Глава 6
На следующий день я встала, как обычно, в шесть часов, сделала несколько упражнений и приняла душ.
Выбравшись из сонного царства, которое в тот момент еще представляла собой гостеприимно приютившая меня квартира, я направилась к дому, от которого столь поспешно уходила вчерашним вечером.
Меня разбирало сильнейшее любопытство и желание узнать, насколько глобальными оказались последствия моей вылазки.
Но подойдя к стоянке, я сразу поняла, что сейчас не узнаю ничего. Черный «Мерседес» отсутствовал, и нигде не было заметно обломков запчастей и груд искореженного металла, которые свидетельствовали бы о взрыве.
«Наверное, вовремя заметил, мерзавец. Догадался, что что-то не так, — разочарованно думала я, ретируясь. — Правильно, качественная немецкая техника, несколько уровней защиты… Не возразишь».
От стоянки я направилась в сторону аллеи, по которой уже традиционными стали наши прогулки с работы и на работу с Зориным-старшим. Встречать его было еще рано, но у меня снова был тайный план.
Маленькая неприятность, устроенная мною Свиридову и, по-видимому, не принесшая ему особого беспокойства, конечно же, не могла повлечь за собой каких-то глобальных последствий. По сути, она была лишь незначительным эпизодом в принятой мною продуманной и разветвленной стратегии.
Помня о припрятанных в укромном месте подслушивающих и подглядывающих устройствах, я решила произвести небольшую разведку, чтобы выяснить, куда их можно установить. Понятно, что в сложившихся обстоятельствах установить прослушку прямо в квартире Свиридова у меня не было ни малейшей возможности, да и никто не давал гарантии, что свои коварные планы в отношении семьи Зориных он всякий раз обсуждал с любимой супругой.
Поэтому единственным плацдармом, более-менее пригодным для собирания компромата, оставалось рабочее место. И приходилось с сожалением констатировать, что об этом месте я пока не имела ни малейшего представления.
До конца смены Зорина-старшего оставалось около двух часов, и я посчитала, что этого времени как раз хватит, чтобы восполнить досадный пробел в моих знаниях.
Хотя мне и было известно, что в часть технических специалистов доставляет спецтранспорт, но судя по стабильно хорошо слышному гулу взлетающих и заходящих на посадку самолетов, находилась она не так уж далеко.
Дойдя до пункта, откуда Зорина забирал микроавтобус, и сориентировавшись на местности, я безо всякого труда определила направление своего пути. Дорога была только одна, и, несомненно, она вела именно туда, куда мне было нужно.
Использовать «фольк» я не планировала изначально, поскольку отправляться в подобное путешествие на собственной машине означало в корне загубить всю операцию. Вряд ли на этой укромной однополосной дороге было такое же оживленное движение, как на городской магистрали, и моя машина, в качестве белой вороны выставленная на всеобщее обозрение, несомненно, вызвала бы нездоровый интерес сию же минуту.
С удовольствием вдыхая свежий утренний воздух, я бодрым шагом совершала свой марш-бросок, ничуть не огорченная тем обстоятельством, что приходится передвигаться на своих двоих. Вдоль дороги, традиционно для этих мест, шла полоса довольно густой растительности, и этот небольшой лесок, помимо производства дополнительной порции кислорода, в экстренном случае мог послужить и неплохим укрытием.
Впрочем, идиллия закончилась быстро. Предчувствия не обманули меня — аэродром с прилегающей к нему инфраструктурой действительно оказался совсем недалеко, и тут уж ни на какие лесопарковые зоны не было ни малейшего намека.
Лесок закончился, и теперь на многие километры вокруг простиралась степь да степь. С правой стороны ее ограничивали технические и административные постройки, а слева открывались взору безграничные пространства взлетных полос, где стройными рядами располагалась самая разнообразная, современная и не очень, авиатехника.
О том, что посреди этого, открытого всем ветрам пространства меня будет видно, как на ладони, догадаться было совсем нетрудно. Поэтому оставшиеся метров пятьсот дороги, отделявшие край лесопосадки от ближайшего, довольно загадочного на вид технического объекта, за которым можно было спрятаться, я преодолела со скоростью спринтера.
Вновь оказавшись под сенью укрытия, я внимательно осмотрелась вокруг, определяя, куда направить стопы.
Вокруг было на удивление безлюдно, и ничто не показывало, что сейчас я нахожусь на территории одной из крупнейших в нашей стране действующих авиабаз. Не сновали туда-сюда озабоченные техники, не проходили к своим машинам важные летчики, не показывалось высокое начальство. Никто не готовился к взлету и не шел на посадку.
Лишь ряды застывшей в ожидании техники безмолвно свидетельствовали, что броня крепка и что без специального разрешения ходить сюда в гости не стоит.
Неприязненно скользнув взглядом по ряду ракетоносцев «Ту-95», доставивших нам столько дискомфорта на недавнем пикнике, я с чувством приятной ностальгии задержалась на нескольких разномастных «Сушках», знакомых мне по предыдущей работе, и с особым уважением выделила транспортно-десантный «Ми-26» — незаменимый в некоторых отдельных случаях вертолет, в приятной полезности которого я неоднократно убеждалась лично.
Было здесь и несколько «Ми-8», все не слишком новые и не особенно презентабельные на вид, явно — «рабочие лошадки», на которых обучают новичков. Но «такси» Свиридова, стоявшее несколько в стороне, выделялось изношенностью даже на этом, не слишком блестящем, фоне. Сейчас, получив возможность разглядеть этот вертолет внимательнее, я как-то уже и не особенно удивлялась, что он использует его для личных нужд.
«Списанный, наверное, какой-нибудь, — машинально думала я, осторожно пробираясь поближе к строениям, на вид определенным мною как административные. — Оставили в части на правах металлолома, да и катаются себе, счастливцы».
По мере приближения к зданиям в поле зрения начали появляться и люди, так что я замедлила темп и удвоила внимание.
Вот, прямо перед моим носом, весь погруженный в какие-то свои думы, прошел пожилой мужчина в форме, очень похожей на форму Зорина, неся куда-то какую-то железяку. Потом, выворачивая из-за очередного угла, я чуть было не столкнулась с компанией летчиков, оживленно переговаривающихся между собой. Наконец, когда я находилась уже совсем рядом с самым солидным и, наверное, главным зданием из всех, расположенных здесь, я увидела, как открываются двери, выпуская наружу довольно многочисленную группу товарищей. Среди них взгляд мой моментально выделил Свиридова.
Товарищи тоже о чем-то говорили, уже не просто оживленно, а весьма сердито. Судя по выражению лица Свиридова, можно было предположить, что именно он недоволен больше всех.
Багровый от ярости, он гневно выкрикивал что-то в пространство, и, даже не имея возможности расслышать слова, я ни минуты не сомневалась, что большая часть из них — нецензурные.
Рассерженные товарищи проследовали вдоль здания, на ходу доставая из карманов сигареты и зажигалки. Это обстоятельство, на первый взгляд совершенно незначительное, вызвало у меня прилив энергии и энтузиазма, снова переключив мозг на мысли об основной цели, с которой я, собственно, и явилась сюда.
Еще по дороге в часть, перебирая в уме все возможные места, куда имело бы смысл поставить прослушку, я останавливалась на курилке, как на варианте наиболее предпочтительном.
На военном объекте, где все сплошь и рядом чрезвычайно взрывоопасно, места для курения наверняка должны были быть и очень обособленными. Эта обособленность в сочетании с самим процессом бессмысленного сосания сигареты, на мой взгляд, создавала просто идеальные условия для доверительных разговоров.
Вряд ли Свиридов давал задания своему «взрывному» другу Митяю прямо у себя в кабинете. Подобные наставления требуют обстановки интимной и укромной. Конечно, вполне могло оказаться, что упомянутый Митяй не входил в число сотрудников авиачасти. Тогда такой разговор должен был происходить где-то на нейтральной территории, например, в том же «мерсе». А если все-таки входил, «плацдармом» для подобных бесед может быть только курилка. Больше негде.
Проблема была в одном — я не знала, курит ли Свиридов.
И вот, естественный ход событий самым блестящим образом подтверждал мои предположения, подводя под призрачную надстройку вполне солидный и реальный базис.
Проследив направление движения Свиридова и компании, я со всей возможной осторожностью, поминутно осматриваясь, чтобы невзначай не столкнуться еще с каким-нибудь задумчивым техником или веселым пилотом, выдвинулась следом. Совсем скоро я обнаружила тот укромный уголок, где стражи родины отдавали дань дурным привычкам. Несомненно, именно сюда и нужно было ставить мои, припасенные на черный день шпионские штучки.
Уголок оказался действительно обособленным и для моих планов вполне подходящим. Оставались пустяки — вернуться сюда с аппаратурой и поставить ее так, чтобы никто не заметил.
Кроме курилки, завернув за угол здания, я обнаружила многочисленное скопление автотранспорта, несомненно, принадлежащего счастливым обитателям высоких кабинетов, и среди машин — до боли знакомый черный «мерс». Как ни в чем не бывало злосчастный автомобиль стоял в ряду других. Всем своим видом он нагло и неопровержимо подтверждал мои недавние догадки о том, что его хозяин вовремя обнаружил подвох, и диверсия моя не удалась или удалась лишь отчасти.
Тем временем Свиридов все продолжал гневно, хотя уже и не так громко, что-то говорить своим коллегам. Я же, беспокойно поглядывая на часы, терпеливо дожидалась, когда компания проследует в обратном направлении, предоставив мне возможность и самой убраться восвояси.
В целом мне уже было понятно расположение объектов на территории части и то, каким образом можно незаметно для окружающих проникнуть сюда. Дождаться ночи, преодолеть лесные и степные пространства, немного поманеврировать среди построек, и шашка в дамках — через денек-другой я буду обладать эксклюзивной информацией, позволяющей совершенно официально прижать Свиридова к ногтю.
«Если тебе не хватило случая с «мерсом», я еще что-нибудь придумаю, не сомневайся, — злорадно думала я, наблюдая, как враг выплескивает отрицательные эмоции. — Ты у меня не только хулу изрыгать, ты у меня до потолка подпрыгивать будешь, ты у меня такого наговоришь, что на десять уголовных дел хватит!»
Наконец возмущенные товарищи, накурившись и наговорившись вдоволь, скрылись в дверях административного здания, и я могла проделать обратный путь, не опасаясь нарваться на неприятности.
Пробравшись меж технических и полужилых объектов, я снова фривольным полугалопом преодолела открытый отрезок местности, отделяющий аэродром и лесопосадку. Я спешила вернуться к ключевой точке, куда с минуты на минуту должен был прибыть фургончик с техническими специалистами. Одновременно и опасаясь столкнуться с ним на дороге, и недоумевая, почему его до сих пор не видно, я быстрым шагом двигалась меж деревьев, уже не рискуя выходить на открытое пространство дороги.
Но микроавтобус не появлялся. Не доносилось до слуха отдаленное урчание двигателя, не клубилась в начинающем прогреваться летнем воздухе серая дорожная пыль, и, учитывая расположение стрелок на циферблате, все это начинало меня не на шутку беспокоить.
Вновь припомнив гневные выкрики Свиридова и свою вчерашнюю выходку, я начала испытывать смутные подозрения по поводу некой возможной взаимосвязи между этими событиями. Хотя с другой стороны, тот факт, что именно этими переживаниями он так оживленно делился с коллегами, казался мне, прямо скажем, несколько странным.
Но факт оставался фактом — часы показывали половину девятого, я уже десять минут находилась на «остановке», с которой забирал и на которую доставлял моего клиента микроавтобус, а на прибытие этого микроавтобуса не было даже намека.
Обеспокоенная, я набрала номер Зорина и, слушая удручающе-безнадежные гудки, все больше склонялась к мысли, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Из рассказов клиентов мне было известно, что Свиридов не брезгует и надуманными предлогами, чтобы лишний раз зацепить и доставить неприятность. Тем проще ему было именно на Зорине выместить зло, если произошел какой-либо реальный сбой или неполадка в работе.
Все больше погружаясь в тревожные мысли, я уже опасалась за качество выполнения своей собственной работы и сохранность жизни и здоровья клиента. Еще немного, и я готова была бы вернуться на территорию части и, в отличие от предыдущей, тайной разведки, на сей раз произвести разведку боем. Однако по здравом рассуждении, я решила для начала позвонить домашним, оставленным мною в объятиях Морфея. Сейчас все наверняка уже проснулись, и не исключено, и даже вполне логично, что Зорин о своей непредвиденной задержке предупредил Валю или Игоря.
— Алло, Валя? Доброе утро, это Женя. Как спалось? — бодро спрашивала я, не желая раньше времени вносить беспокойство в наши ряды.
— Спасибо, Женечка, спалось отлично, — отвечал из трубки сонно-счастливый голос. — А ты, похоже, ранняя пташка? На что уж мама у меня рано встает, да и та говорит, что когда она проснулась, тебя уже не было.
— Да, обычно я встаю рано. Послушай, Валя, Константин Иванович случайно не звонил вам?
— Нет. А должен был? — проговорил сразу ставший тревожным голос.
— Не знаю, — осторожно ответила я. — «Газели» что-то долго нет. Я уже двадцать минут здесь, на месте, куда обычно подъезжает микроавтобус, и пока тишина. Он мог опоздать с ночного дежурства, раньше такое случалось?
— В общем, наверное, мог, но это лучше спросить у Игоря, он лучше меня знает. Игорь! — позвала она куда-то в сторону. — Поговори с Женей.
— Да! Алло! — через минуту услышала я бодрый голос Игоря. — Что-то случилось?
— Константина Ивановича до сих пор нет, и он не берет трубку, — ответила я. — Я хотела узнать, мог ли он задержаться по какой-то естественной причине или здесь есть повод для беспокойства?
— О! Конечно, мог! Ночью ведь были учения, помнишь, он говорил? Если произошла внештатная ситуация или просто разбор полетов затянулся, он вполне может задержаться. Так уже не раз было, думаю, поводов для беспокойства нет.
— А трубку почему не берет?
— Да, наверное, телефон, как всегда, где-нибудь оставил и ходит. Это у него любимая привычка — телефон где-нибудь бросить. Он эти сотовые с самого начала не взлюбил.
Спокойный и уверенный тон Игоря, очевидно, и впрямь не находящего в ситуации ничего чрезвычайного, благотворно повлиял и на мое собственное настроение. Отменив экстренный возврат в часть, я решила вернуться в квартиру, где находились мои клиенты. Ведь и их нельзя было надолго оставлять без присмотра.
«Однако как это все-таки неудобно, когда подопечные настолько рассредоточены, — думала я, проходя по тенистым аллеям и ниоткуда не замечая никакого подозрительного внимания к своей персоне. — Хоть разорвись».
Несмотря на то, что разговор с Игорем вселил в меня большую уверенность, почти убедив, что все в порядке, где-то в глубине души еще оставалось некоторое беспокойство. И едва лишь успела я переступить порог гостеприимной трехкомнатной квартирки, как получила подтверждение тому, что беспокоилась не напрасно.
— Так ты-то здесь при чем, я никак не пойму?! — эмоционально кричал, по-видимому, в телефонную трубку еще не видимый мною Игорь, находящийся в кухне. — Ты ведь свое-то все сделал идеально. С какой стати он на тебя это сваливает?
Взглянув на скорбное выражение лица Нины Петровны, отворившей мне дверь, и на выбежавшую в коридор чуть не плачущую Валю, я сразу поняла, что предчувствия меня снова не обманули.
— Что? Что опять? — торопливо спрашивала я, уже готовая повернуть обратно и снова мчаться в военную часть на выручку к своему подопечному.
— Снова! Снова он! — начиная подозрительно всхлипывать, говорила Валя. — Там произошло что-то, во время учений, бензин, что ли, не туда налили, или еще что-то, и он опять обвиняет нас. Ну, точнее, Константина Ивановича обвиняет!
— В чем? — недоумевала я, не совсем понимая, о чем речь и давно ли современные истребители летают на бензине.
— Ну вот, в случае в этом самом. В ошибке.
Поняв, что от Вали в подобных вопросах трудно будет добиться толку, я дождалась, пока закончит свой эмоциональный разговор Игорь, и обратилась к нему.
— Что опять? — лаконично произнесла я, заранее зная, что ничего хорошего не услышу.
— Дозаправка! — нервно вышагивая туда-сюда по комнате, отрывисто говорил Игорь. — Неудачная дозаправка, не смогли герметично подсоединиться, вытекло горючее, и теперь во всем обвиняют отца.
— А есть причины?
— Да какие там могут быть причины?! — взвился Игорь. — Точнее — да! Конечно! Причина — налицо! Всегда одна и та же.
— Но ведь, даже если Свиридов и очень сильно ненавидит вашу семью, он не может предъявить обвинения совсем уж голословно, — пыталась я вычленить в потоке этих эмоций хоть какое-то рациональное зерно.
— Ну да! Не может! — все так же резко и взволнованно продолжал выкрикивать Игорь. — Но — какие проблемы?! Ведь сбой произошел. А уж обвинить в этом того, кого надо, — дело техники. Он сводит все к тому, что некачественно была проведена техническая подготовка полета, и во всем обвиняет отца.
— А подготовку проводил он?
— Да, но… Какая разница?! Дело ведь совершенно не в этом! Герметичность соединения контролируется приборами, это сбой аппаратуры, электроника, такие нюансы не зависят от работы техников. И он знает прекрасно! Сволочь!
Закончив свою прочувствованную речь этим победным возгласом, Игорь с тревогой взглянул на Валю и, по-видимому, чтобы несколько смягчить грубость, добавил:
— Не успокоится, пока со свету не сживет.
Мне же во всем этом пока было понятно только одно: несмотря на экстренность и чрезвычайную неприятность сложившейся ситуации, жизни и здоровью клиента в данный момент ничего не угрожает. А значит, у меня еще есть некоторое время для анализа, корректировки стратегии и определения ответных мер.
— Чем это может грозить? — снова лаконично и по-деловому поинтересовалась я.
— Не знаю. Взыскание наложат, лишат выплат каких-нибудь, — говорил Игорь, нервно расхаживая по комнате. — Главное — за что? Он ведь здесь ни при чем совершенно. Просто абсолютно ни при чем!
— Поэтому он задержался? — спрашивала я, припоминая сердитые разговоры в курилке и теперь уже догадываясь об их причине.
— Наверняка, — сокрушенно отвечал Игорь. — Теперь не скоро придет. Пока там определятся, пока все выяснят. Пока этот Свиридов всю желчь свою выпустит.
— Тогда мы, наверное, как раз успеем съездить на перевязку, — проговорила я, бросив взгляд на часы. — Тебе ведь к двенадцати? Как раз доберемся.
— Ах да, я уж и забыл, — рассеянно проговорил Игорь. — С этим гадом все на свете позабудешь.
Оставив мать и дочь делиться друг с другом переживаниями по поводу новой подлой пакости, подстроенной неуемным врагом, я усадила Игоря в «фольк» и выдвинулась по направлению к Тарасову.
Эмоциональный всплеск, несколько минут назад целиком и полностью захвативший Игоря, сменился приступом черной меланхолии, и за все время, пока мы ехали к больнице, он не произнес ни слова.
Из внешней среды тоже не поступало никаких сигналов, ни тревожных, ни просто подозрительных, которые свидетельствовали бы о ненужном внимании к нашим персонам. Поэтому я сделала вывод, что враг, целиком и полностью поглощенный сейчас воплощением очередной задуманной им каверзы, ни на что другое просто не желает отвлекаться, и наше путешествие в город и обратно имеет все шансы пройти спокойно и без приключений.
Так оно и вышло. Не задержанные ни автоподставщиками, ни недобросовестными гаишниками, ни невнимательными пешеходами, добрались мы до больницы.
Сменив бинты и проделав все необходимые терапевтические процедуры, Игорь вскоре вернулся в машину, целый и невредимый, не обеспокоенный и не потревоженный никем.
Из Тарасова до летного городка мы доехали в том же спокойном и безопасном режиме.
Валя и Нина Петровна, вероятно, уже исчерпав все возмущенные реплики, в грустном молчании колдовали на кухне, занимаясь приготовлением каких-то супов и салатов. Зорина до сих пор не было, и на мой вопрос о новостях мне сообщили, что он больше не звонил.
Вернулся он только к четырем часам вечера, вновь вызвав шквал эмоциональных заявлений и гневных замечаний в адрес Свиридова.
Выслушивая подробности и глубже вникая в суть происшедшего, я и сама начала проникаться возмущением по поводу наглости и беспринципности оппонента. Похоже, он безо всяких церемоний «притягивал за уши» самые невероятные факты и доводы, лишь бы они послужили во вред ненавидимому им семейству и отдельным его представителям.
— Главное, я такого случая и не припомню даже! — эмоционально восклицал на всю квартиру уже сам «виновник торжества». — Негерметичная стыковка! Это когда было-то такое! Это значит, всю начинку электронную просто выбросить нужно!
— А может, он сам это все специально подстроил? — скромно, в качестве неспециалиста, предположила Валя.
— Да тут уже все, что угодно, может быть! — отчаянно отвечал Зорин. — Тут уж я ничему не удивлюсь! И главное, кричит — вот, цистерну топлива в никуда слили! Перерасход! Вот пожар! А там и было-то тонны полторы всего. А то, что сам этих цистерн уже целый состав на личные нужды извел, это, значит, ничего, это нормально!
— То есть, если я правильно понимаю, из-за негерметичной стыковки с заправщиком топливо вместо бака вылилось в атмосферу? — спрашивала я, чтобы прояснить для себя ситуацию.
— Вылилось, — тяжко выдохнул в ответ Зорин.
— И в этом обвиняют вас?
— Обвиняют.
— Только он тут вообще ни при чем, этого даже быть не может, — горячо вступился Игорь. — Фантастика какая-то. Здесь вообще человеческий фактор почти не влияет. Человеческий фактор здесь — проверить исправность приборов, а они были исправны. Уж мне ли не знать, как он проверяет! Каждую мелочь по десять раз протестирует.
— Так чем же все это закончилось? Каков результат?
— А что результат? Результат — что надо, — саркастически улыбался Зорин. — Взыскание наложили, да еще и штраф. В размере ушедшего не по назначению горючего. Вина ведь — моя! Мне и выплачивать. Будут теперь из зарплаты вычитать полгода.
Уже не находя в русском языке подходящих слов, чтобы ответить на это новое надругательство, Игорь возмущенно фыркнул и, резко развернувшись, вышел из комнаты.
Я, со своей стороны, тоже считала, что все это как-то и впрямь уже чересчур и новая диверсия со стороны врага требует адекватной реакции.
Помня о своих планах и о том, что чем раньше мне удастся их осуществить, тем раньше закончатся все эти возмутительные несправедливости, я вместе с тем не могла оставить без внимания последнее происшествие. Оно переходило все границы, и я решила сделать ответный ход, даже если для этого мои планы придется слегка подкорректировать.
Уже зная, как пробраться к военной части, и имея представление об объектах, расположенных на ее территории, я намеревалась добавить к сложившейся картине последний штрих, а именно — приспособить в намеченных местах свои подслушивающие и подглядывающие устройства. Само собой разумеется, я не собиралась делать этого средь бела дня. Поэтому, возвращаясь из части, я заранее готовила себя к тому, что основную часть сегодняшней ночи мне придется бодрствовать.
Но последние события и рассказ Зорина направили мои мысли в несколько иное русло.
До глубины души возмущенная наглым поступком, я загорелась жаждой мести, наверное, не меньше той, которой пылал сам Свиридов, и теперь решила наполнить свой ночной визит кое-каким дополнительным содержанием.
«Ну ты у меня узнаешь!» — думала я, слушая возмущенные возгласы Валентины и одновременно прикидывая в уме, как быстрее и незаметнее подобраться к «воздушному такси».
— Прямо как с цепи сорвался! — тем временем говорил Зорин. — Так и рыкает, так и набрасывается. Вот-вот укусит. И чего это ему ударило? Я уж грешным делом подумал: может, что-нибудь там на пикнике нашем ему не понравилось? Он ведь такой! Ему если в голову вступит…
— А что на пикнике? — горячо вступилась Валя. — На пикнике это он нам весь праздник испортил! Ни минуты не дал посидеть спокойно. И что же теперь — нас же мучил, да еще нас же за это и наказывать?!
— Да с него станется, — вставил свое слово Игорь. — Это ж такая гадина! Он еще и не на такое способен.
В общем и целом я была согласна с высказываниями собеседников, но по поводу плохого настроения Свиридова имела собственную версию. Хотя моя маленькая проделка с его машиной, прямо скажем, глобальных последствий за собой не повлекла, однако совсем уж незамеченной, по-видимому, не осталась. И если уж враг не пожелал вразумиться, а наоборот, только усугубил положение, действуя по нарастающей, думаю, ничто не помешает действовать по нарастающей и мне.
Пускай моя диверсия в отношении наземного транспорта Свиридова оказалась не слишком результативной, не все еще потеряно. Уверена, опыт с «воздушным такси» окажется более удачным.
О внутренней начинке и принципах функционирования «Ми-8» — пожалуй, самой распространенной в нашей стране модели вертолета — я получила довольно внятное представление еще на прежней работе. И если стоящий на стоянке под окнами многоквартирного дома «Мерседес» у меня не было возможности как следует «обработать», то сиротливо пристроившийся на отшибе обшарпанный вертолетик, никем специально не охраняемый, представлял просто безграничные возможности для маневра.
«Похоже, сегодняшней ночью меня ожидает более интенсивный трудовой процесс, чем я предполагала изначально, — снова думала я. — Поработать с вертолетом, да после этого еще успеть «зарядить» камеры, это, пожалуй, будет не так уж просто. Надеюсь, внутренняя охрана там не слишком бдительная».
— Да, кстати! — неожиданно прервав самого себя на полуслове, обратился ко мне Зорин. — Ты, помнится, спрашивала про этого Митяя. Так я узнал.
— О! В самом деле? Это просто отлично! Вот видите, оказывается, есть и хорошие новости.
— Да я уж и не знаю теперь, будет ли вообще у нас еще что-то хорошее, — безнадежно говорил старый техник.
— Перестань, отец, что за упаднические настроения, — стараясь говорить бодро и уверенно, вступился Игорь. — Сколько раз мы его нападения отражали и сейчас отразим. Не впервой.
— Так что там с этим Митяем? — вернула я беседу в деловое русло. — Что он — работает в части или просто со Свиридовым дружит?
— Оказывается, где-то числится. А я его, честно говоря, и не замечал раньше. Наверное, все время в конторе сидит, на улицу и не высовывается. Это Толик мне о нем рассказал. Толик Чупрун, — повторил Константин Иванович, обратившись к сыну, которому, по всей видимости, это имя должно было о чем-то сказать.
— А-а-а… — неопределенно протянул Игорь.
— Он у нас как связующее звено между технической частью и административной, — снова обратился Зорин ко мне. — И у нас за своего, да и с начальством дружить умудряется. Парень он неплохой, не переносит в чужие уши чего не надо, вот и общаются с ним. Запросто. Сегодня стояли с ним, разговаривали — как раз событие это обсуждали, выдающееся, с дозаправкой-то. И вдруг смотрю я — парень идет. Тот самый, что на пикнике был, про которого ты просила узнать. И спрашиваю его, Вадика-то, — не знаешь, мол, кто таков? А он-то у нас, известно, все на свете знает. Это, говорит, Митяй. Дима Сизов, он у нас в научном отделе баклуши бьет.
— А-а, вот оно что! — снова протянул Игорь, по-видимому, в отличие от меня, что-то сразу же для себя уяснивший из этих слов.
— Вот-вот, — поддержал Зорин-старший. — Теперь оно и понятно, откуда она, дружба-то эта.
— Откуда? — наивно поинтересовалась я.
— А оттуда, что научный отдел-то у нас на одном этаже с высокими кабинетами, и какой уж там они наукой занимаются — это, похоже, только самому главнокомандующему известно.
— У которого они деньги клянчат непонятно на что, — снова не преминул добавить ложку дегтя Игорь.
— Вот-вот! Мы-то ихних научных разработок даже в глаза не видывали. Еще когда Василий Петрович был, когда план у них сверху спрашивали, тогда еще делали что-то. А сейчас…
— Сейчас, видимо, на частные заказы переключились, — саркастически усмехнулась я. — Замысловатые взрывные устройства, бомбы для пикников и прочее в таком духе.
Тут я вспомнила, что обгоревшее «замысловатое взрывное устройство», остатки которого увезла я в пакете, надеясь отдать знакомым экспертам для анализа, доехало до дома в виде кучки золы, ни для каких анализов уже не пригодной.
— Вот-вот. Делом-то не занимаются, — продолжал между тем Зорин. — Отсюда и дрянь эта вся идет. В общем, Толик говорит, что Митяй этот со Свиридовым — друзья просто не разлей вода. И пьют вместе, и на боевой технике катаются, и на дачи к знакомым вместе летают.
— А вы ему объяснили, откуда у нас к этому Митяю такой интерес?
— Рассказал, как же. Меня эти претензии надуманные до того за живое задели, я ему, считай, всю историю выложил. Со взрывами-то с этими. И про компас, и про ветку рассказал. Да и про пикник тоже. В целом-то ребята историю мою знают, но на каждый чих ведь не наздравствуешься, так что подробностей я не рассказываю. Да и чего ходить жаловаться? Что я, маленький, что ли? А тут прямо разобрало. Все как на духу ему выложил!
— И что он?
— Да что он? Сочувствует. Говорит, тоже слышал, что Митяй разными пиротехническими штучками увлекается. Фейерверки, салюты всякие дружкам своим по праздникам устраивает на фазендах на этих.
— Это там, куда они на «воздушном такси» летают?
— Выходит, что там. Салюты на фазендах гремят, а эхо аж до рабочих кабинетов доходит. Я уж ему сказал тоже, Толику-то. Ты, мол, там близко к «солнцу», если услышишь чего — намекни, не сочти за труд. В том смысле, если они насчет нас о чем-нибудь проговорятся. Обсуждают же они между собой эти «насущные вопросы». Может, и всплывет чего-нибудь насчет их будущих замыслов. Какой еще сюрприз они хотят нам приготовить?!
— И как Толик? Согласился? — с надеждой спросила я.
— Вроде пообещал.
— Вот и прекрасно. Будем считать, что теперь у нас есть «разведчик» в тылу врага.
— Хорошо бы! Специально-то они точно докладывать никому не будут. Так, разве по нечаянности что прорвется.
— Ничего. Будем надеяться на лучшее!
Закончив на этой оптимистической ноте беседу, я предоставила заботливым женщинам потчевать безвинно пострадавшего разными вкусностями. Сама же, выяснив, что до вечера у моих клиентов никаких передвижений не предвидится, решила навестить тетушку. Наверняка она успела уже соскучиться по мне.
Не скажу, что путешествие по переполненным автомагистралям в летнюю жару доставило мне большое удовольствие. Зато наша встреча с тетей Милой была на редкость радостной и теплой. Меня накормили отборными кулинарными шедеврами и проинструктировали от и до насчет самых эффективных способов завлекания в свои коварные сети зазевавшихся летчиков. Так что обратный путь из Тарасова я проделала уже в гораздо более приятном настроении.
Вечерело, дул прохладный ветерок, рабочий день давно закончился, и машин на дороге сейчас было гораздо меньше, чем днем. Ничто не мешало мне, неспешно проезжавшей по полупустым трассам, сосредоточиться на обдумывании ближайшей стратегии действий.
После ночной смены Зорин-старший пользовался заслуженным выходным, поэтому завтра мне не нужно было никого никуда провожать, и, следовательно, в плане времени утро мое было совершенно свободным. Не опасаясь никуда опоздать, я могла целиком и полностью посвятить себя осуществлению справедливого возмездия.
Впрочем, свободное утро могло мне пригодиться разве что для отдыха от этого самого «осуществления». С учетом специфики моих предполагаемых действий, ни утром, ни днем совершать их не следовало категорически. Основную работу необходимо было проделать сегодня ночью, и работы этой набиралось немало.
Сегодняшняя выходка Свиридова красноречиво свидетельствовала, что мои планы по доведению врага до стадии белого каления успешно воплощаются в жизнь. Я хорошо запомнила выражение ярости на его лице, когда с группой своих коллег он направлялся в курилку. И конечно, истинная причина этой ярости была вовсе не в неудачной дозаправке.
Привыкший к безнаказанности и наверняка уверенный, что его приставания к Зориным так и останутся «игрой в одни ворота», он неожиданно для себя столкнулся с отпором и даже с ответными действиями. Разумеется, это не могло не разгневать высокого начальника. Было очевидно, что для того, чтобы он потерял контроль и начал действовать в открытую, нужно лишь немного «дожать», и именно это я собиралась сделать сегодняшней ночью.
Испортить вертолет, нанести такие повреждения, чтобы он не смог взлететь, и, ускользнув как тень, в укромном местечке дожидаться результата — вот то, что собиралась я сделать в самое ближайшее время.
«Если этот Митяй — коллега Свиридова и всегда находится у него «под руками», наверняка он захочет как можно скорее обсудить с ним последнюю новость, — думала я. — А поскольку новость эта будет не из тех, которые можно обсуждать в кабинете, вероятнее всего, они пойдут в курилку. То есть туда, где их с нетерпением будут ждать мои верные «жучки».
В том, что упомянутая «новость» произведет нужный эффект, и начальнику с подчиненным будет что обсудить, я не сомневалась ни минуты.
Вернувшись в трехкомнатную квартиру, которую по инерции все чаще и чаще называла «домом», я обнаружила, что страсти поутихли и эмоции уже не брызжут фонтаном. По-видимому, сытный ужин и пребывание среди близких людей оказали свое благотворное действие.
Оба Зориных, старший и младший, сидели на диване, поглядывая в телевизор и обмениваясь короткими замечаниями. Валя и Нина Петровна на кухне домывали посуду.
— Как твоя тетушка, Женя? — после первых приветствий поинтересовалась Нина Петровна. — Не скучает без своей любимой племянницы?
— Скучает, конечно. Но ей известны нюансы моей работы, и она мужественно терпит, — слегка идеализировав картину, ответила я.
Досмотрев новости, Зорин-старший начал собираться домой и, как обычно, стал смущенно отнекиваться, увидев, что я собираюсь следом.
— Ну вот, опять, — усмехаясь, говорил он. — Нашел себе няньку на старости лет, ходить за мной!
— Ничего, Константин Иванович, нужно немного потерпеть, — сдвинув бровки, очень серьезно говорила Валя. — Это для нашей же пользы.
— Правда? Ну тогда ладно. Если для пользы, то тогда действительно придется уж потерпеть.
Выходя из подъезда, Зорин еще продолжал улыбаться, по-видимому, вспоминая назидательное выражение лица молодой девушки. Но через несколько шагов он снова стал хмурым и озабоченным.
— Так чего же нам от всего этого ждать? — наконец произнес он, видимо, сконцентрировав в этом вопросе одолевавшие его сомнения и тревоги.
— Думаю — развязки, — коротко ответила я.
— В самом деле? — в глазах старого техника читалось сомнение и беспокойство. — А это… не повредит? Игорек и так уж весь изранен. С работы, будто с войны, вернулся. Развязка — это, конечно, хорошо, сам жду не дождусь, когда все это безобразие закончится, только… не было бы хуже.
— Не волнуйтесь, Константин Иванович, — старалась успокоить я. — Теперь Свиридов уже навряд ли сможет чем-то навредить вам. Я собираюсь предпринять кое-какие меры, и он просто… просто не успеет. Ведь завтра у вас, если не ошибаюсь, выходной?
— Да, после ночной смены отдыхаю. На работу послезавтра утром.
— Вот и отлично. Если еще и Игорь с Валей потерпят денек и постараются не разгуливать где не надо, думаю, этого времени вполне хватит, чтобы полностью нейтрализовать вашего врага и навсегда отбить у него охоту допекать вас своими глупостями.
— Правда? — недоверчиво взглянул Зорин. — Это было бы прямо… прямо как по волшебству. Что же такое ты смогла придумать, чтобы вот так вот сразу его «нейтрализовать»?
— Об этом говорить пока рано. Сделаю, тогда посмотрим.
Я была на девяносто девять процентов уверена, что задуманный мною план удастся, но один процент сомнений я оставляю всегда, поэтому в высказываниях предпочитаю быть осторожной. Нужно сначала убить медведя, а уж потом делить шкуру.
К тому же на сей раз я имела дело с весьма достойным, хитрым и ловким противником, и дальнейшие события показали, что осторожность моя была не напрасной.
Проводив Зорина, я вернулась «домой» и, пройдя в свою комнату, стала терпеливо дожидаться, когда опекаемое мною семейство погрузится в сладкие объятия Морфея. Мне не хотелось, чтобы кто бы то ни было знал о моей ночной вылазке. Самая лучшая гарантия того, что человек не выдаст твою тайну, это если он ничего не будет о ней знать.
В ожидании я не оставалась пассивной. Ум мой был занят отработкой деталей предстоящей операции, а тело — реальной подготовкой к ней. Я выбрала самые неброские и, по возможности, темные вещи из привезенного с собой гардероба, а также продумала оптимальный набор технических средств.
Из «вооружений» я решила взять только «холодные», в очередной раз припрятав револьвер в укромном местечке так, чтобы его не обнаружили невзначай Валя или Нина Петровна. Несколько метательных звездочек за поясом джинсов и укрепленные эластичными повязками на щиколотках ножи — этого, на мой взгляд, было вполне достаточно, чтобы обеспечить себе эффективную оборону в ближнем бою.
Хотя в глубине души я уже решила для себя, что ближний бой в данном случае будет возможен лишь как самая крайняя мера. Гораздо больше надежд в этот раз я возлагала на спортивную подготовку и быстроту ног, хотя причиной тому была вовсе не боязнь встретиться с врагом лицом к лицу.
Просто задуманные мной действия отчасти относились к разряду противоправных, и мне ничуть не хотелось, чтобы кто-нибудь застал меня, как говорится, на месте преступления. Конечно, я, скорее всего, без труда смогу как следует отделать того, кто рискнет проявить подобное неуместное любопытство, но убить человека просто за то, что он меня застал за нехорошим делом, я, пожалуй, не готова. Слишком уж дорого достанется тогда разоблачение Свиридова.
Нет, все-таки наилучший вариант в данном случае — постараться вовремя удрать.
Определившись с экипировкой и вооружением, я извлекла из закромов свои шпионские штучки. Для надежности и видеокамера, и диктофон были у меня продублированы вторым экземпляром, но чтобы узнать, что происходит в курилке, вполне хватало и одного.
Тщательно уложив микроскопическую камеру и диктофон на самое дно потайного жилетного кармана, я решила, что теперь полностью готова «к бою».
Заряда аккумуляторов, которыми была снабжена моя шпионская аппаратура, должно было хватить приблизительно на сутки. С учетом того, что все главное произойдет уже сегодня ночью, я не сомневалась, что к завтрашнему вечеру и камера, и диктофон зафиксируют соответствующие комментарии.
«А уж с этими комментариями я смогу развернуться во всю ширь, — думала я. — Если не «сыграет» шантаж, тупо сдам записи в полицию. Записи, да еще заявление Зориных в придачу… особенно, если коллективное — да это такая «доказательная база», которая ему стопроцентную отсидку гарантирует. Даже при самом гуманном суде. Тут одна провокация производственной травмы чего стоит. Парень до сих пор весь в бинтах. А то, что она была именно намеренно спровоцирована, имея записи из курилки, доказать будет совсем несложно».
Подобные мысли создавали оптимистичный и деятельный настрой. Увидев, что стрелки приближаются к двум часам, я решила, что пора выдвигаться на старт.
Осторожно приоткрыв дверь из своей комнаты, я прислушалась. Но в квартире не раздавалось ни звука. Тишина была настолько полной, что через открытые форточки можно было расслышать пение ночных цикад.
На цыпочках, стараясь не внести диссонанс в эту нерушимую гармонию, я пробралась к входной двери и бесшумно открыла замок.
Ночной воздух был свеж и пьяняще-сладок, и, проходя знакомыми аллеями, я совсем не думала о том, что предстоящее мне дело связано с риском и, возможно, даже опасностью для жизни. Ведь, несмотря на все безлюдье военного аэродрома, такой объект не мог оставаться совсем уж без охраны. Если меня обнаружат…
Но думать хотелось совсем не об этом. Легкий ночной ветерок и мысли навевал легкие и даже отчасти романтические. Вспомнились вдруг школьные годы, веселое, беззаботное время и стеснительный веснушчатый мальчик, неизменно красневший всякий раз, когда я обращалась к нему с каким-нибудь вопросом.
В общем, если бы мои мысли могла сейчас прочитать тетя Мила, она была бы просто в восторге.
Тем временем аллеи летного городка закончились, и я оказалась на пятачке, с которого Зорина и прочих технических специалистов увозила служебная «Газель».
Дальше дорога шла вдоль посадки, и я продолжила путь, стараясь держаться в тени деревьев и не выходить на открытые места. Романтическая ночь в довершение ко всему была еще и лунной, так что абсолютно пустая дорога отлично просматривалась в оба конца. А мне совсем не хотелось, чтобы кто-то еще, кроме луны, знал о моем присутствии здесь.
Проказница-луна была, конечно, мастерицей сбивать с толку доверчивых юных особей женского пола. Но, подходя к летному полю, я все-таки нашла в себе силы отбросить легкомыслие и сосредоточиться на предстоящей мне задаче.
Чем ближе видела я перед собой стройные шеренги военной техники, расположившиеся на бесконечном пространстве аэродрома, тем больше склонялась к мысли, что намеченную последовательность действий, пожалуй, нужно поменять.
Изначально я планировала в первую очередь заняться вертолетом, а потом уже пробираться в курилку, чтобы поставить камеру и диктофон. Но теперь я смотрела на вещи по-другому.
Курилка находилась на задворках административного здания, а путь, которым я обычно проникала на базу, шел через аэродром. Таким образом, вертолет находился гораздо ближе к возможным маршрутам экстренного отступления, а следовательно, и заниматься им нужно было в последнюю очередь. Сначала необходимо было сделать главное.
Если мне не удастся установить камеры, затея с вертолетом просто не будет иметь смысла. Что толку вызывать бешенство Свиридова и провоцировать его на неосторожные высказывания, если эти высказывания нигде не будут зафиксированы?
Установить камеры — задача одновременно и более важная, и связанная с более высоким риском. Несомненно, этой задачей и нужно заниматься в первую очередь.
Миновав ряды истребителей и вертолетную площадку, я приблизилась к пятиэтажному кирпичному зданию, где располагалась администрация и технические службы.
Большинство окон было ярко освещено, и эта иллюминация, как ни странно, вселила в меня спокойствие и непоколебимую уверенность в успехе.
«Из комнаты, где горит лампочка, смотреть на ночную улицу бесполезно, все равно ничего не увидишь, — логично рассуждала я, пробираясь к курилке. — Значит, насчет здания можно не беспокоиться, оттуда меня точно не заметят. Главное внимание — тому, что вокруг».
Вокруг тоже было не особенно людно.
Возле одного из самолетов возились какие-то люди, возможно, коллеги Зорина-старшего, но они находились метрах в двухстах от меня и даже при желании навряд ли смогли бы заметить. Не говоря уже о том, что у них, целиком и полностью погруженных в свое дело, желания такого, скорее всего, и не было.
Гораздо больше беспокойства вызывала у меня веселая компания, оживленно переговаривающаяся перед входом в пятиэтажку. Несколько мужчин разного возраста и, по-видимому, разной профессиональной принадлежности активно обсуждали какую-то новость. Но и они находились достаточно далеко от меня, так что до слуха моего доносились не слова, а лишь некие нечленораздельные звуки.
Я немного снизила темп своего продвижения и еще старательнее пряталась за каждым попадавшимся на пути «естественным укрытием», но в результате оказалось, что эти экстренные меры не понадобились.
Продолжая разговор, мужчины один за одним начали заходить в здание, и вскоре площадка перед входом опустела.
Поняв, что дорога к цели свободна, я поглубже вдохнула и в два шага достигла вожделенной курилки.
Это был небольшой закуток, образованный стеной административного здания и монументальным железобетонным забором, который огораживал территорию военной базы со стороны общегородской трассы.
Местные умельцы смастерили над небольшой образовавшейся «щелью» навес, устроив таким образом небольшое уютное пространство, где можно было в любую погоду предаваться дурной привычке, не опасаясь устроить нечаянное возгорание или взрыв.
Учитывая «конструкцию» этого незатейливого помещения, для того чтобы определиться с тем, где лучше укрепить камеры, мне понадобилось не больше двух секунд. Осмотревшись, я сразу обратила внимание на стыки между «крышей» и стенами курилки. Поскольку основанием этой «крыши» служили грубые, неотесанные доски, на упомянутых стыках имелась масса всевозможных щелей и пазов, куда мои микроскопические устройства можно было спрятать без особого труда.
Выбрав наиболее подходящее «укрытие», я сначала разместила видеокамеру, направив объектив таким образом, чтобы она могла «видеть» большую часть помещения. Затем сбоку, чуть пониже, чтобы лучше улавливался звук, я начала пристраивать миниатюрное подслушивающее устройство.
Работа спорилась. Увлеченная делом и окрыленная тем, что оно так успешно продвигается, я целиком сосредоточилась на укреплении диктофона и как-то совсем упустила из виду, что те, кто находился сейчас на базе, скорее всего, совсем не обрадуются, если увидят постороннего на стратегическом военном объекте.
Поэтому время от времени необходимо было контролировать и окружающее пространство, а вот об этом я почему-то совсем позабыла.
Результат этой невнимательности не замедлил проявить себя.
Уже установив диктофон, я развернулась, чтобы так же осторожно и незаметно для окружающих проделать обратный путь к вертолетной площадке, и тут увидела, что на этом самом пути уже находится путник.
По дороге прикуривая сигарету, к закутку шел среднего роста плотный мужчина, явно намеревавшийся в тишине и покое насладиться свежим ночным воздухом вперемешку с ядовитыми парами никотина.
Поднеся зажигалку к кончику сигареты, он делал глубокую затяжку и уже через секунду, прикурив и подняв голову, увидел бы меня.
Бежать было некуда, я находилась в ловушке. С обеих сторон моего капкана были глухие стены, наверху — крыша. Конечно, хлипкий самодельный навес я смогла бы снести одни пинком, но это создало бы шум, мое присутствие здесь стопроцентно бы заметили, и тогда в бегстве, собственно, уже не было бы никакого смысла. Ведь в том и состояла вся соль моей диверсии, что о ней никто не должен был не только знать, но даже догадываться.
Массивный, высотой метра в три забор внизу, на расстоянии приблизительно полуметра от земли, имел небольшой выступ. Взглянув на него, я мгновенно приняла решение. Использовав эту декоративную особенность как ступеньку, я оттолкнулась ногой и, ухватившись руками за верхний край ограждения, перемахнула на другую сторону.
Конечно, в этом была определенная доля риска. Ведь ограждение было сплошным, и я не знала, что ждет меня за его пределами. Там могла оказаться такая же веселая компания, оживленно обсуждающая последние новости, или просто какой-нибудь случайный прохожий. Если бы они увидели меня, в спешке удирающую с территории военного объекта, понятно, что ничего хорошего из этого бы не вышло.
Но на тот момент у меня просто не было выбора. Увидит ли меня кто-нибудь за пределами военной базы, я не знала, но в том, что если я останусь в этих пределах, меня обнаружат уже через секунду, можно было не сомневаться.
По-видимому, в тот день капризная фортуна особенно благоволила к тем, кто не боится рисковать. Мало того, что внешнее пространство возле военной базы оказалось абсолютно пустым, но и припозднившийся курильщик, похоже, не заметил, что за секунду перед его появлением в курилке находилась я.
Подойдя вплотную к забору и напрягая слух, я не уловила ни изумленных возгласов, ни недоуменного бормотания, каким люди иногда сопровождают свое удивление, и постепенно, успокаиваясь, пришла к выводу, что оплошность моя на сей раз сошла с рук.
«Однако же это все равно непростительно — так расслабиться, — самокритично думала я, вдыхая никотиновые ароматы. — Нужно быть повнимательнее, в конце концов, я сейчас не на кухне любимой тетушки нахожусь».
Несомненно, сейчас произошло то самое непредвиденное обстоятельство, которое могло бы пустить все насмарку и сделать мою вторую диверсию бессмысленной. Поэтому, ожидая, когда человек докурит, я искренне радовалась, что вовремя сумела предотвратить почти неизбежное фиаско.
Минут через десять интенсивность противного запаха пошла на убыль, и до моего слуха донеслось негромкое шуршание шагов, подсказывающее, что поздний «гость» возвращается обратно в лоно здания администрации.
Подождав еще пять минут, я воровато огляделась вокруг и, убедившись, что никого нет, сиганула обратно.
