7. Бегство из Эренборга

– Алеша! Проснись! Проснись! Слышишь?

Царевич вздрогнул и раскрыл глаза. Потные волосы змейками прилипли ко лбу.

– А? Что? – суматошно крикнул он и тяжело задышал.

– Кто-то приехал, Алеша.

Алексей Петрович вдруг вздрогнул всем телом и отшатнулся к ковру на стене.

– Отец?

Фрося всплеснула руками:

– Какой отец, Алеша? Верно, кто-то из Вены прискакал. Скорей одевайся. Может, вести какие?..

– Вести?

В его глазах вдруг блеснуло безумие. Он выскочил из кровати и стал спешно натягивать чулки, потом взялся за панталоны… Фрося уже несла камзол, но бросила его на кровать, чтобы заняться подвязками Алексея.

В дверь постучали.

– Сейчас! – закричал царевич. – Черт возьми, сейчас!

Но сам же поспешил к двери и отворил дверь. На пороге стоял вице-канцлер фон Шенборн, из-за спины которого высовывалась треуголка генерала Иоахима Роста.

– Умер? – крикнул Алексей и тут же застыл, как будто и ждал, и боялся самой важной для себя новости.

– Кто? – опешил фон Шенборн. Но тут же догадался, о ком речь. Вероятно, наследник решил, что визит связан со смертью отца. Что же, придется его огорчить: – Нет, нет, ваше высочество, ваш батюшка жив и здоров.

Алексей долго смотрел на вице-канцлера выпученными глазами, а потом медленно перекрестился.

– Знаком ли вам вельможа по имени Петр Толстой? – спросил фон Шенборн.

– Знаком, – глухо ответил Алексей.

– Он в Вене. Получил аудиенцию у императора Карла и вручил ему письмо от царя Петра. Вероятнее всего, сейчас он скачет сюда.

Царевич, сгорбившись, подошел к столу и налил себе вина. Выпил полный бокал, а потом остановил на нем взгляд, будто разглядывал его серебряный бок с искаженным отражением собственного лица. Вдруг Алексей размахнулся и грохнул бокалом об пол. Лицо царевича было искажено гневом.

– Вы! – крикнул Алексей, уставив палец в грудь фон Шенборну. – Гарантировали мне защиту. Потом уверяли, что нашли прекрасное место, где можно отсидеться. А теперь приезжаете, чтобы сказать, что сам император выдал меня? Вы! Говорили, что надо просто подождать, пока Господь приберет батюшку. А теперь сюда скачет Толстой. Вам хотя бы известно, что это за человек?

– Прошу, ваше высочество, – пробормотал ошеломленный напором фон Шенборн. – Сейчас надо собираться, я уже отдал приказание паковать ваши вещи.

– Вы знаете, что он был сторонником Софьи? – Алексей как будто не слышал слов вице-канцлера. – А после победы отца, чтобы втереться к нему в доверие, подал прошение вместе с молодыми дворянами ехать в Италию и учиться корабельному делу. В сорок лет! И выучился! А вы знаете, что, будучи послан в Стамбул, он отравил одного из своих дьяков, только заподозрив, что тот собирается принять магометанство и передать все секреты туркам? Так и написал в донесении – мол, пригласил на чай и отравил.

Фон Шенборн тяжело сглотнул.

– И вот теперь этот человек приехал за мной! Зачем? Зачем? Чтобы убить меня! Убить меня!

Фрося бросилась к Алексею, дрожавшему всем телом, и обхватила его руками.

– Никто вас не убьет, ваше высочество, – сказал фон Шенборн громко. – Сейчас мы оденемся, и вы поедете в Неаполь в сопровождении моего человека. Принц Савойский определил вам чудное место для проживания. К тому же, – он покосился на Ефросинью, – весьма полезное по части климата для вашей спутницы. В ее положении холодный воздух Тироля…

Он не закончил, но Фрося тут же подхватила брошенный им мяч.

– Алеша, поедем, – зашептала она в ухо царевича. – Поедем на юг, в тепло. Ради ребятенка поедем, ради сыночка твоего.

Алексей Петрович как будто очнулся. Ни слова не говоря, он кивнул.

Тут по лестнице застучали сапоги. Поднявшийся офицер что-то тихо сказал генералу Росту.

– Что там? – недовольно обернулся фон Шенборн.

– Всадники.

– Кто?

– Похоже, те самые русские, о которых вы говорили.

– О! Они близко?

– Пока нет. В начале подъема.

Фон Шенборн снова повернулся к Алексею:

– Ни о чем не беспокойтесь, ваше высочество. Мои люди перегородят дорогу, а вы тем временем спуститесь по другой – в сторону Баварии. Мы сделаем небольшой круг, чтобы сбить со следа всякого, кто попытается вас догнать, а потом – в Неаполь. К солнцу и фруктам. К опере, веселью и покою. – Вице-канцлер снова повернулся к генералу: – Прикажите позвать моего человека. Он там, внизу, у дверей.

Румянцев ехал вторым, и поэтому, когда раздался залп, успел свалиться с лошади и на четвереньках, путаясь в шубе, убежать в сторону. А вот Петр, бывший в голове их маленькой колонны, раскинул руки и повалился на круп своей лошади. От неожиданности она присела на задние ноги и рванула вперед. Румянцев вжался в склон, надеясь, что снег пусть не защитит его, но хотя бы помешает стрелку прицелиться. Сзади послышалось сопение – это оставшиеся в живых два его товарища последовали примеру своего капитана. Брошенные ими лошади отбежали назад и остановились там, настороженно поводя ушами.

– Петьку подстрелили, – сообщил стоявший сзади офицер.

– Знаю, – зло сказал Румянцев, взводя курок пистолета. – Надо посмотреть. Если жив еще – сюда давай.

Ни слова не говоря, его товарищ бросился к лежащему на окровавленном снегу Петру. Снова грохнул выстрел, но пуля только взметнула снежный фонтанчик неподалеку. Схватив Петра за ноги, офицер потащил его к товарищам. Румянцев молился, чтобы стрелок был один. На морозе перезаряжать ружье было процессом непростым и долгим, но в этот момент грохнуло еще два выстрела. Одна пуля прошла мимо, но вторая попала в тело Петра. Второй офицер выскочил из-за спины Румянцева и помог товарищу – через пару секунд капитан уже прикладывал лезвие кинжала к губам Петьки, стараясь уловить дыхание, но – напрасно.

– Все, – сказал он.

– Александр Иванович, что делать-то? – спросил один из офицеров, невысокий и пружинистый.

– А хрен его знает! – выдохнул Румянцев. – Пройти нам не дают. Отступить не можем. Если их много – тут все и помрем.

– Сейчас сами все увидим, – мрачно прибавил другой офицер, плечистый и с пышными усами.

С неба начали медленно падать крупные снежинки. Румянцев посмотрел на облака, потом на тело своего мертвого товарища.

– Что, – спросил он. – Как думаете, снег усилится?

– Может, и да, – ответил высокий.

– Тогда подождем. Есть одна идея.

Гуго Шлегель стоял на коленях за большим камнем и смотрел на дорогу. Мушкет его был перезаряжен и стоял прислоненный рядом, утопая прикладом в снегу. Люди Шлегеля, числом до десяти, прятались неподалеку. Мушкетов было всего четыре, но остальные держали наготове пистолеты – пусть они были не так надежны, как длинноствольные мушкеты, но вполне способны загнать обратно русских, если те посмеют сунуться.

– Долго нам еще тут торчать? – спросил сзади Кох, помощник Гуго, старый баварец, знавший своего начальника еще со времен юности.

– Как дадут знать из крепости, что обоз ушел, так еще часа два посидим, а потом уйдем.

– А чего нам не спуститься и не надрать задницу этим идиотам?

– Эти идиоты, – со злостью ответил Гуго, – положили четырех солдафонов, которых я специально отбирал.

– Так и мы подстрелили одного из русских, – возразил Кох.

– Это плохо. Приказа убивать не было, – сообщил Гуго Шлегель. – Может, нам это еще припомнят. Нет, лучше сидеть тут и отгонять русских, пока дело не будет сделано.

Кох промолчал. Потом отряхнул бороду рукавицей от налипших снежинок.

– Смотри, как повалил. Сейчас бы у камина пиво пить. А то скоро превратимся в сугробы.

Гуго тоже огляделся. Снег действительно стал падать чаще.

– Прикажи нашим спуститься к дороге. Иначе проморгаем из-за снегопада наших друзей.

Кох подал сигнал – люди Шлегеля закопошились, начали спускаться ниже.

– Надеюсь, русские воспользуются снегом, чтобы уйти отсюда, – сказал Гуго.

– Во повалил как, – пробормотал высокий офицер. – Слышь, Александр Иванович, может, мы того, потихоньку ретируемся? Нас теперь не очень заметно. Доползем в снегу до лошадей, выведем их за поворот, а там – обратно. Доложимся Петру Андреевичу.

Румянцев оглянулся на своих товарищей.

– Что, даже за Петьку не поквитаемся?

– А как?

– У тебя исподнее белое? – спросил вдруг капитан. – Или как?

– Знамо дело.

– Ну, – вздохнул Румянцев, – русские мы или немцы? Боимся мороза или нет?

– Ты что задумал, Александр Иванович? – с тревогой спросил невысокий офицер.

– Не понял еще?

Гуго надел перчатки и взял мушкет в руки. Это было новое ружье с колесцовым механизмом – не самое надежное в такую погоду.

– Ни черта не видно больше, – сообщил он Коху, раскурившему короткую трубочку. – Надеюсь, русские уже убрались. Спустись-ка вниз и прикажи нашим пройти вперед – пусть посмотрят. Но только пусть идут все вместе и настороженно.

– Хорошо.

Кох спрятал трубку в карман и заскользил по снегу вниз. Через несколько метров он пропал в снегопаде.

– Это хорошо, что снег, – пробормотал Гуго. – Никаких следов не оставит. Ищи потом, куда пошел обоз…

Он прождал еще несколько минут, а потом услышал тяжелое дыхание возвращавшегося Коха. Наконец и сам баварец появился из снежной пелены и упал рядом с командиром.

– Что? – спросил Гуго.

– Плохо.

– Что плохо?

– Наших перерезали.

Гуго ошарашенно молчал, пытаясь собразить, о чем говорит Кох.

– Как перерезали?

– Всех.

– Как перерезали!

– Ну как-как? Спустись сам и посмотри.

– А русские?

– Не знаю! – крикнул со злостью Кох. – Не знаю.

Шлегель сплюнул, подхватил ружье и засколь-зил вниз по склону. Несколько раз он споткнулся о скрытые снегом камни. Наконец, склон сменился ровным – Гуго вышел на дорогу. И сразу наткнулся на тело одного из своих людей. Человек лежал лицом вниз. Кровь, натекшая из перерезанного горла, быстро стыла на холоде. Чуть дальше лежал второй. Опираясь на мушкет, как на палку, Гуго пошел вперед сквозь снег. Он насчитал восемь трупов. Убивали их кинжалами. Но как русские могли так близко подобраться к своим противникам? Снег снегом, но и люди Гуго вовсе не были невинными овечками! Кроме того, они были предупреждены об опасности русских и шли наготове.

Наконец Гуго добрался до места, где укрывались русские офицеры. Тела убитого тут не было. Лошадей также не оказалось. Он вернулся на дорогу и стал осматривать землю. И хотя снег шел густо, полузасыпанные следы копыт обнаружить было еще можно.

Подошел Кох.

– Давай возьмем солдат из крепости и догоним этих скотов – они не могли далеко уйти.

– Они и не уходили, – ответил Шлегель, указывая на следы. – Русские поехали к Эренборгу. Вместе с мертвым.

Они остановились у самых ворот крепости.

– Опоздали? – спросил невысокий. Он поддерживал своего плечистого товарища – тот едва сидел на лошади, схватившись за раненый бок.

– Посмотрим, – сумрачно ответил Румянцев. – Но боюсь, что да.

Он отпустил повод лошади, на которой лежало тело Петра, подъехал по мостику вплотную к воротам и застучал рукояткой пистолета по закрытому смотровому окошку. Оно наконец отворилось.

– Кто вы? – спросили по-немецки.

– Я русский офицер Александр Румянцев. Со мной три товарища. Один из них ранен. Другой – убит. На нас напали разбойники. Нам нужна помощь лекаря и теплые комнаты, чтобы согреться.

Человек с той стороны ворот помолчал, а потом ответил:

– Я комендант крепости генерал Иоахим Рост. С какой целью вы прибыли в крепость?

– Мы посланы к его высочеству царевичу Алексею Петровичу с посланием от отца.

– Но почему вы приехали именно сюда?

– Черт вас возьми! – вскипел Румянцев. – Мой товарищ сейчас умрет, если ему не подать помощь. Впустите нас, тогда я все объясню.

– Простите, господин капитан, это военная крепость. И я не могу пускать сюда офицеров иных государств. Можете вернуться в деревню, я пришлю вам доктора.

– Вы хотите, чтобы мой товарищ умер? Учтите, когда я вернусь в Вену, то подам рапорт нашему резиденту, а он отправится прямиком к принцу Савойскому. И тогда, генерал, я не уверен, что его высочество будет доволен.

– Вы мне угрожаете?

– Нет, черт побери, я даже готов извиниться за свои слова, лишь бы спасти жизнь моего офицера.

Генерал промолчал, но потом, отодвинувшись от окошка, отдал приказ открыть ворота. Створки раздвинулись совсем немного, чтобы лошади со всадниками могли пройти.

Десяток солдат стояли, выставив мушкеты с примкнутыми багинетами.

– Отдайте ваше оружие, – приказал генерал.

Когда русские выполнили требование, генерал кивнул своим подчиненным. Двое схватили раненого и понесли в сторону большого трехэтажного дома с узкими зарешеченными окнами. Еще двое приняли на руки тело Петра.

– В подвал, – скомандовал Рост. – Положите у ледника.

Потом долго рассматривал Румянцева с товарищем.

– Что же, – сказал он наконец. – Вы ошиблись. Здесь нет никакого русского царевича. Так что свой путь вы проделали зря. Но комнаты мы вам предоставим. Однако крепость осматривать вы не будете. Пока ваш раненый офицер не будет готов к возвращению в Вену, вы проведете здесь, как пленные. Вы слышите меня, господин капитан?

Румянцев, все это время внимательно оглядывавший двор, рассеянно кивнул:

– Хорошо, мы согласны.

– Желаете похоронить вашего убитого? Какой он веры?

– Православный.

– Боюсь, такого священника мы пригласить не сможем.

– Не важно, – ответил капитан Румянцев. – Мы похороним его сами. Через три дня. Вам придется ненадолго выпустить нас за стену. Разумеется, в сопровождении охраны.

– Мы поговорим об этом.

Караул проводил пленников наверх. Все это время Румянцев внимательно осматривался, запоминая все, что попадалось на глаза. Наконец они прошли в большую комнату с камином и кроватью. Хлопнула дверь, щелкнул засов.

Румянцев бросился к очагу и протянул ладонь над углями.

– Еще теплые, – сообщил он. – Значит, уехали недавно. И сдается мне, царевич жил именно в этой комнате. Вряд ли тут много жилых помещений, где можно содержать дворян.

– Не догоним теперь.

– Да ничего. Потом поищем. Царевич скрываться не привык, обязательно наследит – никакой снег не укроет. Рано или поздно, а прихватим. Видал, во дворе все вытоптано?

– И надолго мы тут?

– Как Петьку похороним, так и уйдем.

– Не отпустят, – возразил ему товарищ, садясь на кровать. – Может, тут и кончат.

– Отпустят. Обоз за три дня далеко уйдет. Держать нас тут не будут. Если что, Толстой знает, где нас искать.

Вечером им принесли еды. Генерал Рост рассказал, что раненый лежит по соседству и уже получил первую помощь. Доктор приедет завтра к полудню. Как только генерал ушел, в комнату заглянул еще один человек – худощавый, одетый в черный кафтан. На руках – перчатки. Он постоял у двери, опираясь плечом на косяк, разглядывая офицеров.

– Что нужно? – спросил Румянцев.

Человек оторвался от косяка, прошел в комнату и сел на стул.

– Знаете, герр Румянцев, – сказал он спокойно. – Я мог бы убить вас, вашего друга и того… раненого офицера. И даже если ваш начальник герр Толстой прибудет сюда с сотней других офицеров, они не найдут ваших тел. Здесь горы, спрятать тело ничего не стоит.

Невысокий подобрался для броска, но Александр Иванович дал ему знак расслабиться.

– С чего это мы дали бы себя убить? – спросил он у пришедшего. – Там, на дороге, вы нас взять не смогли. А мы положили восемь ваших.

– Как?

– Разделись до исподнего. Босиком. В такой снегопад незаметно обошли и сзади потихоньку убрали всех. Вот только одному из нас не повезло – получил все-таки удар.

Гуго кивнул.

– Неплохо. Неожиданно. Но недостойно офицеров. Разве не так?

Румянцев с презрением посмотрел на него:

– Мы в первую очередь слуги государевы.

Гуго кивнул:

– Я тоже слуга, хотя и не государев. Мне жаль, что ребята подстрелили вашего. Не было приказа убивать вас, только задержать как можно дольше. Но теперь все переменилось. Вы больше не представляете опасности для моего господина. Но зато у меня появился собственный счет к вам, господин Румянцев.

– И что? – спросил капитан совершенно равнодушно.

– Я отомщу, – ответил Гуго, вставая. – Вы почти что мертвы. Как ваш товарищ за стеной. Доктор ему больше не нужен.

– Сидеть! – крикнул Румянцев своему взвившемуся товарищу.

– А что сидеть-то? – заорал тот.

В дверь моментально просунулось несколько мушкетов, взявших на прицел русских офицеров.

– Шлегель! – крикнул из коридора генерал Рост. – Немедленно идите сюда!

Гуго пожал плечами и вышел, протиснувшись между солдат.

– Что вы творите? – прошептал ему в ярости генерал. – Кто вам приказывал резать раненого?

– Никто, – спокойно ответил главный шпион фон Шенборна. – Я сделал с ним то же самое, что они сделали с моими людьми.

– У меня приказ вице-канцлера. Он оставил его перед отъездом. Вы знаете, куда направился царевич?

Шлегель кивнул.

– Возьмите лошадь и поезжайте следом. Догоните карету и будете сопровождать царевича до…

Рост взглянул в сторону двери и осекся:

– Сами знаете, куда.

– Но…

– Немедленно! Я запрещаю вам что-либо предпринимать в отношении этих господ. Понятно?

Гуго кивнул, еще раз через дверь и плечи солдат взглянул на Румянцева.

– Мы еще встретимся, не так ли? – крикнул он.

– Обязательно, – ответил ему Александр Иванович.

– Очень хорошо.

Он развернулся и пошел по лестнице вниз. Через четверть часа одинокий всадник выехал из ворот крепости.