8 апреля – 30 июня 34 года

Многое начинаешь ценить, только потеряв. Подняв руку, я несколько раз сжала пальцы, наслаждаясь этим удивительным, прекрасным чувством власти над своим телом. Оно вдохновляло и дарило хорошее настроение. Последнее не сбили даже те страшные события, которые произошли, пока мы, нулевое поколение, находились в беспомощном состоянии.

Загадочная эпидемия... хотя нет, всё-таки вероятней, что перестройка наших организмов вроде бы завершилась. Но прошлые навыки не вернулись. Теперь нам заново пришлось учиться ходить, говорить, писать, держать ложку и совершать кучу других, привычных и кажущихся лёгкими, но если нет памяти тела, весьма сложных действий. Однако по сравнению с предыдущими месяцами это казалось сущей ерундой. Ведь тогда мы не могли почти ничего... только размышлять. Наверное, наше состояние можно сравнить с таковым у парализованного человека — он точно также осознаёт свою полную беспомощность. Во время «пандемии нуль» я не раз думала о смерти. Впрочем, как признались друзья, их тоже посещали подобные мысли. Тем более, что мы понимали, сколько сил союза оттягивается на уход за нуль. Из-за этого иногда накатывало отчаянье и безнадёжность. В такие минуты казалось, что пусть бы лучше нас... нет, не бросили погибать, а гуманно прервали жизнь. Но когда пессимизм отступал, приходило понимание, что племена приняли правильное решение. Особенно, если вспомнить безжалостную статистику и то, что люди без нулевого поколения вымрут. Однако как же больно осознавать, что ты из помощи превратился в обузу!..

В какой-то момент, поняв, что депрессивное настроение наваливается всё сильнее и справляться с ним с каждым днём сложнее, я начала гнать «не те» мысли усилием воли. Старательно переключалась на что-то иное, то, что помогло бы жить и бороться дальше. Ведь если погрязнуть в пучине отчаяния, то все усилия, которые тратят на нас свободные, пропадут всуе.

Отвлечься оказалось сложно. Стоило начать строить планы на будущее, как вылезало понимание, что они могут не осуществиться, а когда пыталась представить себя здоровой, всплывало коварное «а что, если нынешнее состояние навсегда»? Но потом удалось найти то, что помогало: мечты о чём-то далёком и почти точно не осуществимом. О жизни на Земле, путешествии между звёзд и тому подобном. Лишь иногда я заставляла себя выныривать из грёз, чтобы послушать рассказы и отчёты о текущих событиях.

Да, как ни удивительно, союзники заботились о нас, не только как о телах, но и старались держать в курсе происходящего. Ежедневно палату посещал кто-нибудь из волгорцев (они говорили со всеми нуль), посвящённых (приходили к нам), сатанистов (к своим), представители других племён, а порой и простые удуны. Даже несмотря на то, что у них не было доказательств того, что мы слышим и понимаем сказанное, нас не оставили. Такая забота вдохновляла и придавала сил. Если в нас верят — то и мы не имеем права сдаваться.

Как бы то ни было, теперь ситуация изменилась. Мы ещё не могли выходить за пределы селения, даже по безопасной, обустроенной территории передвигались с трудом и постоянно попадая в неприятности, но всё равно уже не являлись бесполезным грузом, взяв на себя простую, не требующую тонкой моторики, работу и банальное самообслуживание.

К сожалению, страшную проверку выдержали не все. Некоторые нуль сломались: даже после того, как пошли на поправку, не выказывали радости и не прилагали усилий. Неохотно включались в любую работу, предпочитая сидеть и смотреть в одну точку. Более того, двое удунов нулевого поколения, более-менее научившись передвигаться, покончили жизнь самоубийством. Ещё несколько при любой возможности норовили пуститься во все тяжкие: забыв о труде, предпочитали получать удовольствие где угодно и независимо от способа. У меня такое поведение вызывало сильное раздражение. Да, с некоторыми психологическими проблемами справиться сложно, но это не повод опускать руки. Другим тоже тяжело. Тем более, что им никто не отказывал в помощи, но одно дело — когда тонущий помогает или хотя бы не мешает себя спасать, а совсем другое — когда не просто сдаётся, а ещё и пытается затянуть вслед за собой в бездну. Радует, что таких, опустившихся, представителей нулевого поколения мало.

И всё-таки в чём-то отчаявшихся тоже можно понять. Особенно учитывая, что в таковые попали в основном те, кого не навещал никто из «своих»: родственников, друзей или близких знакомых. Волгорцев и отдельных активистов недостаточно, чтобы поддержать всех в достаточной мере. Поэтому некоторые представители нулевого поколения очень ярко ощутили своё одиночество... и «ненужность». Одни сделали правильные выводы и намеревались несколько изменить поведение в будущем. Другие же впали в депрессию. Иногда хотелось даже немного позлорадствовать, особенно над теми, кто ранее рассуждал, что от «бесполезных», слабых членов общества надо избавляться — и таким же образом воспитывал детей. Но я решила не высказывать мысли вслух. Эти люди и йети уже наказаны, причём поступки ранили куда больнее слов. Когда их дети повели себя именно так, как их воспитывали, а представители нулевого поколения из сильных превратились в слабых... Жестокий урок. Но полезный.

Хорошее настроение помогало смотреть на многое философски. Возможно, именно поэтому даже нашу беспомощность не получается воспринимать как однозначное зло. Как бы то ни было, именно она помогла выявить некоторые недоработки. А главное — доказала, что в принципе наше государство жизнеспособно. Даже без нас, в период серьёзного бедствия оно не распалось, строй и отношения остались прежними. Не менее важно то, что союз племён не преступил ту грань, которая превращает правящую силу в бандитов: они не отступили, не исказили и не вышли из-под власти установленных законов. К сожалению, отдельные преступники всё равно есть, невзирая на все усилия при воспитании и наглядный пример. В каждом поколении не обходится без «уродов», тех, кто пытается грести под себя за чужой счёт. Поэтому никогда нельзя забывать о контроле и мерах наказания. Иначе один нарушитель в мирном обществе может такого натворить... и передать преступные склонности другим.

Закон не одинаков для всех. Точнее, не совсем так: есть общий кодекс, который обязаны исполнять все свободные. Но для всех, входящих в союз племён, добавляются новые законы. Для состоящих во внутреннем круге союза (в который входят племена, с самого начала работающие на союз: волгорцев, сатанистов, посвящённых и кошек) правила ещё ужесточаются. Кроме того, каждое племя вольно устанавливать для себя собственные законы — главное, чтобы они не противоречили более значимым (например, всеобщему), а также чтобы каждый вступающий в это общество их знал и добровольно согласился им подчиняться. Так сказать, право выбора во всей своей красе.

Когда свободные справились с эпидемиями, а мы вернулись в дееспособное состояние, состоялся суд. Естественно, во времена бедствия сатанисты тоже работали, но некоторые преступления могли подождать, а другие открылись только сейчас. На нынешнем заседании рассматривались пять дел. Трое из обвиняемых преступили только правила племён — то есть это внутренние дела, не касающиеся нынешнего совета. И двое тех, чью судьбу вынесли на рассмотрение общего суда союза.

Йети из племени кошек, сотрудничающий с сампами и видистами. Как выяснилось, именно он передал информацию, позволившую группе вредителей так легко и качественно уничтожить подопытных. Чуть позже мужчина рассказал видистам о маршруте сатаниста... и тот так и не добрался до цели. Своими действиями йети нарушил сразу три закона: союза, внутреннего круга и своего племени.

Второе преступление тоже очевидно и не допускает разночтений: врач распределял дефицитное лекарство не по серьёзным показаниям, а за дополнительную плату по принципу «кто больше даст». Естественно, брал не откровенно, а как будто просто подарками, в благодарность — типа «это ведь не запрещено». Но одно дело подарки, а совсем другое, когда ими начинают руководствоваться при работе. Если первое не порицается, то второе недопустимо. Более того, такое поведение является нарушением закона внутреннего круга и посвящённых — то есть тоже очень серьёзное преступление.

Если насчёт йети голосовали представители всех племён, то врача судил только внутренний круг. Впрочем, приговор у обоих оказался одинаково жестоким: максимальная мера, перевод в разряд недобровольных подопытных. После этого племена разделились: суд над остальными — их внутреннее дело. Точнее — их и наше, поскольку ещё один из нарушителей является посвящённым. Чтобы не затягивать с неприятной обязанностью, мы перешли в волгоградскую аптеку. Только власти посвящённых, обвиняемый и Вадим — как независимый наблюдатель.

Этот случай намного сложнее и более спорный, чем прошлый. Морий. Принятый в наше племя махаон создал немало проблем. Хотя юноша оказался весьма добросовестным и даже высокоморальным работником, но всё равно нарушил множество правил. Он во время режима максимальной экстремальности не следовал нормативам по отдыху, принимал наркотики, кроме прочего, сильно снижающие иммунитет, пользовался возбуждающими средствами, но не успокоительными (что тоже серьёзно мешало отдыху) — то есть подрывал свои силы. В результате заболел и не смог выполнять обязанности.

— Разве у Исты не похожая ситуация? — прервал обвинителя сатанист. — Она ведь тоже слегла, тогда как остальных посвящённых серьёзные болезни обошли стороной. У неё не было нарушений режима?

— Нет! — резко вскинулся Морий. — Иста ничего не нарушала — только я!

— Не было, — сделав замечание юноше, тоже покачала головой Рысь. — У Глисты с детства слабое здоровье — хуже, чем у большинства людей. Скорее всего из-за обречённости: у всех спасённых детей этого типа иммунитет ослаблен.

Росс горько хмыкнул:

— Да, её болезнь и даже гибель во время эпидемии не вызвали бы удивления и вопросов. Глиста действительно хилая. Настоящая вырожденка.

Обвиняемый отчётливо скрипнул зубами, явно с трудом удержав возмущение. А Вадим кивнул, принимая объяснение и понимающе посмотрел на врача: все остальные знали, что за грубыми словами скрывалась затаённая боль. Росс очень переживал за приёмную дочь.

В каком-то плане Мория можно понять: он пытался спасти любимую. Да и вообще тех, у кого душитель протекал в тяжёлой форме. Но вытянуть сумел только Исту, остальные трое тяжёлых погибли после того, как юноша слёг. Однако не это самое страшное: за такие потери судить бы никто не стал — все понимали, что без них не обойтись. Но из-за недостаточной расчётливости молодого посвящённого умерло ещё восемь человек. Восемь тех, кого с большой вероятностью удалось бы спасти, останься Морий в работоспособном состоянии. Грубо говоря, юноша выменял одну жизнь на восемь.

Когда последняя мысль, пусть и в более мягкой форме, прозвучала вслух, юноша не выказал удивления, судя по всему, сам придя к аналогичным выводам. Наоборот, Морий согласно кивнул, а когда описание ситуации закончилось, и прозвучал вопрос о приемлемости такого поведения, снова вмешался:

— Вы неправильно рассуждаете!

Я поморщилась, кто-то раздражённо фыркнул, а Лорд указал на дверной проём:

— Поскольку ты не можешь помолчать и мешаешь процессу, выйди и погуляй, пока мы принимаем решение.

— Но... — юноша резко оборвал себя, встал и направился к выходу. Но на пороге не удержался от горького комментария: — Судить надо за убийство одиннадцати... ну или хотя бы восьми человек! — после чего быстро покинул помещение.

Подождав пару минут, мы вернулись к обсуждению.

Имел ли Морий право на то, что сделал? С одной стороны — забота о семье и дорогом тебе существе, с другой — кодекс племени и жизни нескольких человек. Если бы юноша пренебрегал работой, дать ответ было бы проще. А сейчас... окажись Морий простым свободным, то его действия не вызвали бы негатива. Но он добровольно вступил в племя посвящённых, а значит, согласился выполнять наши правила. Не избегая работы, юноша не обратил внимания на распоряжения насчёт отдыха и заботы о собственной безопасности. Как ни страшно звучит, но во время максимальной экстремальности у посвящённых нет времени, которым они могут распоряжаться как хотят, даже отдых им не принадлежит — поскольку от него зависит сохранение работоспособности.

Легко говорить, но очень сложно судить. Думаю, каждый из нас пытался поставить себя на место Мория: что делать, когда на одной чаше весов жизнь близкого человека? Кто бы смог согласиться с тем, что раз на любимую уйдёт больше сил, чем на других больных, то её можно... то её следует бросить или заботиться по остаточному принципу?

— На самом деле проблема не только в Глисте, — заметил Лорд. — Морий очень крепкий парень... был. Он почти точно выдержал бы, если бы вытягивал только свою девушку. Вероятно, в этом случае даже режим бы почти или вовсе нарушать не пришлось. Но не всех четырёх тяжёлых больных, причём без ущерба остальной работе.

Мы помолчали, оценивая ситуацию. Всё равно вина не очевидна! Мало ли что могло произойти, даже соблюдай Морий все правила. С другой стороны, в этом случае его вины в случившемся не было бы. Но, к сожалению, мы не можем оставить происшествие без внимания: ведь тогда другие посвящённые тоже могут позволить себе пренебрегать режимом. А на самом деле юноша уже пострадал. Прошёл через ломку, чтобы избавиться от наркотической зависимости. Кроме того, он понял и признал ошибку, до сих пор переживая гибель своих пациентов. Муки совести — страшное наказание. Порой даже хуже, чем то, которое могут назначить другие.

— В случившемся есть и наша вина, — тихо заметила Рысь. — Мы не учли, что Морий пришёл в посвящённые уже взрослым. Он получил другое воспитание и не был готов принимать необходимые, но тяжёлые решения. А мы забыли об этом и послали его туда, где он с большой вероятностью (учитывая здоровье Глисты) остался бы единственным врачом. Морий может быть хорошим помощником, но не самостоятельным посвящённым. Мы должны были учесть его подготовку... даже не профессиональную, а моральную.

Рысь права. С другой стороны, во время бедствия на посвящённых легла огромная нагрузка, так что предусмотреть все мелочи они всё равно бы не смогли. Сложная ситуация. Тяжёлое решение. Как же поступить?

— Если смотреть честно, то Морий уже наказан, — прямо высказала общую мысль Лиля и подняла руку, призывая дослушать. — Но оставить так мы не имеем права — чтобы не подать дурного примера. То есть, по сути мы должны назначить наказание, но оно может быть формальным.

— Полностью формальным — не пойдёт, — заметил Вадим. — Иначе его именно так и воспримут.

— Верно, — неохотно признал Игорь. — Но я тоже против серьёзной кары.

— Ещё одна проблема — сам Морий, — добавил Илья. — Он чувствует за собой вину и стремится к справедливости... как он её понимает. С его взглядами, мальчик не примет мягкое наказание или то, которое посчитает таковым.

Мы задумались.

— Вообще, от этого молодого упрямца сплошные проблемы, — проворчал Росс. — Сначала он правила нарушает, а потом ещё и диктует нам, какого наказания достоин.

— Увы. В этом плане ты прав, — серьёзно кивнул химик.

Вздохнув, я переглянулась со Светой. Ещё до суда мы трое (входящие в общее правительство) поговорили с Морием, используя детектор лжи. Юноша оказался очень принципиальным правдолюбом, со своеобразными понятиями о чести и справедливости, а также всё ещё сильным юношеским максимализмом. В том числе, и по отношению к себе.

— Если Морий посчитает приговор неравноценным, легче, чем проступок, то может начать стремиться к смерти, — пояснила я. — Не покончит жизнь самоубийством, но начнёт вести себя неадекватно и излишне рисковать. Ещё сильнее, чем до этого.

— Ну, и какую меру он считает равноценной? — недовольно поинтересовался Росс.

Илья хмыкнул:

— Подумай сам. Он считает себя виновным в гибели восьми человек. В преступной небрежности. Поэтому твёрдо решил, что заслуживает высшей меры — отправки на опыты.

— Вот и объясняй этим идиотам, где они не правы и в чём их ошибка! — врач поморщился, а потом язвительно улыбнулся. — Зато сразу понятно, что разбор полётов не вылетел из другого уха, а застрял в голове.

— Даже слишком хорошо застрял, — добавила я. — Мог бы просто учесть на будущее. Продолжать жить и работать, осознавая свою ошибку, гораздо сложнее, чем отправиться на опыты.

— Значит, высшую меру ему подавай и за тяжкое преступление суди... — потянула Лиля. — Хотя, — встрепенулась она. — Я сейчас подумала — вполне возможна и высшая мера!..

Чем дальше женщина рассказывала о своей идее, тем больше мы склонялись к тому, что она может сработать.

— Единственная проблема — не посчитает ли Морий такое наказание слишком мягким? — задумалась я.

— Нет, — успокоил Вадим. — Для большинства свободных, тем более для махаона, пусть и бывшего, это очень суровое наказание. Более серьёзное, чем смерть.

Так и решили. Может, приговор в чём-то излишне жесток, но, надеюсь, он даст юноше ещё один шанс. Шанс на нормальную жизнь. И другим закон преступать не захочется. Даже если это банальное правило о соблюдении режима.

Морий бесцельно бродил по Волгограду в ожидании официальной церемонии. Долго смотрел на готовящих обед детей, прогулялся по рынку, немного постоял рядом с зданием махаонов, но так и не решился зайти. Вроде бы, последний день в городе... вообще последний день жизни на материке, а использовать с толком не получается. На душе у юноши было тяжело и серо. Иногда ему казалось, что за последние месяцы что-то сгнило внутри и теперь он не живой человек, а ходячий мертвец.

Магия — страшная сила. Познать и овладеть ею способны не все. Но только избранные могут принять, по-настоящему впустить в себя, и использовать с толком. Морий не сумел. Нарушил ритуалы. Не выдержал, когда на него легла ответственность. Что бы не считали другие посвящённые, юноша понимал, что только он виноват в гибели людей. Потому что ему много раз говорили о необходимости соблюдать правила. Даже объясняли. А он не захотел понять и не потрудился исполнить. Глупый, самоуверенный мальчишка, а не взрослый муж.

Погрузившись в мрачные думы, юноша не заметил, как к в пристань толкнулось каноэ махаонов и на берег, помимо прочих, ступил второй отец Мория. Генетические родители умерли уже больше года назад, а сосед всё ещё жил, хотя время и его не пощадило.

— Сынок!

Старик обнял вымученно улыбнувшегося юношу, потом отступил на пару шагов и внимательно осмотрел. Сочувственно цокнул языком, оценив большой уродливый шрам от ожога, из-за которого Морий двигался несколько кривобоко. А потом похлопал по плечу.

— Слышал, ты настоящий герой! Народ в Развилке на тебя не нарадуется, — похвалил сына. — Говорят, в кои-то веки раз появился посвящённый, сочувствующий и действительно переживающий за простой народ.

Незаслуженная похвала огненной болью прошлась по сердцу и отзвуком прогудела в голове юноши. Мало того, что он убийца, так теперь люди будут ещё и в заслугу это ставить! Неужели они не понимают?.. Только сейчас Морий понял, что не только сгубил кучу народа, но ещё и подставил остальных магов. Надо постараться пресечь слухи прямо сейчас. Хоть что-то в жизни сделать правильно.

— Они ошибаются, — возразил юноша. — Отец, идём, я тебе всё расскажу... Расскажу то, что могу, не нарушая закон.

Сначала Морий хотел отвести отца на окраину, но быстро передумал и, наоборот, направился к общей столовой. Заказал старику угощение и долго молчал, наблюдая, как тот наслаждается деликатесами.

— Так чего ты хотел рассказать? — наконец поинтересовался махаон.

— Люди не правы, когда считают меня героем, — юноша помолчал, не зная, как высказать всё, что наболело. — Папа, я ведь вошёл в посвящённых, чтобы бороться со злом в их рядах. Но чем больше узнавал, тем яснее понимал, как ошибался... как все мы ошибаемся. Магические ритуалы, зверства и жестокость ужасны — но их делают с благой целью.

— Это как же? — недоверчиво спросил один из внимательно прислушивающихся к разговору посетителей.

— Да очень просто! — Морий вскочил от избытка чувств. — Например, тот ритуал, при котором маги заставляют зверей болеть. Если его провести, то страдают жертвы ритуала, а если нет — то заболеешь ты... вы... мы все и наши дети! — юноша обвёл собравшихся выразительным жестом.

— Вместо людей духам зверей подсовывают, — негромко высказал свои соображения один из подростков и Морий чуть не взвыл, узнав в этой фразе самого себя. Но возражать не стал.

— И вообще, — махнул он рукой и снова сел. — Вот кто-то говорит, что я-де сочувствующий и переживающий. Но я сам, добровольно пошёл в маги, а магия не терпит нарушений. Я же поддался эмоциям и вместо того, чтобы спасти — убил. Да, убил! — яростно крикнул юноша собирающейся что-то сказать женщине из Развилки. — Из-за меня погибли Олег, Лена, Ириска... — с каждым новым именем голос Мория звучал всё тише.

— Люди часто умирают. Тем более во время эпидемий, — философски заметил ещё один слушатель — нуль-махаон.

— Да, некоторых не спасти, — горько согласился юноша. — Но есть те, кого нормальный маг смог бы уберечь. А я пытался поднять тех, кто обречён. И их спасти не сумел и других не поддержал.

Морий не стал говорить, что Исту вытянуть всё-таки получилось, поскольку боялся, что народное раздражение выплеснется на невиновную девушку. Вот чего юноша не ожидал, так это того, как спокойно воспримут свободные его слова.

— Может, мы и не маги, в магии и этих ваших заумных ритуалах не разбираемся, — заявила жительница Развилки. — Но мы видели, как ты работал и что делал. За год магом не станешь, а ошибок не избежать. Никому. Но ты не убийца — иначе в них можно записать любого.

А вот отец не стал утешать:

— Понимаю, о чём ты, — кивнул он. — Выбрав путь посвящённого, ты должен следовать их законам. У магов не только могущество, но и ответственность.

— Если бы они брали, но не давали, мы не признали бы их власть, — согласился нуль-махаон. — Морий, ты был одним из нас, но теперь ты один из них. И судить о твоей вине надо им, а не нам. Потому что с нашей точки зрения ты невиновен.

— Знаю. Но также знаю и то, что на самом деле я виноват, — тихо сказал юноша и повернулся к отцу. — Что бы сегодня не произошло, знай, что это справедливое наказание. Я его заслужил.

Сосед неохотно кивнул, с горечью глядя на сына. Уже такого взрослого... и такого далёкого. От прежнего открытого и жизнерадостного ребёнка почти ничего не осталось.

А через несколько часов состоялась церемония прощания. На ней провожали тех, кто не пережил бедствие. Вспоминали и записывали в летопись свободных, чтобы погибший остался в народной памяти. Неважно, каким делом он занимался: охотился, собирал ценные продукты, плёл корзины или строил — каждый достоин попасть в книгу памяти. Точнее, почти каждый, кроме преступников и тех уникумов, кто не вложил в союз хотя бы каплю сил.

Сегодня церемония крупная и необычная. Свободным предстоит проститься не только с погибшими, но и с теми, кто ушёл в сампы. Последние тоже потеряны для общества и, хотя для них существует путь назад, за всю историю ни один из сампов не вернулся. Слишком сильно затягивает ощущение собственного могущества и непогрешимости.

Жители и гости Волгограда собрались у реки, чтобы проводить своих родных, знакомых и почти незнакомых — но всё равно одних из народа.

— Ириса, — поднял специальную плошку из папортофельной корки ближайший родственник погибшей. Прикоснулся горящей лучиной к маслу и над пиалой заплясало зеленоватое пламя. — Ты была хорошей дочерью, женой и матерью. Сети и верёвки, сплетённые тобой, принесли пользу свободным. Ты навсегда останешься в нашем сердце. Мы будем помнить.

Сын погибшей поставил плошку на воду и оттолкнул от пристани. Несколько секунд помолчал, оказывая уважение достойной женщине, а потом уступил место следующему.

Церемония шла своим чередом. Дети и взрослые, мужчины и женщины, люди и йети — от бедствия пострадали все. Поэтому в сгущающейся темноте над рекой плыли многие десятки огоньков.

— Роман, — очередную плошку поднял представитель кошек. Но зажигать не спешил. — Ты предал свободных, приложил руку к началу бедствия и гибели невинного. Ты больше не один из нас. Без роду, без имени, без племени. Мы забудем.

Мужчина перевернул пиалу, выливая содержимое на землю.

— Твоё имя и деяния вычеркнут из нашей истории. Тебя не существовало.

Посудина полетела в костёр, как будто подчёркивая жестокие слова.

Забвение. Ритуал, при котором имя человека звучит в последний раз. Когда-то нуль решили, что преступники не достойны попадать в летописи, что ни один человек или йети не сможет прославиться дурными поступками — с тех пор и появился этот обычай. Казалось бы привычки трудно побороть, но с такой мерой согласились многие, память передавалась от родителей к детям и теперь все знали, что у преступников нет имени. Они просто «кто-то», «некто»... никто.

Страшная кара. И ещё более страшная, если, в отличие от сампов, не верить, что жизнь продолжается после смерти. Ведь если жизнь оканчивается, то от человека остаётся лишь память...

— Морий.

Вынырнувшему из тяжёлых размышлений юноше показалось, что нуль-Игорь, лидер посвящённых, смотрит прямо на него. От этого стало холодно.

— Ты нарушил правила посвящённых, косвенно поспособствовав гибели восьми человек. Ты больше не один из нас. Без роду, без имени, без племени. Мы забудем.

И снова масло полилось на землю.

— Твоё имя и деяния вычеркнут из нашей истории.

Плошка охотно вспыхнула в огне костра и Морию показалось, что языки пламени пожирают не только кору, но и его тело. Резко заболела голова и затошнило, всё как будто отдалилось, звуки стали тише и глуше.

— Тебя не существовало, — заключительная фраза долетела словно эхо откуда-то из пещеры.

И когда прозвучало последнее слово, юноша тихо осел не землю.

Нуль-Ангел выжила — женщину вытянул первый и единственный сын, а также его потомки. Когда йети достаточно восстановилась, чтобы начать говорить, к ней пришла Сера, чтобы объясниться и попросить разрешения ещё некоторое время пользоваться крыльями — хотя бы до тех пор, пока нуль не может сама подняться в воздух.

— Сколько удалось заработать? — первым делом поинтересовалась Ангел и скривилась, услышав ответ. — Ты обалдела, что ли?! Да такую сумму любой даже без крыльев за такое время легко скопит!

Сера смутилась.

— Ну так эпидемии же были. И вообще очень сложная ситуация. Я не могла требовать деньги за помощь, тем более, что меня везде охотно кормили, привечали, лечили и плату не просили.

— Ещё бы людишки что-то просили, — фыркнула нуль. — Не в том они положении, чтобы высшим свои условия диктовать! У тебя же явно нет ума — такой момент упускать.

Презрительное отношение к людям очень покоробило Серу. Тем более сильно, что она уже знала, что среди йети тоже встречаются подлецы и преступники, в том числе, и по отношению к своим. А значит, йети не являются высшим, более совершенным видом — так какое право они имеют пренебрежительно относиться к остальным?

— Так можно мне пока крыльями попользоваться? — не желая разжигать конфликт, повторила вопрос девушка.

— Нет, — категорически заявила Ангел. — Ты за прошлую аренду ещё не расплатилась. Вот когда вернешь — подумаю. Значит, ты пользовалась крыльями больше шести месяцев. Ладно уж, сделаю тебе скидку...

После того, как нуль назвала цену, Сера невольно сжала кулаки. Даже со «скидкой» ей насчитали такую сумму, которую удастся заработать не меньше, чем за три года тяжёлого труда без выходных.

— А что ты думала? — усмехнулась владелица крыльев, поглаживая перья своей собственности. — Это тебе не какая-нибудь корзина, а артефакт. Я и так в несколько раз меньше запросила, чем могла бы. Так что скажи спасибо за доброту, — нуль понимающе проследила за тоскливым взглядом девушки. — Небо затягивает. Когда вернёшь долг, разрешу попользоваться, но уже за полную цену аренды. И не тяни с возвратом, со временем сумма будет расти, — безжалостно закончила Ангел.

Йети не убивают йети и не наносят им физических травм. Но это не отменяет спекуляцию или использование возможности для наживы, если они не несут угрозы здоровью пострадавших. Впервые Сера лично столкнулась с этой некрасивой стороной жизни. Поведение Ангела глубоко ранило, тем более, что, одолжив крылья, девушка не пыталась нажиться или преследовать только свои интересы. Даже наоборот, от многого отказалась, чтобы успеть выполнить все задания.

Кивнув, Сера покинула нуль и весь вечер бродила по берегу озера. Требуемую сумму вообще сложно заработать, а уж в Колыбели и подавно. В селении йети жители почти самодостаточны, и товарооборот очень низок. Так что надо отправляться в Союз — там всегда требуются готовые трудиться, и заработать легче.

— Что киснешь? — окликнул девушку Демон — крепкий дед, с наслаждением принимающий водные процедуры.

— Деньги нужны, — вздохнула Сера. — Очень много.

— Девонька, а девонька, зачем тебе куча денег? — выбравшись из озера, йети осторожно, но цепко схватил её за руку и внимательно заглянул в глаза. — Судя по виду твоему деньги нужны не для воплощения мечты, а из-за проблем. Куда ты вляпалась?

Девушка смутилась, только сейчас вспомнив, что этот мужчина не только один из правителей, но и сын Ангела. Расстраивать его не хотелось.

— Личное это, — пробормотала она, поняв, что молчанием не отделаться.

— Личное-безличное, — передразнил Демон. — Давай, рассказывай, как вдруг из-за «личного» деньги понадобились.

Сера посмотрела на озеро, потом на мужчину, по-прежнему мягко её удерживающего. Лгать у йети не принято. Как, впрочем, и скрывать свои проблемы. Это недостойно и неправильно. Даже если йети не высший вид, он должен стремиться стать лучше. Этому учили девушку родители. А старик так просто не отпустит — недаром известен как один из активистов и организаторов общественных дел.

— Я крыльями пользовалась, пока Ангел болела. Теперь она поправилась, и пришло время платить за аренду, — призналась девушка и тут же поспешно добавила: — Но ты не волнуйся, нуль мне скидку сделала... хорошую.

Взгляд Демона стал цепким:

— И сколько же мамка хочет?

Стоило прозвучать сумме, как дед с чувством присвистнул.

— Сильно она губу-то раскатала, — потянул он и ненадолго задумался. — Так ничего и не поняла, глупая женщина!

— Ты не думай, я заработаю, — поспешно заверила Сера.

Ходить в должниках у йети считалось позорным, недостойным звания высшего.

Мужчина вытянул нижнюю губу, показывая скептицизм, и почесал подбородок.

— Это где же ты «зарабатывать» собралась?

— К свободным пойду.

Демон снова задумался, а потом кивнул:

— Ладно, иди, — отпустив девушку, некоторое время смотрел ей вслед и потом пробормотал: — Может, оно и к лучшему...

Сера собиралась покинуть Колыбель на следующее утро, но жизнь распорядилась иначе. Вечером в селение прилетела Летунья. Её транспорт обеспечивал хорошую защиту и позволял нуль работать даже сейчас, когда она ещё не восстановилась. А вот ходить по городу йети Летунья ещё не могла, поэтому оставалась в машине, дожидаясь, пока другие разгрузят и погрузят всё необходимое, а, заодно общаясь с окружающими.

— Слышала, что у тебя проблемы с Ангелом, — подозвав к себе девушку, сказала нуль.

Слухи распространялись очень быстро.

— За аренду платить надо, — кивнула Сера.

— Раз ты собираешься в Союз, могу подвезти, — предложила Летунья.

Девушка улыбнулась: своим ходом до свободных добираться не менее двух недель — это если двигаться быстро и налегке. Нуль же давно приучила остальных не обращаться с просьбами — поэтому даже мысли такой не возникло.

— Хорошо, спасибо.

Несмотря на то, что полёт на машине гораздо комфортабельней, он не сравнится с тем ощущением, которое дарили крылья. Но Сера всё равно старалась насладиться видом — кто знает, когда теперь удастся подняться в воздух.

— Работу искать будешь? — прервала грустные мысли девушки Летунья и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Предлагаю стать моей помощницей.

— Почему?

До сих пор владелица транспорта справлялась самостоятельно и никогда не выказывала желания кого-то нанять. Поэтому у Серы поднялась волна гордого протеста — не хотелось, чтобы её брали из жалости.

— По словам посвящённых, пройдёт не меньше нескольких лет, прежде чем я восстановлюсь. То есть сейчас мне самой опасно работать с грузом, да и просто ходить по большинству селений, где защите уделяют меньше внимания, чем в Волгограде. А порой нужно поговорить со старостой или кем-то другим, что-нибудь купить... да и непредвиденные ситуации настолько часто встречаются, что их надо предусматривать.

Сера задумчиво посмотрела вниз, на волнующееся под ветром зелёное море крон.

— О плате договоримся, — добавила Летунья. — Не одним образом, так другим.

— Да я бы и бесплатно с радостью, — вздохнула девушка. — Если бы не долг.

Нуль сухо усмехнулась:

— Говорю же, решим твою проблему. А насчёт долга, ты бы к правителям людей обратилась — они бы помогли.

— Нет! — резко повернулась к Летунье Сера. — Не надо их в это втягивать! Я сама. — Заподозрив, что потенциальный работодатель что-то задумала, девушка поспешно добавила: — Пообещай, что ничего им не скажешь! Это моя проблема, и я сама в ней разберусь.

— Глупо, — небрежно пожала плечами нуль. — Обещать такое и не подумаю. Скорее, наоборот.

— Не надо, — почти взмолилась Сера. — Это принизит йети в глазах людей.

Летунья рассмеялась, удобно откинувшись на кресло.

— Ты ещё очень молодая и наивная, — заметила она. — Правители Союза вряд ли будут распространять такие сведения направо и налево. У них же в глазах это принизит не всех йети, а одну конкретную. Которой и так падать уже почти некуда.

Сера подняла шерсть дыбом, показывая обиду, и вновь посмотрела за борт.

— Так что насчёт моего предложения? — напомнила нуль.

— Согласна, — нерадостно буркнула девушка и горько вздохнула: владелица машины славилась принципиальностью и упрямством. Поэтому переубедить её почти невозможно — разве что разругаться получится.

Стоило Сере скрыться, как мужчина криво улыбнулся. Ангел взяла на себя слишком много, забыв, что Колыбель — это не Союз и правила здесь другие. А ещё самоуверенно решив, что сын ухаживал за ней из большой любви. Но она ошиблась. Сама будучи ярой, хотя и не радикальной, видисткой и властолюбивой эгоисткой, немалую долю этих черт передала Демону. Но сын оказался умнее матери: стремясь к власти, он постепенно умудрился не только войти в ряды правителей, но завоевать уважение и почти преклонение многих йети. По мнению Демона, сдержанность и расчётливость куда выгоднее агрессии и стремления к глупой наживе, а чтобы доказать своё превосходство, совсем необязательно применять силу. Даже наоборот, если руководствоваться тупыми сиюминутными эмоциями, то в конечном счёте больше вероятность проиграть. А мужчина собирался победить.

Сначала помощь и поддержка матери в глазах многих йети выглядела слабостью. Но Демон слишком долго вращался в кругу «первых наследников» и понимал, что вряд ли всё так просто, как кажется. Совместно со своими детьми и внуками он сделал ставку... и не просчитался. Сейчас, когда предки вернулись в строй, авторитет мужчины поднялся до таких высот, которые и не снились остальным правителям. Теперь он, Демон, является законом для йети. И не собирается тупо поддерживать самоуверенную родительницу — в первую очередь из-за политических взглядов. Глупо становиться на сторону той, что давно катится вниз. Тем более, что это может помешать грандиозным планам. Демон достойно воспитал собственного сына и очень хотел, чтобы тот стал его преемником... а если повезёт, и первым истинным властителем Колыбели.

Демон не терял времени даром. Тем же вечером он созвал остальных правителей и поставил на рассмотрение сразу несколько важных вопросов. Имеет ли право кто-то единолично распоряжаться имуществом, пусть даже унаследованным от керелей, при этом не учитывая интересы остальных йети и Колыбели в целом? Ведь, если подумать, практически все, имеющие особо ценные вещи, вели себя достойно. Например, владелец медицинского комплекса не отказывает нуждающимся в помощи — причём даже не требуя оплаты.

— Мы не люди, чтобы бездумно уважать право собственности, — заявил Демон. — Мы должны быть выше личных интересов перед общественными — именно потому, что мы более совершенные существа.

Йети молчали, почти с благоговением глядя на выступающего. Демон не распространялся об истинных мотивах некоторых своих решений, поэтому в глазах остальных сейчас выглядел тем, кто ради справедливости и общества готов пойти против горячо любимой матери.

— Я считаю, что если кто-то из йети ведёт себя недостойно, пренебрегая интересами государства, то он или она не имеет права владеть редким и ценным для общества имуществом. Оно должно быть конфисковано, причём не передано кому-то одному, а в пользу Колыбели.

Несмотря на жестокость предложенной меры, она не вызвала возражений: Ангел успела испортить отношения почти со всеми. Поэтому голосование прошло быстро и остальные правители единогласно поддержали Демона.

Потом он поднял ещё несколько вопросов, в том числе о необходимости восстанавливать и заново налаживать почти разрушенные за последние месяцы отношения с Союзом. И о том, что Сера, во время выпадения нуль пользовавшаяся крыльями и исполняющая обязанности курьера, не должна нести наказание — она действовала в интересах общества, причём не только человеческого, но и йети. А вот снова ставить её на данную должность в ближайшие годы нельзя — это может вызвать слишком серьёзный негатив со стороны Ангела.

В конце заседания Демон уже с трудом сдерживал улыбку. Казалось бы, ерунда, но нынешнее решение создало необходимый прецедент. Если снова потребуется поднять аналогичный вопрос, то добиться конфискации будет уже проще. А это очередная капля на пути к власти — и немалая угроза для тех, кто не захочет следовать закону.

Сказать, что Ангел не обрадовалась тому, что у неё забирают крылья, это не сказать ничего. Она с ненавистью смотрела на сообщившего новость сына, скрипела зубами и ломала на мелкие кусочки сорванную с ближайшего куста ветку.

— Ты... ты меня предал! Как ты мог?

Демон мысленно рассмеялся, но не позволил настоящим эмоциям пробиться наружу, сохраняя серьёзный и грустный вид.

— Интересы всех йети должны превалировать над интересами одного, — пояснил он.

Женщина обвела взглядом остальных правителей, а также собравшийся и тихо злорадствующий народ. Поняв, что помощи от них не дождаться, гневно швырнула крылья к ногам сына.

— Нате, подавитесь! — и, прищурившись, добавила: — Но когда ими пользовалась девчонка, крылья ещё были моими. Так что деньги должна вернуть!

— Хорошо, я согласен с твоими словами, — не стал спорить Демон, чем заслужил несколько удивлённых возгласов. Но все стихли, стоило правителю продолжить: — Но ты тоже должна вернуть долг.

Ангел недоумённо оскалилась:

— Это какой ещё?!

— Во время болезни на уход за тобой ушло много сил и времени. Ещё до этого ты пользовалась общими благами Колыбели без оплаты — на правах ценного члена общества, — мужчина сделал выразительную паузу. — Но ты уже много лет не являешься таковым. Ты не выполняла государственные поручения, а если и выполняла, то за каждую услугу брала большую плату. Теперь пришла пора вернуть долг. И за все предыдущие годы, и за время болезни. Мы подсчитали необходимую сумму. Вот, ознакомься.

Взяв из рук сына золотую табличку, Ангел пробежалась глазами по числам, мельком огляделась и поникла. Народ и сейчас явно был не на её стороне.

— А другим счёт выставить? Тем, кто тоже болел? — попыталась хоть как-то исправить ситуацию нуль.

— Не волнуйся, никто не будет забыт, — заверил Демон. — И каждый получит по заслугам. Если йети трудился на общее благо — то он ничего не должен. Если же преследовал лишь собственные интересы...

Женщина снова скрипнула зубами, услышав многочисленные смешки, и впервые по-настоящему пожалела, что у неё нет союзников. А ещё вынуждено констатировала, что совсем не знает сына. Выставленный ей счёт за последние двадцать семь лет оказался не просто большим, а огромным. Но сдаваться так просто Ангел не собиралась. Она торговалась дольше часа прежде, чем правители согласились пойти на уступки и погасить большую часть долга за счёт долга Серы. Но всё равно пришлось добавить немалую долю из собственного капитала: женщина привыкла жить на широкую ногу и ни в чём себя не ограничивать. Теперь ей придётся умерить траты.

А народ ликовал. Мало кто ожидал, что трепетно относившийся к матери Демон может поступиться личными чувствами ради простых йети. Принятое решение и самообладание, с которым держался популярный правитель, ещё добавило ему доверия.

Представитель Союза связался с Колыбелью уже на следующий день и без реверансов сообщил, что они готовы полностью выплатить долг Серы. Но Демон лишь усмехнулся в ответ на ожидаемое предложение. Заверив, что они уже договорились с Ангелом и девушка ничего не должна, выразил надежду на то, что проблемы и недопонимания между их народами останутся в прошлом, а сотрудничество будет развиваться. И даже предложил прислать проверенных йети для помощи в восстановлении после бедствия — тогда как преступники будут отрабатывать в Колыбели. Такой поворот резко сбил негатив уполномоченного Союза и перевел разговор в позитивное русло.

Закончив, Демон вернул телефон его хранителю, слегка склонил голову в ответ на похвалу нуль и ушёл к озеру. Многие годы жизни и упорного труда не прошли даром, а умение воспользоваться ситуацией ещё приблизило к цели. Во время выпадения первых, Демон, заметив обострившиеся видистские настроения правительства, ненавязчиво позволил отстранить себя от должности. Поэтому в глазах народа он невиновен в совершённых ошибках. Поддержка беспомощной матери, а потом пожертвование её интересами ради государства тоже сыграли свою роль... причём куда большую, чем мужчина рассчитывал. Теперь он снова у власти. И не просто среди правителей — даже нуль всячески выражают поддержку, а добиться такого от первых очень нелегко. Жизнь Демона подходила к концу, но Гром, его сын, тоже пользуется огромным авторитетом. Главное, чтобы за оставшееся время разрыв между Громом и остальными правителями стал ещё сильнее. Ведь тогда никто не возразит, если большая часть... или вся власть перейдёт к достойному.

Демон улыбнулся, обводя взглядом озеро. Он постарается оставить потомкам сильную страну. Те владения, на тайный захват которых ушла вся жизнь. Свою империю.