15 ноября 33 года – 7 апреля 34 года

Саша неподвижно лежала между камней в зарослях колючих кустов, внимательно прислушиваясь, высматривая и записывая на камеру происходящее в низине. Иногда девушка отвлекалась и осторожно косилась на отгрызающую и утаскивающую её волосы зловредную колонию ос. Счастье, что благодаря репелленту насекомые не пытаются съесть кожу, но до слёз обидно получить некрасивые проплешины на голове. Однако сгонять «добытчиков» нельзя — любое неосторожное движение может привлечь внимание и рассекретить. Остаётся терпеть.

Сампы не снизили активность даже после начала эпидемий. Впрочем, удивляться нечему: в отличие от других людей, придерживающиеся данной жизненной позиции практически не болели, оставшись такими же сильными и бодрыми, как и раньше. И это оказалось большой проблемой, особенно учитывая, что после начала массовых эпидемий сампы стали действовать ещё наглей, чем обычно. Открыто, не скрываясь, рекламировали своё движение и пророчили, что не прислушивавшихся, упустивших шанс, ждёт вечный ад. Активные, сохранившие здоровье, фанатики не просто отказывались помогать остальным свободным, а провоцировали беспорядки. Что самое неприятное, не выходя при этом за рамки законов, а значит, серьёзные санкции не применишь — народ взбунтуется. Из-за повысившейся активности сампов, часть сил сатанистам пришлось бросить на наблюдение за ними и нивелирование последствий их агитационной, подрывающей мораль и вгоняющей людей в депрессию, деятельности.

Измотанные болезнями и тяжёлой жизнью люди всё охотнее прислушивались к словам поклонников боли. Куда проще и приятнее верить, что если ты будешь действовать по чёткой, определённой схеме, то через некоторое время получишь все блага мира: здоровье, отдых, безопасность, наслаждение и покой; чем осознавать, что мир не меняется быстро, а блага если и появятся, то отнюдь не в той мере, в которой хотелось бы. Агитация шла успешно, тем более, что сампы сами верили в жизнь после смерти. Верили истово — и тем убеждали других.

В результате поклонников боли становилось больше, а нормальных людей — меньше. Возможно, неосознанно, но фанатики умело промывали мозги. По крайней мере, уже через месяц новые сампы становились таким же верующими, без капли сомнения в своей правоте и без попыток взглянуть на ситуацию с другой точки зрения.

Саша следила за представителями данного религиозного течения около недели, и увиденное настораживало. За эти дни в их ряды вступило уже трое новичков, которых увели в главный лагерь. Всего за неделю! Но самое плохое даже не это. Сампы действовали не хаотично, а весьма организованно. Поклонники боли самоотверженно, без малейших колебаний, шли за своими лидерами — личностями яркими, привлекательными, умеющими красиво и убедительно говорить. Фанатики чётко согласовывали действия между собой и не обращали внимания на неудачи. Впрочем, последнее неудивительно — у поклонников боли сильно снижается способность адекватно оценивать результаты и даже откровенный провал они могут посчитать успехом. Удивительно другое — как сампы с учётом подобной особенности умудрились так организоваться. А ещё они с какой-то целью вели переговоры с гражданами Колыбели. Причём с теми, за кем замечали видистские... взгляды, серьёзно унижающие другие разумные виды.

Сампы очень хорошие охотники, но в повседневной жизни менее внимательны, чем обычные люди. Наблюдать за фанатиками удалось бы без проблем... если бы они были одни. Однако сейчас в селении находились гости другого вида. За йети следить гораздо сложнее, чем за людьми, потому что мохнатые разумные обладают очень тонким нюхом и зорким зрением. Чтобы остаться незамеченной, приходится тщательно отбивать естественный запах тела, маскируя его под ароматы леса, и внимательно выбирать укрытия — чтобы их вид в ночном диапазоне не демаскировал наблюдателя, а помогал ему скрыться.

С какой целью пришли иностранцы? Явно не просто по дружбе или из любопытства, ведь сампы к йети относятся презрительно-снисходительно, считая, что в «мохнатых обезьян» перерождаются только те люди, которые уже потеряли шанс на возвращение в мир предков, лучшую долю, и неуклонно катятся вниз, к потере души. Йети-видисты, в свою очередь, презирают людей, считая их низшими существами, не достойными зваться разумными. А порой — даже жить. Что может быть общего у представителей настолько разных взглядов?

Вскоре загадка разрешилась. Люди. Союз племён и остальные свободные. По мере беседы сампов и йети Саша всё отчётливее понимала, что каждая сторона блюдёт свою выгоду и не скрывает её. Но, несмотря на разные цели, пути к ним не противоречат друг другу... и, похоже, гости и хозяева смогут договориться.

Сампы верили, что привлекая людей в свои ряды, они спасают их души, возвышают и дарят благодать. А ещё — что смерть не конец всего, лишь переходный пункт, и потому в убийстве или гибели нет ничего страшного. Фанатикам выгодно, чтобы положение свободных ухудшалось: измотанными, отчаявшимися людьми легче управлять, проще заманить в свои ряды, пообещав, что к ним вернутся здоровье и силы. Перед глазами народа живой пример — сампы и те, кто к ним уже присоединился. Из-за этого объективного аргумента даже те, кто не склонен к слепой вере, могут принять сторону поклонников боли. А потом окажется уже поздно что-то менять.

Радикально настроенные йети желали, чтобы люди исчезли. Лучше всего — умерли. Видисты не глупы и прекрасно видят, что путь сампов — тупик. Фанатики не оставляют потомства, точнее, все их дети гибнут. Чаще всего от них избавляются сразу после родов, но даже если воспитывают... Ребёнок, с младенчества подвергаемый серьёзным пыткам, остаётся недоразвитым, не способным вести самостоятельную жизнь и обслужить себя. Не освоив даже минимальный набор навыков, он умрёт, едва родители или воспитатели ослабят заботу. Видистам выгодно, чтобы люди уходили в сампы — ведь нынешнее поколение исчезнет уже через несколько лет, а нового у поклонников боли не появится.

Как итог, обоим сторонам выгодно, чтобы болезней становилось больше и началась анархия. Сампы сосредоточились на агитации и превознесении себя, но избегают вредить непосредственно и нарушать закон. Фанатики не боятся наказания и даже смерти, но понимают, что если начнут разрушать, то это вызовет отторжение у народа. В этом случае люди меньше станут слушать и верить, а значит, меньше душ удастся «спасти». А вот йети от активных действий останавливает только угроза наказания. Если же удастся навредить «случайно», «ненамеренно» или так, чтобы лес скрыл следы — то видисты постараются не упустить такого шанса.

Сампы и йети сошлись в том, что главным образом им мешают сатанисты и посвящённые. Разумеется, волгорцы тоже представляют угрозу, но они, в основном, живут в городе, тогда как первые два племени охватывают почти всю населённую территорию. К тому же, и те, и другие часто вынуждены разделяться, ходить поодиночке, а значит, им легче устроить «несчастный случай». Не вернулся человек — жаль, но ничего удивительного. Лес опасен, готов уничтожить уставшего, заболевшего или невнимательного посетителя. А ещё природа отлично скрывает следы. Если не станет врачей и тех, кто следит за порядком, то народ погрязнет в анархии и эпидемиях. А сампы станут лучшим выходом для оставшихся в живых.

Сатанистка невольно сжала зубы. Вот, значит, как! Йети... видисты уже готовы убивать! Эмоции перехлестнули через край и нарушили ритм спокойного, нарочито тихого дыхания Саши. Но даже такой мелочи хватило, чтобы гости сампов насторожились. Жестом остановив диалог, прислушались. Не сговариваясь, отошли друг от друга на несколько шагов, пристально вглядываясь в чащу и принюхиваясь. Минута, вторая — и шпионка обнаружена: мужчины-йети не сказали этого вслух, но уши обоих непроизвольно повернулись в сторону укрытия. Сатанистка не стала ждать дальнейших действий видистов. Она слишком много слышала, а значит — живой её не отпустят. Вскочив на четвереньки, женщина бросилась в узкий проход в колючих зарослях: на открытом пространстве от мохнатых разумных не уйти.

Саша бежала, петляя между кустами и выбирая просветы поменьше — так йети хоть немного отстанут. Сатанистка понимала, что в лесу от видистов не скрыться и в укрытии не пересидеть: отыщут по запаху. Значит, остаётся только один выход.

Через несколько минут женщина выскочила к крутому, поросшему растениями, обрыву. Снизу, почти в сотне метров, между зеленью проблёскивала вода. Мельком оглянувшись и поняв, что времени мало — преследователи скоро будут тут, Саша, почти не снижая скорость, сиганула вниз. Не спрыгнула — высота слишком велика, а почти соскользнула по неровной поверхности, цепляясь за кусты, траву и выступы скалы, чтобы замедлить падение. Преодолев большую часть спуска, услышала сверху шорох, тут же затормозила и, воспользовавшись первым же подходящим уступом, изо всех сил оттолкнулась от скалы — чтобы полететь вниз, в покрытый ряской тёмный омут.

Женщина не видела, не могла видеть, как наверху замерли двое мужчин-йети. Некоторое время смотрели на сомкнувшиеся над ней зелёные волны: плавучие растения быстро затянули тёмный провал, пряча следы произошедшего.

— Вот ведь лягушка! — раздражённо бросил один из мужчин.

— Может, убилась? Хотя бы частично, а там уж доедят, — с надеждой потянул второй.

— Надеюсь. Очень надеюсь.

Йети ещё немного постояли, глядя на воду, а потом вернулись чуть назад, спустились к берегу по менее крутому склону и обошли залив с двух сторон, вынюхивая шпионку. Но следов не было: судя по всему, из водоёма женщина так и не вышла. Как, впрочем, и не показалась на поверхности. Старший йети ещё раз повёл носом и махнул рукой, предлагая возвращаться. Остаётся надеяться, что человеческая самка погибла... ну или погибнет прежде, чем передаст услышанное.

Во время прыжка Саша резко выдохнула, вжимая псевдорёбра в грудь, чтобы максимально освободить лёгкие. Вода ударила сатанистку, немного оглушила и короткой огненной волной прошлась ранкам на коже, до мяса содранной во время спуска. Но расслабляться рано. Несколько раз глубоко вздохнув и выдохнув, Саша избавилась от остатков воздуха в лёгких и плавно соскользнула вниз. Вглубь, а потом вбок — туда, где нависал скалистый козырёк удерживаемый корнями прибрежного дерева. Теперь даже если йети вздумают бросаться камнями или попробуют нырять — не достанут.

Тихо шипя от саднящих царапин, Саша закашлялась от взмученного ила, достала репеллентный карандаш и тщательно смазала тело, особое внимание уделяя повреждённым участкам: кровь привлекает многих. Вон, уже сейчас от желающих перекусить мелких, но многочисленных стай рыб отмахиваться приходится.

Неподалёку проплыл одинокий крокодил, а потом из подводного леса к женщине метнулся дюжиноног. Саша тут же расслабилась, позволяя животному ощупать тело и чуть не расплылась в улыбке: с таким соседом йети точно в воду не полезут. Моллюски в брачную пору в поисках партнёра склонны кидаться на любое резкое движение, поэтому, хотя людей не едят, но утопить могут. Если освоил водное дыхание, то угроза сильно снижается. Если же ещё и не сопротивляться, то охотник быстро ослабит захват — а значит, не нанесет травм и не задушит.

Сатанистка чуть напрягла верхнюю челюсть, почувствовав вкус яда, выступившего из клыков, втянула немного воды, прополоскала и медленно выпустила наружу. Человеческий яд слаб, даже при укусе способен обезвредить лишь небольшое животное, но почему-то хорошо отпугивает водных жителей. Вот и теперь дюжиноног сразу же разочарованно отстранился и плавно скользнул вбок, под корни соседнего дерева. Даже стайки рыб, несмотря на репеллент, продолжающие кружить неподалёку, теперь предпочли отодвинуться.

Чуть не рассмеявшись, Саша ещё раз сполоснула рот и тонкой струйкой выдула воду в сторону тут же рассеявшегося косяка. Женщину до сих пор радовало это чудо, почти могущество, которое давал людям яд в воде. Жаль, вырабатывается он не мгновенно, поэтому тратить надо бережно и экономно.

Отдыхая и дожидаясь, пока свернётся кровь, сатанистка достала телефон и передала отчёт об увиденном. Такое нельзя оставлять без внимания. Если йети и сампы станут действовать вместе... это может стать концом.

Сатанисты делали свою работу и делали её хорошо. После выпадения нуль активизировались не только сампы, но и йети-видисты. Однако нельзя забывать, что ярыми противниками людей были отнюдь не все жители Колыбели и даже не большинство. Тех, кто считал себя вправе решать чужую судьбу и навязывать своё решение, относительно мало... но их действия легче заметить. И перенести на весь народ. А значит, данная проблема актуальна не только непосредственной опасностью, но и испорченными отношениями. Антипатия перерастёт в ненависть, которая, в свою очередь, может вылиться в войну.

Несмотря на то, что большая часть йети недолюбливала людей, она придерживалась нейтральной позиции. Не помогала, но и не способствовала вымиранию: если свободные выживут — то у них появится шанс доказать, что с людьми можно иметь дело, если погибнут — то проблема разрешится сама собой. Принцип невмешательства должен действовать до тех пор, пока не появится серьёзных причин. В данном случае их нет, а, значит, йети не имеют права вмешиваться. Тем более — убивать.

Получив и изучив отчёт, Жнец сухо усмехнулся. Судя по косвенным признакам и старым досье, какая-то часть йети-видистов могла войти в новое правительство, сформировавшееся после того, как слегли нуль. Но даже сейчас радикалы в меньшинстве. Поэтому им приходилось изворачиваться, действовать в тайне от остальных. А теперь в руках сатанистов доказательство разрушительных намерений видистов, и на глупость, хулиганство или простой протест его не спишешь.

Срочные переговоры с властью Колыбели вели по телефону. На него же сбросили запись, сделанную Сашей. Но теперь общение шло совсем в другом русле, чем в случае с гибелью подопытных животных. Йети наконец-то увидели и признали то, от чего раньше отворачивались. И согласились принять меры.

Почти все представители Колыбели, находящиеся на территории Свободных, будут отозваны. Останутся только те, кому власть союза даст официальное разрешение. Кроме того, стражи Колыбели и йети из сатанистов будут совместно расследовать преступления видистов. Главы соседней страны пообещали, что даже на суд и голосование по приговору представителей союза допустят. Не людей, но и это уже отличный результат.

Йети не воюют с йети. Точнее, в принципе они воевать могут, но все инстинкты, вся природа этих существ протестует против причинения вреда сородичу. Они могут убить, изувечить или пожелать смерти людям, но не йети. Поэтому и на подлость, предательство против своего вида не пойдут. Как и не смогут осудить, если останется сомнение. Из-за данной психологической особенности видисты даже если бы попытались, всё равно не смогли бы настроить власти Колыбели против йети из союза. В том числе и из сатанистов. Улик уже достаточно, но успокаиваться нельзя. Чем весомее союз предоставит доказательства, тем больше шансов, что удастся обезвредить видистов и сохранить мир. А также государство и народ.

Сера наслаждалась полётом. Ветер бил в лицо, из-за чего приходилось щуриться, но это не мешало волшебному ощущению свободы и воли. Втайне молодая йети мечтала о временах, когда любой желающий сможет подняться в небо. Её не отпугивало даже то, что каждый день приходилось преодолевать огромные расстояния, из-за чего к концу работы сил совсем не оставалось и от постоянных нагрузок побаливала спина и шея. Тем более, что позавчера девушка договорилась с близкой подругой — теперь, когда она будет ночевать в Колыбели, та потренируется летать. А потом, глядишь, выходной удастся взять.

Вот и Волгоград. Ловко спланировав между развесистыми ветвями городских деревьев, Сера приземлилась на площадь. Передала крылья подбежавшему юноше и, поудобнее перехватив сумку, отправилась в аптеку, сдавать груз, ужинать и отдыхать.

На следующее утро девушку разбудили раньше обычного.

— Что-то случилось? — поинтересовалась она, выглянув из невысокого гнезда.

— Ничего по твоей части, — успокоил Лев. — Но я хочу кое-что показать. Желательно ещё до завтрака — потом у тебя не будет времени.

Сера сладко потянулась, зевнула и неохотно слезла с дерева. Посвящённый прав — сегодня у курьера плотный график. Как, впрочем, и последние два месяца.

К удивлению девушки, старый мужчина повёл её на окраину Волгограда, к пещере-изолятору, куда свободные поместили заболевших бессмертных.

Нуль. Беспомощные йети и люди — лежащие рядом, но так, чтобы не повредить друг другу. Несмотря на уход, у многих заметны припухлости и отёки, а то и подгнивающие раны, нанесённые вездесущей флорой и фауной. Обычный взрослый или подросток может их избежать, но маленькие дети или тяжело больные — нет. Несмотря на постоянный ветерок и попытки поддержать чистоту, в пещере, где содержали нуль, неприятно пахло: экскрементами, потом, гнилью, болезнями, средствами гигиены и лекарствами.

— Посмотри на них внимательно, — попросил седой посвящённый. — Ничего странного не замечаешь?

Сера хотела сказать, что всё равно ничего не поймёт, но хватило короткого взгляда в тревожные, усталые глаза старца, чтобы передумать. Лев знает, кто она и что умеет — значит ему зачем-то нужно именно мнение неопытной в таких делах девушки. Постаравшись сосредоточиться и отвлечься от вони, Сера прошлась вдоль нуль, то и дело останавливаясь, чтобы изучить очередного больного.

Отличие людей от йети найти удалось без труда: они болели по-разному. Но дальше дело застопорилось: у девушки даже появилось смутное подозрение, что пещера ей только снится. Чем дольше девушка ходила вдоль рядов, тем сильнее становилось ощущение нереальности. Сон. Странный сон, в котором она лишь наблюдатель. Сера несколько раз встряхнула головой, попытавшись отогнать иррациональный страх, невольно пододвинулась ко Льву, как островку реальности в озере безумия и вновь постаралась выполнить просьбу.

Нуль воняли, гнили, испражнялись и пускали слюни — их вид вызывал брезгливость, лёгкую жалость и чуть ли не отвращение — как от тухлых продуктов. Сера в который раз поразилась тому, что люди всё ещё не вымерли. То ли дело её народ — сразу видно, что он выше по развитию...

Резко остановившись, девушка сделала два шага назад и замерла перед больным йети. Малознакомый нуль вызывал точно такие же негативные ощущения, как и находящаяся рядом человеческая женщина. Презрение. Брезгливость. Нежелание приближаться и прикасаться. Сожаление с оттенком превосходства и гордости за свой народ — он, даже когда нездоров, гораздо достойней помощи, чем люди и эта... жалкая подделка.

Сера судорожно вздохнула и невольно принюхалась к больному мужчине. Он выглядел как йети, но йети не являлся. Разве так бывает? Девушка беспомощно оглянулась на посвящённого.

— Он... — Сера указала на подделку, потом растерянно оглядела других нуль. — Они все как люди. То есть не как люди, — заметив внимательный взгляд старца, поспешила уточнить девушка. — Они — как не йети. Я знаю, что они йети, но... но не чувствую их как своих. Почему так?

— Значит, ты тоже это чувствуешь, — вздохнул Лев и тоскливо почесал мохнатое плечо.

— Почему? — требовательно повторила Сера и, заметив, что старец погрузился в думы, слегка хлопнула его по бедру, чтобы привлечь внимание.

— Не знаю, — покачал головой посвящённый. — Идём отсюда.

Только после того, как они покинули пещеру, Лев прервал затянувшееся молчание.

— Их организм дал какой-то сбой. Сейчас не так важно, почему... тем более, что есть надежда, что через некоторое время они вернутся в норму. Меня беспокоит, что теперь будет.

— А что теперь будет? — не поняла Сера.

— Здесь — ничего особенного. Но в Колыбели и у других йети могут возникнуть проблемы. Точнее говоря — проблемы могут возникнуть у нуль-йети, — старец посмотрел на всё ещё недоумевающую девушку и отвернулся. — Хорошо, если я ошибаюсь.

— Если есть какая-то опасность, то ты должен о ней сообщить!

— Нет. В этом случае сообщить не поможет. Да и не понадобится. Сами поймут, — Лев кивнул, отпуская Серу и уже ей в спину тихо добавил. — Хоть бы не поняли.

Йети недовольно дёрнула ухом: посвящённые очень любят разводить тайны. Заинтриговал и оставил в неведении! Девушка бросила последний взгляд на пещеру и поёжилась. Лучше бы не показывал. Слишком непривычно и неприятно видеть таких... недойети. Встряхнув головой, Сера постаралась отогнать мрачные мысли. К ним можно вернуться потом, когда подруга научится летать и появится выходной. А сейчас надо завтракать, собираться и в путь. От этого зависит слишком много жизней.

Колыбель девушка посетила только через двое суток. Но хорошее настроение быстро улетучилось: помощи и возможной замены не будет. Подруга встретила Серу и сразу же, без приветствия, сообщила, что не станет осваивать крылья.

— Предков бросили. За ними больше не будут ухаживать... в смысле — все вместе, как раньше. Поэтому я не могу, — пояснила она. — Не могу оставить маму и папу теперь, когда они не нужны никому другому.

Он неприятной новости сдавило в груди.

— Но почему?! Йети не бросают йети! Это невозможно!

— Потому что мои родители... и вообще все первые, больше не йети, — подруга отвернулась, чтобы скрыть слёзы. — Но я их всё равно не брошу!

Сера замерла. Не йети. Здесь, в Колыбели, произошло тоже самое, что и в Волгограде.

Йети не воюют с йети и не оставляют сородичей без помощи. Но принадлежность к своему виду определяется не внешностью, а чем-то иным. Чем-то, что потеряли все нуль. Теперь они уже не воспринимаются остальным народом как свои, а значит — их судьба большинству безразлична. Точно так же, как и судьба людей.

Подруга Серы была не единственной йети, которая не оставила родителей. Но теперь ни власти, ни народ Колыбели не поддерживали заболевших нуль, а значит, общей помощи ждать не стоит — придётся справляться своими силами. Сил двух десятков активистов не хватит на заботу о больше чем в десять раз превышающем их количеством больных. Особенно учитывая, что требуется не только уход: теперь, без поддержки правительства и общества, придётся самим добывать и готовить пищу, собирать траву на подстилку и готовить лечебные отвары.

Некоторое время верные родителям или нуль йети пытались привлечь сторонников, но успеха почти не добились. А вскоре заметили, что им противостоят: по Колыбели широко распространилось мнение, что первые уже выполнили свою миссию и именно поэтому ушли на покой, уступив место своим потомкам. Перестав воспринимать нуль как своих, многие йети посчитали, что предки уже умерли... по крайней мере, перестали быть самими собой. Стали чужими, другими, потеряли прошлую личность. А больные оказались не в состоянии опровергнуть эту гипотезу.

Поэтому активисты остались без помощи. И по этой же причине они свезли своих близких, тех, кого решили спасать, в единый, оборудованный на поляне, лазарет. Так легче. Так йети смогут меняться и устанавливать дежурства: пока одни ходят на добычу, другие охраняют и ухаживают за больными.

Узнав новости, Сера больше не пыталась уговаривать подругу, лишь мельком порадовалась, что её родители — уже не те, кого когда-то высадили керели. Впрочем, она в любом случае не смогла бы помочь. У неё другая, но не менее важная миссия.

У посвящённых дела шли своим чередом. Ещё до начала эпидемий им пришлось рассредоточиться по разбросанным в лесу деревням, оставив в Ордене, Волгограде и на производстве репеллента минимальное количество персонала. Может, кому-то и казалось, что племена большие, но на деле сотрудников не хватало. Часто приходилось довольствоваться одним врачом на несколько селений и из-за этого советовать народу переезжать в организованные временные санчасти: иначе у посвящённых не хватит времени оказать необходимую помощь.

В числе многих других, Исту тоже отправили в одну из крупных деревень. Девушка добросовестно выполняла долг, но чем дальше, тем отчётливее понимала, что не успевает управиться со всеми пациентами, даже с помощью населения Развилки и исполняющей обязанности управляющего кошки. Работа на грани... и за гранью. Каждый утро барабанная дробь ещё более дальних соседей сообщала о нехватке лекарств, новых диагнозах и запросах о поддержке. Сигнал передавали дальше, добавляя к нему собственное сообщение, а потом получили ответ. Иста привыкла завтракать как раз во время связи, заодно прослушивая новости. Лекарства ещё старались поставлять, пусть и в недостаточном объёме, а вот дефицит врачей — проблема гораздо более острая и, в ближайшее время, нерешаемая. Тем более, что инфекции редко нападают поодиночке и их надо не только распознать, но и понять, каким путём лечить, чтобы не убить, обострив сопутствующие заболевания.

Иста наконец достигла долгожданных шести лет. Но обязанности развели пару по разным местам, и хотя девушка часто вспоминала о своём избраннике по вечерам, встретиться им не удавалось. А даже если бы удалось, правила посвящённых не позволили бы завести детей. Сейчас не то время: врачам нельзя слабеть, а беременность отнимает силы.

Дни сливались в недели, недели — в месяцы. В середине января в Развилку прислали Мория. Но первоначальная радость от встречи быстро сошла на нет, заменившись привычной усталостью. Сейчас Иста вынуждена держаться не как любимая или женщина, а как учитель и начальник. У Мория ещё слишком мало опыта, чтобы вести пациентов самостоятельно. Кроме того, постоянное недовольство со стороны помощника, подозрения в том, что члены союза племён злоупотребляют властью, причиняло боль убеждённой стороннице посвящённых.

— Можешь объяснить мне, почему мы не используем это лекарство для людей, а только пьём сами? — потряс юноша золотой баночкой с порошком. — Оно ведь отлично поддерживает!

— Его мало, — неохотно пояснила Иста. С каждым разом сдерживаться и объяснять кажущиеся очевидными истины становилось всё сложнее, из-за этого девушка часто срывалась и грубила. Счастье, что Морий не принимал её слова близко к сердцу... хотя кто его знает. В последнее время отношения между парой стали более холодными и отстранёнными — как будто их связывала только работа.

— И? Это повод записывать нас в избранные?!

— Его мало. И возобновлять запас сложно, — раздражённо повторила посвящённая. — Когда каких-то средств мало, их тратят в первую очередь на то, чтобы сохранить работоспособность самым необходимым членам общества. Если сляжем мы, то будет гораздо хуже, чем если им не достанется этого стимулятора иммунитета.

— Ну-ну, — Морий скептически хмыкнул и добавил себе под нос: — Конечно, маги в первую очередь заботятся о магах...

Резко выдохнув, Иста вскочила и отобрала предмет ссоры.

— Дурак ты! Я тебе объясняю, а ты даже слышать не хочешь! Всё, давай спать.

Морий передёрнул плечами. Он действительно не понимал, как можно вот так легко пренебрегать здоровьем других людей. Особенно если есть средство и возможность помочь.

Болезни в Развилке не хотели сдавать позиции. К одной массовой инфекции присоединилась вторая, потом третья... Юноша приобретал опыт. Диагностики, лечения и ошибок. Иногда во время ужина или перед сном бывший махаон засматривался на огонь костра: в языках пламени ему мерещились плывущие по воде плошки с горящим маслом. Те, которыми принято провожать погибших в последний путь. Три зеленоватых огонька — три человека. Его личное кладбище.

А ещё и Иста слабела. Несмотря на принадлежность к касте магов и, следовательно, доступ к дополнительным лекарствам, девушка постепенно проигрывала борьбу за своё здоровье. К марту Иста не выдержала. Подхватила душителя и слегла вместе с многими другими людьми Развилки. После этого Морий остался единственным врачом. Он старался. Изо всех сил. И понимал, что всех не вытянет, даже с помощью других людей.

Эпидемия болезни, свалившей Исту, охватила большую часть населения Развилки. Душитель был не самой опасной, но очень коварной инфекцией. Если за человеком постоянно следить и вовремя принимать меры при приступах — то выживет даже самый тяжёлый. Если же оставить без присмотра и поддержки — то к смерти часто приводит лёгкая форма.

Люди не отказывали в помощи, но у них самих мало сил. А ведь ещё накормить весь лазарет надо, принести свежую траву, убрать и многое, многое другое. Ночное дежурство делили между всеми, но обычный народ может помочь только тем, у кого заболевание протекает легко — в иных случаях при приступах спасёт лишь настоящий посвящённый. Только врач. Морий не считал себя достаточно опытным, но сейчас именно он являлся последней надеждой многих заболевших. Естественно, как только Иста слегла, юноша передал просьбу о помощи — и в то же утро получил ответ: «список лекарств принят, пришлём частично, свободных врачей нет».

Юноша наморщил лоб, раздражённо смахнул полезшую в глаз муху, после чего присел около следующего пациента. Очередной приступ: чтобы человек не погиб до получения лекарства, дежурный делал ему искусственное дыхание. Но приступ сам не пройдёт, да и сил у помощника немного. Поморгав, чтобы ненадолго улучшить зрение и избавиться от лишних слёз (постоянно преследующих врача из-за едкого дыма в походной аптеке), Морий наклонился, по очереди понюхал каждую из подмышек пациента — запах отличался, но не сильно. Лизнул шею, попробовал пот на вкус, сплюнул и тоскливо вздохнул. Ну почему люди не могут болеть только чем-то одним, так, чтобы для всех... ну или хотя бы почти для всех подходили одни и те же лекарства? Да ещё и состояние меняется быстро: только вчера почки у мужчины ещё более-менее соответствовали норме, а сегодня игнорировать их состояние уже нельзя. Сделав небольшой надрез, юноша сцедил немного крови, взял стоящую рядом баночку со свежей мочой, встал и отправился к аптеке. Посмотрев на просвет (мутная, тёмная) и лизнув мочу (ещё и сладкая!), Морий прополоскал рот, после чего приступил к исследованию крови. Его уже не смущали косые взгляды свободных — ведь юноша проводил тёмный ритуал не с целью навредить. Это если есть время, приборы и реактивы, можно привередничать, а сейчас результат нужен быстро — пусть и не такой точный. Зажмурившись, посвящённый погонял пробу по языку, чтобы полнее ощутить вкус. Вроде бы с печенью и ещё парой защитных органов всё в порядке. Значит лекарство смешивать надо из компонентов, щадящих почки, сердце и поджелудочную.

Мысленно прикинув примерный вес пациента, юноша отмерил нужные пропорции порошков. К сожалению, безвредных и при этом достаточно сильных, чтобы снять приступ, средств нет — а значит, приходится выбирать, какие системы пациента ещё допустимо поставить под удар. Если ошибиться, то результат получится как в издевательских проверках Лорда: «пациент умер». Только на сей раз не на словах, а в реальности.

Иста очень плохо переносила душителя, мучаясь сильными приступами по несколько раз за сутки. По правилам посвящённых, в первую очередь Морий должен был спасать заболевших в лёгкой и средней форме, а тяжёлых — по остаточному принципу, причём не в ущерб собственному отдыху. Но разве кто-то считается с условностями, когда рядом погибает близкий человек? Юноша не отлынивал от работы, добросовестно выполнял всё, что должен. Но считал, что то время, которое отведено на отдых и сон, принадлежит ему. И тратить юноша его может так, как считает нужным, не обращая внимание на глупые указания.

Потеряв первую жену, Морий пообещал себе, что не даст уйти второй. Да и другим людям — тоже. Чтобы выкроить время на Исту и остальных тяжёлых больных, юноша вставал раньше, а ложился позже. Иногда вообще отдыхал лишь короткими урывками: душитель не подстраивается под человеческий режим и приступ может случиться когда угодно.

Сколько человек способен выдержать в таком темпе? День, два или целую неделю?.. Ничьи силы не бесконечны. Чем дальше, тем сложнее Морию было вставать: как утром, так и во время ночных приступов. Однажды взваливший на себя непосильный груз юноша заснул стоя, при приготовлении лекарства, — и не только сжёг ценные ингредиенты, но и сам рухнул в костёр, получив серьёзный ожёг на половину бедра и бок. А ещё Мория стали преследовать бредовые видения. Чтобы хоть как-то продержаться, он начал пить сильные психостимуляторы — причём с каждым днём их дозу приходилось увеличивать. Благодаря этому сонливость отступила, но галлюцинации только усилились. Молодой посвящённый знал, что он принимает яды, которые вызывают зависимость и подрывают иммунитет, но старался не думать о последствиях. Сейчас важнее спасти людей, а не заботиться о себе.

Когда душитель пошёл на спад, Морий всё-таки слёг. Организм юноши не выдержал многодневной перегрузки и наплевательского отношения. К тому времени болезнь Исты перешла в лёгкую форму, приступы отступили, но выполнять обязанности врача сильно ослабшая девушка оказалась ещё не в состоянии. Иногда она всё-таки пересиливала себя и вставала, но совсем ненадолго — поэтому толку почти не было. Замену же прислали только через неделю. В результате Развилка на некоторое время осталась без дееспособных посвящённых.

Люди старались помочь и поддержать друг друга. Но их опыта и знаний оказалось недостаточно, чтобы справиться — и за неделю без врачей погибло больше, чем за предыдущие месяцы. Счастье, что в это время в лес пришла чёрная пыль — она помогла справиться с грязью и гнилью, очистила и оздоровила обстановку. Благодаря чёрной пыли часть инфекций отступила и смертность уменьшилась, хотя всё равно осталась на высоком уровне. Таком, который свободные не могли себе позволить.

Йети, особенно те, что жили отдельно от людей, слишком привыкли пользоваться инстинктами. Им не приходилось прилагать усилий, воспитывать в себе желание помочь или поддержать других — за них это делала природа. Поэтому когда нуль-йети перестали подсознательно восприниматься как свои, многие отвернулись от больных: уже не пытались помочь и поддержать.

Из-за этого, несмотря на сохранение прежнего строя и порядков, после определённого срока у йети началась массовая гибель представителей нулевого поколения. Потери оказались огромными. По оценкам некоторых экспертов, после исчезновения распознавания по системе «свой-чужой», за несколько недель количество нуль-йети сократилось более, чем в пять раз.

Проходили дни... лишь чуть больше, чем через два месяца после начала нарушения ситуация изменилась. Нуль снова стали восприниматься как свои. Это вызвало сильный шок у остальных йети: многие только сейчас осознали произошедшее, поняли, что они отказались, бросили сородичей в беде. Данное событие произвело настолько сильное впечатление, что во многих странах йети произошли очень серьёзные перестановки и изменения строя, а порой государства вовсе распадались. В последнем случае граждане не гибли, а расходились, не в состоянии оставаться в обществе и превращаясь в добровольных изгоев.

За несколько месяцев союз потерял больше половины людей (если не считать великих предков). Причём не только за счёт гибели. Провокации преступников, болезни и массовая агитация сампов привели к тому, что немалая часть измученных тяжёлой жизнью людей попыталась облегчить хотя бы моральную сторону и перешла в лагерь поклонников боли. Ведь те заверяли, что соблюдая определённые правила, после смерти люди попадут туда, где их ждёт счастье.

Несмотря на серьёзные проблемы, необходимо также отметить успехи Союза Свободных. Благодаря собранным доказательствам и взвешенному подходу аристократии удалось практически обезвредить йети-видистов. Через некоторое время, когда йети вновь приняли великих предков в свои ряды, против остатков видистов ополчились почти все жители Колыбели. Впрочем, представители радикальной группировки тоже серьёзно переоценили свои прошлые убеждения.

Кроме того, властям Союза Свободных удалось удержать порядок в своём государстве. Хотя ряды сампов значительно пополнились, но даже после этого они продолжали соблюдать общий закон. Данное религиозное течение противостояло официальной власти с помощью мирных политических методов, не применяя силу и не устраивая революцию.

Как известно, временная беспомощность великих предков оказалась серьёзным испытанием для многих государств. Нигде не обошлось без волнений, изменений строя и передела власти, а некоторые страны исчезли с лица земли. Но, несмотря на серьёзные потери, Союз Свободных можно с уверенностью отнести к десятку государств, которые наиболее уверенно и достойно справились с кризисной ситуацией.

Сегодня на занятиях молодой лорд задал учителю интересный вопрос:

— Почему тар всё время указывает на то, что в Союзе Свободных люди жили мало? Если посмотреть по документам, то выходит, что средний срок жизни в их государстве составлял около десяти лет, а в аналогичное время в Ангелии средний срок жизни равнялся всего восьми годам — это ещё меньше! Однако никто не говорит, что наш народ жил недостаточно долго.

— Вы верно подметили, лорд, — улыбнулся Арат. — Прежде чем я отвечу на ваш вопрос, позвольте задать несколько встречных. Как вы думаете, кто вёл те исторические записи, которые мы изучаем?

— Люди — кто же ещё? Скорее всего, большей частью служащие и аристократы.

— Верно, люди и аристократы, — кивнул учитель, после чего заложил руки за спину и прошёл к окну, посмотреть на разыгравшуюся бурю. — Лорд, захочется ли аристократам признавать свою беспомощность и бедственное положение?

— Признавали ведь, — усмехнулся юноша, но потом задумался. — Тар, вы же сами говорили, что их документы достаточно объективны. Разве что... — лорд прищурился, ловя ускользающую мысль. — Вы хотите сказать, что в исторических свидетельствах нет прямой лжи, но есть недоговорённость? Как у печально знаменитого барона, который заготовил всего три бочки соли... и заплатил налог с трёх, умолчав о том, что его бочки в несколько раз больше стандартных?

— Вы правы, лорд, — Арат слегка склонил голову, вернулся к доске и выписал на ней ряды чисел. — Во всех летописях свободных под «средним» сроком жизни понимают не то значение, которое принято у нас или в соседних странах. Здесь, — тар постучал мелом, — я выписал данные за двенадцать лет по книге учёта: сколько родилось и сколько на каком году жизни погибло. Посчитайте общепринятый средний срок жизни.

Задачей заинтересовались мы все. Но результаты получались какие-то странные. В них было слишком сложно поверить.

— Тар, вы точно всё правильно выписали? — через несколько минут поинтересовался лорд.

Арат быстро пробежал взглядом по числам.

— Да.

— Если всё верно, то выходит, что средний срок жизни в Союзе Свободных был значительно меньше трёх лет? — с сомнением уточнил юноша.

— Совершенно верно, — кивнул Арат. — Вот и подумайте, лорд, хотелось ли аристократам указывать такой средний срок. Ни в одной другой стране не наблюдалось настолько огромной смертности: причём не во время бедствий, а на постоянной основе.

Лорд откинулся на кресло.

— Нет. Они не станут этого делать, — в голосе прорезалась сталь. — Особенно с учётом обычаев Союза Свободных. Такая статистика может вызвать недовольство народа и волнения. Насколько я читал, на дне Правды властям часто задавали вопросы на данную тему. Но если их «средний» срок жизни вычисляется не с помощью среднего арифметического или геометрического... то как именно они его считали?

— Очень хороший вопрос. Аристократы Союза Свободных долго искали способ представить народу данные так, чтобы факты не вызвали отчаянья. И нашли. Под средним сроком жизни в их государстве считается тот предельный возраст, до которого доживают семьдесят процентов населения, не погибшего раньше от травм и болезней.

Юноша скептически приподнял бровь.

— От болезней и травм в то время погибали все без исключения, — резко заметил он. — Если судить так, то «среднего» не будет вовсе.

— Тоже верно, — согласился Арат. — Но в союзе чётко разделяли случаи, когда человек умирал, например, от воспаления лёгких и когда его организм уже слишком изнашивался — из-за чего причина гибели оставалась неясной. Подобную смерть и у них, и у нас часто считают смертью от старости. Для расчётов среднего срока жизни в Союзе Свободных брали именно такие случаи. Поэтому в этом параметре не учитывается гибель детей, смерть во время эпидемий, пропавшие без вести и съеденные животными. Насколько мне известно, ни в одной другой стране средний срок так не вычисляют — отсюда и разница.

Лорд надолго задумался, а потом рассмеялся.

— Знаете, тар, что-то в этом есть! Никаких резких сокращений среднего срока жизни во время опустошающих эпидемий или войн! Хитрый способ. Умный... но страшный.

Арат не ответил, лишь слегка поклонился, в очередной раз признавая правоту аристократа.

После урока я долго раздумывал над этим разговором, но так и не понял, почему лорд назвал способ страшным. Надо будет не забыть потом спросить у учителя. Арат был слишком довольным после занятий, а значит, наверняка знает, что имелось в виду.