Глава тринадцатая
Фелан сидел на полу в полуразрушенной башне в окружении пыльных томов. Поверх камней лежал потертый ковер, почти такой же древний, как и счетные книги, первая из которых была начата во времена самого Деклана. Уносить эту забытую всеми историю украдкой было как-то неудобно, и Фелан решил дождаться разрешения Бейли Рена. Книг – толстых, скрупулезно составленных реестров всех скучных бытовых подробностей давнего прошлого школы – скопилось более трех дюжин. «Трею Симсу, лесорубу, за рубку и доставку двух подвод леса с севера… Хейли Коу за девять бочонков эля и пять бутылок вина из ягод бузины… Гару Хольму за шесть жирных лососей из Стирла и дважды по стольку же щук… Принята в пользу школы плата за стол и кров для ученика Анселя Тигса от его отца, вновь с запозданием… Принята в пользу школы плата за ночлег для мэтра Гремела с двумя слугами, следующего через равнину проездом…»
Фелан прекрасно понимал, отчего Бейли держал кабинет и спальню здесь, в этих холодных стенах, а не в комфортабельной, недавно отреставрированной части древнего здания. Экономы писали и хранили историю школы, и древние камни стен пропитались ею насквозь. Здесь жил сам Деклан, под этими сводами до сих пор витали отголоски музыки первого придворного барда бельденского короля. Фелан с Зоей еще детьми излазали башню вдоль и поперек. Истертые ступени спиралью карабкались вверх вдоль округлых стен, мимо оконных проемов немногим шире лезвия ножа, на миг открывавших взгляду скупые, узкие полоски видов на город и Стирл. Ступени вели к тесным комнаткам, где покрывалось пылью и совиным пометом то, что не смогли унести за собой схлынувшие воды минувших столетий. Кабинет эконома располагался наверху, под самой крышей. Еще выше было лишь небо да обломки стен, некогда ограждавших комнаты, ныне открытые всем ветрам неведомой силой, сорвавшей с башни верхушку. Здесь, на той высоте, на какую только можно было взобраться по полуразрушенным ступеням, маленькие Фелан с Зоей часто сидели, пели солнцу и восходящей над равниной луне и дивились тому, как эти древнейшие в мире слова шествуют мерной царственной поступью в ночи и при свете дня, не удостаивая вниманием шумный город, как короста покрывший берега древних вод.
Здесь, под луной, на вершине полуразрушенной башни, они с Зоей однажды попробовали заняться любовью. Фелан вспоминал это с неизменной улыбкой. Однако оба они слишком хорошо знали друг друга, потому-то эксперимент и завершился одновременно успехом и неудачей. Оба были искренне рады этому знанию, но удовольствоваться друг другом не позволяло любопытство.
«Сей день руку к сему приложил Лайл Ренне, школьный эконом…»
Фелан задумался, закрыл книгу и потянулся за следующей.
«Сей день руку к сему приложил Фаррел Ренн…»
Заинтригованный, он отложил и эту книгу и раскрыл еще одну. А за ней – еще. Дни, месяцы, годы, столетия жизненной прозы: новая лохань для кухни; полдюжины ученических мантий от швеи Кассел; повышенная до должности кухарки судомойка; три мешка муки; найм нового мэтра; гроб к похоронам скончавшегося от старости мэтра; уплачено из школьных средств повитухе за прием родов у ученицы, родители коей отказались забрать ее домой… И все эти записи день ото дня подписывал кто-то из Ренов! Точно завороженный, Фелан листал страницы, все дальше и дальше углубляясь в прошлое. С течением времени почерк грубел, буквы меняли форму, правописание утрачивало строгость, становясь все капризнее и своенравнее. Рены превратились в Ренне, а потом в Реннов, чтобы затем, будто прыгнув вперед сквозь время, сделаться Ренами вновь.
– Рен… – пробормотал Фелан.
Дверь распахнулась, и в комнату, словно откликнувшись на его зов, вошел Бейли Рен. Фелан изумленно уставился на него – на этот осколок прошлого. Седина в золотистых волосах, глубокие морщины на строгом лице… Казалось, он замер на пике вечности.
– Что? – мягко спросил эконом, увидев выражение его лица.
– Вы же здесь, – изумленно проговорил Фелан, – с самого основания Бельдена! Как династия Певереллов!
– Да, кто-то из Ренов служил в этой школе всегда, со дня ее основания. В каждом поколении рождался некто, имеющий вкус к точности, к порядку, к ведению счетов. Действительно, выглядит как наследственная должность.
Фелан поднялся с пола, отряхнулся от пыли веков и нахмурился, вспомнив о нынешнем поколении.
– Что-то я не вижу здесь записей, сделанных Зоей.
– Я тоже, – с сухой невеселой усмешкой ответил Бейли. – Сам удивляюсь: как это истории удалось ее обойти? – он бросил взгляд на неопрятную груду книг у ног Фелана. – Ищешь что-то определенное?
– Да. Все, что касается Найрна.
– О-о, – негромко протянул Бейли.
– А также так называемого «Круга Дней».
На это эконом только покачал головой.
– Всех счетных книг я не читал. Упоминание Аргота Ренне о Найрне помню. А вот что могло иметься в виду под «Кругом Дней»… Понятия не имею. Если это было связано с получением или выплатой денежных сумм, то где-нибудь в записях да найдется.
Фелан поразмыслил над этим.
– В любом случае нужно с чего-то начать. Отчего бы не с начала? Нельзя ли взять самые ранние книги домой?
Мэтр Рен задумался, приняв такой вид, будто Фелан спросил, нельзя ли взять с собой его палец.
– Эти книги никогда не покидали башни. Если сумеешь уговорить их выйти за порог…
Фелан ушел, унося с собой три самых древних тома и поручившись всем состоянием отца, что не забудет их в трамвае и не обронит в Стирл. Дом встретил его тишиной. И Софи, и Иона куда-то ушли – скорее всего, по совершенно разным делам и в совершенно разные стороны. Устроившись на софе, Фелан раскрыл первую книгу и всего дюжину страниц спустя ушел в чтение с головой.
Отвлек его только Саган, вошедший спросить, не надо ли зажечь лампы, и будет ли Фелан этим вечером ужинать дома.
– Нет, – ошеломленно ответил Фелан, скатившись с софы и собирая книги. Мысли путались: казалось, в голове борются два бесконечно разных столетия. – Спасибо, я ухожу.
– Позвольте, я уберу ваши книги.
– Нет, – поспешно ответил Фелан, тут же представив себе, как пьяный отец находит их, листает его закладки и фыркает от смеха над тем, в какие дебри заплесневелого прошлого зашло исследование сына. – Я спрячу их сам.
Он шел вдоль реки, почти не замечая, как зажигаются в сумерках, отражаясь в воде разноцветными сполохами, окна и фонари. Вечер выдался теплым, по водной глади среди сверкающих фонарями роскошных барок, отошедших от пристани, чтоб их пассажиры поужинали над рекой, сновали торговые ялики. Возможно, на одной из этих барок была и мать. Иона же, скорее всего, сидел на верхушке стоячего камня с бутылкой в руке, пытаясь затеять спор с луной. Фелан шел, сам не зная, куда, и ничуть не удивился, когда, спустя милю-другую, ноги сами собой свернули в старейший кайрайский трактир, стоявший у самого берега реки, – в «Веселый Рампион».
Внутри обнаружилась шумная, пестрая толпа – ученики, мэтры, рыбаки и докеры, возвращавшиеся домой с реки, и богато одетые гости, явившиеся из города. Оглядевшись в поисках Ионы и не увидев его, Фелан облегченно вздохнул. Чейз Рампион радушно приветствовал его, принес ему пива и удалился. Оставшись в одиночестве среди шумной толпы, Фелан уставился в закопченное круглое оконце, глядя на чаек, кружащих над темнеющей водой.
Между первым появлением Найрна на страницах счетных книг и исчезновением его имени из записей явно произошло нечто необычайное. Нечто, скрытое между строк – столь кратких, будто первый школьный эконом, Дауэр Рен, писал их сквозь накрепко стиснутые зубы. «Сего дня уплачено из школьных средств Вилу Хоумли, каменщику, за починку того, что служит теперь крышей башни, и уборку упавших камней со школьных земель». За пару дней до этого из школьных средств было уплачено «Саликс, за заботу о незначительных ранах школьного эконома, а также Брикстону Мару, столяру, за новый стол и кровать для него же. Чернила и новая чернильница приняты от Саликс и со школьной кухни с принесением благодарностей».
Очевидно, прямо посреди состязания бардов древняя школьная башня рухнула, взорвалась или дала трещину. Отчего? От старости, от землетрясения, под внезапным порывом ветра, под тяжестью рухнувшего дуба? Об этом эконом умолчал. Что бы ни произошло, прихода и расхода это не касалось.
– Фелан!
От неожиданности Фелан вздрогнул. Кто-то тихонько скользнул в свободное кресло за его крохотным столиком. Отвернувшись от окна, Фелан с облегчением увидел, что это Зоя: по крайней мере, с ней можно было обойтись без пустой болтовни.
Лицо ее было на удивление странным – такого выражения Фелан не видел на нем ни разу за многие годы, проведенные вместе. Подошедший трактирщик поздоровался с ней и подал бокал ее любимого вина.
– Спасибо, Чейз, – сказала Зоя, поцеловав его.
Чейз Рампион задержался у столика, подобно Фелану, удивленный рассеянностью в ее взгляде и глубокой складкой меж сдвинутых бровей, но тут же отошел на чей-то зов, и Зоя глубоко вздохнула.
– Фелан, – негромко повторила она, коснувшись его запястья холодными пальцами.
– Что? – встревоженно спросил он. – Что-то с твоим отцом? Или с моим?
– Нет. С Кеннелом.
– Он умер?
Зоя замотала головой и склонилась к нему еще ближе.
– Нет. Он… он собирается созвать состязание бардов. Он хочет уйти в отставку.
Изумленный, Фелан откинулся на спинку скрипучего кресла.
– Прямо сейчас? Я думал, он умрет на посту лет через десять-двадцать, под звук струн арфы, разорвавшихся вместе с его сердцем.
– Нет.
Зоя ненадолго умолкла. Фелан терпеливо ждал, не сводя с нее взгляда.
– Он… он такое сказал… даже не знаю, не вообразил ли он себе все это… Но он хочет… Да, Фелан, а ты участвовать будешь?
Он в ужасе поднял брови.
– Конечно, нет.
– Вот это хорошо. Не хотелось бы мне состязаться с тобой. Кеннел сказал… он меня попросил выступить.
– Естественно, он хотел бы видеть на своем месте тебя.
– Я пыталась отговорить его уходить в отставку, но, кажется, он совсем пал духом.
Зоя сделала глоток вина, и хмурая складка меж ее бровей сделалась еще глубже. Фелан пристально взглянул ей в глаза.
– Интересно, о чем ты не договариваешь? – задумчиво спросил он.
– Только кое о чем, сказанном Кеннелом, – поставив бокал на стол, Зоя рассеянно обмакнула палец в вино и провела им по краю бокала, о чем-то думая под пение стекла. – Вначале я хочу убедиться, что он прав. Поэтому… лучше не спрашивай, ладно? Я все расскажу, когда придет время.
– Ладно, – согласился Фелан, хоть и был не на шутку озадачен.
Вдруг глаза Зои расширились. Услышав позади топот и голоса, ворвавшиеся в зал сквозь распахнутую дверь, Фелан оглянулся. Кто-то окликнул Зою по имени, она на миг прикрыла глаза и тут же раздвинула губы в улыбке. К столику подбежал Фрезер, а следом за ним – и Кельда. «Будто на скачках», – с легкой досадой подумал Фелан, хотя, если бы ему и взбрело в голову поставить на одного из этих скакунов, то уж точно не на Фрезера.
– Идемте с нами! – умоляюще воскликнул юноша. И с запозданием добавил: – И вы, Фелан, тоже!
– Нет, спасибо. Я уже ухожу.
Фрезер слегка понизил голос.
– Там, на заднем дворе, Кельду ждут остальные. Он собирается учить нас древнему языку. Говорит, эти письмена волшебные! Мы очень надеялись вас отыскать. Зоя, вы должны присоединиться к нам. Мы создадим тайное общество… – услышав хмыканье Кельды, он осекся и покраснел. – Да, наверное, теперь уже не тайное, раз я проболтался.
Зоя перевела взгляд с его разгоряченного лица на барда лорда Гризхолда. В ее глазах вновь мелькнула затаенная тревога, совсем не вязавшаяся с ослепительно-яркой улыбкой.
– Волшебные? – переспросила она.
– Гризхолдский фольклор, – с готовностью объяснил Кельда. – Вот, подхватил в странствиях… Вероятно, его породили упражнения древних бардов. Фрезер завел разговор об этом, и я…
Фелан захохотал, и бард устремил на него вопросительный взгляд.
– В последнее время Фрезер только об этом и думает. Рад, что хоть кто-то сможет, наконец, ему ответить. Лично я в вопросах волшебства начисто лишен чутья и слуха.
– Да, так я и подумал, – жизнерадостно откликнулся приезжий бард, не трудясь объяснить, что имеет в виду.
– Пожалуйста, идемте с нами, – все с той же мольбой сказал Фрезер Зое. – Кельда говорит, ваш голос – сам по себе волшебство, а в тот день вы поняли, о чем я спрашивал. Ведь поняли же, я чувствовал!
На миг улыбка Зои сделалась искренней.
– Что ж, интересно будет узнать, какими заклинаниями Кельда сумел развеять твой мрачный вид, – сделав глубокий вдох, она задержала дыхание и с бесшабашным видом поднялась из-за стола. – Отчего нет? Хотя бы послушаю.
– Прекрасно! – рука Кельды опустилась на плечо Фелана, надежно удерживая его на месте. – Конечно, я бы и вам был рад, но у вас, кажется, дела…
– Совершенно верно, – ответил Фелан, не делая попыток встать и глядя, как Зоя дрожащей рукой подносит к губам бокал.
Не глядя ему в глаза, Зоя в два глотка осушила бокал до половины и ослепительно улыбнулась.
– Куда мы идем?
– Сквозь заднюю дверь, – ответил Кельда, махнув рукой в сторону группы, ждавшей его у дальней стены, – туда, где намного спокойнее. Сегодня вечером – совсем недалеко. Ну а потом… кто знает, в какие дали?
– Я! – громким, нетрезвым голосом сказал вдогонку уходящим кто-то за спиной Фелана.
Фелан закрыл глаза, сдерживая стон. Кельда едва уловимо замешкался на полушаге, но тут же, не оборачиваясь, продолжил путь к выходу. Фрезер изумленно оглянулся, но Зоя твердой рукой увлекла его за собой, препоручив возникшую проблему Фелану.
Фелан поспешно поднялся. Доселе не замечавший его Иона озадаченно заморгал, будто увидев перед собою призрак.
– А ты что здесь делаешь?
– Пиво пью, – ответил Фелан. – Присоединишься?
– Нет, спасибо. Я думаю присоединиться к тем, кто только что ушел.
– Не помню, чтобы тебя приглашали. И, кстати, мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
– Позже. Вначале я с этим бардом поговорю кое о чем. О косточке в лососевом паштете.
– Отложи на потом, – умоляюще заговорил Фелан, которому вовсе не улыбалось гоняться за отцом по улицам, чтобы предотвратить драку. – Мне очень нужно знать, отчего верхушка школьной башни посреди первого состязания бардов разлетелась в куски, завалив обломками все вокруг и едва не убив эконома.
От изумления Иона на время забыл о своей неприязни и медленно опустился в единственное на весь зал свободное кресло.
– Что ты такое прочел, мальчик мой?
– Записи школьного эконома.
– Дауэр Рен писал об этом?
– О выплатах за новую крышу, за расчистку прилежащих земель, и какому-то Салису за лечение…
– Саликс.
– Словом, тому, кто лечил эконома после того, как крыша рухнула в его комнаты.
– Той. Это была женщина.
– Кто? Дауэр Рен?
– Нет. Саликс.
– Короче говоря, он – то есть Дауэр Рен – написал обо всем, что стоило денег, – сделав паузу, Фелан пристально взглянул в глаза отца. – Значит, ты тоже читал это?
– Нет. Я и понятия не имел… Но не могло же выйти так, чтобы… Что именно он говорил о разрушенной башне?
– Почти ничего. Только о выплатах за три гроба для отправки домой останков двоих учеников, погибших под обломками…
– Двоих?
– Третьего так и не нашли. Вероятнее всего, его разнесло на куски, как верхушку башни, хотя предположений на этот счет эконом не высказывал. Написал только одно: поскольку родственники Найрна неизвестны, а тело для помещения в третий гроб не отыскано, означенный гроб отправлен назад к столяру, а средства, уплаченные за него, возвращены.
Подошедший официант промокнул со стола капли вина, пролитого Зоей, и поставил перед Ионой кружку пива, покрытую шапкой пены. Все это время сын молчал, испытующе глядя на отца.
– Странно, – наконец пробормотал Фелан. – Поначалу это от меня ускользнуло.
Иона, хмуро уставившийся в кружку, но даже не притронувшийся к ней, рассеянно поднял бровь.
– Я как-то не обратил внимания, что Саликс была женщиной. По-моему, эконом на это специально не указывал, и у меня в голове сложился образ этакого доброго, но строгого деревенского лекаря в окладистой косматой бороде, с пучками волос из ушей… Что ты читал о тех давних годах?
– Ничего.
– Тогда откуда ты знаешь…
– Ничего я не знаю. Оставь эту тему.
– Не могу, – азартно ответил Фелан. – Я решил написать итоговую работу о Найрне и загадочном «Круге Дней». Ты о нем что-нибудь знаешь?
Вопрос по какой-то неведомой Фелану причине рассердил Иону. Полоснув сына хмурым взглядом, он, наконец, поднял кружку и осушил ее до половины.
– Его переводили раз десять, – брюзгливо ответил он, переведя дух. – Чаще всего скверно.
– Откуда ты знаешь? – с любопытством спросил Фелан.
Отец встал и покачнулся, расплескивая пиво.
– Паскудный из тебя сегодня собутыльник, – посетовал он. – Такими расспросами мне даже твоя мать никогда не докучала. А у меня еще дельце к этому барду.
– Я с тобой, – со вздохом сказал Фелан.
– Нет, – второй раз за этот вечер Фелана придавили к стулу, и рука Ионы была куда тяжелее. – Даже близко к нему не подходи. Сам с ним разберусь как-нибудь.
– Прекрасно, – устало ответил Фелан, надеясь, что Кельда с бандой адептов давно исчезли в кайрайских закоулках. – Разбирайся. Только дай знать, куда тебя упрячут, когда придет время вносить залог.
– Хорошо.
– Вот и прекрасно.
«Да что сегодня на всех нашло? – думал Фелан, глядя вслед отцу. Тот протолкался сквозь веселящуюся компанию, на ходу прикончил свое пиво, сунул пустую кружку в чью-то протянутую для приветствия руку и исчез. – Кельда просто невыносим, Зоя ни с того ни с сего уходит с ним, несмотря на все свои сомнения и антипатии, Иона, чуть что, щетинится, как еж, все намекают на какие-то тайны, которых отчего-то не желают открывать именно мне…» Похоже, все в этот вечер крутилось вокруг гризхолдского барда. Поддавшись необъяснимо мощному притяжению его орбиты, готовой вот-вот поглотить отца, Фелан вскочил, одним духом прикончил свое пиво и устремился наружу.
Остановившись на верхней ступеньке трактирного крыльца, он оглядел улицу поверх голов толпы в поисках Ионы и вскоре увидел затылок отца, направлявшегося вдоль улицы вниз по реке. Но обзор тут же заслонило какое-то пурпурное пятно, поднявшееся к двери по ступеням.
– Кого ты ищешь?
Фелан моргнул. Рядом, оглядывая улицу, стояла принцесса Беатрис – в пышных пурпурных шелках с голубой, в цвет глаз, оторочкой; темно-рыжие локоны в беспорядке распущены по плечам.
– Отца, – лаконично ответил Фелан. – Он отправился искать неприятностей – в лице барда лорда Гризхолда, – осознав, что загораживает путь целой группе нарядно одетых друзей Беатрис, он поспешил посторониться. – Прошу прощения, принцесса.
Та и не шелохнулась.
– Ты о Кельде? Да, вчера вечером они явно узнали друг друга, не так ли?
– Разве? – изумленно спросил он.
– Возможно, мне просто показалось.
Фелан умолк, пораженный ее проницательностью.
– Нет, – медленно проговорил он. – Вы правы. Либо они встречались прежде, либо отец внезапно проникся загадочной неприязнью к совершенно незнакомому человеку.
– Я с тобой, – коротко сказала принцесса.
– Но, принцесса Беатрис…
– Мне нравится работать на твоего отца, и я не хочу терять эту работу из-за какого-нибудь скандала, который мать не сможет оставить без внимания.
Принцесса что-то сказала друзьям. Те со смехом двинулись в «Веселый Рампион».
– В какую сторону он ушел? – спросила она, спускаясь за Феланом на мостовую.
– Вниз по реке. Но, принцесса, стоит ли жертвовать вашими планами на вечер, чтобы полюбоваться, как отец пытается раскроить кому-то голову трактирной вывеской?
– Стоит, – с шумным вдохом ответила она. – А он действительно…
– Да.
– Ладно. Мне все равно предстоял умопомрачительно скучный вечер под постоянную трескотню будущей невестки о брыжах и рюшах.
– Это какая-то новая парикмахерская жуть?
– Лучше тебе не знать. Вон там – не твой отец? Проходит прилавки рыбного рынка?
– Да, – напряженно сказал Фелан. – Благодарю вас, принцесса. Ваше присутствие действительно может удержать его от чрезмерных безумств. Но в подобном состоянии у него в голове такая каша, что слушать его может оказаться… утомительным.
– Утомительнее суженой брата он точно не окажется, – пробормотала принцесса, без видимых усилий держась рядом. Ее высокие лиловые каблучки выбивали резкую дробь из истертой булыжной мостовой. – Сворачивает на рыбный рынок… Кельда может быть там?
– Среди пустых прилавков куда тише, чем в «Веселом Рампионе»… Уходя, Кельда вел за собой целую орду адептов, которых обещал научить искусству древнего волшебства.
Устремив на Фелана изумленный взгляд, принцесса замедлила шаг.
– Волшебства? Как странно… так вот что у него в глазах…
– У кого?
– У Кельды, – озаренные светом уличного фонаря, щеки принцессы вспыхнули ярким румянцем. Увидев это, Фелан раскрыл было рот, но она быстро замотала головой. – Трудно объяснить.
– И все же попробуйте, – негромко попросил Фелан. – Прошу вас, принцесса. То, что заметили в нем вы, может помочь понять, что видит – или воображает, будто видит – в нем мой отец.
– Прости, – принцесса вновь взглянула ему в глаза и пригладила локоны, точно приводя в порядок растрепанные мысли. – Кельда… Он меня здорово смущает.
– Не вас одну, – мрачно выдохнул Фелан, вспоминая о том, как дрожал бокал в руке Зои, и о необъяснимой одержимости отца. – Что в этом барде такого? Отчего он всех так выводит из себя? О, выходит из-за прилавков.
Принцесса быстро взглянула вперед.
– Кельда?
– Нет, отец.
– Переходит улицу…
– И входит в…
– В «Портовую крысу», – пальцы принцессы с неожиданной силой стиснули его запястье. – Фелан…
– Туда я вас не возьму, – твердо сказал он. – Там полно…
– Портовых крыс? Пожалуй, это послужит для матери одной из самых веских причин, чтобы упечь меня в деревню… Хотя нет – вот он выходит.
«Точнее, вылетает», – подумал Фелан, глядя, как отец, будто вышибленный за дверь сильным толчком, отчаянно машет руками в попытках удержать равновесие. Удача помогла Ионе устоять на ногах, а вот паре проходивших мимо докеров, в которых он врезался спиной, повезло куда меньше. Поднимаясь с булыжной мостовой, оба разразились ему вслед громкой бранью, но он уже сворачивал за угол, и Фелан ускорил шаг.
– Вон он, – сказала принцесса, стоило обоим свернуть в узкий, темный переулок – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Иона перепрыгивает через калитку в невысоком белом заборчике, даже не удосужившись ее отворить. – Так. И еще этот цветочный бордюр… Что это – гостиница или чей-то дом?
Узнав выпуклые овальные окна дутого стекла и живописные стены, увитые аккуратно подрезанным плющом, Фелан вздохнул.
– Гостиница «У каменного танцора». Здесь отца знают. Когда я в последний раз отыскал его здесь, он сидел на полу среди содержимого целого чайного подноса, с осколками чайника на плечах и крышкой на макушке…
– Входит… – голос принцессы дрогнул, но тут же вновь зазвучал твердо. – Нет. Идет вокруг здания, к задней двери.
– Значит, мы войдем в парадную. И встретим его на полпути.
– Но отчего он решил, что Кельда здесь? – недоуменно спросила принцесса, спеша за Феланом по дорожке, вымощенной кирпичом. – Кельда вряд ли знает даже окрестности замка, не говоря уж о прибрежных закоулках Кайрая. Что могло привести его в эту респектабельную маленькую гостиницу?
Фелан отворил дверь. Владелец оставил свой пост за затейливой резной конторкой. Все двери вдоль стен видавшего лучшие виды холла были закрыты. Нарисованные на табличках руки с вытянутым пальцем указывали путь: «Столовая», «Библиотека», «Гостиная»… Фелан развернулся туда, куда указывал последний из пальцев.
– Может, подождете меня в библиотеке? – предложил он принцессе, но та молча двинулась за ним.
Резко распахнув дверь в гостиную, Фелан мельком увидел множество призрачных фигур за круглым столом у огромного древнего камина – единственного в комнате источника света – и тут же услышал знакомый звук. Звук нарастал, он загремел в ушах, заполнил собою всю комнату, точно аморфный рев древнего, как сам мир, неведомого существа, воспрянувшего ото сна, чтобы обратить на незваного гостя всю свою ярость.
Звук проник внутрь, переполняя тело, заставляя дрожать каждую косточку от макушки до пят. Какой-то миг Фелан вслушивался в гудение собственных костей, поражаясь тому, как их много, и вдруг услышал голос отца. Струна, которой Фелан стал, жалобно застонала и лопнула, и он с грохотом рухнул на пол, точно безвольная марионетка.
Мгновение – а может, и целую ночь спустя – он открыл глаза. Впереди, между ножек стола, виднелась задняя дверь в гостиную – распахнутая, повисшая на одной петле, и пара незнакомых башмаков, бурно спорившая с другой парой, знакомой, потрескавшейся от множества невзгод, прожившей на свете довольно, чтобы покрыться коркой ракушек в палец толщиной. Третья пара – пара туфелек на изящных лиловых каблучках – приблизилась к Фелану, замедлила шаг и задержалась у стола. Вспомнив эти туфельки, он с трудом поднял голову, чтоб разглядеть лицо принцессы.
Принцесса замерла, разглядывая что-то на столе. Каким-то чудом Фелан отчетливо услышал сквозь набиравшую силу схватку голосов двух пар башмаков ее голос:
– «Круг Дней»…
Туфельки заговорили, застучали по полу, вновь направляясь к нему, и тут Фелан узнал всепоглощающий звук, что проник в его тело до самого мозга костей.
Одну-единственную ноту. Звон струны арфы.
