17 – 24 апреля 37 года

Рано утром мы позавтракали, не разжигая костра, и двинулись в путь. Сначала очень осторожно — в конце ночи выпала обильная роса. К счастью, ветер быстро подсушил влагу и теперь даже гладкие скалы уже не были такими скользкими. Огромные валуны, удерживаемые только корнями кустов и деревьев, не вызывали страха — такое часто встречалось и в джунглях. Более того, мы знали, что опасность рухнуть у таких «навесов» очень мала. Да будь иначе, их бы уже давно сорвало во время бурь и гроз.

Автотрофная жизнь здесь в чём-то сходна с встречающейся на островах океана. Местные растения тоже способны растворять корнями и усиками, углубляться ими в камнеподобную основную породу и тоже очень прочные, выносливые на изгиб. Благодаря таким свойствам они способны устоять в природных катаклизмах, а ещё по этой же причине за них удобно держаться. Естественно, колючих или жгучих представителей зелёного царства мы старались избегать, остальные же по много раз протестировали на более безопасных участках пути — насколько крепко они прирастают к скалам, как велик риск выдернуть или сломать растение, а также порезать руку, если резко навалиться всем весом. Испытание выдерживали не все. Одни травы, хотя сначала казались безопасными, медленно выскальзывали из камня, другие делались более острыми при натяжении. Мы учитывали ошибки и постепенно становились уверенней, выбирали опоры более осознанно.

Несмотря на большую крутизну (часто в пятьдесят градусов и выше), встречалось немало широких уступов и даже площадок. На таких, почти горизонтальных, участках мы иногда останавливались отдыхать, перекусывали и любовались открывающимся видом.

Если внизу, у подножия гор, жизнь кипела, то уже через полдня подъёма стали заметны отличия. Животных теперь встречалось меньше. Впрочем, если смотреть с точки зрения жителя Земли, то величина биомассы здесь всё ещё очень высокая. Но нам, привыкшим к джунглям, данная местность казалась чуть ли не полупустынной. Настолько, что это даже вызывало дискомфорт, ощущение, что живность попряталась перед каким-то бедствием. Однако это мнение ошибочно: по крайней мере, козы, насекомые, кошкоподобный хищник, крысы и прочие обитатели гор вели себя спокойно, занимались повседневными делами.

Ближе к вечеру моё внимание привлекла одна из крупных, около метра в длину, серовато-бурых ящериц. Я уже неоднократно замечала представителей этого вида, но данная рептилия вела себя необычно: вместо того, чтобы скрыться при нашем приближении, она напыжилась, сгорбилась, свернула хвост кольцом, опираясь на него, чуть приподнялась на задние лапы и повернулась в нашу сторону. При этом челюсти ящерицы слегка двигались, как будто она что-то жевала.

Мы остановились сразу, как по команде. Странное поведение настораживало и вызывало любопытство. Осторожно отступив, Марк срезал ветку с ближайшего куста, убрал с неё верхнюю, облиственную часть, после чего бросил получившуюся палку в стража. Ящерица резко дёрнулась, раздался отчётливый щелчок, деревяшка слегка сменила направление, упала на камень и покатилась вниз. Рептилия тоже не осталась на месте, быстро юркнув под удерживаемые растительностью валуны. Но уже через несколько секунд выскочила обратно и снова заняла пост на том же выступе.

— Подождите, я схожу, — сказала я и поспешила вниз по склону — туда, куда укатился наш снаряд. К счастью, он удалился всего на пару десятков метров, застряв между пышными травянистыми растениями.

— Вот те и два... — задумчиво потянула Вера, вместе с другими рассматривающая палку, в которой виднелся небольшой желтоватый слиток. Золото не пробило полуторасантиметровую древесину, но крепко в ней застряло. — Ещё одни «высшие»?

— Хм... — Маркус почесал бороду.

— Так, не множьте сущности без необходимости, — тоже с подозрением покосившись на следящую за нами ящерицу, потребовала я. — Иначе давайте всех в «высшие силы» запишем.

— Но они стреляются! — обиженно заявил физик.

Его ревность можно понять: у нас до сих пор так и не появилось серьёзного дальнобойного оружия. Разве что начальные луки (новые быстро портились) и духовые трубки — но последние били только на близком расстоянии.

— Крысы ловушки делают, — тут же указала я. — А ракетки вообще кроны насквозь пробивают. Другой вопрос... — задумчиво взглянув на настороженную рептилию, жестом предложила отступить ещё на пару метров и уже после этого продолжила. — Другой вопрос: не может ли оказаться, что стрелоцветы используют этих ящериц в качестве оружия? В смысле — того самого, стреляющего.

— Не романтик ты, — укорил меня Маркус.

Мы ещё несколько минут постояли, пока я пыталась разглядеть, что же такое охраняет ящерица, а физик выковыривал кусочек золота из ветки.

— Удобный материал для пуль, — заметил он. — Тяжёлый, инерция хорошая получается.

Тяжело вздохнув и поняв, что сейчас успеха не достичь, отправила следить за рептилией одну из мелких камер. После чего мы осторожно обошли необычного стража и двинулись дальше.

Естественно, долго вести съёмку не удалось — жучки сохраняли работоспособность на расстоянии не больше двух километров от телефона. Поэтому когда я получила сообщение, что сигнал слабеет — сразу дала камере команду возвращаться. Но вечером выяснилось, что этого времени хватило — под камнем находилась пещерка с ещё одной ящерицей, большой кладкой яиц и сложенными у входа золотыми камушками. Вот и ответ — кто-то из пары охранял потомство. Обычное, вполне нормальное поведение для животных, заботящихся о своих детях.

На этой высоте уже встречались незанятые пещеры, поэтому на ночлег мы расположились в одной из них. Костёр разжигать не стали, перекусив сырой добычей. Я невольно фыркнула, наблюдая за коллегами. Гнуса здесь значительно меньше, но старые привычки брали вверх и перед тем, как отправить в рот очередной кусок, друзья или резко его встряхивали, или смахивали несуществующих нахлебников. Перевела взгляд на тушку грызуна, которую ела сама... и рассмеялась в голос — я занималась тем же самым! Тут же поделилась забавным фактом с остальными, после чего развеселились уже все.

— Завтра я поворачиваю обратно, — сообщил Марк после ужина.

— Почему? Я надеялась, что ты передумал, — вздохнув, призналась я. С мужем расставаться не хотелось. Пусть мы оба в стерильной фазе, но всё равно греет душу даже такое простое общение.

— И так уже зашёл дальше, чем собирался, — пожал плечами йети.

Я шутливо боднула его в живот, и Марк со смешком обнял меня своей могучей, мохнатой, приятно пахнущей рукой.

— Мне хорошо с тобой... но уже скучаю по кошкам.

— Всё-таки мы очень разные, — констатировала я, пользуясь моментом и прижимаясь к мягкому боку мужа. — Ты — кот. Гуляющий сам по себе, но стремящийся к обществу.

Марк наклонился и обдал мою макушку теплым дыханием.

— А ты — посвящённая, та, кого больше привлекают тайны и загадки окружающего мира, а не люди.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Всё-таки хорошо, когда с близкими существами такое понимание. Он не настаивает, чтобы изменилась я, я не пытаюсь переделать его под свои представления. Впрочем, если честно, по моральным качествам Марк почти идеал. А что интересы у нас разные... тут ничего не поделаешь.

Утром мы попрощались с йети и двинулись дальше. Но теперь шли и лезли медленней: кроме исследований требовалось добыть пропитание.

Судя по косвенным признакам, давление воздуха с увеличением высоты на новой родине понижалось медленней, чем на Земле. Но уже через двое суток после начала подъёма дискомфорт стал заметен: у меня закружилась и стала побаливать голова, появилась одышка и сонливость, ослабло внимание. Другие тоже почувствовали недомогание, поэтому мы решили сделать перерыв на день или несколько — до тех пор, пока организм не адаптируется. А он почти точно должен приспособиться — ведь жила же когда-то Алла и её знакомые чуть ли не на самых вершинах. Да, они заболели, но вероятнее всего, под влиянием техники. Симптомы той патологии чётко отличаются, и у нас их пока нет.

Когда-то люди боялись голого камня и толщи земли, но со временем этот страх ушёл. Да, в глубине скал водятся камнегрызы, но, во-первых, здоровый тренированный человек, не говоря уж о йети, почует их заранее, а во-вторых, если понадобится основаться надолго, то можно оградить стены толстыми матами из растений: обычно такой простой защиты вполне достаточно. К тому же жители гор не глупы — раз они предпочитают пережидать сильные дожди в каменных укрытиях, то значит там действительно безопасно. По крайней мере, лучше, чем снаружи. К счастью, сейчас спокойное время и грозы собираются не чаще раза в сутки, а иногда даже не каждый день. Чтобы не искать укрытие, если вдруг налетит непогода, мы снова выбрали одну из пустующих пещер. Такую, в которой пол чуть кренился к выходу, а значит — в дождь вода заливать не будет.

Недомогание прошло уже через несколько часов, однако, на всякий случай, мы решили подождать на этой высоте до следующего утра. Но не сидели безвылазно, а сходили на охоту и собирательство. Я добыла орехов, поймала трёх мелких прыгучих грызунов, а на обратном пути оглушила камнегрыза в два локтя длиной. Последнего обнаружила в заполненной водой впадине между скалами. К моей радости, животное оказалось вполне съедобно, причём как для моего вида, так и для людей.

Как-то так получилось, что мы до сих пор не вскрывали камнегрызов — это была первая особь, попавшая в руки посвящённых. Естественно, я не упустила такой шанс. Выяснилось, что это не червь и не насекомое. По внутреннему строению животное напоминало амфибию, хотя некоторые черты более характерны для рептилий. А ротовой аппарат вообще оказался цедящего типа — судя по всему, питаются камнегрызы чем-то очень мелким.

Впрочем, почему бы и нет? Если в толще скал обитают камнегрызы, растут грибы, на этой породе прекрасно себя чувствуют многие растения — то нельзя исключать, что внутри камня тоже есть жизнь. Может, низшие грибы, может, ещё какие-то мелкие существа.

Тщательно сфотографировав и описав камнегрыза, разделила мускулистую тушку на всех. Несмотря на съедобность, мясо сильно горчило. Но мы всё равно не стали выбрасывать добычу — здесь, в горах, на поиски пропитания уходит больше сил и времени, чем в джунглях. Поэтому лучше не брезговать доступным мясом... пусть и невкусным.

— Но охотиться на них будем только в случае реального голода, — твёрдо заявила Вера.

— Согласна, — поддержала Рысь, скривилась и проглотила последней кусочек своей доли.

— Да уж, вкус тот ещё, — согласилась я. — Но не выбрасывать же теперь.

Физик хмыкнул и откусил, всем видом показывая, что как раз выбросить он ничуть не против. Но вслух ничего не сказал.

Камнегрыза мы полностью съели за один раз — растягивать сомнительное удовольствие никому не хотелось.

Перед сном я долго сидела у скалы, положив ладони на тёплый камень и следя за перемещением растворяющих породу животных. Там, внутри, камнегрызы двигались гораздо медленней, чем когда выползали наружу — видимо растворять камень нелегко и даже в текучей форме он мешает. Ну или нужный фермент вырабатывается у животных не так уж быстро. Благодаря этому не приходилось опасаться внезапного появления камнегрызов. Я ненадолго переключилась на ночное зрение — и гладкая поверхность пола ожила, в двух местах слегка светясь изнутри. Тусклые огоньки ползли, повторяя движение странных безногих амфибий, один потихоньку затухал — по мере того, как животное удалялось. Прошло столько лет, а я всё ещё не устаю наслаждаться удивительными особенностями, которые подарил нам новый организм.

Несмотря на то, что плотность жизни снизилась, пока я не испытывала ощущения клаустрофобии, которое непременно появлялось, стоило одеться. Но расслабляющая обстановка настораживала — поэтому мы несколько раз в сутки устраивали небольшие разминки-тренировки для поддержания кожной чувствительности. Ведь потерять её куда легче, чем вернуть, а снова становиться беспомощными после возвращения в джунгли не хочется.

Ещё одной непривычной, но очень приятной особенностью гор оказалась медленная порча добычи. Сначала, по старой привычке, мы норовили съесть большую часть собранного и пойманного в течение четверти суток, но постепенно поняли, что спешить ни к чему. Даже без тепловой обработки пойманная утром дичь вполне годилась в пищу на закате — хотя и начинала пованивать. Но к запаху нам не привыкать — в джунглях в такое состояние убоина приходила уже через два-три часа.

— Как здорово-то! — искренне восторгалась Рысь. — Да тут прямо хоть кладовые устраивай. Если мясо так медленно портится, то наверняка зерно и многое другое тоже дольше храниться будет. Прямо как в холодных ящиках на Земле, да?

Я невольно улыбнулась.

— Нет, не так. В тех ящиках мясо могло... — я мысленно перевела земное время на местное, — ...сутки-двое лежать, ещё не начав тухнуть. А если заморозить — то вообще очень долго.

— Всё равно хорошо, — отмахнулась от меня воодушевлённая дочь.

Когда мы достигли высококучевых облаков, Рысь обнаружила ущелье — промежуток в пару десятков метров между скалами. Посовещавшись, мы решили разведать, ведёт ли оно куда-то, обрывается тупиком или превращается в пещеру. Но несколько часов похода не принесли ответа — извилистый путь всё не кончался. И только к следующему полудню выяснилось, что мы зашли в тупик.

Скудный обед застал между скал. Тогда же мы допили остаток воды из предусмотрительно взятых с собой фляг (начального имущества, когда-то переданного колыбельскими йети). Потом опёрлись о стены и некоторое время смотрели вверх, на вздымающиеся над головой почти отвесные скалы, поросшие кустами и лианами. Терять целый день на путь обратно было откровенно лень.

— Поиграем в антиграв? — поинтересовалась я, похлопав по сумке с упряжью.

— А у всех ли есть антигравы? — мечтательно улыбнулась Вера небу.

Я вздохнула: геолог права. Сейчас мы не только проводим разведку местности, а оцениваем, насколько она доступна для других людей и йети.

— Если будет необходимость — используем, — предложил Маркус. — Или сами в небе побываем, или ты роль кормилицы и поилицы исполнишь. А пока... — физик встал, уцепился за ветки ближайшего куста и подтянулся. — Тут вроде колючек нет. И растения из тех, что крепко держат. Как думаете, может, испробуем вертикальную дорогу?

Мы снова посмотрели вверх. Женщин из йети такой подъем точно бы не напугал — много веток и уступов, а учитывая нашу склонность к жизни в верхнем ярусе леса, высотой йети напугать сложно. Другой вопрос — люди. Впрочем, не стоит их недооценивать. В наших джунглях лазить, в том числе по отвесным скалам, приходится почти всем. И, если уж смотреть цинично, есть ли особая разница между падением на камни с высоты в пятнадцать-двадцать метров или в пару сотен?

— Вы не устанете? — задала единственный актуальный вопрос.

Коллеги ответили не сразу, ещё раз внимательно оценив скалы.

— Там найдётся, где отдохнуть, — наконец сделала вывод Вера. — Вроде даже пещеры есть.

Остальные согласились с выводом геолога. Но я всё-таки настояла на том, чтобы забрать большую часть поклажи — к счастью, даже сложенная в один мешок, она не слишком велика и тяжела.

Теперь двигались ещё медленней, тем более, что всё равно то и дело отвлекались на окружающий мир. Так, один раз остановились, устроились на кустах вокруг длинной ягодной лианы и лакомились её плодами, часто перехватывали мягкие почки или листья растений, реже — насекомых. Кстати, насчёт последних: на этой высоте гнуса уже почти не было, особенно по сравнению с джунглями. Даже необходимость в репелленте отпала, по крайней мере, заживо насекомые сожрать точно не грозили. Но народ всё равно перед началом подъёма воспользовался защитной мазью — она имеет ограниченный срок годности, к тому же всё ещё облегчает жизнь. Хотя здесь репеллент помогал не от всех: в горах встречались незнакомые виды кровососов, и узконаправленное отпугивание, на них, естественно, не действовало.

В нескольких десятках метрах от нас по выступам отвесных скал ловко проскакала семья однорогих козлов. Из-под копыт последней серой «единорожки» вниз скатился камень, и я ненадолго замерла, провожая его взглядом до тех пор, пока тот не скрылся в облачном тумане. А заодно кое-что поняла. Мы уже давно заметили, что для нашей местности не характерны крупные обвалы — лишь падение отдельных валунов. Поэтому скалы не воспринимаются народом как угроза или опасность — они стоят крепко и не норовят рухнуть на головы. Наоборот, природную архитектуру из основной породы считают чуть ли не одной из самых надёжных, причём даже если она принимает странные, искривлённые формы. Кстати, Сева и его команда уже несколько лет пытаются освоить этот удивительно пластичный, упругий, и крепкий материал — полуорганический камень. Ведь строения из него не боятся землетрясений и при вибрации склонны к самовосстановлению, зарастанию трещин. Вот только с камнегрызами и постепенным «старением» камня надо что-то придумать... ну и с обработкой. Недаром одним из давно висящих и пока так и не воплощённых заказов для отдела естественников является приручение и содержание в неволе камнегрызов.

— Конфетка! — радостно сообщила Рысь, ловко проползла по стволу крепящегося к обрыву дерева и сорвала дар неизвестного козла.

Здесь, на обрывистом склоне, сладкие метки почти не встречались — судя по всему, козы тоже понимали, что тут не место для романтических заигрываний. Поэтому одинокая капля оказалась старой и уже погрызенной насекомыми. Впрочем, дочь это ничуть не смутило и она с аппетитом засунула грязно-янтарное лакомство в рот.

В этот раз мы снова заночевали в пещере. Вход в неё был достаточно узким, но через несколько десятков метров полость в камне расширялась. Куда-то вглубь вело несколько коридоров, а самое замечательное: по одному из них тёк небольшой ручей. С учётом того, что там же удалось насобирать несколько видов растущих на камнях грибов, отдых получился вполне полноценным. Мы смогли сытно поесть (пусть и сырой пищи), напиться, вымыться и даже, после короткого отдыха, устроить тренировку для поддержки кожной чувствительности. В связи с последним я в очередной раз порадовалась, что несколько лет назад, ещё до пандемии нуль, провела вместе с Россом исследование на тему — какая нагрузка достаточна и необходима, чтобы избежать атрофии. Так что теперь не приходится гадать — я знаю, в каком количестве и насколько интенсивные тренировки требуются для людей и для йети.

За ужином я позвонила Игорю, кратко сообщила новости. А потом снова задумалась. Нахлынули воспоминания. В том числе об ещё одной загадке. Не всё так просто с моим компьютером и телефонами сатанистов. Когда мы тестировали оборудование, то выяснили, что стоит зайти в пещеру или, в лучшем случае, завернуть за угол, как связь с сетью у общего компьютера посвящённых пропадает. Но мой и телефоны сатанистов продолжают работать даже под толщей земли. Впрочем, Вадим признался, что когда-то тоже заказал надежную, не зависящую от внешних условий технику. Вот как керели умудрялись делать такие вещи?

— Всё-таки мы были правы, — прервал мои размышления Маркус.

— В чём? — поинтересовалась Рысь, лениво дожёвывая очередной гриб.

— Сейчас, пока мы в походе, много времени свободного появилось. Вот и подумал: мы действительно нечто иное... нечто могущественное и со сверхъестественными возможностями.

Дочь задумчиво выпятила нижнюю губу и почесала нижнюю ладонь.

— Не поняла. Это ты сейчас о болезнях? Но пока нет причин считать, что нормальные люди, не нуль, уже бы заболели.

Маркус посмотрел на пожилую йети и ласково встрепал ей шерсть на спине.

— Нет, красавица наша, я сейчас не о болезнях, а о наших умениях и способностях.

Рысь потянулась за ещё одним грибом, но потом передумала и, положив его обратно, разлеглась на камне.

— А что не так с нашими умениями? — помолчала, слегка обиженно глянула на физика и предположила: — Мы умеем лечить? Писать, читать? Или... — оживилась йети, — Поняла! Ты про телефоны и то, что мы хорошо ими пользуемся, да?

Мужчина рассмеялся. Веселился он долго и искренне. Дочь искренне недоумевала, а я, кажется, начала догадываться.

— Вот именно! — чуть успокоившись, заявил Маркус. — Рысь, понимаешь, ты настолько ко всему этому привыкла... для тебя это норма жизни, а не чудо.

— А для тебя — чудо?

— Для меня тоже норма жизни, — кивнул физик. — Для всех нас — норма. Но так было не всегда. Когда-то... когда-то мы только рассмеялись бы, скажи нам кто, что будем запросто лазить по отвесным скалам, плавать под водой без специальных приборов, ходить по пересечённой местности с закрытыми глазами и обладать таким шикарным чутьём на опасность.

— Всё равно не понимаю, — подумав, призналась Рысь. — Ладно с подводным плаваньем — это тайна внутреннего круга союза. Но в лазаньи или чутье что странного? Это ведь совершенно естественно... каждый умеет. Ну, почти каждый, кроме больных.

— Вот и я о чём! — поднял указательный палец Маркус. — Для тебя это — обычное явление. Но для прошлых людей... для того мира, в который мечтают вернуться сампы — это оказалось бы уникальными или вовсе сверхъестественными умениями.

Дочь недоверчиво хмыкнула:

— По вашим рассказам, тот мир был полон разных чудес.

— Да, с точки зрения свободных, Земля — удивительная планета. Но землянин, глядя на наш мир и наши умения, был бы поражён не менее.

Они продолжили беседу, а я снова глубоко задумалась. Физик навёл на странную, преждевременную мысль. Что, если мы всё-таки выйдем в космос и встретимся с теми, кем когда-то были? Мы точно окажемся полны загадок друг для друга, будем удивлять и пугать. А самое главное — сможем ли понять?

Попытавшись абстрагироваться, оценила нашу жизнь и поведение со стороны себя прежней. Получалось плохо — этот мир уже слишком сильно изменил и переделал под себя. Но одно ясно: мы — другие. Не люди... в том числе те, кого мы называем людьми. Местные обычаи и многие понятия сильно отличаются от тех, что были на Земле. И хорошо, если трудности возникнут на уровне наших бесед с орангутангами. Но впереди ещё многие сотни, если не тысячи лет. Мы уже сейчас почти не помним прошлый мир, а что будет тогда? Не окажется ли встреча с землянами для нас такой же сложной, как попытки контакта со стрелоцветами?..