IV

[Весьма содержательный доклад «о текущей работе заграничных «верхов» и имперских организаций РСДРП» составил 9 августа 1911 г. не раз уже упоминавшийся М. И. Бряндинский.]

А. Уничтожение Заграничного Бюро Центрального Комитета РСДРП и созыв совещания наличных членов ЦК в Париже

Весною текущего года, когда окончательно выяснилось, что благодаря энергичному противодействию «Игоря» (Борис Исааков Гольдман, представитель голосовцев) и позиции бездеятельного «нейтралитета», занятой бундовцем «Бером» и латышом «Шварцем», на созыв пленума ЦК по инициативе Заграничного Бюро нет никакой надежды, Ленин вызвал в Париж бежавшего из места своей административной высылки Алексея Рыкова (партийные псевдонимы «Алексей», «Власов» и «Севостьян») и организовал, в видах обсуждения создавшегося положения, частное совещание б-ков, на каковое явились: «Александров» (Николай Александров Семашко), «Каменев» (Лев Борисов Розенфельд), «Григорий» (Овсей-Гершон Аронов Радомысльский, он же Шацкий), «Лева» (Гарфункель), «Камский» (родом из Нижнего Новгорода, по фамилии, должно думать, Владимирский) и поляк «Тышко» (Лев Шмулев Иогихес, он же Отто Карлов Энгельман).

На собрании этом «Ленин», пользуясь тем, что здесь присутствовали исключительно его единомышленники, предложил Заграничное Бюро ЦК, ввиду неспособности последнего наладить подпольную работу в пределах Империи и уклонений от созыва пленума ЦК, уничтожить путем выхода из него б-ков и поляка и предоставить Алексею Рыкову, как единственному остающемуся еще на свободе представителю русской части ЦК, взять на себя инициативу по созыву пленума ЦК, совершенно минуя при этом ныне существующее Заграничное Бюро. Предложение Ленина присутствовавшими на собрании было принято. Во исполнение этого, безусловно, «революционного» с точки зрении партийной дисциплины постановления Семашко вышел из состава Бюро, захватив при этом имевшиеся на его попечении, по должности секретаря и казначея, деньги и деловые документы последнего. Алексей Рыков с своей стороны тотчас же разослал приглашения на проектировавшийся пленум всем имевшимся в наличности членам ЦК.

Как характерную особенность нужно отметить, что участвовавший в совещании и присоединившийся к его резолюциям «Тышко» по-прежнему остался в Бюро, мотивируя свои действия тем, что юридически ЗБЦК не может быть уничтожено решением частного совещания до созыва съезда или пленума и что для соответствующих информаций и противодействия начинаниям враждебного лагеря необходимо кому-либо остаться в означенном Бюро. В ответ на приглашения «Алексея» собралось восемь человек: «Ленин», «Каменев», «Григорий», поляк «Тышко», бундовец «Бер», голосовец «Игорь», латыш «Шварц» и сам «Алексей»; от цекистов «Михаила», «Юрия», «Романа» и «Петра» (меньшевики ликвидаторского оттенка), несмотря на отправленные к ним приглашения, никакого ответа получено не было. При конструировании этого нового собрания «Игорь» заявил, что он считает возможным оставаться на нем лишь в том случае, если собрание это признает себя лишь частным совещанием цекистов, постановления и резолюции коего обязательного значения иметь не будут. «Бер» и «Шварц» в свою очередь также указали, что будут присутствовать и участвовать в собрании лишь с совещательным голосом, так как никаких полномочий и инструкций на этот счет они от своих ЦК не получали (представители национальных организаций в общепартийный ЦК делегируются своими национальными Ц.К-ми и съездом не избираются).

Таким образом, после означенных заявлений участников собрания с правом решающего голоса осталось лишь пять человек, и пленум, при таком отношении к делу наличного состава цекистов, не мог состояться не только теперь, но и в будущем. Ввиду изложенного, постановлено было настоящее собрание считать частным совещанием членов ЦК; причем б-ки, поляк и голосовец «Игорь» приняли в нем участие с правом решающего голоса, а бундовец и латыш — лишь с голосом совещательным. Между прочим, когда во время одного из дальнейших заседаний «Ленин» начал высказывать упреки по адресу бундовцев и отсутствовавшего «Дана» (Ф. И. Гуревич, он же Гурвич), обвиняя их в том, что они настаивали на формировании русской коллегии ЦК в надежде на ее неизбежный провал, бундовец «Бер» оставил заседание и на каковое более не являлся. Несколько первых заседаний были почти исключительно посвящены борьбе с характерно ликвидаторскими стремлениями самого «Ленина». Он прежде всего представил доклад приблизительно следующего содержания: на протяжении целых десяти лет существования в России, хотя бы даже и нелегальной, революционной партии, как организации, способной влиять на политическую жизнь государства и руководить массовыми выступлениями, невозможно, ибо все учреждения подобной партии окажутся, безусловно, за означенный срок окончательно дезорганизованными. Созыв пленума и конференции совершенно не нужны, и восстановление имперских организаций явится сизифовой работой, почему гораздо целесообразнее было бы остатки сил и средств использовать на создание особого сплоченного ядра из партийных работников-профессионалов, которые явились бы хранителями партийной мысли и идеи и путем широкой, легальной и нелегальной, пропаганды и агитации впитывали бы в массы народные соответствующие принципы. Такого рода идейное руководство подготовило бы сочувствующую среду, которая при благоприятной обстановке очень быстро организуется в многочисленную и особо влиятельную партию.

Конкретно эта затея «Ленину» представляется в следующем виде: должна существовать легальная и нелегальная, возможно более популярная, пресса, через каковую и будет вестись идейное руководительство и пропаганда среди рабочих масс. Наряду с прессой будет существовать ряд специальных партийных корреспондентов и агентов в особо крупных и областных центрах империи; они будут осведомлять заграничных литераторов о положении дел в России, получать из-за границы соответствующие инструкции и должным образом влиять на местные легальные, а равно, если таковые окажутся, и нелегальные группы. Эти-то агенты совместно с заграничными деятелями, по предложениям доклада, и образуют желанное законспирированное ядро, заграничная часть коего будет вести борьбу с антипартийными течениями, исполнять литературную работу и на основании получаемых из России сведений определять потребности «текущего момента». В общем, вопрос об организации этого законспирированного ядра и расформировании русских подпольных партийных учреждений в докладе «Ленина» носил характер затаенной мысли о восстановлении, хотя бы в измененном виде, самостоятельной большевистской фракции. Когда это предложение на заседании не прошло, «Ленин» предложил настоящее собрание, несмотря на то обстоятельство, что здесь присутствуют с правом решающего голоса лишь 5 человек, считать пленумом ЦК на том основании, что эти пять присутствующих представляют собою единственную истинно партийную и активную часть РСДРП.

Когда и это предложение было отвергнуто, «Ленин» и «Каменев» внесли заявление о том, что они не могут работать в редакции Центрального Органа совместно с Мартовым и Даном, так как первый из них издал совершенно недопустимую с точки зрения партийной этики брошюру, имеющую своею целью осведомление Охранных Отделений о законспирированных делах партии и дающую богатый фактический материал для судебного преследования отдельных партийных работников; второй же настаивал на сформировании о пределах Империи русской коллегии ЦК, определенно спекулируя на ее несомненном провале. Лишь тогда, когда и этот инцидент был благополучно ликвидирован, Ленин и Каменев взяли свое заявление обратно, получилась возможность обсуждения насущных вопросов о созыве пленума и общепартийной конференции. Мысль о созыве пленума при подобном вышеуказанном составе членов ЦК пришлось оставить совершенно; решено было сделать последнюю попытку к восстановлению работы в имперских партийных учреждениях — это созвать в возможно непродолжительном времени конференцию из представителей имперских организаций и групп, руководствуясь при этом основными положениями парижского пленума ЦК, имевшего место в январе месяце минувшего 1910 г. (т. е. призыв делегатов от нелегальных и легальных групп и организаций, при непременном условии признания последними необходимости существования «подполья»). Для подготовки и осуществления этого дела здесь же решено было образовать за границей особую организационную комиссию, предоставив ей право привлечь в свой состав, для соответствующей работы, представителей от всех заграничных литературных групп («Правда», «Вперед», «Голос Соц. — демократа», плехановцев и национальных организаций). В случае, если бы представилась возможность, признано необходимым создать такую же комиссию и в пределах России, возложив на нее всю организацию выборов и вообще всю русскую часть работы. Заграничная комиссия тогда ограничится техническими соображениями и заботами о переправе через границу избранных в России делегатов, подысканием необходимых для конференции денежных средств, переговорами с представителями литературных групп и т. д. Состав русской комиссии, за исключением представителя от заграничного партийного центра, должен быть выборным и пополниться лицами, делегированными от важнейших имперских партийных организаций. Так как на том же совещании уже были более или менее определенно намечены члены русской организационной комиссии, то, во исполнение последней резолюции, секретно предложено этим лицам во что бы то ни стало добыть себе мандаты от каких-нибудь организаций. Если бы в состав заграничной организационной комиссии действительно пожелали войти представители от вышеуказанных литературных групп и организаций, то на этот случай на совещании был выработан особый секретный пункт относительно приглашения в состав комиссии, в видах сохранения преобладания за блоком б-ков и поляков, дополнительно еще 2 большевиков. Для выполнения функций упраздненного Заграничного Бюро ЦК здесь же на совещании решено было создать особую техническую комиссию из 3 лиц (2 большевика и 1 поляк).

Б. Итоги деятельности заграничной организационной комиссии

В состав означенной комиссии назначены были следующие лица: Каменев, Александров, Алексей, Марк (студ. Моск. Техн. Уч. Алексей Иван. Любимов, исп. об. секрет. ЗБЦК) и Тышко. В основу деятельности названной комиссии были положены прежде всего переговоры с Г. В. Плехановым, каковые велись Алексеем лично, и сношения с представителями остальных заграничных литературных групп. Хотя Плеханов и одобрил произведенный совещанием цекистов революционный переворот, однако от участия в работах организац. комиссии, до выяснения отношения к ней со стороны других партийных течений, отказался. Он, должно думать, опасается, что созванная этой комиссией конференция будет состоять исключительно из большевиков, другие течения в ней участия не примут, и он (Плеханов) окажется там в положении почетного гостя, а не лидера одной из влиятельнейших партийных групп.

Троцкисты и впередовцы окончательного ответа еще не дали и колеблются, так как наверное не знают — удастся ли им созвать совместно с голосовцами свою самостоятельную конференцию. Голосовцы мечтают о созыве конференции преимущественно из представителей заграничных партийных групп; приглашение делегатов от имперских партийных организаций ими допускается лишь постольку, поскольку представится это возможным. В ответ на приглашение в организ. комиссию голосовцы заявили, что войдут в нее лишь в том случае, если в ней в равном числе будут представлены все партийные течения. Это заявление указывает на то, что на участие голосовцев нет почти никакой надежды. Вслед за сим были также сделаны решительные шаги к немедленной организации выборов делегатов от имперск. парт. организаций на проектируемую конференцию. С этой целью уже посланы особо уполномоченные агенты комиссии в Баку, Екатеринослав и Киев. Киевский Комитет, представленный почти исключительно меньшевиками (там имеется один лишь б-к), успел даже вынести резолюцию с одобрением действий как совещания, так и комиссии, начал работу по избранию делегата на конференцию и наметил своего представителя в подлежащую формированию русскую организационную комиссию.

Для формирования и руководства последней в Россию направлен вышеупомянутый Алексей Рыков; последний предполагает, помимо лиц, подлежащих избранию местными организациями, привлечь к работе в Русск. Организ. Комиссии проживающего в Нижнем Новгороде «Михаила Мироновича» (администр. высланный из Москвы мещанин Бронной слободы г. Москвы Николай Николаев Мандельштам), Романа (он же «Мешковский», Иос. Петр. Гольденберг, по предположениям, тоже в настоящее время может оказаться в Нижнем Новгороде) и проживающего в г. Смоленске служащего в страх. отд. Земск. Упр. некоего Николая Васильевича Романова (испытанный парт. работник, пользующийся исключительным авторитетом парт. литератор, его литерат. псевдоним — «Бергер»). Состав будущей Русск. Комиссии Алексей Рыков определяет приблизительно в 7–8 человек. Временем для созыва проектируемой конференции намечен конец сентября или начало октября текущего года. Соберется она, по предположениям, в г. Кракове, для каковой цели намечено занять на время в одной из пригородных местностей дачу. Организаторами дела ожидается, что на эту конференцию явится до 30 делегатов из России, причем часть их (10–15 чел.) отправится за границу легально, а остальные проследуют через прусскую границу при посредстве контрабандистов. Взамен выехавшего в пределы Империи Алексея в состав Загран. Организ. Комиссии должен войти указанный выше «Камский» (он же «Валериан» и «Владимирский»).

В. Деятельность вновь созданной технической комиссии

В число членов технической комиссии вошли: Алексей, Григорий и Тышко. Представителям этой вновь народившейся комиссии и прежде всего подлежало разрешить особо существенный для них вопрос материального обеспечения. Так как за последнее время партия существует исключительно на средства большевиков, то необходимо было добиться во что бы то ни стало согласия хранителей б-ских денег (Каутский, Меринг и Клара Цеткин) впредь выдавать очередные суммы не ЗБЦК, как это делалось раньше, а заменяющей таковое Техн. Комиссии. Устроить это дело и уладить могущие возникнуть при этом недоразумения взялся Тышко, который через свою жену — Розу Люксембург, большую приятельницу Клары Цеткин, добился согласия «держателей» выдавать в распоряжение Техн. Ком. потребные суммы в размере утвержденного партийного бюджета и ассигновать организационной комиссии на расходы по созыву конференции единовременно 40 000 франков. Вслед за сим пришлось начать борьбу с диктаторскими наклонностями самого Ленина, так как деньги положены в банк на его имя, и всякий раз при получении таковых необходимо и его согласие. Когда Техн. Комиссией было предъявлено к нему требование о первой месячной ассигновке, Ленин заявил, что не даст деньги до тех пор, пока члены Техн. Комиссии не согласятся рассмотреть бюджет совместно с ним и пока последний не будет иметь наряду с представителями Техн. Ком. и его подписи, иными словами, Ленин потребовал для себя право фактического контроля над действиями Техн. Комиссии, выполняющей функции упраздненного ЗБЦК.

Ввиду невозможности прийти к какому бы то ни было соглашению, «Тышко» вновь отправился в Берлин, и результатом этой поездки явилось особое письмо хранителей б-ских денег к «Ленину» и членам Технической Комиссии. В письме этом Клара Цеткин и др. заявляли, что согласились на выдачу денег Организационной и Технической Комиссиям лишь потому, что признают их органами революционного крыла партии и с деятельностью их вполне согласны, и если «Ленин» в дальнейшем будет продолжать не доверять действиям учреждений, им же самим созданных, и чинить препятствия в выполнении возложенных на эти учреждения задач, то они, хранители денег, будут вынуждены довести о его действиях до сведения Международного Социалистич. Бюро. Угроза оказала должное воздействий: «Ленин» смирился и отказался от выставленных им требований. Вслед за сим была пересмотрена отчетность по текущему бюджету и произведены возможные сокращения расходов по изданию Центр. Органа, транспортировке литературы и т. д.

Г. Отношение Ленина к проектируемой конференции и вопрос о восстановлении большевистской фракции

Глубокое убеждение, что широкая организационная робота в пределах Империи в настоящее время положительно невозможна и бесполезна, заставляет «Ленина» относиться к вопросу о конференций двулично. Прежде всего он считает слишком рискованным открыто объявить себя сторонником ликвидации имперских подпольных организаций, так как тогда не только потеряет почву для борьбы с настоящими ликвидаторами-легалистами, но и легко может оттолкнуть от себя работающих в России и не могущих примириться с его мыслью большевиков. В силу изложенных соображений, не признавая целесообразной и совершенно не желая общепартийной конференции, «Ленин» официально ничего против конференции не имеет и даже принимает непосредственное участие в подготовительной для ее осуществления работе.

С другой стороны, «Ленин» прекрасно сознает, что, при условии обеспечения на предстоящей конференции большинства голосов и полномочий за б-ками, можно было бы определенно отождествлять партию исключительно с большевистской фракцией, причем если бы ему удалось на конференции провести в том или ином виде свои планы, то этим самым его начинаниям была бы придана столь желанная партийная санкция. Поэтому он категорически настаивает в организационной комиссии на том, чтобы представители таковой при избрании делегатов на конференцию от имперских партийных организаций, каковыми бы эти организации и группы по своему направлению ни оказались, проводили бы определенно преднамеренно исключительно б-ков. «Если бы в известной организации, — говорит он, — 100 человек оказались меньшевиками или троцкистами и налицо имелось в ней лишь 5 большевиков, то делегата на конференцию должно послать именно от этой пятерки, а не от остальных 100 лиц».

Для более успешного проведения в жизнь этого взгляда «Ленин» уже отправил в пределы Империи двух своих агентов:

1) «Захара» — партийный псевдоним неизвестного, проживавшего, не считая кратковременных отлучек в Россию, почти безвыездно три года в Париже [Я. А. Бреслав].

Он специально едет в Петербург для борьбы в Василеостровском районе с «впередовцами»; там он должен добыть себе мандат для участия в предстоящей конференции. В Петербурге он будет носить псевдоним «Хазаров». Для секретного с ним корреспондирования послужит следующий, по-видимому близкого ему человека, адрес: «М. Кудня, Могилевской губ., Абраму Бреславу»; на внутреннем конверте должно отметить: «для Бориса» (примечание: сведения совершенно секретные и предъявлению не подлежат ни в коем случае).

2) «Семена» — псевдоним партийного работника, находившегося в 1904 г. в Женеве и носившего там прозвища «Игнатий» и «Афанасий». Лицо это долго работало на Урале и в Одессе и, должно думать, является одним из участников приуральских «эксов» [И. С. Шварц].

Направляется «Семен» в район Приуралья с теми же инструкциями, каковыми снабжен и «Захар»: навербовать на предстоящую конференцию возможно большее число делегатов-большевиков. С подобным же поручением едет в настоящее время в Россию и сын члена Государственной Думы Макс Исаевич (отчество может быть и иное) Савельев, относительно прошлого коего известно лишь то, что в 1904 г. он содержался где-то под стражей, чуть ли не в московской Таганской тюрьме.

Едет Савельев в Россию легально, но перед отъездом был у «Ленина» и, как активный партийный работник, получил от него инструкции действовать в том же духе, что и указанные выше «Захар» и «Семен». Первоначально Савельев направится в Нижний Новгород, где у его родителей имеется собственный дом; позднее он приедет в Петербург, и там можно будет разыскать его по адресу: Васильевский остров, д. № 72, кв. № 10, камера Мирового Судьи, спросить Екатерину Семеновну Газирову; последняя и укажет местонахождение Савельева (эти сведения предъявлению не подлежат также).

Одновременно с вышеизложенным «Ленин» усиленно хлопочет, чтобы проживающим в настоящее время в Париже школьникам были также присланы от местных организаций мандаты для участия в конференции; необходимо при этом отметить, что школьники эти находятся под непосредственным и бесконтрольным воздействием ленинцев.

Таким образом, если бы проектируемая конференция осуществлялась сообразно желаниям «Ленина», то и окончательное конструирование б-ской фракции стало бы совершившимся фактом. Пока же действует особый тайный большевистский центр в лице «Ленина», «Каменева», «Григория» и «Александрова».

Одним из результатов деятельности этой группы, между прочим, было следующее обстоятельство: резолюция Киевского Комитета, одобряющая совершившийся за границею переворот, будет отпечатана в № 23 ЦО; пока же она выпущена в виде отдельного оттиска и снабжена весьма остроумными комментариями представителей указанной группы, кои, превознося намерение киевлян явиться в лице своего делегата на конференцию и рекомендуя другим организациям последовать их примеру, в то же время стараются дискредитировать все не б-ские партийные течения и, вызвав, таким образом, взрыв негодования, побудить «не беков» отказаться от мысли участвовать в этой конференции и таким образом содействовать осуществлению замыслов «Ленина».

Д. Большевики-примиренцы, или большевики-партийцы

В отличие от «Ленина» и его ближайших сотрудников, являющихся, по существу, непримиримыми фракционерами и считающих истинно партийным лишь свое б-ское течение или даже, вернее, свою — исключительно «ленинскую» группу, часть б-ков, ни в чем решительно не расходящихся с «Лениным» в разрешении общеполитических и тактических вопросов, в вопросах организационного характера не теряет и по настоящее время надежды на возможность восстановления подпольной работы в пределах Империи, старается осуществить в жизни пожелания январского (1910 г.) пленума ЦК относительно объединения м-ков с б-ками и стремится поэтому войти в определенное соглашение для дальнейшей совместной работы по возможности с представителями всех партийных течений, принимающих участие в работе «на местах» и признающих насущную необходимость существования подполья.

Эта группа, с полным основанием считающая своими духовными родоначальниками и руководителями «Иннокентия» (Иосиф Дубровинский), «Макара» (Виктор Ногин), «Алексея» (Рыков), «Леву» (Гарфункель) и «Марка» (Любимов), имеет весьма значительное число приверженцев и последователей главным образом среди имперских партийных работников и будет играть особо видную роль в дальнейших делах партии, если осуществится задуманная конференция и мало-мальски окрепнет работа «на местах».

В противном случае они, вероятно, сольются с группой ленинцев. Так как в организационной комиссии примиренцы имеют решающее влияние по числу своих голосов (поляк в этом отношении присоединяется к ним), то и издающийся комиссией «Информационный листок» (уже вышел из печати № 1) должно рассматривать как орган этой группы.

Е. Положение работы в имперских подпольных партийных организациях

В заграничных «верхах» РСДРП в настоящее время имеются следующие сведения о положении работы в партийных учреждениях «на местах».

С.-Петербург: особенно благоустроенной является «впередовческая» организация, сосредоточием коей служат Василеостровский и Петербургский партийные районы города. За Нарвской заставой и по Шлиссельбургскому тракту функционируют большевистские группы.

Москва: сведений о Москве и из Москвы в заграничных «верхах» партии совершенно не имеется.

Киев: Киевская организация в данный момент признается одной из самых обширных и особенно благоустроенных; во главе ее работает меньшевистский местный комитет.

Баку: до последнего времени существовали параллельно большевистская и меньшевистская организации. В настоящее время они объединились и ведут работу сообща. Литература аккуратно поступает в Бакинскую организацию из Парижа транзитом в Персию и оттуда уже обратным путем на г. Баку.

Тифлис: организация партийная, безусловно, существует, но не имеется сведений о степени ее благоустроенности. За границу, между прочим, для участия в предстоящей конференции из Тифлиса уже явился делегат-впередовец.

Екатеринослав: имеются сведения о существовании подпольной организации.

Ростов-на-Дону: имеются сведения о существовании партийной группы.

Сормово: имеются рабочие организации главным образом меньшевиков и троцкистов.

Помимо сего, в последнее время поступили сообщения о возникновении партийных групп в Одессе и Николаеве.

[На основании данных этой агентурной записки охранники, всегда имевшие слабость к наглядности, составили такую схему] (см. с. 132–133).

[Летом 1911 г. в местечке Лонжюмо, близ Парижа, функционировала третья школа пропагандистов. О предстоящем открытии этой школы извещал ц. Д-та Пол. № 100209 от 10 марта 1911 г.]

На состоявшихся в январе 1910 г. в Париже пленарных заседаниях ЦК РСДРП был, между прочим, избран Комитет общепартийной школы пропагандистов.

В состав этого Комитета вошли: 1) от большевиков Семашко, 2) от меньшевиков Павлович (партийная кличка «Волонтер»), 3) от группы «впередовцев» Алексинский, который с открытием в Болонье впередовской школы вышел из состава Комитета, 4) от поляков жена доктора Станислава Гольденберг и 5) от партии Бунд — Давидсон. Весь 1910 год названный Комитет бездействовал, и лишь в последнее время, когда большевики решили выдать ему на партийную школу 10 тысяч франков, Комитет получил деньги, разослал запросы в Россию по местным организациям с просьбой озаботиться выбором учеников из числа наиболее соответствующих по своим способностям рабочих и затем, по окончании выборов, переправить «учеников» в Париж. Число учеников определено в 40 человек.

Лекторами в школе являются все партийные выдающиеся деятели, как теоретики, так и практики. Точное время открытия деятельности школы пока еще не определено и тормозится работой по созыву пленума и конференции членов РСДРП.

А. В вопросах тактических

Б. В вопросах организационных

[Обстоятельнейший доклад о школе представил 29 августа 1911 г. Начальнику Моск. Ох. Отд. все тот же трудолюбивый Бряндинский.]

17 августа (по старому стилю) текущего 1911 г. в 19 километрах к югу от гор. Парижа, в м. Лонжюмо, закончилось чтение лекций в третьей по счету школе партийных пропагандистов и агитаторов РСДРП.

Сформирована была эта школа при заграничном центре партии, во исполнение соответствующих пожеланий последнего пленума ЦК и в основу своей деятельности ставила задачу, в противовес явно фракционным школам каприйской и болонской, дать возможность делегированным от имперских партийных организаций ученикам подготовиться к последующей организационно-пропагандистской деятельности на началах исключительно строгой ортодоксальной партийности, без уклонения в сторону того или иного из существующих в партии идейных течений.

Забота о выполнении означенной задачи, равно как и вся техника сформирования школы, возложена была на особую «школьную» комиссию, в состав коей вошли: 1) Григорий Зиновьев — ярый большевик-ленинец, оставшийся сторонником последнего и в настоящее время; член редакции ЦО и член избранного на последнем партийном съезде ЦК; литератор, пишет под псевдонимом «Зиновьев»; интеллигент; ранее активно работал в Петербурге; в настоящее время совершенно акклиматизировался во Франции, живет в м. Лонжюмо вместе с женой («Зина») и двухлетним сыном; 2) «Александров» — Николай Александрович Семашко, большевик ленинского толка; бывший член ЗБЦК, откуда вышел, захватив по инициативе Ленина все дела и деньги; по профессии врач, практикует по детским болезням в Париже при какой-то школе; женат; имеет много детей, проживает в предместье Парижа Шатильон Rue de Plato, № 17; в период 1905–1906 гг. он работал в Нижегородском земстве и был тогда же арестован за участие в каком-то собрании; 3) поляк «Ледер» (псевдоним) — является представителем в ЦО от с.-д. Царства Польского и Литвы; интеллигент и, должно думать, поляк по происхождению; его приметы: около 35–40 лет от роду, среднего роста, худощавый, круглое с смуглым оттенком лицо, темно-русый, усы и борода бриты; представительная наружность; служит в Париже конторщиком в каком-то торговом предприятии; по-русски говорит плохо, с определенным инородческим акцентом, и иногда сильно затрудняется в подборе необходимых слов и выражений; 4) латыш «Павел Васильевич» (псевдоним) — представитель в школьной комиссии от Латышской социал-демократии; типичная наружность сельского учителя; хорошо говорит по-русски и, должно думать, русский по происхождению; полуинтеллигент; его приметы: около 35–37 лет от роду, немного выше среднего роста, худощавый, продолговатое лицо, брюнет, длинные волосы, усы и порядочного размера «клинышком» черная бородка; живет в самом Париже. Ходят слухи, что он принужден был эмигрировать из Прибалтийского края в период революционных событий 1905–1907 годов; 5) бундовец «Давидсон» (возможно, что это и настоящая фамилия) — представитель в школьной комиссии от Бунда; типичная наружность еврея, говорит по-русски плохо, картавит; полуинтеллигент; его приметы: около 31–33 лет от роду, ниже среднего роста, плотный, круглое лицо, брюнет, усы и борода бриты; характерные признаки семитической расы; носит очки с светлыми стеклами в простой белого металла оправе; живет в Париже.

Еще раннею весной текущего года, от имени вышеуказанной «школьной» комиссии в пределы Империи был делегирован из числа эмигрантов особый уполномоченный «Сема» (он же «Семен»), коему надлежало объехать наиболее крупные центры Империи (Петербург, Москву, Киев, Харьков, Екатеринослав и т. д.) и организовать выборы и отправку за границу во вновь формирующуюся школу представителей от местных партийных групп.

В тех случаях, когда известные организации оказывались уже прекратившими свое существование, «Семе» предоставлено было право направлять за границу желающих на основании личных знакомств и рекомендаций отдельных заслуживающих доверия партийных работников. Объезд «Семой» был совершен благополучно, и вслед за таковым начался съезд учеников.

Собрались школьники не сразу, а постепенно, отдельными группами и в одиночку, начиная от явившихся в последних числах апреля делегатов Петербурга и кончая представителями Тифлисской организации, прибывшими в школу лишь в первых числах минувшего августа месяца.

Всем ученикам при отправлении за границу выдавались из фонда школы, через вышеуказанного «Сему», особые пособия на путевые издержки. Размер этих пособий колебался в зависимости от расстояний и от того обстоятельства, ехал ли ученик легально или же должен был перейти границу при содействии контрабандистов. В общем, выдавались суммы в размере 60 рублей и более.

Всех слушавших в означенной школе лекции было 17 человек, из них 13 человек явились делегатами от имперских организаций партии, а остальные 4 лица составили кадры вольнослушателей.

Школьники тотчас по прибытии получали независимо от своих прежних имен и псевдонимов новые прозвища и должны были во избежание провалов впоследствии тщательно скрывать друг от друга все сведения, могущие хотя бы косвенно послужить к раскрытию их действительного звания.

В общем, слушателями школы оказались:

А. Делегаты от Петербурга:

1) «Владимир» — по убеждениям большевик-примиренец; едет из школы с определенными инструкциями в Москву, где по поручению «Заграничной организационной комиссии» должен организовать выборы делегатов на проектируемую за границей большевистскую конференцию и способствовать сформированию «Русской организационной комиссии». Имеются основания предположить, что он, предварительно отправления в Москву, заедет в Петербург. Для обратного проезда в пределы Империи «Владимир» получил от Организационной комиссии вполне надежный и «чистый» паспорт [И. С. Белостоцкий].

2) «Георгий» — по убеждениям впередовец; осенью текущего года должен явиться к призыву для отбывания воинской повинности; по ремеслу — рабочий-металлист из Василеостровского района; в партии работает недавно; ни разу еще не привлекался; уроженец Тверской губ., где отец его занимался хлебопашеством. Названный «Георгий» командируется также в Москву, но уже от «впередовцев» для избрания делегатов соответствующего направления, хотя «впередовцы» не решили еще и по настоящее время, будут ли они участвовать в большевистской конференции.

Во исполнение возложенного на него поручения «Георгий» думает окончательно обосноваться в Москве или в Сормове Нижегородской губ.

3) «Вера» — по убеждениям большевичка, последовательница Ленина, по ремеслу она работница резиновой мануфактуры; замужняя, муж ее, арестованный уже после ее отъезда по какому-то политическому делу, содержится под стражею в Петербурге.

Как Владимир, так и Георгий перебрались через границу при содействии контрабандистов: «Вера» выехала за границу позднее их, проехала границу легально и с собою в багаже везла вещи Владимира и Георгия.

Б. Делегаты от Москвы:

1) «Степан», по взглядам примыкает к большевикам-примиренцам, но во всяком случае является партийным работником с не совсем еще установившимися взглядами, уроженец Рязанской губ. и говорит определенно местным «рязанским говором»; по ремеслу — рабочий, кожевник [И. В. Присягин].

2) «Поэт», он же «Александр», малоразвитой работник с неустановившимися взглядами и неопределенной в отношении «фракционности» физиономией; уроженец Московской губ.; ткач, работавший в г. Москве на фабрике Прохоровской м-ры; учился на каких-то вечерних курсах; при жизни Л. Н. Толстого ездил в Ясную Поляну с одной из экскурсий.

Отличаясь малым развитием, а еще менее «сознательностью», «Александр» уехал в Берлин и там поступил рабочим на какую-то фабрику.

3) «Иван», убежденный ленинец, рабочий, по неизвестной профессии, отбывал в районе Вологодской губ. административную высылку за какое-то преступление политического характера. Еще не выехал в Россию, но безусловно отправится с определенными инструкциями и поручениями от Ленина [М. Н. Малиновский].

В. Делегат от г. Баку:

1) «Павел», убежденный ленинец, рабочий нефтяных промыслов; уроженец Симбирской губ., где в одной из сельских экономий исполнял ранее обязанности надсмотрщика за рабочими; по наружности обыкновенный рабочий, был в административной ссылке в районе Вологодской губ. Предполагая обучаться в школе очень продолжительное время, «Павел» выехал с очень громоздким багажом, из-за коего у него неоднократно выходили недоразумения в поездах заграничных железных дорог; везет, между прочим, с собою несколько пар длинных и не по росту больших сапог, огромный чайник и т. д.

Едет в Россию с инструкциями от Ленина; избрал для возвращения на родину кружный путь морем [А. И. Догадов].

Г. Делегат от Сормова:

1) «Петр», по убеждениям меньшевик-голосовец, сторонник упраздненного компанией «Ленина» Загр. БЦК; по профессии железный кровельщик, работал где-то на постройках; старый партийный работник; неоднократно арестовывался и содержался под стражею, между прочим, в Киеве отбывал административную высылку, уроженец Нижегородской губ., из местности, расположенной близ Сормова; последнее время, как лицо определенно известное местным розыскным органам, постоянно проживать в Сормове не решался и бывал там лишь наездами. В настоящее время собирается уехать в Сормово и Нижний Новгород, где будет делать доклады о школе.

Д. Делегат от г. Екатеринослава:

1) «Савва», по убеждениям меньшевик-партиец плехановского толка; работал на одном из крупных заводов под Екатеринославом; еврей по национальности, но не похож на такового по своей наружности; сын лавочника или торговца, совершенно отбившийся от своей среды; уроженец одного из маленьких городков близ Екатеринослава; перед поездкой в школу успел отбыть срок административной высылки в районе Вологодской губ.; хорошо говорит по-русски и напоминает собою по наружности коммивояжера. По взглядам своим стоит на основе положений последнего парижского пленума и не признает «технической» и «организационной» комиссии.

Е. Делегат от г. Киева:

1) «Андрей», меньшевик-голосовец; холост, малорос по происхождению, но хорошо говорит по-русски; обладает хорошим голосом и одно время учился где-то в консерватории; по наружности интеллигентный рабочий; по профессии рабочий по провеске телеграфных проводов, электромонтер; в поисках работы побывал в Сибири, Маньчжурии и Китае; содержался за политические преступления под стражею в г. Киеве. Где он собирается обосноваться по возвращении в Россию, неизвестно.

Ж. Делегат от Привислинского края:

1) «Олек», представитель социал-демократии Царства Польского и Литвы; сторонник большевиков-примиренцев и противник «Ленина» и его единомышленников; по происхождению поляк и говорит по-русски, затрудняясь иногда подбором соответствующих выражений; понимает и довольно свободно изъясняется на французском языке; по профессии электромонтер; содержался по какому-то политическому делу в г. Варшаве; бывал в Австрии и Германии, развит. Дальнейшую партийную работу думает продолжать в привислинских губерниях [С. Ю. Копец].

З. Делегат от Нижнего Новгорода:

1) «Василий», по взглядам большевик-примиренец, уроженец Владимирской губ., по профессии чернорабочий; старый партийный работник, обыскивался и арестовывался. Командируется в Петербург для организации выборов делегатов на большевистскую конференцию и оказания содействия в деле формирования русской «организационной» по делу конференции комиссии.

И. Делегат от Тифлиса:

1) «Вано», меньшевик-голосовец, родственник депутата Гос. Думы Гегечкори; долгое время перед поездкой еще в школу жил в Петербурге, часто бывал в бюро соц. — дем. думской фракции и знает почти всех депутатов-эсдеков; старый партийный работник; около 10–12 лет тому назад был удален за какой-то проступок из гимназии и с тех пор работает партийным профессионалом; участвовал на Лондонском партийном съезде в роли представителя от г. Тифлиса.

Прибыв в школу почти к самому концу ее занятий, «Вано» предполагает прожить около месяца в Париже и уехать обратно на Кавказ.

К. Вольнослушатели школы:

1) «Сема», он же «Семен», тот самый, что ездил в пределы Империи в роли уполномоченного от «школьной» комиссии для организации выборов и отправки учеников в школу; рьяный ленинец; по-видимому бывший рабочий; живет в Лонжюмо на какие-то посторонние, ничего общего с «школьной» комиссией не имеющие средства; состоит на «побегушках» у Ленина, почему школьниками и прозван лакеем последнего; скрылся за границу во избежание преследования розыскных органов Империи; вел активную работу в «подполье» Екатеринослава и Одессы; в последнем пункте был членом местного партийного комитета.

2) «Семен», эмигрант, еврей, убежденный ленинец; в России неоднократно арестовывался, между прочим, и в гор. Екатеринославе; по суду был сослан в Сибирь на поселение или в каторжные работы, откуда бежал. Едет в настоящее время в Россию с инструкциями и особыми полномочиями Ленина.

3) «Захар», еврей по национальности, убежденный ленинец; профессия — сапожник; в Швейцарии проживает его жена, а в Париже — брат; прошлое «Захара» неизвестно. Под видом поездки к больной жене «Захар» выехал с секретными поручениями Ленина в Россию.

4) «Серго», грузин или армянин по народности, ярый ленинец по убеждениям; заявив о болезни горла или уха, одновременно с «Семеном» или «Захаром» уехал из Лонжюмо в Париж якобы делать себе операцию. Имеются полные основания утверждать, что и он также командирован Лениным с особыми инструкциями в Россию.

Средства на содержание школы и путевое довольство учеников составились двояким путем: меньшая часть, около 1500 франков, была добыта стараниями членов «школьной» комиссии, организовавшей в пользу школы какую-то вечеринку или концерт. Основная часть фонда на школу была отпущена из имеющихся в распоряжении «верхов» РСДРП средств.

Первоначально чтение лекций началось в одном из отдаленных пригородов Парижа, лишь позднее школа была перенесена в вышеуказанное м. Лонжюмо.

Основанием для подобного переселения послужили частию соображения экономического характера (вопрос дешевизны) и желание затруднить возможную слежку русских розыскных органов и частию намерение оградить учеников школы от разлагающих начал раздирающих «верхи» партии распрей и раздоров.

Аудиторией школы служило помещение бывшей столярной мастерской во дворе дома № 17 по главной и, собственно говоря, единственной ул. м. Лонжюмо; классная мебель состояла из одного большого стола и двух десятков плетеных стульев.

Лектор садился за особый, малого размера столик, придвинутый к общему большому столу. Чтение лекций производилось как утром, так равно и вечером; от 10 до 12 ч. дня происходила одна лекция; после раннего обеда читались еще одна или две лекции, и, наконец, после ужина, за редкими пропусками, читалась еще одна лекция; каждая из этих лекций в среднем продолжалась от 1 ¹/₂ до 2 часов.

С началом чтения лекций предполагалось создать особую лекционную комиссию, куда должны были войти лекторы школы для детального распределения времени и порядка занятий, программы обучения и т. д.

Образованию этой комиссии категорически воспротивился Ленин, который прекрасно сознавал, что при отсутствии этой комиссии он, пользуясь исключительной популярностью среди учеников, явится единоличным и полновластным распорядителем и хозяином школы. Лениным был поставлен ультиматум: или он, или лекционная комиссия.

Ученики школы, боясь потерять в лице Ленина популярного лектора, стали на его сторону, и вопрос о лекционной комиссии провалился.

В обследуемой школе преподавались следующие предметы:

1) Политическая экономия — всего около 30 лекций; читалась она Лениным; сводились им эти лекции главным образом к популярному изложению «Капитала» Маркса, при попутном кратком изложении буржуазных теорий в отношении взгляда их на взаимоотношения труда и капитала.

2) Аграрный вопрос — 10 лекций; читался этот предмет также Лениным, который популяризировал отношение к этому вопросу РСДРП и в самом сжатом виде остановился на соответствующих взглядах эсеров и господствующих буржуазных групп.

3) Теория и практика социализма — 5 лекций, кои также читались Лениным, изложившим здесь платформу РСДРП.

Приметы Ленина в настоящее время: около 40 лет от роду, выше среднего роста, худощавый, продолговатое бледное лицо, живые глаза, светло-русый, большая лысина, усы и борода бриты.

4) Профессиональное движение — 12 лекций; читал «Рязанов», изложивший историю означенного движения как в Западной Европе, так равно и у нас в России. Лекции эти отличались крайне сухим, строго научным и мало доступным характером и сопровождались громадным статистическим материалом в форме бесконечных столбцов цифр.

«Рязанов» (литературный псевдоним) [Гольдендах] — литератор и серьезный работник по вопросам экономического и профессионального движения; внепартийный; в 1905 году в г. Одессе стоял в оппозиции местному эсдековскому комитету. Его приметы: около 50–53 лет от роду, выше среднего роста, полный, продолговатое старческое лицо, темно-русый с проседью; такие же усы и среднего размера борода; носит пенсне с светлыми стеклами без оправы; на левой руке не имеет мизинца и немного прихрамывает на левую же ногу; наружность ученого, солидного профессора.

5) Государственное право — 15 лекций; читал «Стеклов» [Нахамкес], который знакомил слушателей с устройством западных государств и сущностью их конституций, проводил соответствующую параллель с нами.

«Стеклов» — литератор и известен как знаток государственного права; его приметы: около 45–47 лет от роду, очень высокого роста, полный, здоровый, круглое лицо, брюнет, раскладистая борода и усы, вид ученого. При думской соц. — дем. фракции 2-й Гос. Думы играл роль сведущего человека.

6) Рабочее законодательство — 7 лекций; прочел «Александров» [Семашко], говоривший исключительно о законопроектах по страхованию рабочих; знакомил с предположениями на этот счет правительства, соц. — дем. фракции и соответствующими начинаниями за границей.

7) О деятельности Гос. Думы — 4 лекции; вопрос шел исключительно о работе с.-д. думской фракции; весьма поверхностно прочел эти лекции «Александров».

8) Кооперативное движение — 5 лекций; читал «Давидсон», указавший на развитие означенного движения в Зап. Европе и старавшийся обрисовать предстоящий процесс развития его у нас.

9) История социалистического движения во Франции — 12 лекций; читал Рапопорт, познакомивший слушателей собственно с первой французской революцией. Рапопорт — натурализовавшийся во Франции еврей; его приметы: около 48–50 л., ниже среднего роста, полный, круглое лицо, брюнет, с сильно развившейся растительностью на всем лице, толстые губы, носит темные очки, типичная наружность еврея.

10) История социалистического движения в Бельгии — 3 лекции; читала их эмигрантка «Инесса», оказавшаяся очень слабой лекторшей и ничего не давшая своим слушателям.

«Инесса» (партийный псевдоним, специально присвоенный на время преподавания в школе) — интеллигентка с высшим, полученным за границей, образованием; хотя и говорит хорошо по-русски, но, должно думать, по национальности еврейка; свободно владеет европейскими языками; ее приметы: около 26–28 лет от роду, среднего роста, худощавая, продолговатое, чистое и белое лицо; темно-русая с рыжеватым оттенком; очень пышная растительность на голове, хотя коса и производит впечатление привязной; замужняя, имеет сына 7 лет, жила в Лонжюмо в том же доме, где помещалась и школа; обладает весьма интересной наружностью.

12) История РСДРП — 12 лекций; читал «Зиновьев», который дал вполне ясный и систематизированный материал, закончив свое чтение последними событиями партийной жизни и характеристикой отдельных фракционных течений.

13) История искусства — 4 лекции; читал Луначарский; его лекции не были закончены.

Приметы Луначарского в настоящее время: 33–35 лет от роду, выше среднего роста, среднего телосложения, продолговатое чистое лицо, темно-русый, небольшая темная бородка, усы; носит очки; обладает симпатичной представительной внешностью; живет где-то под Парижем вместе с женою.

14) Философские течения — 2 лекции; читал Станислав Вольский, который прекратил свое чтение из-за личных недоразумений с интриговавшими против него Лениным и его приверженцами.

Приметы «Станислава Вольского» в настоящее время: около 33–35 лет от роду, высокого роста, но сутулый, плотного телосложения, темно-русый, осунувшееся, болезненного цвета продолговатое лицо; усы и борода сбриты; волосы на голове коротко обстрижены; крупные руки и ноги; наружность иностранца-коммивояжера. Собирается ехать в Россию в целях агитации не за ленинскую, а «впередовческую» конференцию.

15) История буржуазных партий в России; читал «Каменев», собственно стремившийся характеризовать взгляды на эти партии большевиков и меньшевиков.

«Каменев» — бек-ленинец, все время был занят составлением брошюры-опровержения на брошюру Мартова; его приметы: около 40 лет от роду, среднего роста и телосложения, продолговатое лицо, темно-русый, густо растущая по всему лицу борода; носит очки с светлыми стеклами и оправой из простого белого металла; наружность средней руки учителя.

16) История соц. — демокр. Царства Польского и Литвы — 7 лекций; читал «Ледер», закончив моментом объединения ее с РСДРП.

17) История с.-д. Латышского края — 3 лекции; читал «Браун», который дал слушателям краткий обзор движения в означенном крае. «Браун» — около 38–40 лет от роду, высокого роста, полный, представительной наружности; овальное лицо, брюнет, усы и среднего размера окладистая борода; интеллигент, латыш, говорит по-русски очень неважно; обычно проживает в Германии, профессия его неизвестна.

С момента начала занятий «школьная» комиссия пополнилась новыми членами из числа учеников и состояла уже не из 5, а из 10 лиц; сюда вошли: «Владимир», «Степан», «Захар», «Иван» и «Савва». Когда Захар уехал с поручениями Ленина, на его место нового члена не избирали, и в комиссии, таким образом, осталось лишь 9 человек. Ведению этой комиссии подлежали все стороны школьной жизни, как хозяйственные, так равно и учебные, и даже, в смысле надзора за учащимися, чисто полицейские. «Школьная» комиссия из себя выделила, для проверки правильности отчетности и расходования денег, особую «ревизионную комиссию», куда вошли «Ледер», «Владимир» и еще кто-то третий из учеников школы. В чем выразилась деятельность этой комиссии, осталось неизвестным; можно предположить, что она ни разу не использовала своих полномочий.

С началом съезда учеников была учреждена еще и особая «мандатная» комиссия, на обязанности коей лежала проверка правильности полномочий каждого из приезжих; кто не имел с собой никаких мандатов, относительно тех наводились повторные справки; в отношении не представивших мандаты никаких мер не принималось. В комиссию эту вошли: «Ледер», «Павел» и «Савва»; сюда же присоединился в роли докладчика и «Сема». Вслед за сим из среды школьников был избран так называемый «президиум» из трех лиц: 1) председатель и казначей «Владимир», на обязанности коего лежало руководительство случайными частными собраниями школьников и выдача последним денег на их мелкие личные расходы; 2) «Степан», секретарь, определявший по взаимному соглашению школьников и лекторов время чтения той или иной лекции, и 3) «Петр», заведовавший частью партийной библиотеки, предназначенной для пользования школьников.

Проживали ученики во все время учения небольшими группами на частных квартирах, каковые оплачивались из средств школы секретарем «школьной» комиссии «Александровым» и позднее сменившим его «Давидсоном». Мелкие личные расходы школьников покрывались из особого аванса, находившегося на руках у вышеуказанного председателя и казначея президиума «Владимира».

Для изготовления ученикам школы пищи «школьной» комиссией была открыта в Лонжюмо в частной квартире (в том же доме, где находилась и школьная аудитория) особая столовая и нанята стряпуха «Катя», жена одного из рабочих эмигрантов. Вместе со школьниками столовались семьи Ленина и Зиновьева.

Исключение составляли лишь «Владимир» и «Степан», кои за отсутствием подходящих квартир должны были остановиться в гостинице и, по местным условиям, там же и столоваться. Вся без исключения переписка школьников с родными и знакомыми велась через «Надежду Константиновну», жену Ленина, тесно соприкасающуюся с ЦО и исполняющую как бы обязанности секретаря редакции. Письма «Надеждой Константиновной» пересылались в Бельгию и Германию и оттуда уже направлялись по назначению в Россию. Письма из России также направлялись в указанные выше местности, пересылались оттуда к ней и здесь уже распределялись между адресатами учениками. Имеются основания думать, что корреспонденция негласно просматривалась, и таким образом осуществлялся контроль за сношениями школьников.

Приметы «Надежды Константиновны»: около 36–38 лет от роду, выше среднего или даже высокого роста, худощавая, продолговатое бледное с морщинками лицо, темно-русая, интеллигентка, носит прическу и шляпу; детей не имеет; живет с мужем и старухой матерью в Лонжюмо.

Первоначально местные жители смотрели на учеников школы крайне подозрительно, предполагая в них, как должно думать, что-то вроде анархистов или вообще крупных террористического направления международных преступников. Когда же доктор школы Рапопорт переговорил по этому поводу с одним из социалистов, представителей палаты депутатов, и последний объяснил мэру Лонжюмо, что приезжие русские являются сельскими учителями и собираются, пользуясь вакационным временем, пополнить запасы своего довольно скудного образования, отношение обывателей Лонжюмо изменилось на более дружелюбное: были даже некоторые попытки сближения, кои особенного успеха не могли иметь из-за невозможности понимать друг друга.

Учение разнообразилось время от времени выпивкой, каковая устраивалась отчасти на «казенный» (партийный) счет, а иногда и на средства отдельных лекторов, как-то: Станислава Вольского, «Александрова» и т. д.

Общие групповые поездки устраивались всего лишь два раза: первый раз 14 июня в Париж, на национальный праздник, когда было израсходовано на выпивку до 150 франков, и второй раз в Версаль, когда руководителем явился экономный бундист Давидсон, разрешивший израсходовать на такую попойку всего лишь 60–70 франков. При расходовании партийных денег на личные потребности каждым из школьников в отдельности до известной степени еще соблюдалась экономия ввиду возможности истребования отчета в израсходованном, при тратах же целой группой особенно не стеснялись, так как «школьная» комиссия не рисковала в таких случаях требовать отчетов ввиду естественных опасений возможности коллективных протестов и недовольства.

17 сего августа чтение лекций было прекращено ввиду полного истощения всех имевшихся в распоряжении «школьной» комиссии средств, и ученикам школы предложено было разъезжаться по домам. На путевые расходы отъезжавших роздано было в среднем до 200 франков на человека.

В видах предупреждения провала школьников в пределах России, принципиально решено направить их для активной работы в подполье не по месту прежнего жительства, а в совершенно новые и для них незнакомые пункты.

Характеризуя итоги деятельности означенной школы, необходимо отметить, что благодаря недостаточности времени и крайне низкому развитию учеников лекторы лишены были возможности дать последним вполне законченную подготовку для предстоящей им ответственной работы «на местах».

В результате всего дело учения свелось к неосмысленному запоминанию слушателями школы отдельных отрывков из читанных им лекций, носивших в произношении своем форму и характер неоспоримых догм и совершенно не располагавших к критическому обследованию и разумно-сознательному их усвоению. Не успев приучиться к самостоятельной и продуктивной работе мышления, слушатели школы лишены возможности дальнейшего совершенствования своих умственных способностей и главным источником для разрешения всех могущих со временем явиться у них вопросов и сомнений считают краткие и несистематизированные записки по существу прочитанных лекций.

[Дело Аг. Отд. МОО № 3 за 1911 г.]

[Внутрипартийный переворот, произведенный Лениным, о котором подробно сообщал охранникам Бряндинский (см. с. 108–112), вызвал сильное брожение прежде всего в заграничных с. — д-ских кружках.

О том, как отнеслись к ленинскому перевороту заграничные меньшевистские группы, сообщает ц. Д-та Пол. № 104165 от 19 августа 1911 г.]

[……] В настоящее время в Департаменте Полиции получены сведения о состоявшихся за границей — в Париже, Женеве, Вене, Цюрихе, Лозанне, Нанси, Базеле — собраниях существующих в названных городах социал-демократических групп меньшевистского направления, посвященных раскассированию Заграничного Бюро Центрального Комитета ленинским центром.

В вынесенных на этих собраниях резолюциях, подробно приведенных в изданных за границей листках «Голос Социал-Демократа» (№ № 1 и 2), высказано жестокое порицание Ленину и его большевистской группе за совершенный этой группой партийный переворот и выражены требования, чтобы Ленин сложил с себя звание представителя Российской Соц. — Демократической Рабочей Партии в Международном Бюро, чтобы все участники этого переворота были преданы суду, чтобы все русские и заграничные партийные организации оказали самую энергичную поддержку Заграничному Бюро Центрального Комитета в его стремлении восстановить функционирование центрального партийного аппарата и чтобы в этих целях были приняты все меры для созыва конференции, которая была бы действительным орудием объединения всей социал-демократической работы, восстановления партии и образования жизнеспособного партийного центра.

С другой стороны, в этих же резолюциях в противовес созданным ныне «Совещанием членов Центрального Комитета» учреждениям (Организационная Комиссия, Техническая Комиссия и Комитет по созыву пленума) проведена мысль, чтобы Центральный Комитет был создан в России, и высказано обращение к существующим в России организациям, заключающееся в том, чтобы работающие в России организации немедленно приступили к созданию «Организационного Комитета» для созыва общепартийной конференции и чтобы этот «Организационный Комитет» образовал за границей свою агентуру из представителей национальных организаций и всех существующих течений на равных основаниях; далее, самое «Совещание Центрального Комитета» и созданные им учреждения для созыва пленума и конференции объявляются незаконными, и признается законным лишь такой пленум, который созывается Заграничным Бюро Центрального Комитета, как единственно законно существующим за границей учреждением.

[Дело Аг. Отд. МОО № 18-в, 1910–11–12 гг.]

[Таким образом, и меньшевики и ленинцы, каждые порознь, созывали «общепартийную» конференцию. Сведения о ходе этих работ имеются в ц. ДП № 111813 от 30 декабря 1911 г.]

20 августа 1911 г. в Берне открылось организованное Заграничным Бюро Центрального Комитета РСДРП совещание для обсуждения вопроса «о содействии из-за границы созыву предусмотренной пленумом конференции». На совещании присутствовали представители Заграничного Комитета партии Бунд, Центр. Ком. партии «Социал-демократии Латышского края», редакции партийных органов «Правда» и «Голос Соц. — Демократа» и 2 члена Заграничного Бюро.

Предметом совещания служила выработка мер положительной помощи будущему Организационному Комитету в России меньшевистского направления, а также устранения тех препятствий созыва действительно общепартийной конференции, которые недавно возникли в лице раскольнических «Технической» и «Организационной» комиссий, захвативших себе часть общепартийных средств и функций.

После описанного совещания в ленинском центре в ноябре 1911 г. произошли 3 события, ознаменовавшиеся захватом двумя членами «ленинского кружка» — Зиновьевым (он же Радомысльский) и Камским (он же Владимирский) — типографии центрального органа «Социал-Демократ», экспедиции и, наконец, самого издания «Социал-Демократ».

Закулисная сторона описанных шагов ленинцев, по мнению «Технической Комиссии», кроется в желании ленинцев сорвать постановления совещания членов Центрального Комитета о создании Организационной и Технической Комиссий, а также порвать свое соглашение с поляками и большевиками-партийцами ввиду того, что им не удалось проводить свою политику ни под флагом Технической Комиссии, ни под флагом Организационной Комиссии.

Наконец 28 декабря 1911 г. в Париже состоялось открытие конференции заграничных групп большевистско-ленинского направления РСДРП; на конференции присутствовали делегаты от 11 заграничных городов, в коих имеются большевистские группы, и кроме того, в конференции приняли участие делегаты латышских большевистских групп, находящихся за границей.

Цель созываемой конференции — создать сплоченную большевистскую организацию, которая служила бы оплотом Ленину в его борьбе с другими фракциями и помогла бы в работе по созыву партийной конференции.

[Дело Аг. Отд. МОО № 18-в, 1910–11–12 гг.]

[О работе агентов Ленина, посланных им в Россию проводить выборы на конференцию, и о возникшей между ними и заграничными Технической и Организационной комиссиями борьбе рассказывает донесение Департаменту Полиции Начальника Моск. Охр. Отд. Заварзина от 11 января 1912 г.]

Арест в Москве в августе месяце минувшего 1911 года делегированного из-за границы большевика-примиренца «Алексея» (Алексей Иванов Рыков, он же «Власов») и последующая по Империи ликвидация обнаруженных у него при личном задержании явок и адресов оказали на работу партии в деле подготовки к общерусской конференции исключительное по своему значению влияние. Хозяевами положения, никем у них и не оспаривающегося, оказались оставшиеся на свободе представители ленинских тенденций, под непосредственным руководительством и влиянием коих и велись в действительности как формирование «Русской организационной комиссии», так равно и выборы делегатов на подготавливавшуюся конференцию.

Особо серьезную в этом отношении роль пришлось сыграть делегату Ленина «Семену», который арестован в Петербурге и оказался мещанином Изкой Срулевым [Шварцем]; он объехал, пользуясь старыми своими связями, знакомые ему Урал, Екатеринбург, Уфу, Екатеринослав, Баку и Тифлис, организовывал собрания, делал доклады о положении дел в партии, популяризировал платформу предстоящей конференции и всюду предлагал выбирать представителей в «Русскую организационную, по избранию на конференцию делегатов, комиссию». Благодаря его энергии «Русская организационная комиссия» сформировалась, и в нее вошли: 1) от г. Екатеринбурга — сам «Семен»; 2) от г. Екатеринослава — неизвестный «Серго», в коем имеются основания предположить ученика последней школы партийных пропагандистов и агитаторов в м. Лонжюмо [Г. К. Орджоникидзе]; 3) от г. Баку «Захар» [Я. Б. Бреслав]; он же взял на себя, до связи с московской организацией, временное представительство и от Москвы; 4) от Тифлиса — неизвестный «Андриан», около 27 лет от роду, низкого роста, блондин, худощавый, нервный, небольшие усы, борода брита; в 1905 году проходил по Петербургу как определенный партийный работник; 5) от Петербурга — ученик партийной школы в м. Лонжюмо, малорос по происхождению, школьник «Владимир» [И. С. Белостоцкий].

Вслед за означенными выборами в г. Баку в сентябре месяце состоялись и общие заседания означенной «комиссии» из числа поименованных выше лиц. На них отсутствовал лишь «Захар», взявший на себя обязанность разыскать связи в области Центрального промышленного района. Во время означенных заседаний «Русская Орг. Ком.» выработала текст соответствующего обращения к имперским подпольным организациям и объявила себя не только техническим, занимающимся подготовкой выборов на конференцию, органом, но и временным руководящим центром, ставящим себе в задачу восстановление и укрепление соц. — демократич. подпольных учреждений и общее направление всей партийной работы вообще.

Избрав своим представителем в заграничный центр вышепоименованного «Серго» и руководствуясь изложенными соображениями, «Русская орг. ком.» потребовала через последнего «Серго» немедленно уехать в Париж, чтобы заграничные Организационная и Техническая комиссии считали в будущем постановления вновь сформировавшейся институции для себя обязательными; иными словами, заграничным учреждениям партии предлагалось перейти на положение простых исполнительных органов.

На почве означенных требований возникла борьба, так как заграничные Организационная и Техническая комиссии в свою очередь заявили, что, не видя достаточной юридической обоснованности в предъявленных требованиях, согласны принимать постановления «Русской орг. ком.» лишь к сведению и считаться с таковыми в мере действительной необходимости. Определенно сознавая, что постановка выборов, осуществляемая в действительности под руководительством ленинских делегатов, создаст крайне непримиримое настроение на самой конференции и что последняя по составу своих участников, безусловно, станет на сторону создавшей ее ленинской по духу «Русской орг. комиссии», представители вышеуказанных заграничных партийных центров, в надежде изменить создавшуюся для них неблагоприятную обстановку, начали принимать меры, дабы по возможности затормозить дело созыва этой конференции и в свою очередь хотя чем-либо воздействовать на враждебную им ленинскую среду. Так, получив отказ от ленинцев на свое требование вновь ввести в состав редакции ЦО Дана и Мартова, Техническая Комиссия отказала им в деньгах для издания очередного № 24 газеты «Соц. — демократ», каковой номер и был выпущен с промедлением исключительно на частные средства. Вслед за сим Техническая Комиссия без всякой мотивировки и объяснений конфисковала изданную редакцией ЦО брошюру Зиновьева «Перед выборами в IV Думу»; это последнее выступление оказалось еще более неудачным и вызвало ряд нареканий и протестов со стороны весьма значительного числа особо видных и серьезных партийных работников, независимо от их принадлежности к той или иной фракции. В настоящее время выражения неудовольствия действиями Тех. Комиссии появились уже в партийной печати и, должно думать, в результате своем окончательно сведут на нет возможное влияние на партийные дела группы примиренческого направления. Между тем «Русская Орг. Ком.», совершенно игнорируя отношение к себе заграничного центра, закончила общие заседания, представители ее разъехались в избравшие их местности и начали проводить выборы на конференцию лиц желательного им направления, строго при этом руководствуясь поставленным в основу их миссии указанием Ленина о принятии всех мер к избранию исключительно его и своих единомышленников. Как результат их деятельности, избраны: 1) от С.-Петербурга — а) некий «Норов», рабочий Обуховского пушечного завода, и б) Евгений Онуфриев, служащий чертежником на том же заводе; в 1905 г. проходил по СПбургу, как определенный активный партийный работник; оба большевики; 2) от Тифлиса — вышепоименованный член «Русской Орг. Ком.» «Андриан», большевик; 3) от г. Николаева — неизвестный большевик; 4) от г. Баку — два неизвестных большевика; 5) от г. Саратова — неизвестный большевик; 6) от г. Казани — большевик, один из учеников школы партийных пропагандистов в м. Лонжюмо; 7) от г. Екатеринослава — один меньшевик и 8) от г. Киева — также один меньшевик.

[На этом кончается «вступление» донесения Заварзина. Дав общую картину деятельности ленинских агентов в России, начальник московской охранки далее переходит к главному предмету своего доклада — «ликвидации» ленинцев в Москве. Приводим некоторые места из этого интересного рассказа, ярко живописующего как работу посланцев Ленина, так и ликвидировавших их охранников.]

Последовательными арестами в январе, феврале, марте и июле 1911 г. оказались прерванными последние попытки местной разрозненной соц. — демократической среды самостоятельно связаться и воссоздать прекратившие свои функции партийные учреждения по гор. Москве.

В первых числах сентября месяца минувшего 1911 года возвратился из-за границы, в числе других слушателей третьей школы партийных пропагандистов, московский кожевник Иван Вонифатьев Присягин, попавший в указанную школу, за отсутствием в Москве организованного подполья, путем кооптации. Попытки поименованного Присягина, инструктированного надлежащим образом еще в школе, завязать работу были неудачны и сочувствия не встретили, так как незадолго до его приезда закончились разработка и ликвидация явок и адресов, обнаруженных у арестованного делегата центра «Алексея». Параллельно изложенному от агентуры Отделения были получены повторные указания на то, что в связи с вопросом и о подготовке предстоящей предвыборной кампании, определенное намерение организовать работу проявлено возвратившимся из административной высылки серебреником Николаем Сергеевичем Мамонтовым, пользующимся в партийной среде исключительным авторитетом и известным под псевдонимом «Акакий».

Принимая во внимание серьезность названного лица и исключительную по своему положению в подполье авторитетность указаний агентуры, последняя была незамедлительно отдалена от подлежащей обследованию среды, а указанный ею Николай Сергеевич Мамонтов взят в неотступное наблюдение в видах точного выяснения и задержания первого же по времени организованного им сходбища.

В период обследования деятельности поименованных Присягина и Мамонтова в Москву прибыл и указанный выше ленинский делегат и член «Русской орг. ком.» «Захар».

Имевшиеся за границей явки в Москву были провалены еще с момента задержания Алексея Рыкова, почему «Захару» предстояло использовать лишь знакомого своего товарища по школе Ивана Присягина, обслуживавшегося и широко освещавшегося к указанному моменту секретным сотрудником Москов. Губерн. Жанд. Управления. Сознавая серьезность лежавшей на нем ответственной задачи представить на конференции особо ценную с партийной точки зрения московскую организацию и не имея возможности, за отсутствием времени и по чисто полицейским условиям, заняться кропотливой работой систематизированного восстановления таковой, «Захар» вышел из неблагоприятно сложившейся для него обстановки следующим образом (обстоятельство, определенно засвидетельствованное очевидцем, сотрудником Моск. Губерн. Жанд. Упр., и подтвержденное указаниями секретной агентуры вверенного мне Отделения): приглашая в различных частях города по 2–3 человека из числа знакомых И. Присягину членов профессионального союза кожевников и совершенно не считаясь при этом со степенью их сознательности и их политическими воззрениями, «Захар» читал заранее составленную резолюцию и предлагал вопросы — «согласны ли они с таковою»; следовал ответ — «согласны», и «Захар» отмечал у себя о том, что резолюция о содействии и поддержке работы «Русской орг. ком.» была вынесена тем или иным районом московской организации. Образцом его поспешности и полного незнакомства с партийными подразделениями г. Москвы может служить указание на резолюции «Преображенского района», какового в действительности даже и не существует; ошибка эта была замечена уже редакцией ЦО, где переписанные резолюции отпечатаны с исправлением «Преображенский подрайон». Добыв таким образом доказательства, свидетельствовавшие о восстановлении им подпольной работы по Москве, и «избрав» тем же путем представителем от московской организации в «Русскую орг. ком.» вышеупомянутого И. В. Присягина, «Захар», совместно с последним, размножил на гектографе текст выработанного «Русской орг. ком.» «Извещения» и решил приступить к увенчанию своей работы: выбору делегатов на проектировавшуюся общерусскую конференцию. Вращаясь до сего времени исключительно вне организационной подпольной среды, «Захар» настолько был уверен в своей безопасности и неподверженности агентурному освещению местных розыскных органов, что накануне рокового для него последнего собрания корреспондировал за границу о предположенном распространении «извещений Р. О. К.» и предстоящем избрании делегатов на конференцию как о факте, якобы уже имевшем место в действительности.

В то же время, опасаясь в дальнейшем возможности разоблачения его действий и протеста со стороны местных, хотя и разрозненных, но видных и авторитетных партийных работников, «Захар» организовывает последнее задуманное им собрание не самостоятельно, а через связавшихся к этому моменту И. Присягина и упомянутого выше, отмеченного уже и ранее агентурой Отделения, серебреника Николая Мамонтова, каковой, по отдалению от него секретной агентуры, наблюдался как определенно активный эсдек, поставивший себе задачей дело восстановления дезорганизованных учреждений местного подполья.

Сходбище было назначено на вечер 29 октября 1911 года в трактире Баранова на Сухаревской площади; участниками предполагались: «Захар», И. Присягин и несколько приглашенных ими кожевников, с одной стороны, Н. С. Мамонтов и известные ему представители подполья — с другой.

Работа Отделения в данном случае значительно облегчалась тем обстоятельством, что непрерывное наблюдение за определенно установленным Н. Мамонтовым давало полную возможность прервать начатую последним работу в самом зародыше, по определении одним лишь наружным наблюдением места задуманного им собрания, без «провала» и «наминки» освещавших его и заблаговременно устраненных секретных сотрудников.

[Далее подробно рассказывается, как в трактире Баранова были арестованы восемь человек: 1) «Захар», назвавшийся мещанином г. Городка Витебской губ. Янкелем Беркой Абрамовым Бреславом; 2) Николай Сергеевич Мамонтов; 3) Иван Иванович Егоров; 4) Варвара Михайловна Иванова; 5) Иван Вонифатьевич Присягин; 6) Василий Васильевич Комаров; 7) Федор Дмитриевич Аристов и 8) Яков Копейкин.]

С момента означенной ликвидации сношения «Русской Организационной Комиссии» с гор. Москвою и Областью Центрального Промышленного района были прерваны окончательно, и восстановить их не представлялось возможным, с одной стороны, за полным отсутствием свободных представителей таковой, а с другой — благодаря провалу (аресту Алексея Рыкова, Ивана Присягина и Янкеля Берки Бреслава) имевшихся за границей явок и связей на означенную область.

В течение ноября месяца вопрос о возможном отсутствии представителей Области Центрального Промышленного района на усиленно подготовлявшейся ленинцами конференции оставался открытым. Провал 29 октября и отсутствие каких бы то ни было признаков существования в Москве организованного «подполья» не давали положительно никаких путей к разрешению его.

2 декабря в Москву прибыл бежавший из Нарымского края бывший (в 1909 году) член Московского Комитета РСДРП, ярый ленинец, административно высланный мещанин Шая Ицков Голощекин; не имея возможности самостоятельно связаться с Москвою, группа Ленина давала ему полномочия сделать возможное для «создания» соответствующего толка делегатов и незамедлительной отправки их за границу.

Предпринятые Голощекиным попытки разыскать связи с местным «подпольем» закончились неудачей: в наличности не оказалось даже второстепенных районных и подрайонных учреждений такового; существовавшие среди фабрично-заводских рабочих отдельные, между собой не связанные и малочисленные по числу представителей кружки (так называемые «инициативные группы»), деморализованные отсутствием литературы, средств и опытных организаторов, также были неуловимы, — почему новому посланцу Ленина оставалось лишь одно: обратиться к среде «легальных возможностей».

Обстановка последних ко времени прибытия «Филиппа» (Шая Ицков Голощекин) представлялась в следующем виде:

Из числа легально функционирующих профессиональных рабочих организаций в наличности оставались лишь союзы ткачей, кожевников и чаеразвесочников; нелегально продолжал свои функции под ширмой «ликвидационной комиссии» закрытый союз рабочих и работниц портновского дела; союзы кошелечников и парикмахеров, находящиеся в периоде полного разложения, в счет идти не могли. Вышеуказанные союзы, незадолго до сего обессиленные изъятием наиболее беспокойного и определенно преступного элемента, никакого интереса представлять не могли, так как работа легализованной пропаганды и агитации в них совершенно прекратилась и наиболее сознательные из числа членов таковых упорно отказывались от каких бы то ни было выступлений, сохраняя силы и лучших своих представителей до времени действительного восстановления «подполья» и предстоящей в Гос. Думу IV созыва предвыборной кампании. Единственным, представлявшим собою исключительный интерес учреждением оставалось общество предоставления рабочим разумных и общеполезных развлечений, инспирируемое стоящими вне организации представителями местного с.-д. общества и с момента закрытия в 1910 году штаб-квартиры эсдеков-меньшевиков, клуба общедоступных развлечений постепенно заполняющееся бывшими членами последнего. Здесь под покровом легальности исподволь сосредоточивались как наиболее беспокойные представители из числа новой, еще «чистой», рабочей молодежи, так равно и старые испытанные эсдеки, кои, отстранившись с развалом местной организации от активной работы, опытом минувшего развивали и поддерживали в своих младших сотоварищах дух соц. — демокр. миросозерцания и готовили, таким образом, кадры для формирования в ближайшем будущем нового «подполья».

Оторванные от заграничного центра, лишенные литературы и совершенно незнакомые с обстановкой текущего момента в жизни партии, они с особой готовностью пошли навстречу предположениям неожиданно явившегося к ним «Филиппа», тем более что становившаяся последним задача носила характер исключительной удобоисполнимости и легкости; предстояло в видах сохранения начал должной конспирации и, главное, срочности сформировать лишь руководящий коллектив, предоставив уже энергии последнего дальнейшее распространение сферы своего воздействия на отдельные районы города и восстановление последних. Утерянные связи с «заграницей» давал Филипп, а вновь созданный правящий орган должен был принять наименование «Московского Комитета», озаботиться незамедлительным избранием соответствующих делегатов на готовящуюся конференцию.

Повторными указаниями имеющейся в Отделении секретной агентуры (скрестились указания пяти сотрудников) было установлено, что благодаря деятельности вышеназванного «Филиппа» и оказывавшей ему особое по энергии содействие сотрудницы газеты «Копейка» саратовской мещанки Валентины Николаевны Лобовой (кл. нар. набл. «Копейка») действительно была сорганизована группа из пяти лиц, принявшая наименование «Московского Комитета» РСДРП и занявшаяся розыском связей с отдельными фабрично-заводскими и Торгово-промышленными предприятиями Москвы.

В состав группы вошли:

1) вышепоименованная В. Н. Лобова; 2) аптекарский помощник Шмуль Ионов Филлер (филерская кличка «Крайний»); 3) слушатель У-та Шанявского из мещан гор. Клина Владимир Иванов Николаев; 4) устанавливаемый ныне чаеразвесочник фирмы «Высоцкого» и 5) неизвестный, проживающий у Бутырской заставы и ныне находящийся в отлучке, рабочий; все — члены поименованного выше общества предоставления рабочим разумных и общеполезных развлечений.

Деятельность группы по настоящее время выразилась в следующем: а) заказана и использована для засвидетельствования мандата «Филиппу» печать «Московского Комитета»; б) избраны делегатами на конференцию поименованные «Филипп» и Валентина Николаевна Лобова; первый уже выехал за границу 21 дек. минувшего 1911 г., а вторая, из-за тяжкой болезни мужа, выполнить возложенное на нее поручение не смогла и осталась в Москве; и в) установлены оживленные сношения с существующими в Москве кооперативами «Жизнь» и «Солидарность».

Попытка кружка использовать канун нового 1912 г. для устройства сходбища и прочтения доклада о предстоящей конференции не удалась, так как в занятый ими отдельный кабинет ресторана на Рождественке был введен наряд полиции, переписавший всех приглашенных и помешавший осуществлению задуманного. 2 текущего января в Москву прибыл из-за границы новый делегат Ленина, использовавший привезенную «Филиппом» явку и связавшийся здесь с вышепоименованной В. Н. Лобовой.

Устанавливается, что ожидания Ленина созвать за границей конференцию с исключительным преобладанием своих единомышленников не оправдались. К началу нового года (по стар. стилю) в Париж явились из России лишь семь делегатов (5 беков и 2 мека), в коих при самом оптимистическом настроении не представлялось возможным видеть представителей и выразителей мнения всех имперских соц. — демокр. групп.

Параллельно изложенного явилось отпечатанное в № 23 «Правды» постановление ЦК «Соц. — Демокр. Латышского края» с предложением сформировать новый «Объединительный организационный комитет» и пригласить в таковой на равных основаниях уполномоченных от латышей, поляков, бундовцев, плехановцев и ленинской «Русской организационной комиссии» для созыва действительно общепартийной конференции, имеющей своею целью усиление и возрождение единой Рос. Соц. — Дем. Раб. Партии, а не фракционные «склоку» и раскол.

Желая предупредить события и стремясь в то же время всеми мерами вызвать на подготавливаемую им в личных целях конференцию новых и в большом числе делегатов из России, Ленин начал вторичную рассылку своих представителей, одним из коих и является прибывший ныне в Москву и связавшийся с Лобовой неизвестный.

В настоящее время Отделением производится усиленное наблюдение за группой В. Н. Лобовой, и приняты меры к подготовке ликвидации по частям всех входящих в таковую лиц. Общий и единовременный арест представителей обследуемой среды, ввиду серьезных опасений замять освещающую ее агентуру, крайне нежелателен.

[Дело Аг. Отд. МОО № 3 за 1911 г.]

[К этому же году относится один документ, показывающий, насколько хорошо охранники были осведомлены о самых конспиративных делах партии. 15 октября 1911 г. М. И. Бряндинским была представлена агентурная записка в Моск. Охран. Отд. об организации переправы из-за границы в Россию нелегальной литературы.]

Центральный партийный транспорт организован Центральным Комитетом РСДРП и сначала находился в непосредственном заведовании Заграничного Бюро ЦК, после же уничтожения его «частным совещанием членов ЦК», весною текущего года, заведование транспортом перешло к организованной вышеупомянутым совещанием «Технической комиссии». Центральный транспорт имеет своею целью доставку русским партийным организациям всех изданий Центр. Комитета и изданий других литературных партийных групп, направление которых соответствует в данный момент тактическим и организационным задачам ЦК.

Практическое руководство этой технической организацией и ответственность лежит на 2-х лицах, избираемых и утверждаемых исполнительным органом ЦК, в данный момент — «Технической комиссией».

Одно из них, живущее за границей, заведует кассой, составлением транспорта, переправой его через границу и общей отчетностью. Другое, живущее в России, организует вывозку литературы с пограничных складов и доставку местным организациям.

Заграничным руководителям транспорта является в данное время «Альберт», русским же — «Петунников».

«Альберт» живет в Лейпциге (настоящая фамилия его, кажется, Кречмар, а раньше предполагалось, что это Иосель Таршис). «Альберт» носил раньше кличку «Пятница», работал в Одессе и Москве, в последней, кажется, в 1906 г. заведовал комитетской типографией, очень осторожный конспиратор.

«Петунников» — он же «Матвей» [автор «записки» — Матв. Ив. Бряндинский]. Согласно имеющихся у «Альберта» сведений о характере и количестве вышедшей литературы и о характере требований в литературе на местах, он составляет список изданий и количество их, которое должно войти в очередную отправку, и посылает его в техническую комиссию в Париж. Оттуда требуемое количество высылается в Лейпциг по железной дороге.

Здесь присланную литературу «Альберт» запаковывает очень тщательно в клеенку и холст тюками по 2 пуда в каждом, придавая им форму, удобную для переноски на спине; получаются правильные прямоугольники в 10 вершков ширины, 20 длины и 3 толщины. В таком виде, в качестве книг, они отсылаются в одну из очень больших типографий в Тильзите, директору литовского отдела. Эта типография принадлежит какой-то немецкой акционерной компании. Типография эта очень большая и имеет миллионные обороты, причем значительная часть прибыли получается от издания книг на литовском языке и от контрабандной доставки их в русскую Литву. Заведует контрабандой директор литовского отдела; как лицо, постоянно имеющее дело с контрабандистами и доставляющее им постоянный и солидный заработок в продолжение многих лет, он пользуется громадным уважением у всех контрабандистов-подрядчиков Северной Пруссии. Достаточно одного слова, чтобы любой контрабандист вполне добросовестно стал работать с лицом, на которое ему укажет этот директор. «Альберт» с этим немцем хорошо знаком и через него устраивает свои дела с контрабандистами.

Из Тильзита прибывшую литературу забирает для переноски через границу еврей Натан Глазиндлер, по прозвищу «Турок». Этот Глазиндлер везет литературу по железной дороге до станции «Слетуко», откуда на людях переправляет через границу в деревню Рачки, а из этой последней кто-нибудь из местных крестьян перевозит литературу на лошадях в деревню Лососно, отстоящую от Рачек в 60 верстах и от Гродно в 3-х верстах; Лососно хотя и Сувалковской губ., но служит дачным местом для жителей г. Гродно. В Лососне литературу принимает местный крестьянин, литовец Карасевич, распаковывает, укладывает в дорожные корзины и чемоданы и хранит до приезда транспорта.

Из Тильзита транспорт забирает иногда литовец Осип (Иосиф) Матус (лет 60, роста ниже среднего, плотный, седой, бороду бреет; судился неоднократно за контрабанду и ею же нажил состояние; имеет в Россиенском уезде более 100 десятин земли и хутор, на котором часто укрываются эмигранты, переправой которых он занимается) и частью на лошадях, а частью людьми переправляет его через границу в Юрбург или Тауроген, Ковенской губ., Россиенского уезда, откуда транспорт на лошадях отправляется в местечко Радзивилишки по Либаво-Роменской жел. дор., где сдастся на хранение, до приезда транспорта, местному крестьянину литовцу Жиргулевичу (очень бедный крестьянин, имеет в Радзивилишках хату; зарабатывает от доставки контрабанды в Радзивилишки и от перевозки эмигрантов со станции к Матусу). Через Матуса транспорт идет очень редко, только для того, чтобы на случай провала или отказа от работы Натана Глазиндлера сохранить запасного контрабандиста. Когда транспорт переправлен через границу и доставлен на место приемки его русским транспортером, контрабандист извещает об этом «Альберта», а последний телеграфирует Петунникову, который и посылает на место приемки своего ближайшего помощника и транспортера «Валериана» (настоящая фамилия — Владимир Николаевич Залежский; был несколько раз в административной высылке в Архангельской и Астраханской губ., уроженец г. Казани, дворянин).

«Валериан» едет в Гродно или в Радзивилишки, причем в зависимости от количества литературы берет с собой товарищей с таким расчетом, чтобы весь транспорт был вывезен сразу, но чтобы на человека не приходилось более 2-х пудов. Так как обычно присылается каждый раз по 4 пуда, то они едут вдвоем. «Валериан» является профессиональным транспортером, т. е. получает содержание от партии и постороннего заработка не имеет.

Лица же, которые помогают ему вывозить товар, почти каждый раз меняются, потому что «Валериан» выбирает их из числа партийных товарищей, имеющих в нужный момент несколько свободных дней. Все они жители Новозыбкова, Клинцов или Гомеля.

Забравши литературу из склада, «Валериан» с половиной ее отправляется в Москву, где оставляет часть транспорта, с остальной же едет в Петербург, оставляет там остатки, а сам спешит в Новозыбков ждать извещения о прибытии следующего транспорта.

В Москве литература сдается столяру Ивану Васильеву (работает на фабрике для окраски бумаги Винокурова; по профессии столяр; старый партийный работник).

Часть полученной литературы Иван Васильев распространяет сам через молодых рабочих, которыми руководит рабочий «Григорий», проживающий в одной квартире с Васильевым, часть же передает Ивану Ивановичу Бакашеву (монтер, служит в городской электрической станции, является представителем партийной группы, организованной на этой станции); последний распространяет ее преимущественно среди служащих городской электрической станции и городских трамваев.

В Петербурге литература сначала идет к Ольге Андриановне Исаковой (работница резиновой мануфактуры, оказывает разные услуги местным районным организациям; в настоящее время более занята организацией помощи заключенным рабочим, среди которых сидит ее жених), а отсюда отвозится в склад: Нарвская застава, Огородный пер., д. № 21, кв. 19, Василия Орлова.

Из склада по мере надобности или передается местным районным организациям, или распространяется самостоятельно группой работниц во главе с вышеупомянутой Ольгой Исаковой и ее подругой Анастасией Бойко (сестра одного видного партийного рабочего), преимущественно среди членов профессиональных союзов печатников и металлистов.

Литература же, отвезенная в Новозыбков, там запаковывается в почтовые посылки и рассылается через почтовые конторы Новозыбкова, Клинцов и Гомеля по следующим адресам: [далее приведено десять подробных адресов — Киев, Белая Церковь, Екатеринбург (2), Екатеринослав, Чита, Нижний Новгород, станица Николаевская Донской обл., Ростов-на-Дону и Муром]. Вот те средства распространения литературы по России, которые находятся сейчас в руках Петунникова.

На содержании партии в транспортной организации находятся три лица: «Альберт», «Петунников» и «Валериан», остальные же лица получают только на расходы по перевозке и распространению. Приблизительная стоимость транспорта такова: в 3 месяца отправляется два транспорта по 4 пуда, итого 8 пудов; за переправку их через границу Натан берет 220 руб., Карасевич за хранение и сортировку — 50 руб., развозка в Петербург и Москву — 65 руб., доставка в Новозыбков — 15 руб., рассылка по почте — 15 руб., содержание работников за 3 месяца — 500 руб., непредвиденных расходов — 50 руб., всего 915 руб., т. е. доставка одного пуда, не считая печатания, обходится около 115 рублей.

Баку и Кавказ получают литературу совершенно самостоятельно через Персию. Из Парижа посылается в Персию почтовая посылка транзитом через Россию. Из Персии она же пересылается в Баку с оказией.

Переход эмигрантов через границу

Те же контрабандисты, которые перевозят литературу, переправляют и эмигрантов. Чтобы переправиться с помощью Матуса, нужно прежде приехать в Радзивилишки, Либаво-Роменской ж. д., найти там Жиргулевича и сказать ему, что нужно лошадей «к Матусу». Жиргулевич доставит на хутор к Матусу, который находится в 70 верстах от Радзивилишек. Какими путями и где Матус переправляет — неизвестно. Пароль к нему: «От Ивана Боу к Козлову». Если же ехать с помощью Натана, то нужно остановиться в Сувалках, на Московской ул., в меблированных комнатах Келлермана, где спросить «Турка», а последнему сказать: «От Доры». Матус берет за переход 20 рублей, Натан же 15 рублей.