях университетов, в которых учились члены кружка. Да-да, студентов в кружке было подавляющее большинство… А еще Алекс продолжал теряться в догадках в отношении того, почему в качестве кумира был избран именно Троцкий, а не, скажем, тот же Маркс, с которого вроде как все и началось. Или выражение «нет пророка в своем отечестве» верно не только по отношению к русским?

Но эта странная тусовка принесла ему и вполне ощутимую пользу. Слова Бригитты насчет «придумать, как легализовать» оказались не просто сотрясанием воздуха. Вследствие того, что она, так сказать, «ходила здесь в авторитете», девушка быстро отыскала возможность сделать своему «американскому родственнику» легальные документы. То есть, если быть откровенным, не совсем легальные… Первая же серьезная проверка должна была установить, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Но для того, чтобы эта потенциальная опасность стала реальной, эту самую «серьезную» проверку должен кто-то инициировать. А «сестренка» заверила, что «они» имеют все возможности купировать данную опасность. Как минимум на какое-то время, достаточное для выполнения их планов…

– Привет. – Бригитта ворвалась в его «гарсонку», как порыв весеннего ветра. – Кофе готов? Замерзла!

– Готов, готов… – пробурчал Алекс. – Садись к окну. Плед дать?

– Давай! – весело махнула рукой девушка, падая в единственное в комнате кресло. – И можешь радоваться. Генрих сообщил, что акт проверки подписан. Так что в следующий вторник он ждет тебя в verwaltung  Цуга. Рад?

– Конечно! – выдохнул парень. Не говоря уж о том, что паспорт должен был открыть ему доступ к его собственному счету, почти бесправное состояние Алекса изрядно достало.

Легализация Алекса заключалась, собственно, в том, что один из членов подпольного кружка, работавший как раз в том самом verwaltung города Цуга, подобрал ему «биографию» некого Отто Майера, бесследно пропавшего три года назад. Да-да, здесь тоже случались подобные «необъяснимые» пропажи людей… Данный индивид подходил как нельзя лучше, потому что, во-первых, был близок ему по возрасту, будучи старше Алекса всего на два года, во-вторых, был фольксдойче, переехавшим в «Свободно присоединившуюся территорию Швейцария» всего за полгода до этого из рейхскоммисариата Остланд, то есть не имел особенных местных связей, и, в-третьих, в анкете на получение разрешения на проживание указал, что он полный сирота. Генрих, во внутренней иерархии кружка входивший как раз в тот самый «третий слой» и потому сильно заинтересованный в том, чтобы его заметили, сумел подменить фото и иные данные в разыскном листе Майера на фото и данные Алекса. Поскольку вследствие отставания в уровне развития цифровых технологий процесс оцифровывания полицейских учетов здесь был еще в полном разгаре и, как это естественно происходит в подобные времена с любым делом, сопровождался заметным бардаком, все прошло благополучно. На следующий день после этого Бригитта довезла Алекса, одетого в изрядно поношенные, но бывшие ранее вполне приличными тряпки, выделенные ему «братцем», до Цуга и высадила на одной из глухих улиц. После чего предоставленный сам себе парень повел себя как бы вполне естественно, принявшись с интересом и озадаченностью в глазах разглядывать окружающую действительность и задавать дурацкие вопросы, ответы на которые известны даже детям. Что тут же привлекло внимание полицейских, которые доставили «подозрительного типа» в участок, где и, пробив его по базам, установили, что это пропавший три года назад гражданин Райха третьего класса Отто Майер. Дальше ему пришлось сыграть амнезию, что, впрочем, не потребовало от него особенного труда. Потому что полицейские оказались очень благожелательно настроены именно в отношении подобного развития событий. Ибо, начни «Майер» рассказывать о каких-то преступлениях в отношении себя – похищении, незаконном удержании и так далее, так пришлось бы сразу открывать дело и затевать муторное и долгое расследование. А так – пропал, потерял память, где-то пошароебился три года и вот теперь очухался. Где и что делал – не помню. Случай не криминальный, а медицинский и потому проблем полиции не доставит… Так что они быстренько сняли с него формальные показания, не предоставляющие основания для возобновления совсем недавно закрытого дела о пропаже гражданина, после чего позвонили по указанному в ориентировке телефону, связавшись с, вроде как это выходило по документам, владелицей дома, в котором Отто Майер проживал до момента пропажи. Несложно догадаться, что этот телефон на самом деле принадлежал Бригитте, которая, высадив Алекса, так и торчала с машиной неподалеку. Так что сразу после звонка она быстро подскочила к полицейскому участку, подтвердила, что это именно ее жилец, пропавший три года назад, и быстренько согласилась принять на себя обязанности временной опекунши, на которую возлагалась организация оказания медицинской помощи и получения всех необходимых медицинских заключений. Эти заключения тоже были получены достаточно легко через еще одного члена кружка, как раз из «богатеньких», отцу которого принадлежала довольно престижная частная клиника, весьма, кстати, популярная среди «сливок» общества. Так что оспаривать выданное ей заключение никому бы и в голову не пришло. После чего был запущен вполне рутинный процесс «восстановления документов», который, судя по сообщенной «сестрицей» только что информации, был близок к благополучному завершению.

– Что думаешь делать в первую очередь? – спросила Бригитта, отхлебнув кофе.

– Пойду в банк, что же еще? – усмехнулся Алекс.

– Ну, это понятно, – усмехнулась девушка, – а потом? Вернешься в США?

Алекс задумался. В принципе – вариант. Райх ему не очень нравился. На первый взгляд все было нормально. Обычная ухоженная Европа. Причем куда более ухоженная, чем та, которую он когда-то покинул. В первую очередь потому, что здесь не было никаких мигрантов. Да и с гастарбайтерами все было куда суровее. Но идеологизированное государство – это идеологизированное государство. В Америке с этим должно было быть куда полегче… Но, с другой стороны, насколько Алекс смог пробиться сквозь идеологические нагромождения, которыми была завалена любая объективная информация о другом континенте, за океаном тоже была совершенно не та Америка, о которой он знал. В этом варианте истории США не удалось подгрести под себя большую часть послевоенной Европы и даже существенную часть Азии и сделать свой доллар мировой валютой. И к тому же она до сих пор вела яростную борьбу с Райхом по всем фронтам. Нет, реально военные Райха и США последний раз стреляли друг в друга уже более сорока лет назад, но региональных конфликтов по миру тлело до хрена и больше… Поэтому американцам, например, пришлось резко увеличивать эксплуатацию Латинской Америки (вот, кстати, континент, где уже двести лет все делается по лекалам наших либералов, т. е. «так, как хочется и как требуют «цивилизованные страны» – результат как, нравится?), вследствие чего там постоянно кто-то бунтовал. А уж о непрерывной вялотекущей партизанской войне с регулярными обострениями и речи не шло. Она стала там, так сказать, частью пейзажа… Что еще больше напрягало американскую экономику и делало ее куда более милитаризованной. Так что жили там намного более бедно и скудно, чем в ныне оставшемся только в памяти Алекса прошлом варианте современности. Да и разных других ограничений хватало. Например, американцам до сих пор запрещалось владеть золотом , а Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности  и не думала сворачивать свою деятельность. Причем число дел, которые она рассматривала ежегодно, вплотную приблизилось к миллиону. А что поделать – суровая война с «геополитическим противником» шла на всех фронтах и требовала все больше и больше жертв…

– Пока нет, – мотнул головой Алекс. – Думаю задержаться в Райхе. Попутешествовать…

– И куда поедешь? – заинтересованно уточнила Бригитта.

– Ну-у… думаю прокатиться на восток, – делано равнодушно отозвался Алекс. Да, он действительно собирался съездить на восток и посмотреть, как живут люди в тех местах, где он родился и вырос. – Надо же посмотреть, как действительно живут те, кого вы так хотите облагодетельствовать.

Глаза Бригитты возбужденно блеснули, и она, резким движением оставив кружку, внезапно подалась вперед и тихо произнесла:

– Поцелуй меня…

Алекс на мгновение замер, слегка ошеломленный сказанным, потому что до сего момента девушка в общении с ним всегда демонстрировала этакие пренебрежительно-покровительственные манеры, а затем качнулся вперед и осторожно прикоснулся губами к мягким и теплым губам девушки…