ГЛАВА 18
{ДЖЕЙСОН}
Прямо перед лицом проносится стая летучих мышей. Лисьи мордочки, перепончатые крылья, дерганые движения.
Я сижу в клетке, которую тащат вниз по крутому скользкому склону. Мандрагору отсюда не видно.
Все тело ноет, да еще со зрением что-то неладно – наверное, заработал себе сотрясение мозга. Хотя бы руки-ноги на месте. С ужасом вспоминаю, что Гримм погиб… Даже думать не могу о том, что с ним произошло.
Почему мандрагора оставила меня в живых?
Потому что она охотница за головами, отвечаю я сам себе, а значит, планирует кому-то меня продать. Видимо, думает, что я ценный трофей.
Клетка со скрипом раскачивается из стороны в сторону, и меня мотает от одной стенки к другой. Когда я наконец понимаю, где именно нахожусь, меня захлестывает прилив дурноты. Мандрагора посадила меня в свою грудную клетку, а то, что я принял за прутья, – это ее ребра.
Мандрагора спускается по ступеням, уходящим в темноту, а где-то далеко внизу плещется вода. Мы углубляемся в недра планеты.
Под рукой ни «Джи Пи Эс», ни «Гугла», ни «Википедии», ни карты подземных тоннелей. Я весь год исследовал небеса: штудировал созвездия, чертил карты, изучал языки – но о подземном мире мне не известно ровным счетом ничего.
В последнее время я вообще едва понимаю, что творится вокруг, и уже начинаю к этому привыкать.
По тоннелю проносится леденящий кровь пронзительный вопль.
Торчащие сверху корни с шелестом расправляются, а затем издают звук, который не смог бы воспроизвести ни один человек – разве что Аза Рэй.
Мы продолжаем наш путь, а корни как будто следят за нами и прислушиваются. Они скользят по потолку тоннеля, указывая моей похитительнице путь.
Со стороны подземной реки доносится прерывистый стон.
Кромешная тьма чередуется с проблесками света, но я даже не знаю, в каком мы движемся направлении. Стрелка компаса указывает на запад, но можно ли ей верить?
Мой слух различает голоса, низкие и высокие, поющие и орущие, шелестящие, как водопад, и гремящие, как барабанная дробь.
Мандрагора останавливается, издает громкий рык и начинает трястись, будто вкручиваясь в землю.
В следующий момент мы куда-то проваливаемся.
Перебирая корнями, мандрагора ползет по тоннелю, уходящему вниз и вбок, с невероятной быстротой, подобно лианообразному растению, способному выкорчевать дерево или обрушить дом… как же оно называются? Кудзу!
Когда на нашем пути попадаются пещеры и гроты, я жадно хватаю ртом сырой воздух.
Вскоре мы уже катимся по скользкой черной горке, вдоль которой течет ручей, и ноздри щекочет запах гари. Стены тоннеля покрыты какой-то пористой вулканической породой, и от них пышет жаром.
В конце тоннеля вроде бы горит костер. Оттуда доносятся вой и шепот, свист и лай, будто там собралась целая сотня неведомых существ, одновременно разговаривающих на сотне неведомых языков.
Мандрагора медленно и уверенно идет на их голоса.
Наконец мы оказываемся на дне котловины, залитой ярким светом. Мы будто попали в кальдеру вулкана. Постойте-ка… ТАК И ЕСТЬ!
Прямо посреди этой огромной полости на вертелах жарятся крупные животные, которых мне не доводилось видеть даже на картинках. Одно из них похоже на слоновую черепаху, но приглядываться что-то не хочется. Куда ни взглянешь, повсюду чудовища: одни высокие и тонкие, другие едва поднимаются над землей, и каждое что-то бормочет. Какофония.
Мое внимание привлекает древний монстр из камней и магмы. Зачерпнув полные пригоршни бурлящей лавы, растекающейся по полу, каменный великан заливает ее себе в глотку.
Я, конечно, в таких вещах не спец, но, по-моему, это черуфе, персонаж чилийской мифологии, пожирающий лаву и людей. Точно сказать не могу, ведь этих существ никто никогда не видел. Считается, что они вызывают оползни и землетрясения. А еще считается, что их не существует, как и прочих мифических созданий.
Ну да, хотелось бы в это верить.
Я будто попал в комнату страха в парке аттракционов, где со всех сторон на тебя бросается нечисть. От каждого шага чудовищ в воздух поднимаются клубы перетертой в порошок горной породы. Дно кальдеры усыпано ровным слоем черного песка, а стены имеют красноватый оттенок.
Интересно, почему меня не трясет от страха?
Вполне вероятно, я уже никогда отсюда не выберусь. Возможно даже, окончу свои дни на вертеле. Людей здесь, кажется, нет. Да и что им делать в этой печи?
Я не могу заставить себя бояться. Мне уже все равно, выживу я или нет, ведь Аза теперь наверху… Гримм умер… Илай пропала.
На смену всем переживаниям приходит равнодушие. Под землей, говорите, живут чудовища из страшных снов? Хорошо, пусть себе живут.
Здесь есть и другие мандрагоры. Я обвожу взглядом их извилистые тела и причудливые лица.
Разговаривают они страшно медленно, а голоса их похожи на скрип деревьев, раскачивающихся на ветру. Сквозь дырки в туловищах мандрагор пробивается свет, а реберные каркасы у них полые и не обтянуты кожей, что придает им сходство с ходячими птичьими клетками.
Чудовища встают в круг, и одна из мандрагор уверенно выходит вперед. Все остальные принимаются топать, сотрясая землю. Сколько зданий они обрушили своими дикими плясками? В своем воображении я представляю орду шумных пьяных болельщиков, от которых ходит ходуном целый стадион. Может быть, где-нибудь поблизости уже началось землетрясение?
А может быть, я нарочно размышляю о всяких пустяках, чтобы не думать О ГЛАВНОМ. Из грудной клетки мандрагоры мне виден маленький кусочек неба. Он находится очень, ОЧЕНЬ далеко. Я опускаю взгляд и вижу…
Илай.
Она жива! Илай сидит в груди у той мандрагоры, которая вышла в центр круга. Вид у нее нездоровый, волосы спутались, но глаза гневно сверкают. Ей через многое пришлось пройти, и, похоже, она в ярости. Надеюсь, я прав. Ярость – это хорошо. Это значит, Илай не сдалась.
– ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! – кричит она, вскакивая на ноги. – Я ВАМ НЕ ПЛЕННИЦА! – Она трясет прутья клетки, но те не поддаются.
Мандрагора крутится на месте, показывая всем свою добычу.
– Взгляните на товар! Певунья! – вопит мандрагора, и хотя она разговаривает на человеческом языке, от звука ее голоса хочется зажать уши.
– Сколько они заплатят за избранную? – спрашивает существо, похожее на виток дыма.
– За ее жизнь или за ее тайны? – говорит человек из камня, с которого капает лава.
– Достаточно, – отвечает мандрагора, внутри которой находится Илай. – Они заплатят достаточно. Они уже здесь.
Тело поймавшей меня мандрагоры напрягается, Илай настороженно оглядывается.
Раздается жужжание, и мы все смотрим вверх. На длинном тросе в кальдеру спускается аппарат наподобие батискафа, к носу которого прикована птица с огненным оперением, похожая на маленького дракона. Она шипит и дымится.
Передо мной не что иное, как феникс… Даже не знаю, что сказать.
Когда аппарат касается земли, из него выходит водолаз.
Сквозь маску виднеется лицо. Даже если бы я не видел этого лица на плакатах в штаб-квартире нашего агентства, на доске с фотографиями магонских преступников и на видеозаписях с камер слежения, то все равно узнал бы его черты. Как-то раз Аза воссоздала их с помощью песни, и от нежности, звучавшей в ее голосе, мне хотелось застрелиться.
Это Дай.
Он спустился сюда, чтобы выкупить Илай, и я не смогу ему помешать.
Мандрагора, в груди которой сидит Илай, выгибает ребра, чтобы выпустить пленницу наружу.
– Твой товар, – свистит она.
Дай качает головой.
– Это не Аза Рэй Куэл, а девушка с земли.
Он ее не узнал! Тише, Илай, ни слова! Молчи!
– Отведите меня к Азе! – орет Илай, отказываясь внимать моим телепатическим мольбам. – Где Аза? Где моя сестра?!
Черт! Дай меняется в лице. Окинув Илай оценивающим взглядом, он медленно произносит:
– Илай Бойл?
Некоторое время он стоит в нерешительности. Интересно, о чем он думает?
– Хорошо, – говорит он наконец. – Я ее беру.
– Плата, – говорит мандрагора.
В этот момент Илай замечает МЕНЯ и снова принимается кричать. Я ее не виню – она определенно находится на грани срыва.
– ДЖЕЙСОН! – вопит она. Наши мандрагоры поворачиваются друг к другу.
– ТЫ! – гремит Дай.
Но стоит ему только шагнуть в мою сторону, как мимо проносится красно-зеленый дротик – еще один с крыльями в крапинку – и еще один с голубым оперением…
И тут в кальдеру врывается вихрь птиц. Крики, переполох, на секунду я оказываюсь нос к носу с Илай, которая крепко сжимает ребра своей мандрагоры, чтобы удержаться на ногах.
К ней в клетку набивается куча птиц, а затем все они трансформируются. Когда женщина-сова перекусывает один из прутьев своим мощным клювом, мандрагора взвывает от боли.
Пещеру охватывает пламя. Я начинаю раскачивать прутья собственной клетки, но тут ко мне залетает голубая сойка и превращается в мускулистую девушку в доспехах. Ее руки покрывают голубые с черным перья, а на голове у нее ярко-синий ирокез. Она поворачивает ко мне сказочно прекрасное лицо и, прежде чем я успеваю опомниться, сует мне топор с криком:
– Живее, олух!
Девушка-сойка принимается рубить прутья, и мандрагора начинает пошатываться. Дай тем временем что-то делает с фениксом, прикованным к носу батискафа.
В нескольких дюймах от нас пролетает поток огня, и наша мандрагора издает дикий вопль.
Котловину заволакивает едкий дым, от которого задохнется кто угодно.
– Кервин, задержи дыхание! – кричит Илай, закрывая лицо. – Иначе у тебя будут галлюцинации!
Резкий толчок – мандрагора сгибается пополам и давай скакать на месте. Меня кидает из стороны в сторону, прутья больно впечатываются в спину и ребра. Илай прыгает по своей клетке, как еще недавно прыгала по ветвям фальшивого дерева. Кажется, она пытается выбить своей мандрагоре ребра.
По всему телу существа, внутри которого я нахожусь, пробегает судорога, оно покачивается, подобно срубленному дереву, не решившему, в какую сторону падать. Сок, струящийся из его ран, обжигает мою кожу. Влага… грязь… огонь… кровь…
Повиснув на руках, Илай стучит ногами по расшатавшимся прутьям, а ее мандрагора взвывает от злости и боли.
Сойка в последний раз заносит топор – удар – и ребра моей мандрагоры ломаются. Повсюду бушует пламя.
Мы прыгаем на землю. Ростры вовсю сражаются с подземными чудовищами, а те из них, кто сохранил птичий облик, выклевывают и выцарапывают глаза оставшимся мандрагорам.
Еще чуть-чуть, и Илай окажется на свободе. Я хватаюсь за прутья ее клетки и тяну на себя, а она толкает изнутри. Вот-вот треснут…
Оглянувшись, я успеваю заметить, как Дай хватается за крылья феникса, настолько огромные, что ему едва удается их удержать. Огненные перья обжигают ему ладони. Встретившись со мной взглядом, Дай с криком отводит крылья назад. Феникс открывает клюв и посылает прямо на нас оранжево-голубой столб пламени.
Ни секунды не раздумывая, я загораживаю Илай собой.
Искры, слепящий свет – пламя бьет мне в грудь, вырываясь из клюва птицы, как из турбины реактивного самолета.
Мандрагора загорается и обугливается. В клубах черного дыма виднеется искаженная гримасой морда.
Я горю, доходит до меня наконец. Илай что-то кричит, но слов не разобрать, и тут меня захлестывает боль.
Взявшись за прутья, Илай делает кувырок, выбивает ногами обгоревшую голову мандрагоры и выпрыгивает из клетки.
Руки Дая по-прежнему заняты фениксом, и как только он поворачивается к Илай, она укладывает его мощным ударом ноги в челюсть, а потом бросается ко мне и начинает катать меня по земле, выкрикивая:
– Не умрешь в мою смену! Катайся давай! КАТАЙСЯ!
В фильмах смерть всегда приукрашивают. В реальной жизни она воняет жареной кожей, горелой тканью и немного костром. Дышать очень трудно, легкие будто ошпарили. Хуже, чем удар молнии. Хуже, чем больница. Хуже, чем затеряться в числе пи.
Пламя погасло. Меня хватают за лямки рюкзака и поднимают в воздух. Кружится голова…
Рядом со мной летит Илай. Нас обоих держат…
Когти.
Вылетаем из вулкана. Внизу зеленые кроны, дома, поля. Попадаем в облако. Меня начинает лихорадить.
В ушах стоит птичий галдеж, нет сил оценивать ситуацию… Аналитик/паралитик, говорит мой мозг, истерично хохоча.
Птицы держат меня за руки, за шею, за плечи, за лодыжки. Стучит в висках… В голове не осталось места для пи. Какое облегчение! Но и для здравого смысла тоже.
– Стойте, – хриплю я. – Высадите меня! Я должен сразиться с ним!
– Джейсон ранен, – говорит Илай таким спокойным тоном, будто вовсе не отрывала ног от земли. Я удаляюсь от себя самого, от их голосов. – Он бредит.
Шумно и прерывисто дышу. Легкие поджарились, кожа словно покрылась хрустящей корочкой. Одновременно и жарко, и холодно…
Внизу, за тысячу миль отсюда, болтаются в воздухе мои ноги. Отнесите меня в больницу. Или на кладбище. Я при смерти…
Мое будущее – полет, говорит мозг, пока мы набираем высоту.
Теперь я сам НЛО: умирающий мальчик, отрастивший крылья.
