Иллюстрация 11

Пленника не стали переправлять в московские институты Службы безопасности, оставили на базе ВКС в Плесецке, соорудив более или менее комфортный бункер, заполненный подогретой водой, где Драго Обязанный, бывший замначальника морлокской станции, и находился всё это время с момента возвращения «Енисея» на Землю.

Учёные-биологи и ксенологи многих стран встали на уши, когда узнали о пленнике. В правительство России стали поступать требования открыть доступ к морлоку другим специалистам или хотя бы поместить его в какой-нибудь международный исследовательский центр наподобие анапского ЭРА, принадлежащего Центру перспективных исследований России, где работали и иностранные учёные. Но руководство ВКС отказало всем претендентам и оставило пленника у себя, сославшись на плохое самочувствие морлока.

И в самом деле, несмотря на принятые меры и суету отечественных ксенологов, пытавшихся ухаживать за ним, морлок постепенно терял интерес к жизни, и наступил момент, когда он практически перестал общаться с землянами и стал отказываться от питания.

Обслуживающие бункер, располагавшийся под землёй на глубине пятнадцати метров (бывший склад топлива для ракет «Ангара-5»), учёные и специалисты ВКС и ФСБ забеспокоились. Они многое успели сделать, не раз допрашивали пленника, выяснили подробности жизни морлоков, в том числе бытовые, и надеялись ещё долго сотрудничать с представителем этой цивилизации, заселившей планеты одной из угасающих звёзд созвездия Змееносца. Но Драго Обязанный угасал, и наступил день, когда начальник лаборатории ФСБ полковник Зырянов, занимавшийся изучением НЛО и контактами с инопланетянами, не смог разбудить уснувшего пленника.

Промучившись вместе с биологами полдня в камере с водой, где жил морлок, он выбрался оттуда в расстроенных чувствах, снял скафандр и связался с генералом Каминским, главным экспертом Службы безопасности в области прикладной космонавтики.

– Гелий Ромуальдович, похоже, мы теряем источник информации. Наш подводный жилец перестал реагировать на раздражители.

– Сдох? – помрачнел Каминский.

– Ещё нет, живой, но без сознания.

Каминский покосился на кого-то слева, он находился не один и не в кабинете, сказал коротко: буду через два часа, – и экран связи информационно-аналитического Центра ВКС погас.

Зырянов вернулся к бункеру, в специально смонтированную кабину контроля, операторы которой вели круглосуточное наблюдение за пленником.

Каминский прибыл даже раньше, чем обещал, и не один, а с генералом Бойко, директором национального Управления контроля за космическим пространством. В их немалую свиту входили и командиры подразделений Федеральной службы, и руководители отделов Академии наук, занимавшиеся проблемами предполагаемых контактов с жителями других планет.

В своё время среди этих отделов завязалась настоящая драка за места в кабине обслуживания морлока, всем хотелось стать первыми коммуникаторами, исследователями реально существующей в Змееносце «драконьей» расы. Но повезло полковнику Зырянову и его коллективу из НИИ ксенобиологии.

Кабина операторов не была рассчитана на пребывание в ней такого количества людей (прибыло чуть ли не два десятка специалистов), и многим из них пришлось толпиться в коридоре нижнего уровня, не имеющем никаких удобств.

Однако это никого не смущало и не возмущало, прибывшие были возбуждены доставшейся возможностью глянуть на живого инопланетянина и не обращали внимания на толкотню.

В кабине разместились кроме четырёх операторов, кандидатов наук, людей со степенями, ещё шестеро гостей: Каминский, Бойко, два начальника институтов разного профиля, полковник Верник и сам Зырянов. Генералам подвинули стульчики и усадили у панели управления начальника смены, напротив экранов видеосистемы, денно и нощно наблюдавшей за состоянием пленника со всех сторон.

В данный момент он неподвижно полулежал в специальном боксе, напичканном всевозможными датчиками, и смотрел в потолок щелястыми, ничего не видящими глазами.

На нём был родной костюм, в котором его и привезли на Землю: нечто вроде комбинезона жёлтого цвета, со множеством клапанов и штырьков, превращающих костюм в офицерский мундир времён Первой мировой войны. Шлем с него сняли, и можно было разглядеть чешуйчатую грушевидную голову и серо-жёлтое лицо существа, странным образом сочетавшее в себе черты рептилии и человека. И ещё он походил на среднестатистического китайца, особенно разрезом глаз.

– Он не умер? – осведомился Бойко после того как налюбовался зрелищем.

– Дышит, – торопливо сказал Зырянов.

– Когда вы с ним разговаривали в последний раз?

– Вчера… днём.

– Он что-нибудь сообщил… полезного?

– Плакал.

Обступившие генералов спутники шумно задвигались.

– Что?! – изумлённо посмотрел на полковника Бойко. – Как это возможно? Он же в воде…

– Ну… это я образно… он жаловался, что не уберёг Главного… их командира Драго Совершенного. У морлоков жёсткая иерархия, похуже старой кастовой индийской. Есть Великие Драго, и Совершенный был из их числа, а есть сословия ниже, вплоть до париев или халдеев. Драго Обязанный был из третьего сословия Думающих морлоков, и если бы он спас командира, перешёл бы в сословие Имеющих Право.

– На что?

– На любые привилегии его уровня, вплоть до распоряжения имуществом нижних каст.

– Хитро.

– Наоборот, очень простое кастовое деление, на Земле такие кое-где сохранились в Азии и Африке.

– Если он загнётся, потеряем не только источник информации, потеряем работу, полковник.

– Я понимаю…

– Наверху очень заинтересованы в этом товарище.

– Я понимаю, но мы бессильны.

– Почему он слабеет? Чего мы не учли? Может быть, вода не та? Или еда?

– Вода абсолютно идентична той, в какой морлоки обитали на станции. Мы точно скопировали её состав по привезенным образцам. К тому же, если бы земная вода их не устраивала, они не готовили бы переселение.

– Пища?

– Пища – да, тут есть сомнения. Команда Молодцова доставила с «Бича» всего три банки морлокских консервов, мы синтезировали продукт, но, возможно, однообразная еда морлокам противопоказана.

– Что он говорит на этот счёт?

– Ничего. – Зырянов вспотел. – Всю неделю ел… и ничего… не отравился.

– Вряд ли он перестал проявлять активность из-за однообразной пищи, – пробормотал Каминский.

Спутники Бойко заспорили, приводя друг другу аргументы сугубо научным языком, требующим перевода для непосвящённых. Сошлись на том, что «когнитивная активность интериорных структур мозга морлока находится в стадии фрустрации».

– А нельзя его каким-нибудь образом разбудить? – спросил генерал, доставая сигарету, но заметил острый взгляд Верника (в кабине уже становилось душно, хотя никто не курил), смял и сунул обратно в карман. – На нашу медицинскую химию он реагирует?

– Реагирует, – нервно подтвердил Зырянов. – Физиология у морлоков близка к человеческой, кровь такая же, разве что пожиже и с меньшим количеством эритроцитов, поэтому они больше спят. Особенно если упадёт температура воды.

– Приведите его в активное состояние.

Операторы засуетились.

В камере морлока появился робот-санитар с четырьмя манипуляторами, по командам Зырянова начал колдовать над пленником.

– Пойду помогу, – сказал он через минуту, понаблюдав за действиями робота, выбежал из кабины.

Вскоре начальник лаборатории появился в камере пленника, в скафандре, захлопотал вокруг него.

Усилия людей не пропали даром, пленник ожил.

Было видно, как он пошевелил конечностями, близкими по форме к четырёхпалым человеческим ладоням, опустил голову, начал осматриваться.

Робот с набором разного рода приспособлений и медицинского стекла отступил в сторону.

– Очнулся! – с облегчением проговорил Каминский.

– Как вы с ним общаетесь? – спросил Бойко. – Не вижу нейрогарнитуры.

Каминский хотел спросить, неужели генерал не знает этого, но вспомнил, что Бойко как раз никогда и не заходил в бункер.

– Нейрогарнитура не нужна, на плечах морлока подвешены звукопередатчики, он нас слышит и понимает.

– Я думал, это у него погоны. Вы успели изучить морлокский язык?

– Не до тонкостей, много нюансов, они разговаривают не на ультразвуке, как наши дельфины, а на частоте, близкой к инфразвуку, так у них приспособлена гортань. Но эти парни, что сидели на станции, знают и земные языки.

– Какие именно?

– Китайский, английский, немного русский. Словарный запас невелик, но общаться позволяет.

– Спросите его, почему он стал чаще впадать в спячку.

– Вряд ли он ответит.

– Спросите.

– Я понял, – донёсся с пульта голос Зырянова, осматривающего морлока со всех сторон.

Он заговорил с ним, и звукопередатчики на покатых плечах Драго Обязанного выдали череду булькающих звуков.

Морлок закрыл глаза, открыл, повернул голову к роботу, потом к человеку.

– Я же говорил, он не станет… – начал Каминский.

Пленник заговорил.

С пульта прилетел необычный прищёлкивающий и булькающий голос: так мог бы говорить под водой питон, имей он голосовые связки.

– Переведите.

– Хотеть… спать… – перевёл компьютер хорошо поставленным голосом.

– Они могут спать буквально сутками, – добавил Зырянов. – Особенно если упадёт температура воды… э-э, я уже говорил.

– Мы можем ему помочь?

Морлок выслушал вопрос, ответил.

– Нет помочь… усталость… хотеть спокойствие… нет растворение…

– Что это значит? Что ещё за растворение?

– В их понимании растворение означает казнь, – сказал Зырянов. – Они боятся его как огня.

– Как огня? – фыркнул кто-то из учёных.

Зырянов промолчал.

– Пообещайте ему, – сказал Бойко, – что мы подготовим экспедицию на его родину и отвезём домой.

Зырянов передал слова генерала пленнику.

Тот явно забеспокоился, энергично завертел головой, даже попытался встать на толстые короткие ножки.

– Нет дом… судить Великие… растворение медленно… очень больно!

Приподнявшись, морлок рухнул на сиденье, обмяк. Было видно, как с его посеревшего лица срываются крохотные пузырьки пара.

– Температура тела субъекта подскочила на десять градусов, – доложил компьютер.

– Что с ним?

– Вспотел, – криво усмехнулся Каминский. – Морлоки страшно боятся пыток и смерти. Хотя при этом абсолютно не переживают за судьбы своих коллег, если это не начальники, и не выказывают каких-либо эмоций.

– Страх – тоже эмоция.

– Мы ещё не всё понимаем в их поведении.

Драго Обязанный вдруг цапнул лапой руку Зырянова, что-то пробулькал.

Переводчик молчал.

– Что он говорит? – подался вперёд Каминский.

Зырянов не ответил, снова наклонился к пленнику.

Драго Обязанный отпустил его руку, откинулся назад, задрал голову и замолчал. Глаза его остановились.

– Скончался? – хмуро поинтересовался Бойко.

– Нет, ещё дышит, – возразил один из операторов. – Похоже, уснул.

Зырянов повернулся лицом к сидящим, точнее, к зрачку видеокамеры.

– Он говорит, что кодла Великих Драго пошлёт к нам ДРГ.

– Что?

– Десантно-разведывательную группу для проверки причины молчания.

– Когда?

– Станция не отвечает их центру контроля больше недели, поэтому разведкорабль, наверно, уже в пути.

В кабине стало тихо.

Бойко помолчал, раздумывая, глядя на застывшего морлока, потом резко встал и двинулся к выходу.

Переглянувшиеся спутники поспешили за ним.

Каминский задержался.

– Глеб Валерианович, делайте всё, чтобы морлок остался жив! Его надо будет ещё раз допросить, выяснить все подробности предполагаемого визита и особенно какие полномочия будут у визитёров.

– Понял, товарищ генерал.

Каминский догнал директора НСКП.

– Вы сейчас куда, Виталий Васильевич?

– К Стогову, – буркнул генерал. – Если этот ваш Драго не врёт, нас ждут новые испытания. Представляете, если в Систему примчится крейсер морлоков с деструктором на борту?

– Представляю.

– Сомневаюсь. У нас нет никаких средств защиты от него. Да и ружья этой драконьей своры…

– Карамультуки?

– Тоже серьёзное оружие.

– Мы практически разобрались с ними. Карамультуки излучают поток глюонов, который приводит к мгновенному нагреву любой материальной структуры. Все биологические объекты, пропитанные водой, взрываются, как гранаты. Хорошо, что радиус действия ружей небольшой, не больше полусотни метров.

– Они могут захватить с собой и что-то покрупней.

Каминский не нашёлся, что ответить.

На электромобилях, снующих по тоннелям, соединяющим все подземные и наземные сооружения космодрома, добрались до здания Центра экспериментального оперирования.

– Разрешите заняться своими делами? – обратился к Бойко полковник Верник, не произнёсший ни одного слова во время визита к аналитикам.

– Идите, – отпустил его генерал, посмотрел на сопровождавших его гражданских специалистов. – Вы тоже свободны, товарищи академики, вечером прошу ко мне на совещание.

В кабинет Стогова Бойко и Каминский вошли уже без сопровождения.

Начальник ЦЭОК неторопливо вышел им навстречу, массивный, как скала. Ему уже доложили, кто к нему направился. Пожал руки гостям, пригласил сесть, занял место за столом, выключил видеосистему.

– Чем обязан, Виталий Васильевич?

Бойко покосился на спутника.

– Похоже, пора объявлять тревогу по протоколу «Чужой», Семён Сергеевич. Рассказывайте, Гелий Ромуальдович.

Каминский поделился с хозяином кабинета только что полученными сведениями.

– Та-ак! – протянул Стогов, доставая платок и промокая блестящий безволосый череп. – И когда ждать гостей?

– Может быть, они уже в Системе, – поморщился Бойко. – Дай водички, Семён Сергеевич, во рту пересохло.

Стогов налил ему в стакан минералки.

– Что будем делать?

– Включайте все инфоканалы, будем выяснять, не появились ли возле «Бича» неизвестные объекты. И нужно срочно связаться с Молодцовым. Он должен знать, кого может встретить у суперструны, кроме корейцев и американцев.